Шепоты и стуки

Марья Васильевна назначила себя старшей по подъезду. Сама себя выбрала, чтобы следить за порядком. Ну и ладно, лишь бы здорова была, решили соседи. Она была женщиной одинокой – взрослый сын приезжал редко, – а неуемная энергия требовала выхода. Марья Васильевна решила взять под контроль консьержку, которую считала ленивой и безынициативной.

Для начала Марья Васильевна обошла всех жильцов подъезда и собрала по двести рублей с квартиры на хозяйственные нужды. Так на первом этаже появились огромное зеркало в полный рост и новые лампы. Все бы ничего, если бы эти лампы не светили так, что глаза начинали болеть, и Григорий Алексеевич – врач-офтальмолог с третьего этажа – даже устроил скандал. – Свои глаза не бережете, о глазах жильцов подумайте!

Лампы подкрутили, притушили, но все равно было плохо. Женщины, выходившие из лифта, натыкались на собственное отражение и видели все в направленном, беспощадном искусственном свете – морщины, круги под глазами, второй подбородок и плюс три килограмма в области талии. Настроение портилось на весь день. Марья Васильевна переживала – она так старалась, а никто даже спасибо не сказал.

Но пыл ее не угас, а лишь разгорелся. Она решила расписать стены на первом этаже, чтобы было красиво. Вновь прошла по квартирам, некоторых жильцов подкараулила около подъезда и выяснила, что всем все равно, что будет нарисовано на стенах. Жильцы сдали еще по двести рублей, лишь бы уже отвязаться. Марья Васильевна наняла двух девочек – студенток художественного вуза – и поставила задачу: сделать уютно. Девочки работали по ночам, чтобы не мешать жильцам. На стене появлялись кусты олеандра, кипарисы, заборчики и лавочки то ли в итальянском, то ли в греческом стиле. Вполне мило. Но Марье Васильевне все время чего-то не хватало. Согласно ее пожеланиям, на заборе появился кот и еще один на лавочке. Где-то вдалеке, в оливковой роще, – собака. Еще позже жители заметили, что в итальянской деревушке живут Чебурашка и крокодил Гена.

На вопросы жильцов, скорее шутливые, Марья Васильевна реагировала остро и обиженно – она для детей старалась. А кошка – для кошатников, собака – для собачников. Жильцы уже вовсю веселились и спрашивали, где старуха Шапокляк – для пенсионеров, и рыбки – в подъезде очень многие любят рыбок! Марья Васильевна опять страдала – никто не оценил ее усилия. Хотя она попросила девочек нарисовать пруд с рыбками – девочки изобразили японский пруд с золотыми рыбищами размером с крокодилов. Опять же, следуя пожеланиям жильцов, Марья Васильевна попросила художниц нарисовать йога в позе лотоса и несколько машинок из мультика «Тачки». К тачкам присоседилась Эльза из мультика «Холодное сердце», а к йогу – статуя Будды. В подъезд стало страшно зайти. Все гости застывали, разглядывая странные рисунки, гадая, что они означают. Дети шарахались и плакали при виде Чебурашки и отказывались смотреть мультики.

Но пыл Марьи Васильевны опять не угас, а, напротив, разгорелся с новой силой. После росписи подъезда она решила положить на дорожке вдоль дома лежачего полицейского. Жильцы снова сдали деньги. Лежачий полицейский был установлен не на выезде с улочки и не на въезде, а ровно посередине, где вообще никому не был нужен. Поскольку жильцы не привыкли к полицейскому и все время про него забывали, то все нецензурно ругались, подпрыгивая на вдруг появившемся препятствии.

Марья Васильевна пыталась навести порядок среди жильцов. Установила «тихий час» и массовый отбой после десяти. С каждым днем она входила во вкус своей должности и пыталась регулировать лай собак и плач младенцев. Собаки и младенцы сопротивлялись – облаивали Марью Васильевну и начинали плакать, едва она приближалась к коляске.

Жильцы терпели. Подъезд вообще оказался терпеливым и нескандальным. Пока дело не дошло до Севушки. Трехлетний мальчик жил с папой Алексеем и мамой Катей над квартирой Марьи Васильевны. Севушка был похож на ангела – с длинными кудрями по плечам, голубыми глазами. Папа Алексей постоянно находился в отъезде – командировки одна за другой. Мама Катя совсем умаялась с сыном. Помощи не было – бабушки жили где-то далеко. Несколько раз Катя оставляла Севушку консьержке, чтобы сбегать в салон и хотя бы покрасить волосы. Мальчик, несмотря на ангельскую внешность, кого угодно мог умотать за пять минут. Даже консьержка, вырастившая четверых детей, тихо лежала на диванчике, равнодушно глядя, как Севушка разбирает ее пылесос на винтики и отстригает ножницами кусок занавески.

Еще про Севушку было известно, что он очень любит собак, поэтому собачники подъезда с ним в одном лифте старались не ездить. Собаки передумывали какать, пока доезжали до первого этажа – Севушка бесстрашно кидался к псине с жаркими объятиями, залезал в пасть, засовывал в эту пасть голову, а если пасть широко не открывалась, как например, у йоркширов, упрямый мальчик руками открывал несчастному псу рот и проверял зубы. Собаки на Севушку не лаяли, а молча страдали. Они его узнавали даже на улице, по цвету комбинезона. Скулили и просились к хозяевам на ручки.

Катя все время ходила в полусне. Севушка плохо спал, режим совсем сбился. Просыпался поздно, в обед колобродил, потом после дневного сна его не добудишься, а вечером у него открывалось второе дыхание. В половине одиннадцатого вечера малыш носился по квартире бодренький, сна ни в одном глазу. Катя уже ходила по стеночке, засыпала стоя – она вообще была жаворонком, после девяти вечера в принципе ничего не соображала, а Севушке хоть бы хны. На папу похож. Алексей такой же – сова. В двенадцать ночи у него самый разгар работы. Севушка умный тоже в папу оказался. Понял, что по вечерам можно делать все что угодно – мама не накажет. А если мама лежит в кровати, то вообще раздолье – еще и не услышит.

Катя старалась, как могла. Рано поднимала сына, «уматывала» его на прогулке, сытно кормила на ночь, следовала советам врачей, но Севушка все равно жил по собственному графику. Катя – медлительная, даже немного заторможенная, с нежностью смотрела на своего гиперактивного сына, у которого было не одно шило в попе, а сразу несколько. Таким же был Алексей, и за это Катя его полюбила.

Севушка топотом маленьких ножек по паркету стал мешать Марье Васильевне смотреть телевизор. Просто кошмар какой-то. Марья Васильевна ни телевизор собственный не слышала, ни перфоратор у соседей – только как Севушка бегает по квартире. Иногда малыш вдобавок швырял машинку или стучал мячиком. Еще он любил ронять стулья. И Марья Васильевна аж подпрыгивала от грохота сверху. Несколько раз она поднималась к Кате, требовала, чтобы та образумила сына. Сонная Катя извинялась, кивала и обещала, что Севушка так больше не будет. Кате не мешало спать ни падение игрушек на пол, ни перфоратор, ни даже то, что сын возил по ее лицу машинки.

Севушка, конечно же, не перестал бегать по квартире и ронять разные предметы. Он добрался до гантелей папы и принялся их ронять. Прямо на голову, то есть на потолок Марьи Васильевны. Тогда она позвонила участковому и строгим голосом сказала:

– Я старшая по подъезду, в квартире такой-то шумят после десяти вечера. Надо разобраться.

Участковый приехал на вызов и увидел сонную несчастную молодую мать и очаровательного мальчугана с локонами по плечам и пронзительными голубыми глазами, извинился и уехал.

Но Марья Васильевна продолжала ему звонить.

– У меня нет оснований, – ответил участковый, надеясь задурить сумасшедшую старушку неисполнимыми требованиями. – Нужно вызвать специалистов, чтобы провели экспертизу уровня шума и вибрации, пусть они напишут заключение о превышении допустимых норм, после этого будут основания для привлечения к административной ответственности.

Звонки от Марьи Васильевны прекратились. Старшая по подъезду выясняла, кто делает такую экспертизу. Специалисты нашлись быстро, тем более за деньги. И Марья Васильевна развернула кампанию по сбору средств, рассчитывая в основном на собачников, пострадавших от Севушки.

– Марья Васильевна, – сказала Светлана Станиславовна, владелица йоркшира Йоси, который стал брехливым и нервным после общения с Севушкой, – перестаньте третировать ребенка и молодую мать.

– У нас нет претензий, – ответил Артем, владелец овчарки, которая при виде Севушки превращалась в диванную подушку.

– Такой милый ребенок, – отозвалась Дарья, хозяйка терьера, который благодаря Севушке стал победителем на выставке – сбросил вес, пробежал через препятствия за рекордное время и идеально вел себя среди собак и людей. Он привык убегать от мальчика на детской площадке, преодолевая такие препятствия, что собачья горка по сравнению с ними показалась ерундой. А строгие члены жюри, которые оценивали хвост, лапы и уши, – милашками по сравнению с Севушкой.

Марья Васильевна решила, что вызовет специалистов сама и заплатит сама, из пенсии, и пусть всем жильцам будет стыдно. Специалисты приехали и выяснили, что звук телевизора Марьи Васильевны превышает по уровню звук перфоратора, а вибрация ее старого холодильника и вовсе может вызвать чуть ли не землетрясение.

Тогда старшая по подъезду решила бороться с шумами старыми, проверенными методами. Она выключила телевизор и каждый вечер в половине одиннадцатого вечера начинала стучать по батарее молоточком для отбивания мяса.

Соседи снизу – пожилая супружеская профессорская чета, Ангелина Ивановна и Марк Аркадьевич, – сначала пожаловались на стук консьержке, а потом позвонили участковому. Это ведь невозможно просто – каждый вечер стучат по батареям.

Участковый пришел к Марье Васильевне и строго велел ей прекратить систематическое хулиганство по вечерам.

– Вы же старшая по подъезду! Человек при должности, так сказать! – воззвал к ее чувствам участковый.

Марья Васильевна смирилась. Решила терпеть и больше не стучать. Но в следующий же вечер она подскочила от громкого стука по батарее. Звук шел сверху. Севушка, который с восторгом принял новую игру и вообще отказывался ложиться спать, потому что ждал стука по батарее, очень расстроился, когда этого звука не дождался. Он взял машинку, но машинка не стучала. Взял мячик, но мячик тоже не стучал. А уж как Севушка добрался до коробки с инструментами – мама Катя не знала. Она опять уснула, где-то между кухонным стулом и ванной. Малыш раздобыл молоток, тот стучал отлично и громко, и счастливый ребенок начал долбить по батареям.

Тут уже Ангелина Ивановна и Марк Аркадьевич не выдержали и вызвали полицию. Пожаловались на Марью Васильевну, которая совсем сошла с ума – так издеваться над ребенком и всем подъездом.

Когда Марья Васильевна открыла дверь, ее чуть инфаркт не хватил.

– Это не я, это все он! – закричала она и долго объясняла наряду полиции, что во всем виноваты трехлетний Севушка сверху и его неразумная мать. Наряд полиции поднялся на этаж выше. Их встретила несчастная сонная Катя, похожая в своей белой ночнушке на деву Марию, которая покорно провела стражей порядка в детскую, где в своей кроватке сопел очаровательный малыш.

Марье Васильевне сделали строгое предупреждение и велели прекратить издевательства над соседями.

Севушка еще неделю стучал по батареям, надеясь на продолжение игры. Но Марья Васильевна терпела, не отвечала, вспоминая те дни, когда Севушка всего лишь бегал босыми ножками и ронял на пол пластмассовую машинку. Авторитет Марьи Васильевны как старшей по подъезду оказался подорван. Ангелина Ивановна и Марк Аркадьевич стали с ней демонстративно неприветливы. Остальные жильцы, которым консьержка, естественно, все рассказала, отказались сдавать деньги на розарий и коллективным решением сместили Марью Ивановну с должности. Все вздохнули с облегчением. Консьержка снова стала стричь клиенток в своей подсобке – это был ее постоянный приработок, – гулять с собаками, когда жильцы просили, и отводить детей в детский сад. Словом, делать то, что Марья Васильевна категорически запрещала под угрозой высылки консьержки из столицы нашей родины за неимением прописки и разрешения на работу.

Лежачий полицейский жильцы убрали собственными силами. Зеркало перевесили туда, где в нем никто не отражался. Лампы вернулись прежние.

И только Катя, которая вообще ничего не заметила – ни зеркала, ни лежачего полицейского, – со всеми приветливо здоровалась и улыбалась.