Чрезвычайный и полномочный посол СССР в Афганистане Павел Петрович Можаев, тоже обычно спокойный, толстый, с тройным подбородком, выглядел сейчас так, что вот — вот — и его хватит инсульт. Или инфаркт. Или и то и другое разом. Посол был тяжело болен, ему вот-вот должна была прибыть замена — но теперь было не до замены. Никто из сотрудников сейчас даже не осмеливался подойти к нему…

— Товарищ… — на той стороне трубки дежурный просто не знал, куда себя деть… — успокойтесь, вас плохо слышно.

Можаев зашипел, как пробитая гвоздем шина

— Случай, сопляк… — дальше больше минуты посол перечислял все приходящие ему на ум ругательства — давай мне Воронцова или Громыко! У меня, б…ь по посольству садят из гранатометов, вот поэтому ни хрена не слышно, понял!

Трубку вовремя перехватили — иначе инфаркт или инсульт мог случиться уже у дежурного

— Воюешь, Павел Петрович? — в трубке раздался насмешливый голос Юлия Михайловича Воронцова, первого замминистра

— Юлий Михайлович, докладываю официально, под запись… — в груди жгло, не хватало воздуха — посольство находится под обстрелом, охрана КГБ и афганцы держат пери метр вот уже второй час, есть убитые и раненые. Нас обстреливают из всего, что можно представить, есть убитые и раненые. Сколько я так продержусь — не знаю.

— Из танков не обстреливают? — поинтересовался Воронцов

Вопрос был настолько неожиданным, что Можаев не сразу нашелся, что ответить.

— Э… пока нет.

— Значит, не все потеряно. У тебя охрана усилена? Тебе несколько КамАЗов с боеприпасами и оружием сороковая армия должна была завезти. Завезли?

— Юлий Иванович, какое это имеет значение?

— Большое. Так завезли или нет?

— Завезли!

Как раз в этот момент громыхнуло так, что это было слышно и в телефонной трубке. На пол посыпалось стекло.

— Ого! — оценил Воронцов — кажется, за тебя там и впрямь серьезно взялись. Короче, Павел Петрович, слушай приказ. Для тебя — получается боевой. Панику не поднимать — раз. Раздать полученное оружие всем, кто способен его держать — два. Держать периметр посольства до подхода помощи — три. Все понял?

— В ЦК знают? — обреченно спросил Можаев

— Знаю. Сейчас идет экстренное заседание, решается вопрос об отправке дивизии ВДВ. Баграм в наших руках, сейчас формируется колонна до Кабула. Тебе задача — продержаться еще часов двенадцать. Максимум сутки. Потом — придет помощь. Все понял?

— Понял. Есть…

— Слева! Слева!

Афганский коммандос, занимающий позицию у пролома, проделанного в стене выстрелом из безоткатного орудия, высунулся, пустил очередь — и отпрянул, уходя от ответной. Бинты на его голове рдели красным.

Все смешалось, когда пришли духи — все же президент и остальные политические манипуляторы, устроившие «договоренности» с афганской вооруженной оппозицией недооценили глубину раскола афганского общества и готовность афганских военных подчиняться приказам. В их понимании, что с одной, что с другой стороны — были одни и те же люди, афганцы, и стоило только предложить решение, устраивающее обе стороны — как и с той и другой стороны люди сложат оружие и снова превратятся в единое, не разодранное общество. На самом деле — на девятый год войны единого народа уже не существовало: по разные стороны баррикад уже дрались за выживание два совершенно разных народа, имеющих совершенно разные ценности, совершенно разное мировоззрение, совершенно разных героев — разные до несовместимости. Одни (причем количество этого народа росло) хотели жить в атеистической, социалистической стране, где развивается промышленность, строятся села и города, на полях работают тракторы Беларусь и растет пшеница. Другие — хотели жить в шариатском государстве по законам шариата, как жили деды и прадеды, воровать невест, нападать на караваны и выращивать на полях наркотики. Афганских коммандос можно было заставить охранять посольство СССР (именно охранять, напасть на него они никогда бы не согласились). Афганские коммандос могли расправиться с ренегатом Танаем, который пошел против Политбюро и поднял мятеж — по крайней мере, так им сказали. Но как только с завываниями через мегафон и воплями Аллах Акбар! на улицы Кабулы хлынула разъяренная бородатая орда, переброшенная самолетами из Пакистана — так солдаты полков коммандос, десанта и даже часть Президентской гвардии совершено инстинктивно начала поворачивать против них оружие. А душманам — сарбозы всегда были врагами, и кто будет разбираться, за кого там этот сорбоз — за Таная или за Наджибуллу? И кто там будет разбираться — у кого какого цвета повязка на рукаве?

После боя между сторонниками Таная и афганскими коммандос улица осталась за сторонниками Таная — но тут свою роль сыграли охранники КГБ из посольства. Они потребовали не чинить никаких расправ, передать им раненых и пленных, навести порядок в собственных рядах. Гвардей цы Таная — прожженные пуштунские волки — повиновались, для многих афганцев шурави мушавер был высшей силой, первым после Аллаха, который всегда знает как правильно. Это наверху разыгрывались заговоры и плелись интриги, внизу отношение было намного более чистой и искреннее. Потом, когда в город ворвались бойцы отрядов Аль-Исра, активизировалось обширное душманское подполье в городе, стали подходить банды из пригородов, короче, когда завязались действительно серьезные бои за контроль Кабула — истекающие кровью, потерявшие товарищей в братоубийственной бойне защитники инстинктивно скапливались около нескольких точек города — здания Царандоя, ХАД, министерство обороны, дворец Арк, Харби Поктанун, дворец Тадж-Бек. Предчувствуя кровь, боевики бросились прежде всего в кварталы советских военных советников — и каким же было их изумление, когда они обнаружили, что кварталы то пусты! Еще утром были поданы машины — и большая колонна ушла направлением на пока неприступный Баграм! Разочарованные боевики кто занялся грабежом (даже в идеологически подкованных Аль-Исра нашлись такие) — а многие вступили в бои в городе. Сейчас в советском посольстве держали оборону сотрудники КГБ, охрана самого посольства (в том числе оказавшаяся там спецгруппа Вымпел), примерно усиленная рота афганцев, которые не смогли и не захотели добраться до находящегося дальше Министерства обороны (в основном это были коммандос, но были и люди Таная) и разрозненные защитники революции, которые были рядом и побежали к советскому посольству, когда все началось. Сейчас — кто-то (в том числе и часть дипломатов) с оружием защищали периметр, кто-то — уже копал стрелковые щели на территории самого посольства. С той стороны — к посольству рвались моджахеды.

Командовал обороной посольства майор госбезопасности Игнатченко, который в 1982 году в первой своей командировке воевал в составе группы Тибет и был тяжело ранен. В эту командировку руководство УКГБ отправило его со строго конкретной целью — дать хорошему офицеру заработать на кооперативную квартиру, раз уж теперь такой бардак, что нормальных не выделяют. Что называется — заработал.

Сейчас, майор Ингатченко сидел в комнате, которая схемой обороны посольства была определена под штаб и слушал своего подчиненного. Он получил контузию в самом начале, поэтому в бою не участвовал. От контузии офицер заикался, докладывал сидя.

— Значит, товарищ майор, консервы вскрыли. У нас сейчас в НЗ миллион патронов пятерки, семерки почти нет, осталось тысяч тридцать, не больше. Двести тысяч к ПК, еще гранаты — Ф1 нет, зато РГД полторы тысячи штук. Вот… все.

— Мины?

— Нет. Не завезли.

Игнатченко прикинул — не так плохо. Миллион автоматных патронов, двести тысяч пулеметных и полторы тысячи гранат — этим можно отбиваться долго. Очень долго. Проблема только в том, что у афганцев у всех — автоматы калибра 7,62 от которых скоро не будет никакого толка.

— Ты баб на магазины посадил?

— Т… так точно.

— Тогда пошли командовать.

Во дворе было дымно… какой-то идиот положил несколько мин, но только первые две из них были осколочными, остальные почему то пошли дымовые. Потом миномет вообще заглох — но и две осколочные наделали дел…

Моманда, который после гибели одного из офицеров принял командование одной из групп — они нашли у главных ворот — по ним садили из безоткатки, но они каким-то чудом устояли, хотя и держались на соплях — пинком вышибешь. Он лежал прямо на земле метрах в десяти от ворот и не стрелял — но кого-то выцеливал, спрятавшись за импровизированной баррикадой из поставленной поперек Волги.

— Как дела, рафик? — Игнатченко хлопнул афганца по плечу

Афганец обернулся, в этот момент по Волге выстрелили, кузов глухо срезонировал — но он улыбнулся. Для воина бой — намного понятнее, чем политическая интрига.

— Осторожно, рафик офисир. Снайпер.

— Снайпер…

— Его все равно подстрелим. Рафик Петр уже с винтовкой пошел! Когда помощь будет, когда шурави придут?!

Хотел бы и сам Игнатченко это знать

— Скоро. Скоро придут. Скажи своим — кто с шурави-калаков умеет воевать, пусть идут по одному на пункт боепитания, берут там автоматы у раненых. К вашим нет патронов, к шурави калаков пока есть.

Понял…

Отдать приказ Моманд не успел — впереди громыхнуло, да так что уши заложило — и многострадальые стальные, укрепленные дополнительной балкой ворота наконец не выдержали и рухнули, истерзанные огнем. Все заволокло дымом и пылью, людей посшибало с ног, машину перевернуло. Ворот больше не существовало.

— Аллах Акбар!!!

Открыв шквальный огонь, боевики, те, кто мог вести бой — ринулись вперед…

— За Родину! — закричал внутри кто-то, и голос этот был жалким и одиноким в отличие от слитного и грозного «Аллах Акбар!». Но через секунду к нему присоединился еще голос и еще — и лавину ворвавшихся в пролом моджахедов встретил автоматный огонь. При взрыве многие погибли, моджахеды, надев бронежилеты и приняв героин не чувствовали ни боли, ни страха, они рвались вперед — но к пролому стягивались посольские, в основном гражданские. У них были автоматы 7,62 из «консервов» — и в отличие от штатного 5,45, они сшибали на землю боевиков, даже одевших в бронежилет.

Линия обороны была проломлена взрывом — но тут же горела Волга, а дальше была возведена другая баррикада — и оттуда бегущих уже по советской земле моджахедов встретили автоматным огнем. Потом — добежавших взяли на штыки, пошли в рукопашную.

Вот — уже раненый офицер стреляет боевику в лицо, почти в упор — и сам падает, сраженный пулей.

Вот — боевик и кто-то из посольских, сцепившись в смертельной схватке, лежат на земле, оба они неуклюже пытаются убить друг друга, и белая рубашка и черная борода — одинаково окрашены ярко-алой кровью.

Вот кто-то, примкнув штык, бьет моджахедов раз за разом, то действуя штыком, то размахивая автоматом как дубиной.

Прорыв не удался. Дальше второй линии обороны — боевики не прошли. Девять из каждых десяти фанатиков из полка Аль-Исра, участвовавших в осаде посольства, погибли здесь, на пятачке перед входом…

Аллаху Акбар.