— Товарищ генерал!

Генерал Лебедь, летевший вместе со своими десантниками в одном из самолетов, вынул из уха патрон от Макарова

— Что?

Адъютант еще ближе склонился к уху

— Только что передали. Сажать будут на Баграм. Нас прикрывают истребителями, в воздухе господствуют пакистанские ВВС.

— Панику не разводи! — отрезал Лебедь

— Так точно!

Генерал машинально коснулся парашюта, который он надел так же, как и любой сидящий в самолете десантник. Потом кивнул головой сидевшему рядом полковнику Орлову

— Быть готовыми к экстренному покиданию самолетов!

Хотя если над горами собьют — никто не уцелеет. Братская могила…

По крайней мере, на Баграм их доставили посадочным способом, самолет привычно рухнул вниз, с разворотом, опасаясь Стингеров. Пробежка была неожиданно короткой, потом они куда-то зарулили. Остановили двигатели.

Баграм выглядел как растревоженный улей, Лебедь тут был и не раз — но такого не видел никогда. Гибрид между советским военным городком, аэропортом и цыганским табором. Техника на стоянках, вперемешку целая и покореженная, самолеты, вертолеты, какие-то контейнеры. Тут же — Шилки, причем в боевом положении, с активированными радарами и стволами на все стороны, техника — бронетранспортеры, танки, БМП, какие-то палатки, контейнеры. Тут же, похоже и гражданские машины, и все это в зимнем, афганском, раскисшем поле, в припорошенной подтаявшим снегом грязи. Март в Афганистане в этот раз выдался холодным, стаять еще ничего не стаяло — но и зеленки не было и это радует. Где-то рядом — бухают гаубицы, причем как бы и не Акации, сто пятьдесят два миллиметра. Видно несколько покореженных ангаров — следы обстрела, причем обстреливали чем-то очень мощным. Один ангар как разорвало. Искореженная техника прямо в поле, никто не ремонтирует.

Если для пехоты подобная обстановка бедствие, то для десантуры — самое оно, потому что десант на учениях может неделями жить в поле, и приучен весь свой быт обустраивать сам. Генерал пошел в сторону ангаров, следом пристроились два телохранителя — никто не отдавал никаких приказаний, но все понимали что голова генерала воздушно-десантной дивизии духами ценится очень дорого и генералу, тем более в таком бардаке без охраны нельзя ни шагу. Очень скоро, Лебедь увидел кого нужно — парнишку в сильно замызганной форме, но с голубым беретом на голове, он куда-то тащил ящик, по видимому — с боеприпасами.

Генерал поймал его за рукав, парень высказал что-то непечатное — но потом увидел, что на задержавшем его — генеральские погоны.

— Извините товарищ генерал-майор, гвардии ефрейтор…

— Чего грязный такой, десантник? — перебил представляющегося Лебедь

— Вторые сутки на ногах, извините, товарищ генерал-майор.

— Да ты ящик то поставь, не держи. Сам откуда?

— 350-й полк, 103-я дивизия, товарищ генерал майор

— Грачевская что ли?

— Так точно.

— А сам Грачев где? Здесь?

— Так точно. Мы вон там располагаемся, у ангаров сгоревших. Там и штаб наш, товарищ генерал-майор.

— А ангары чего сгорели?

— Так бомбили же, товарищ генерал-майор. Днем бомбили.

Лебедь не понял сказанного — он подумал про ракеты. Слышал, что на вооружении у духов появились какие то ракетные установки — да и ракету Град, спионеренную или проданную вороватым афганским замполтылом — с листа шифера запустить милое дело.

— Неси службу. Удачи.

— Слушаюсь, товарищ генерал-майор.

Палатку 103-й дивизии они нашли — но Грачева там не оказалось — на совещании высшего командного состава. Оставив начальника штаба уяснять обстановку и распорядившись о размещении полка, Лебедь пошел туда, где стояла палатка для совещаний.

В большой брезентовой палатке на 60 человек — стол, на нем карта с уже нанесенной обстановкой, сложена так, что видны центральные и южные провинции Афганистана. Десантники на входе в палатку — оказались знакомыми, пропустили. Несколько мужчин в военной форме у карты, с карандашами Тактика, сигаретами.

Лебедь остановился на пороге

Пожилой человек в накинутом на плечи ватнике, какой часовым в холода выдают, поднял на него глаза

— Проходите, раз зашли. Вы кто?

Перед Лебедем был маршал Советского Союза Сергей Федорович Ахромеев. Рядом с ним, так же непрезентабельно одетые — генерал армии Варенников и командующий Сороковой армией генерал армии Дубынин. Из хорошо знакомых — командующий сто третьей дивизией, генерал-майор Павел Сергеевич Грачев. Дубынин еще и перевязанный, и вообще все это напоминало то ли совет в Филях, то ли ноябрь сорок первого.

— Разрешите представиться, товарищ Маршал Советского союза, генерал-майор Лебедь, командующий сто шестой гвардейской воздушно-десантной дивизией, прибыл в Баграм по приказу генерала армии Дмитрия Семеновича Сухорукова, командующего ВДВ.

— Вы один прибыли? — спросил Дубынин

— Никак нет, с дивизией. Полк уже разгрузили, остальные — в Ташкенте.

В этот момент, Лебедь заметил еще одного человека, тот был в тени, в советской военной форме — но сейчас он шагнул ближе, чтобы посмотреть на прибывшего — и генерал Лебедь тоже увидел его. Среднего роста, сухощавый, длинная смоляная борода. Он знал этого человека.

Это был сам Ахмад Шах Масуд.

Ахромеев глянул на Грачева, тот кивнул

— Генерала Лебедя недавно назначили.

— Тогда проходите. Полк разместили?

— Так точно, начштаба занимается.

— Проходите, проходите ближе. Вникайте в обстановку. Товарищ Шеховцов, продолжайте.

— Слушаюсь… — полковник Шеховцов, видимо сегодня исполнявший роль оперативного дежурного снова склонился над картой, его карандаш указал на город Джелалабад — по данным авиаразведки и спутниковым снимкам, по дороге Пешавар-Джелалабад выдвигаются крупные силы пакистанской армии, в частности вторая танковая дивизия. До двухсот единиц различной бронетехники, точнее установить не удалось — самолет авиаразведки подбили, ему едва удалось уйти. Там же сбили два истребителя прикрытия. Примерно половина второй танковой дивизии уже вошла на территорию Афганистана и продвигается к Джелалабаду под сильным воздушным прикрытием. Таким образом, следует признать, что Пакистан нарушил государственную границу Афганистана и совершил нападение на ДРА. Над Джелалабадом тридцать минут назад шел и сейчас продолжается бой ВВС ДРА, Пакистана и советских военно-воздушных сил.

— Что с вертолетным полком? Какой там?

— 335-й, товарищ маршал. Связи нет.

— А данные разведки?! — маршал начал звереть

— Разрешите, — негромко сказал по-русски Масуд, — мои люди тоже ведут разведку, они есть и в Джелалабаде. По моим данным, нападение на место базирования полка с вертолетами, о котором вы говорите, произошло рано утром. И сейчас этого полка нет.

Маршал недобро посмотрел на Масуда, но ничего не ответил.

— Где партнеры? Где КГБ? Их, кажется, тоже вызывали. Адъютант!

Появился адъютант, Лебедь заметил, что — с автоматом, чего обычно не бывало.

— Где гэбня? Их что, оперативное совещание не касается?

— Товарищ маршал, они собрались с партнерами в ангаре и….

— Чего-о? А ну-ка, бери комендачей и мигом их сюда! Паразиты!

— Слушаюсь.

Лебедь посмотрел на Грачева, тот незаметно сделал знак — молчи.

— Значит, связи нет… Вертолета, как я понимаю — тоже направить не удастся, так?

— Товарищ маршал — начал докладывать генерал в летной форме — мы потеряли семь бортов за два часа, все они сбиты пакистанскими истребителями. Я приказал приостановить все полеты до тех пор, пока сводный истребительный полк не зачистит небо либо, по крайней мере — не свяжет пакистанцев боем.

— И американцев… — заметил Дубынин

— Так точно, товарищ маршал — подтвердил авиатор — те, кто вернулся, слышали интенсивный обмен на английском языке.

— А мне хоть на японском! Небо очистить за двенадцать часов! Иначе пакистанцы нас тут на гусеницы намотают!

Все, даже те, кто не имел никакого отношения к авиации, понимали — это сделать просто невозможно. Тем более — темнело. Видимо понял это и маршал.

— Завтра, чуть свет — чтобы все твои соколы ясные были в небе и раньше пакистанцев, американцев и кого еще там.

После совещания — Лебедь выходил последним — он увидел у входа в палатку нарочно задержавшегося Грачева, тот кивнул ему. Отошли в сторону.

— Здорово, что ли, ротный.

— Не до здоровья тут — Грачев зачем он огляделся, как будто они собирались сейчас распивать спиртное, потом достал пачку из кармана — будешь?

— Нет.

Грачев сунул в губы настоящую мальборину, с дукана купленную или просто конфискованную, прикурил от самодельной зажигалки. Прикрыл сигарету ладонью, чтобы не потухла на ветру, а может — и еще по какой причине.

— Что здесь творится?

— Много чего. У самого башка кругом. Ты дивизию принял?

— Да какое? Я только к месту прибыл!

— Это хреново… — Грачев солидно затянулся — потому что воевать надо. По-серьезному дело пошло. Видел Дубынина?

— Перевязанного?

— Днем бомбили. У меня самого в башке салюты бабахают. Видал, что делается?

— Так я думал, обстреливают.

— Да какое там. Машин десять налетело. Даже больше.

— Афганцы?

— Пакистанцы. Больше пока не возвращались, тут дежурство наладили. В воздухе. ПВО почти нет, Стрелы и Шилки. Вон, на местные горушки стрелков посадили, хоть что-то.

Сказанное старым другом еще с Рязани — просто не укладывалось в сознании.

— А паки то что? Совсем страх потеряли?

— Тут вот какое дело… Видел Масуда?

— Ну да. А он что теперь?

— Да, да… Ахмад Шах Масуд со вчерашнего дня перешел на нашу сторону. Его отряды перекрыли Пандшер. Мы послали туда группу для координации и оказания практической помощи, так сказать. Сейчас там идет бой, крупная банда пытается пробиться через ущелье. По данным разведки — до пяти тысяч штыков. Соображаешь, что будет, если пробьется?

— Еще бы…

Пандшерское ущелье — как дорога прямо в центр Афганистана, выходит почти напрямую к Баграму. Если эти пять тысяч боевиков прорвутся — то они отрежут их от Союза и перережут единственную дорогу, питающую весь Ограниченный контингент. Если от контингента — что-то еще осталось.

— Меня куда?

— Пока не знаю. Возможно в тот же Пандшер.

Лебедь присвистнул.

— Соображаешь? Я полк в ущелье пошлю — не выйдем же оттуда!

— А как думаешь, Масуд почему здесь?

Не докурив, Грачев растоптал сигарету в грязи, злобно сплюнул

— Утром борт приземлился. С Кубинки. Одно гэбье. Так что думай, что говоришь.

— А мне насрать! — набычился Лебедь, тут он мог быть самим собой — мне этот Масуд нахрен не сдался. Помнишь, колонну забили у Джелалабада? Тот ублюдок — он ведь с нами остался, как заклад. Может, и Масуд — решил сдохнуть за своего пророка?

— Не тот калибр.

— Тут не разберешь. Мне не до Масуда. Вот если со мной гэбье это пойдет, тогда другое дело. Пойду и сам своих поведу. А так…

— Отставить. Ты здесь останешься.

— Никак нет.

Грачев схватил своего бывшего подчиненного за руку, зло дернул

— Приди в себя! Тут, б… героизму не место! Ты что, не понял еще? Мы, б… третью мировую войну начали!

— Чего?

— Того! У тебя в дивизии с РХБЗ как? Каком кверху, поди!

Лебедь недоуменно посмотрел на своего бывшего ротного.

— А это тут при чем?

— А вот причем! Ты Катаева помнишь?

— Летуна что ли?

— Его…

Катаева Лебедь помнил. Между десантниками и летчиками военно-транспортной авиации, да и любыми другими летчиками — существовал обычный антагонизм. Советские летчики были в армии белой костью, к измученной десантуре относились с долей презрения и высокомерия — и десантники это видели. Катаев начинал одновременно с ними, поэтому между молодым летчиком и такими же молодыми десантниками установилось нормальное взаимопонимание и даже дружба. Так что Павла Петровича Катаева — Лебедь хорошо помнил.

— Помню.

— Он здесь. Полкан уже. Летает на семьдесят шестом. Но дело не в этом. Он сюда с Мары летает, со своими полком. Пересеклись, языками зацепились. В Мары тоже борт пришел. С Твери — девять. Охрана — волкодавы сущие. И экипажи — по специальному списку. Понял?

Е-моё…

Тверь — девять, он же Мигалово, он же в/ч 19089 — одна из баз хранения тактического ядерного оружия, там же — есть экипажи, которые специализируются на его применении. Бомбы весом в тонну и полторы могут применяться с Ту-22М3 — а ведь их в Мары полно, там сейчас базируются облетанные полки, которые работают по Афганистану. И тут — всем аптечки раздали, провели инструктаж. Приказано и по всему личному составу — так что ты тоже и получили и проведи. Пока дают.

— Так это что же делается то?

— Говорю тебе — война началась.

Совсем стемнело. Самоходные артиллерийские установки, выставленные в наскоро отрытых капонирах, били по горам, били размеренно и страшно, и каждый их залп отдавался гулом в ушах. Над Баграмом гудели самолеты, выстраиваясь в очередь на посадку.

— Да ты не кисни — Грачев заметил, что вот теперь то его бывший взводный полностью осознал, что творится — если по-серьезному зацепимся, первыми бомбы полетят, потом уже мы пойдем. А там — чужая шейка копейка.

— Твоими бы устами…

— По РХБЗ народ вздрючь. А то — в противогазной сумке у всех что угодно лежит, кроме противогаза.

— А то поможет…