Глава четырнадцатая. Заговорщики и стяжатели
Для конспирации Труммера весьма быстро и ловко убрали из палаты. Ещё и способом самым простым: сделали вид, что на каталке увезли труп. А потом соответствующую бирку прикрепили в морге на очень похожее тело, коих там и так уже скопилось преизрядно. Зато время смерти на ней было указано самое свежее. Не далее чем полтора часа назад. Также были грамотно оформлены все соответствующие документы.
А самого чужака, светоча и надежду многочисленных, спешно готовящихся к побегу беженцев, вначале разместили и приодели вполне комфортно. Но недолго гость блаженствовал, прячась в личной комнате отдыха главврача. Чуть ли не сразу поступил некий сигнал тревоги, после чего а’перва спрятали в грязном маленьком чуланчике, дверь в который маскировалась в виде цельного куска стены. Причём такие меры сокрытия были приняты небезосновательно. Неясно, кто доложил и как вообще что-то стало известно местной охранке, но Поль через час скучного пребывания в убогом и тесном помещении понял: в госпитале поднялась изрядная тревога.
Крики. Ругань. Топот подкованных солдатских сапог, явно отличающийся от беззвучного передвижения медицинского персонала. А там и некоторые командные выкрики удалось расслышать. Вот по ним стало ясно: кого и насколько интенсивно разыскивают. Под пресс охранки попал их практически коллега, тот самый жандарм, который вёл постоянный надзор за политической благонадёжностью служащих и специалистов всего госпиталя.
По озлобленному тону и крайней раздражительности ищущих стало понятно, что жандарму удалось уйти. Или где-то тоже спрятался, воспользовавшись ложными стенными панелями.
Напрягала неопределённость с врачом и с сестрой милосердия. Кстати, она оказалась на должности чуть ли не самой старшей медсестры. Их-то поймали? Или они вне подозрения? А если поймали, то как долго сведения о пришельце из-за Грани смогут оставаться тайной для охранки?
В подобных раздумьях время в тайнике тянулось страшно медленно. Да и гадать, переживать или бояться – никакого смысла не было. Следовало разбираться с актуальными проблемами, требующими немедленного решения. В особенности в сфере полного восстановления здоровья.
Пребывая короткое время в комнате отдыха, Поль только начал насыщаться имеющимися там продуктами. Причём продуктами весьма калорийными, в том числе и элитный алкоголь у врача имелся. Во время начавшейся тревоги и при перемещении в тайник а’перв прихватил довольно удачно и довольно много с собой тех самых продуктов. Так что теперь он не просто размышлял, тренировался и экспериментировал, но непрестанно что-то жевал и чем-то запивал. Уже это само по себе давало так нужные силы для продолжающегося самоизлечения. Но, увы и ах, этого явно не хватало.
Вот потому Труммер и занялся новыми экспериментами. Точнее, не совсем новыми, потому что он уже не раз с помощью «отбора» разрушал неживые предметы и даже «подбором» подхватывал выделяемую при этом в пространство энергию. Только вот последняя не совсем годилась для живого организма, ощущалась весьма противной и чуждой субстанцией, а потому и сбрасывалась почти всегда во время последующих воздействий. При этом её эффективность во время сброса не слишком пристально рассматривалась.
Другое дело сейчас, когда не до жиру. И обстоятельства не совсем благоприятные. Как говорится: когда выпали все волосы, то и парик шубой покажется.
А что имелось под руками, годное для экспериментов? Да ничего толкового. Выступающий камень, употребляемый как стул; край другого камня, удобный для импровизированного стола; несколько одеял, используемых для мягкости и прикрытия тела от сырости; фонарь закрытого шахтёрского типа, дающий вполне достаточно рассеянного света; ну и прихваченная корзинка с продуктами. Естественно, что распылять продукты поощер посчитал кощунством. О фонаре тоже речь не шла. А посему приступил к иным материальным субстанциям.
Начал с камня. И… довольно быстро от него отказался. Твердь, вроде как обязанная нести в себе силу незыблемости и высочайшей прочности, рассыпалась песком, а чуть позже и пылью, но ничего толком человеку не давала. Вернее – ничего полезного. Силы какие-то имелись, но крайне неприятные для восприятия организмом. Точнее, вообще неприемлемые.
Хотя закладку в памяти Труммер для себя сделал: если со временем продолжить эксперимент, то можно попытаться перенаправить извлекаемые из камня силы в иную плоскость. Например, для укрепления или для придания жесткости любой ткани. Или для упрочнения стекла, делая его пуленепробиваемым. Или для усиления того же пуленепробиваемого жилета. Да и для чего угодно, на что хватит фантазии и на что толкнёт текущая необходимость. Только следовало сообразить: как именно «неживую» энергию повесить на иной материальный объект с пользой для последнего. Уж слишком сие действо казалось нереальным.
«А с другой стороны, – размышлял а’перв. – Ещё совсем нереальным недавно мне казалось умение лечить самого себя и других людей. Зато сейчас вон что вытворяю!..»
Кусочек испорченного одеяла тоже не принёс малейшей пользы поощеру. Как и рассыпавшиеся в пыль прутики плетённой из лозы корзинки. Что-то в них, конечно же, нашлось эфемерного, но настолько мало, что не стоило об этом и вспоминать. Ничего другого под руками как бы не имелось. Но как раз к тому моменту Поль допил сок, налитый в одну из бутылок. После чего с немалым сомнением стал крутить стеклянную ёмкость в руках и осторожно ощупывать её своими воздействиями.
Напоминая себе, что больше ничего толкового под руками нет и спешить некуда, экспериментатор стал перебирать весь арсенал своих умений. Потом стал их варьировать между собой, добавлять нечто новое, стараясь соединить со старым. Может, многое получалось у него случайно, а может, подобная последовательность воздействий и была единственно верной. Но вначале бутылка стала мягкой, как пластилин. Смяв её в виде бесформенного комка, Труммер попытался прогреть постепенно явно изменившуюся структуру вещества. И делал это, раскаляя комок с его внутренней части.
Получилась вначале яркая точка, светящая, словно светодиод. Затем точка стала разгораться всё сильней и сильней, освещая закуток настолько ярко, что возникли опасения:
«Заметят снаружи! Ведь могут быть щели!»
К счастью, щелей не было, хотя вполне приличная вентиляция явно присутствовала. Но на всякий случай а’перв накрыл себя с головой и сгусток расплывающегося стекла на столе парочкой одеял. Увы, долго под ними не выдержал, потому что усиливающийся жар создал быстро обстановку, словно в парной. То есть началась в стекле какая-то неуправляемая реакция, о которой только и мелькнуло в паникующем сознании такое название, как «кипящая плазма». А следом всплыло понятие «термоядерная реакция».
Откуда появились эти воспоминания? Да из разговоров с Прогрессором. Когда они бездельничали у ночного костра, будучи в мире злобных колдунов, дэм много чего рассказывал, любил он просто поболтать, пофилософствовать и порассуждать. Особенно при этом критикуя леность смертных и их непомерную тупость. Ну и как-то разговор зашёл об источниках энергии на Земле, а нашедший нечто в Интернете Труммер заявил:
– Всё-таки атомные электростанции – это сила! Судя по приводимым данным и некоторым характеристикам, цивилизации без этого никак не выйти на новый виток своего технического величия.
– Дурак ты, хоть и поощер! – обидно рассмеялся Бенджамин. – Нашёл кого приводить в пример, да ещё и по какому поводу. На Земле вообще полный маразм творится, и многие удивляются, как это земляне до сих пор сами себя не уничтожили? И большей глупости, чем загрязнять свою же планету отходами атомной энергетики, не существует. А ведь есть такие прекрасные источники дешёвейшей энергии, как плазменные реакторы на основе оксида кремния, проще говоря – на песке. И такие методы землянам известны. Но! Не всем! И такие реакторы не используются, потому что жадным олигархам это невыгодно. Мало того, даже из всемирного Интернета любые упоминания о таком простом и дешёвом источнике энергии тщательно вычищаются. Попутно умертвляются все знатоки, которые особо настойчиво пытаются донести нужные сведения в умы иных людишек. Ха! – И после нового смешка добавил с презрением: – Пропащая цивилизация! Среди моих собратьев уж давно делаются ставки на время, которое протянут глупые земляшки-таракашки.
Тогда ещё Поль осмелился напомнить:
– Дэм Прогрессор, но ты же сам утверждал, что на Земле полно гениев. Да и нравится тебе туда наведываться.
– И не только мне! Хе-хе! Но именно по той самой причине: гениев много, но остальная масса тупых, жадных и глупых всё равно толкает всё стадо в пропасть. Потому и весьма интересно наблюдать за таким вот преддверием агонии. Вроде и техническое развитие резко ускорилось, но мало кто из землян понимает всю опасность своего нынешнего положения.
Это было несколько лет назад.
Конечно, эти воспоминания оставались дальним фоном при нынешних, крайне панических, но и крайне активных действиях. Ведь если пошёл процесс неконтролируемого разогрева плазмы, то следовало бежать из этого места со скоростью звука. Потому как вскоре всё здесь могло взорваться, образуя воронку метров сорок в диаметре. Но куда бежать, если вокруг грохочут подошвы солдатских сапог? Как покинуть здание, если в нём останутся сотни ни в чём не повинных больных, врачей и обслуживающего персонала? Да и вообще, есть ли время на заполошный побег?
Вот и пришлось максимально задействовать свои силы при «отборе». То есть а’перв попытался развеять всю основу вырвавшегося из-под управления процесса. Что характерно, это стало удаваться. Реакция пошла на спад, яркое освещение стало тускнеть. Но при этом в злосчастной, мизерной каморке стало настолько жарко, что одеяла затлели, волосы на голове скрутились от жара, а от продуктов резко запахло жареным и пригорелым. Хочешь не хочешь, а вынужденно пришлось делать «подбор» выделяемой в пространство энергии. А потом уже захваченную силу спешно сбрасывать, направлять в разрушение выступающих из стен камней.
Можно сказать, что такие экстремальные действия пошли по верно угаданному руслу. Пусть и не сразу, а минут за двадцать крайне опасной, напряжённой работы повышающийся жар плазменной микроустановки удалось загасить, энергию перенаправить в камни, ну и самому в итоге вздохнуть с некоторым облегчением. Только после этого Поль ошарашенно осмотрелся по сторонам, еле удерживаясь от изумлённого свиста. Вместо выступающих камней, одеял, части продуктов и доброй трети одежды осталась только едкая, плохо оседающая пыль. Мало того, и в стенах виднелись порядочные выемки, опасно ослабляющие общую кладку. Видимо, попытки сгладить небольшие выступы подействовали гораздо глубже на твердь, и та, разрушенная и потерявшая связывающие силы, продолжала местами осыпаться до сих пор.
Ну и оставалось только поражаться и благодарить удачу, что снаружи никто не заметил излишнего тепла, противной вони и диковинных для этого места госпиталя противных запахов подгорания. Могли ведь и найти чужака! Видимо, его спасла отменная всё-таки вытяжка, вытянувшая плохие запахи куда-то на крышу.
Но самое ценное и приятное – это захват из пространства энергии, невероятно ценной и полезной для собственного излечения. Регенерация заработала с немыслимой скоростью и эффективностью. Зажило на теле и внутри его – всё! Буквально – всё!
Вдобавок и сил осталось достаточно для излечения ещё нескольких тяжелораненых человек! Теперь только и оставалось, что обследовать самого себя и разобраться: почему собственные возможности так резко и сразу усилились на несколько уровней? Всё-таки раньше, когда Поль забирал силы у приговорённых к казни, внутренний резервуар оставался не в пример меньшим. И куда, спрашивается, сейчас влилась добрая часть процесса кипящей плазмы?
Также следовало тщательно вспомнить, осознать, разложить по полочкам памяти и зазубрить всю последовательность своих действий. Обязательно пригодится в будущем. Ведь стекла, как такового, везде в ДОМЕ хватает, и его доступности надо радоваться. А вдруг удастся подобный процесс запустить и на кучке простого песка?
Последний вопрос немножко напугал поощера.
«Уж какие перспективы открываются! – мысленно восклицал он. – Что-то мне кажется, что подобного даже дэмы сотворить не могут… Или могут?.. Но в любом случае, о таком лучше помалкивать. Вон за какие-то артефакты чуть в опалу не попал…»
Времени хватало вполне. Так что всё спокойно прогнать в памяти, обдумать и запомнить обстоятельства позволяли. А здравый смысл – подталкивал, заставлял и не давал расслабленно почивать на лаврах. И должные слова, сказанные не раз Прогрессором, всплывали постоянно в памяти:
«Слишком вы, людишки, ленивые. Потому и смертные!»
Созвучно с нынешним положением: умирать среди чужих и в чужом краю не хочется. Вот и пригодилась каждая правильно используемая свободная минутка. Ближе к вечеру, когда топот сапог в госпитале затих, а поиски заговорщиков завершились, к прячущемуся Труммеру коротко заглянула Оюкен.
– Ты как тут? – прошептала она в открывшуюся щель.
– Умираю от жажды! – признался Поль. – Вода закончилась. Но ещё больше умираю из-за отсутствия, извини меня, горшка.
– Потерпи ещё немножко, сейчас переведём тебя обратно в комнату отдыха, – пообещала она. И только после этого рассмотрела резкие изменения в одежде чужака, ощутила неприятные горелые запахи и заметила пропажу выступающих камней и одеял: – Что здесь случилось?!
При этом настолько испугалась, что стала заикаться. Труммер как мог её успокоил:
– Побочные последствия одного моего не совсем удачного эксперимента. – И попытался оправдаться: – Надо же было мне как-то залечивать собственные раны?
Сиделка на это только и смогла прошептать:
– А если бы ты разрушил весь госпиталь?
После чего удалилась с таким выражением на лице, словно уже никогда и ни за что сюда не вернётся. Да так оно и получилось. Благо, что у неё имелись соратники и сообщники. Точнее, ещё один оставался на территории госпиталя и заявился через четверть часа со словами:
– Чем ты нашу красавицу так ошарашил? Она сама не своя ко мне прибежала…
Но рассмотрев резко изменившийся дизайн тесного схрона, только присвистнул, чуть не выронив новый халат, подобный которому и сам носил. Пришлось а’перву обрывать неуместные здесь трели:
– Не свисти, любовниц не будет! – Озадачив союзника поговоркой, стал его поторапливать: – Веди скорей к туалету! Иначе эта богадельня всё-таки рухнет, подмытая до основания…
– Наш госпиталь – лучший на материке, – ворчал обиженный врач.
– Уже не твой, раз ты отправляешься в бега.
– И что значит «любовниц»? Я своей жене не изменяю, иных женщин для близости у меня нет! – При этом он как-то особенно глянул на Оюкен, скромно сидящую в уголке.
– Потому и нет… что свистишь! – уже сквозь сжатые зубы прошипел Труммер, проскальзывая мимо местного эскулапа в туалетную комнату.
А когда вышел оттуда, блаженно улыбаясь и расслабленно дыша, признался:
– Да ладно тебе хмуриться! Шучу я так, шучу… по поводу госпиталя. Лучше скажите, как нашему жандарму скрыться удалось? Или куда спрятался?
Ответить врач не успел. Чуть не выломав двери, в его личный кабинет вломились с грохотом трое крепких мордоворотов, одетых в больничные пижамы. Но в руке у каждого имелось по неуклюжему, громоздкому револьверу. Ещё и взревел один из них со злорадствующим восторгом:
– Ага! Попались, сволочи! Быстро признавайтесь, что это за тип и что он здесь делает?
Самое слабое звено не выдержало первым: с непонятным всхлипом женщина потеряла сознание и стекла со стула на пол. Да и доктор оказался близок к обмороку, потому что стал белее своего белого халата. Наверняка в его сознании превалировало только одно ужасное слово: «Катастрофа!» А в остекленевших глазах отражалась картинка ближайшего будущего: измученные родственники, друзья и соратники, уныло звенящие кандалами и бредущие на каторгу.
Провал – во всей его красе.
