Младший сержант ВДВ Вячеслав Александров, единственный член пулеметного расчета, оставшийся на позиции озабоченно смотрел на небо, которое на глазах затягивало серой хмарью, космы тумана спускались вниз, плыли ущельями, обтекали колючие склоны гор. Нелетная погода. Моджахеды никогда не упускают возможности атаки в такую погоду — не опасаясь кары с неба от летающих колесниц.

Словно отвечая его мыслям — все его существо пронзила отрывистая трель командирского свистка — моджахеды переняли это у китайцев.

— К бою!

Черные Аисты снова появились как из-под земли — здоровенные, затянутые в бронежилеты, в касках или черных чалмах — моджахедов в касках или бронежилетах было сложно усидеть на афганкой войне, обычно они оставляли все на волю Аллаха. Проклятый, поросший лесом, промерзший насквозь склон, прячась за этими деревьями можно подойти к позиции почти вплотную, только огонь НСВ пробивает стволы насквозь.

— Аллах Акбар! Москва, сдавайся!

Застучал НСВ, вырывая из жизни то одного то другого душмана. Александров старался экономить патроны, помня. что он теперь один.

Но духи все равно шли.

Гранатометчики били из гранатометов, огонь был предельно плотный — но они кое-чего не рассчитали. Дистанция, с которой они вели огонь была элементарно меньше дистанции, на которой гранаты взводился — и они просто втыкались в деревья, в каменную кладку перед спешно натасканными камнями, сложенными в бруствер. Потом таких гранат найдут больше десятка.

Александров, выбрав ближе всего подобравшегося моджахеда, перевязанного лентой пулеметчика привычно прицелился по середине фигуры — промахнуться с такого расстояния было невозможно — нажал на спуск и…

Ничего. Пулемет молчал.

Аль-дабит, майор пакистанской армии из лагеря подготовки боевиков хмуро осмотрел боевиков, с которыми он должен был идти на гремевшую боем высоту. Смертники! Там, в Пакистане когда он готовил их в лагере — он воспринимал их как животных. Опасных — но в клетках. Здесь он впервые увидел их по-настоящему… злые фанатичные глаза, звериная, удушливая вонь, исходящая от них, спутанные бороды. Все они смотрели на майора — чужака среди них — как на волка, но из чужой стаи, словно раздумывая, куда бы вцепиться.

— Кто из вас старший? — нарочито резко и грубо спросил он

— Я, эфенди… — не склонив головы ответил один из боевиков

— Хорошо. Отбери тех, кто умеет очень метко стрелять. Очень меткою. Мне нужно четыре пять человек ты понял меня?

— Да, эфенди…

Через минуту пять метких стрелков были отобраны

— Задача у вас такая. Когда мы пойдем в атаку, вы не должны идти в атаку вместе с нами. Вы должны засесть позади нас и поддерживать нас огнем. Очень метким огнем, вы поняли меня?

— Да, амир, — ответил один из снайперов. Майор надеялся, что они не подведут, потому что новое пополнение, которое приходилось готовить в лагерях сильно отличалось от тех кто начинал эту войну плохой точностью стрельбы

— Стреляйте по пулемету, поняли? Не по шурави, а по пулемету, все вместе стреляйте. Если от ваших выстрелов замолчит пулемет — остальное сделаем мы.

— Все сделаем, амер…

В числе снайперов, сейчас занимавших позиции, ползущих по перемешанному пулями снегу с камнями был и Горбат — несмотря на свои двадцать лет опытный снайпер. Горбат воевал не потому что ненавидел шурави, шурави ему по сути ничего не сделали. Он воевал потому, что так решило его племя…

Горбат, единственный из всех вооруженный не БУРом, а Ак-47 только русским и тщательно отобранным, полз вперед как ящерица, примеряясь к рельефу местности, заползая за поваленные деревья, большие валуны — он сам был небольшого роста, и спрятаться мог практически везде. В отличие от шурави у него не было бронежилета, его защищал только Аллах, да накидка из грубой верблюжьей шерсти. грязная и присыпанная песком — но этого было достаточно. Он был местным, а шурави были чужими. Он знал эти горы — а они нет. Они сложили бруствер и стреляли сейчас из пулемета, пробивающего насквозь стволы деревьев — но много грохота еще не значит много толка. У самой земли пули не доставали.

Приложившись — у него был специальный китайский магазин на двадцать патронов — Горбат понял, что это и есть его место. Отсюда он убьет шурави.

Когда с криками «Аллах Акбар!» душманы бросились в атаку — Горбат успокоил дыхание, прицелился. Автоматы с позиций шурави изрыгали огонь, в отличие от пулеметного он мог убить и того кто лежит на земле, Горбат мог подстрелить автоматчиков — но он выжидал, не желая раскрывать себя и ждал более подходящую цель. Потом пулемет вдруг замолк, он не знал почему, и шурави стреляли только из автоматов. А потом шурави — он сразу понял, что это пулеметчик — высунулся в пулеметную амбразуру, чтобы оценить обстановку, но Горбату хватило и этого, он нажал спуск и увидел, как пуля попала в шурави. Больше в них никто не стрелял…

Младший сержант Александров родившийся на Оренбуржье, в сельской местности не знал, что за этот поступок его сделают Героем Советского союза. Да ему в общем то было все равно. Не ради Героя, не ради звездочки он сделал то что сделал. Ему было всего двадцать лет, и он был сержантом, пусть и младшим — а потому отвечал за пацанов. Что Объедков, что Копырин — оба они прибыли в Афганистан совсем недавно, это была первая их крупная, настоящая операция. По сути они были никем — пацанами из учебки без боевого опыта, то есть пушечным мясом здесь. Не было смысла размышлять и над тем, что они сделают с пацанами, когда ворвутся на высоту — а обязательно ворвутся, их человек сто. Поэтому он их и отправил. Просто потому что это правильно.

Гвардии младший сержант Александров всегда старался поступать правильно. И в пионерские времена и когда вступил в комсомол. И когда попросился у военком в ВДВ и тот дал ему направление. когда попал в Афган. Правильно он поступил и сейчас.

Когда замолчал пулемет — разбираться что с ним было некогда — он схватил гранаты, лежазие рядом, его и те, что оставили ему его товарищи, бросил их в духов, одну за другой. Потом взял лежащий рядом автомат, выпустил длинными очередями весь магазин в духов, потом решил бросить в них оставшиеся гранаты, которые у него еще были. Высунулся — всего лишь на мгновение — и упал, сраженный снайперской пулей.

Увы, герои тоже смертны.

А в ста пятидесяти метрах от бруствера с погибшим но так и не сдавшимся моджахедам пулеметчиком поднялся во весь рост майор пакистанской армии, известный здесь как аль-Дабит. Он вовсе не желал лезть под пули пока шла стрельба, ведь на это есть моджахеды. Они воюют за Аллаха, а он… да если бы не вторая зарплата от ЦРУ США и ускоренное продвижение по службы — ноги бы его здесь не было! Но пулемет молчал план его сработал, и оставалось только подняться наверх и посмотреть, что это был за пулемет такой, что доставил им столько проблем. Майор сделал шаг, потом еще шаг, ничего не боясь — а потом кто-то словно шарахнул его в спину молотков, и вдруг он понял, что лежит на холодной мерзлой земле. Что с ним случилось, он так и не успел понять.

В сотне метров от него Зияутдин опустил автомат. Задание большого амира из Исламабада он выполнил. Майор Мехшуд, заместитель начальника лагеря подготовки моджахедов, больше не станет никому наушничать и помогать предателям, да покарает их Аллах как пожелает….