То ли рак на горе свистнул, то ли реки потекли вспять, но случилось невероятное: все жены Великого князя Владимира собрались вместе. Все, кроме одной, последней, византийской принцессы Анны. Она-то и явилась причиной невиданного сборища. Пошла уж вторая неделя, как Великий князь вернулся с победой из Херсонеса и с тех пор не покидал покоев Анны. И день, и второй, и третий терпеливо ждали княгини возвращения своего суженого, на четвертый забеспокоились, на пятый переполошились, на шестой забили тревогу, на седьмой поняли, что надо что-то делать, а на восьмой тайно встретились в тереме Рогнеды. Тут, на берегу реки Лыбедь, и до Киева рукой подать, и место тихое. Поэтому княгини смело дали волю своим чувствам. Особенно усердствовала булгарыня Мимолика.

– Ну что он в ней нашел? – вопрошала она таким тоном, словно воочию видела перед собой Анну и ничего достойного в ней не находила. – Ни кожи, ни рожи! Не принцесса, а одно название.

– Да никакая она не принцесса! – презрительно поморщилась чехиня Малфрида Богемская, величавшая себя внучкой императора Священной Римской империи Оттона I и не допускавшая даже мысли, что кто-то может превзойти ее в высокородстве.

– А кто же она? – простодушно спросила Мимолика.

– Дочь обыкновенной трактирщицы, – выказала свою осведомленность гречанка Юлия. – Император Роман подобрал ее мать Феофано в каком-то захудалом кабаке. Такой блудницы свет не видывал… Так что еще неизвестно, кто настоящий отец этой выскочки.

Юлия знала, что говорила. Бывшая жена Ярополка, брата Владимира, сама не ведала, от кого понесла Святополка, хотя Великий князь и усыновил его. Княгини были прекрасно об этом осведомлены, но язвить по этому поводу сочли преждевременным.

Самая рассудительная из всех, варяжка Олова, первая жена Владимира, привезенная им из-за моря Варяжского, ледяным голосом произнесла:

– Да, окрутила Анна Великого князя умело и, видно, надолго.

– Дочь гетеры, – философски заметила Юлия.

– Нам от этого не легче, – вздохнула варяжка. – Я смогла удержать Великого князя только на одну ночь.

– Но этого тебе хватило, чтобы родить Вышеслава, – нервно хихикнула Мимолика. – Я провела с ним две ночи и родила Судислава и Позвида.

Настала очередь Малфриды Богемской, но та ответила уклончиво:

– Все прекрасно знают, что у меня три сына, и все они от Владимира.

Полочанка Рогнеда высказалась более откровенно:

– У меня четыре сына и две дочери, и мне хватило пяти ночей.

– Двух дочерей за одну ночь смастерил, – усмехнулась Олова.

Осталась одна Юлия. Все устремили на нее пристальные взгляды, но та скромно потупила взор.

– Признайся, что ты провела с Владимиром всего полночи, – холодно потребовала Олова.

Гречанка едва заметно кивнула.

– А теперь давайте посчитаем, – невозмутимо продолжила варяжка, – сколько ночей Владимир провел в опочивальне своей новой жены.

Княгини, закатив глаза, принялись усердно загибать пальцы.

– Да это же целый выводок! – всплеснула руками Мимолика.

– Не родит же она всех сразу, – усомнилась Юлия.

– От такой любого подвоха жди, – прошипела Малфрида Богемская.

– Вот, вот, и я к тому же, – согласно кивнула первая жена. – И вся эта свора бросится на места наших детей.

– Как?! – взвизгнула булгарыня.

– Как пить дать, – подтвердила Малфрида.

– Это почему же?

Варяжка терпеливо разъяснила:

– Потому что наши дети – незаконные.

Мимолика истерично расхохоталась:

– С чего ты взяла? Кто тебе сказал такую глупость?

– Не забывайся! – одернула ее Олова. – Я пока еще старшая жена Великого князя.

– Тогда растолкуй, – непонимающе развела руками Мимолика, – на то ты и старшая.

– Растолковываю, – окинула всех холодным взглядом варяжка и продолжила: – Во-первых, наши дети некрещеные, то бишь нехристи.

– Ну и что?

– А то, что новая вера не признает таких детей законными наследниками.

– И что из того? – снова спросила нетерпеливая, но туго соображавшая булгарыня.

– Да ничего особенного, – встряла в разговор Малфрида, – просто не видать твоим отпрыскам княжеского стола, как своих ушей.

– А твоим?

– Мои тут ни при чем – я христианка по рождению.

– Христианка, да не та.

– Как это не та?

– Очень просто: Владимир не принял римскую веру.

– А ты и вовсе поганой веры!

Мимолика и Малфрида уже готовы были вцепиться друг в друга, но тут вмешалась Юлия:

– Не знаю, как ваши, а мой Святополк точно истинной веры.

– Веры он, может, и той, да вот тот ли отец? – невольно вырвалось у Мимолики.

Теперь уже гречанка набросилась на булгарыню:

– Да как ты смеешь?!

Ссору остановила Олова:

– А лучше спросить у Великого князя.

– Что? – не поняли княгини.

– Какая судьба ждет наших сынов. Он вместе с Анной нам все подробно и растолкует.

– И спрошу! – с вызовом ответила Мимолика. – Не посмеет он нарушить заветы предков. На княжества садятся по старшинству, и вера здесь ни при чем.

Малфрида злорадно усмехнулась:

– Как же, жди!

– Ну почему?!

Успокоившаяся к тому времени Юлия терпеливо объяснила:

– По византийской вере на княжение садятся только с благословения церкви.

– И что из того?

– А то, что ни один священник никогда в жизни не благословит некрещеного.

– Так давайте срочно крестим наших детей, – предложила булгарыня.

– Что же ты до сих пор своих не крестила? – ехидно спросила чехиня.

– А ты? Какая-никакая, а все же христианка!

– А ты попробуй крести, когда рядом горит негасимый огонь в честь Перуна: не успеешь оглянуться, как родного сына принесут в жертву.

Обстановка вновь начала накаляться, и Олова успокаивающе подняла руку.

– Ваши споры бессмысленны.

– Почему? – в один голос спросили княгини.

– Потому что мы все уже не жены Великого князя, а может, и не наложницы.

– Час от часу не легче! – запричитала Мимолика. – И за что такие напасти на наши головы?

– А за то, что никто из нас с Великим князем в церкви не венчался. Потому никто больше не признает нас княгинями, а детей наших – княжичами.

– Что же делать? – удрученно выдохнула Юлия.

Олова как будто только и ждала этого вопроса:

– А кто повинен в наших бедах?

– Ясно, как день, – хмыкнула Малфрида.

Все согласно закивали. Лишь Рогнеда не согласилась:

– Принцесса здесь ни при чем.

– Как это?! – воскликнули все хором.

Возмущению княгинь не было предела. Особенно неистовствовала чехиня:

– А кто отнял у нас Владимира?

– Кто превратил нас в наложниц? – вторила ей Мимолика.

– Кто погубил наших детей?

– Кто лишил их княжеств?

– Ну не принцесса же, – спокойно возразила полочанка. – Она даже в Киев не хотела ехать. Ее братья заставили.

– Как же, как же, прямо палками гнали, – съязвила чехиня, – так мы и поверили.

Гордая Рогнеда даже не удостоила ее взглядом. Однако внучка Оттона I не унималась:

– Кто же, по-твоему, во всем виноват?

Полочанка ни секунды не колебалась:

– Владимир.

Княгини в безмолвии застыли. Лишь слегка колебались их тени от пламени горящих свечей.

– Что ты мелешь? – еле слышно прошептала Юлия.

– Ну почему? – непонимающе вопросила Мимолика, укоризненно глядя на Рогнеду.

– Свинья грязь везде найдет, – твердо ответила та.

Вперед решительно выступила Олова:

– В тебе говорит чувство мести: ты не можешь простить Великому князю смерти родных.

– Да, не могу, – созналась полочанка, – но месть здесь ни при чем.

– Так в чем же дело?

– Не будь Анны, нашлась бы другая принцесса. Великого князя просто потянуло на высокородную плоть.

Варяжка лишь усмехнулась:

– Когда Великий князь нас брал в жены, сыновья других жен от этого не страдали и никого из нас не обращали в наложниц.

– Анна виновата лишь в том, что родилась сестрой императоров.

– Мы тоже не из простых, – гордо вставила Малфрида Богемская, – но мое высокое происхождение никому не принесло вреда.

– Оно оказалось не таким высоким, чтобы заставить Владимира сменить веру, – сухо заметила Олова.

Чехиня попыталась возразить, но варяжка повелительным жестом остановила ее и так же спокойно продолжила:

– В мире не так уж и много невест, из-за которых Великий князь пойдет на такое.

– Пожалуй, Анна – единственная, – согласилась Мимолика.

– Так уж и единственная! – запальчиво воскликнула внучка Оттона I. – Да таких принцесс хоть пруд пруди.

– Назови хоть одну.

Булгарыня повернулась к чехине в ожидании ответа, но та лишь презрительно хмыкнула:

– Не хочу об этом и думать.

– А не мешало бы, – холодно заметила Олова. – Как-никак, речь идет о нашей судьбе.

– Ну и что ты предлагаешь? – запальчиво спросила Малфрида.

Варяжка, чеканя каждое слово, невозмутимо ответила:

– Извести Анну.

Мимолика непроизвольно ойкнула, Малфрида злорадно усмехнулась, Юлия испуганно расширила глаза, а Рогнеда несогласно покачала головой. Олава между тем продолжила:

– Только так мы сможем вернуть себе то, что утрачено. Владимиру ничего не останется, как признать наших детей полноправными наследниками.

– А как нам быть с новой верой? – спросила булгарыня.

– Может, и придется ее принять, но большого страха тут нет. Многим из нас уже приходилось менять богов.

Олова обвела княгинь пронизывающим взглядом и остановила его на полочанке.

– Все согласны?

Рогнеда твердо возразила:

– Нет, во всем виноват только князь.

Варяжка вроде бы согласилась:

– Да, Владимир заварил всю эту кашу. Но давайте представим Киев без него. Наши дети еще малы и не смогут править. Кто сядет на киевский стол, одному богу известно. Может, Анна…

– Чур! Чур! – испуганно замахали руками княгини и усердно заплевали влево. Олова терпеливо дождалась, пока все закончат магический обряд общения с предками, и продолжила с убийственной логикой:

– …может, еще кто. В любом случае ни нам, ни нашим детям несдобровать.

Теперь уже все повернулись к Рогнеде, но та упрямо стояла на своем:

– На Анне нет вины. Не губить же ее только за то, что она нам неугодна.

– И что же нам прикажешь делать? – невозмутимо спросила варяжка.

– Как нам быть? – подхватила Мимолика.

– Как нам спастись? – добавила Юлия.

Полочанка вдруг зарыдала и без сил опустилась на деревянное кресло.

– Не знаю. Я бы положилась на волю Божью…

– Ни в коем случае! – решительно запротестовала Малфрида. – Мы должны извести Анну.

– Извести! – как эхо подхватили княгини.

Лишь Рогнеда, утирая слезы, едва слышно прошептала:

– Делайте что хотите. Я вам не указ.

– А ты нас не выдашь? – подозрительно покосилась на нее внучка Оттона I.

За полочанку заступилась Мимолика:

– Не волнуйся, я за нее ручаюсь.

– Тогда за дело!

– Я бы и рада, – с готовностью откликнулась булгарыня, – только не знаю как. Расскажите мне. Я прямо сгораю от нетерпения.

– Да как угодно, – злорадно хихикнула чехиня, – можно отравить, можно удавить, можно и головой в омут, а надежнее всего – все вместе.

И тут княгинь прорвало. Предложения посыпались, как из рога изобилия. Княгини знали немало способов избавления от соперницы. За считаные мгновения Анну многократно предавали самой лютой и страшной смерти. Ее заколдовывали, охмуряли, травили, заговаривали, наводили порчу и т. д. и т. п. Всего не перечислить. Правда, пока все было на словах, но кто знает, где граница между словом и делом?

Жены Великого князя тараторили без умолку, составляя все более коварные и изощренные замыслы. Они яростно спорили и громко кричали. Молчала лишь Рогнеда.

– А ты что воды в рот набрала? – спросила ее Мимолика.

Полочанка непроизвольно усмехнулась:

– Сказано столько, что мне и добавить нечего.

– И то верно, – согласилась булгарыня. – Так на чем мы остановимся?

– Ни на чем, – вдруг заявила Олова.

– Ты что, пошла на попятную? – вспылила Малфрида.

– Ни в коем случае!

– Тогда в чем дело?

– Пусть каждая из нас сделает, что задумала.

– Как это? – не поняла булгарыня, но ее перебила чехиня:

– Верно! – воскликнула она. – Мы все выпустим стрелы. Хоть одна да попадет в цель.

– А если все, то тем лучше, – поддакнула Юлия.

– Тогда за дело, – призвала княгинь Олова. – Не будем терять времени.

Те суетливо засобирались.

– А как же угощения? – спохватилась Рогнеда. – Стол давно накрыт.

– Успеем еще попировать, – успокоила ее Мимолика. – Сперва – дело.