Слова Райи перенесли Биона в Навкратис. Он хорошо помнил случившееся в тот день. Подобно Александрии, Навкратис был современным городом, построенным на греческий манер. Однако и в таких городах существовали застарелые египетские противоречия, одним из которых был вечный конфликт между землевладельцами и секхетами – крестьянами, работавшими на их полях. Остроту этого конфликта Бион и Райя прочувствовали на собственных шкурах.

Им обоим было поручено охранять сына одного из второстепенных сановников в правительстве фараона – маленького царька по имени Кенна.

Для матери мальчишки Бион с Райей были подарком судьбы. Их самих подобная служба не тяготила. Охранять ребенка – дело нехитрое. Но оба хорошо знали свое ремесло и потому не теряли бдительности.

В тот день они пошли с Кенной на площадь, окруженную со всех сторон потрескавшимися каменными колоннами. Поскольку до Навкратиса Бион и Райя служили в Александрии, они не придали особого значения оживлению, царившему на площади. Народу там собралось вдвое больше, чем обычно, и обстановка была накаленнее, чем в другие дни. Но глаза солдат пока видели лишь заполненную народом площадь с каменным помостом в центре. На ступенях стояли какие-то люди и произносили пламенные речи. Толпа живо на них откликалась.

Вокруг одного из выступающих собралось изрядное число слушателей.

– Почему мы должны мириться со всем этим? – вопрошал оратор, наклоняясь вперед и протягивая руку, будто умоляя прислушаться к его словам.

Грязная одежда, казалось, лишь подчеркивала их важность.

– Почему мы должны терпеть то, что с нами обращаются как со скотами?

Бион, Райя и их подопечный остановились. Говоривший продолжал клеймить некоего землевладельца по имени Вакаре, называя его обращение с батраками безбожным. Чуть позже Бион решил разузнать про этого Вакаре. Оказалось, что землевладелец и впрямь обращался с крестьянами, как со скотами, выжимая из них все соки. Поэтому гнев и ненависть, охватившие тогда толпу, были вполне оправданными.

А пока…

– Мы должны восстать! – гремел оратор.

Бион видел, как съежился Кенна, ошеломленный силой и страстностью речи оратора. «Может, стоит уйти?» – подумалось ему. Толпа была уже достаточно взбудоражена подстрекательскими словами. Не заметишь, как она станет неуправляемой.

Следом явилась другая мысль: «Мальчишке это на пользу. Пусть узнает правду жизни».

– Мы должны забрать себе землю, которую обрабатываем, поливая нашими потом и кровью. Почему мы должны позволять, чтобы наш тяжкий труд набивал кошельки бездельников? Что вообще мы получаем в награду за нашу работу?

Оратор полез внутрь туники. Скорее всего, там у него был припрятан мешочек с землей. Вытащив горсть, он разжал пальцы, дав комочкам упасть вниз. Толпа одобрительно загудела.

И тут все и началось.

Возможно, кто-то донес Вакаре об ораторе. Но еще вероятнее, о сходе на площади землевладельцу было известно заранее, и он сумел подготовиться. Не суть важно. Оратор довел толпу до неистовства. Людское возбуждение кипело, угрожая выплеснуться наружу. И тогда откуда-то слева появились трое и начали проталкиваться к оратору.

Достигнув помоста, один из этих троих выхватил меч и угрожающе им замахал, оттесняя толпу, а двое других набросились на оратора, повалили и принялись жестоко избивать. Их кулаки так и мелькали в воздухе. Собравшиеся с негодующими возгласами устремились было вперед, но посланец Вакаре выхватил второй меч, и пыл слушателей поутих. Двое других посланцев продолжали избиение, пока оратор не начал кашлять собственной кровью.

Первой и единственной мыслью Биона было: «Делать свою работу. Оберегать мальчишку». То же самое подумал и Райя.

– Стой рядом с нами, – приказал последний мальчишке тоном, не терпящим прекословий.

Кенна не привык выслушивать приказы от тех, кто был ниже его по происхождению и положению в обществе. Однако при всех своих царских замашках мальчишка не был глуп. Более того, он прошел выучку у отца, а тот вдолбил Кенне: всегда и всюду подчиняться приказам телохранителей. Поэтому сейчас сын сановника послушно спрятался за спину Биона и ждал, пока его защитники оценивали положение.

Над толпой снова понеслись крики, и она всколыхнулась в боязливом ожидании. С противоположного конца площади вышли семеро или восьмеро человек, вооруженных чем попало: длинными ножами, мечами, вилами и еще чем-то. Оружие, которым они потрясали над головой, выглядело темным смертоносным частоколом.

Райя расстегнул накидку и потянулся к мечу у пояса. Бион, опасаясь, что это лишь подольет масла в огонь, попытался остановить товарища, но было слишком поздно. Новоприбывшие заметили жест Биона. Их широко раскрытые глаза смотрели на солдата с неприкрытыми ненавистью и злостью. Кажется, эти люди успели выпить, а может, их опьяняла жажда крови и внутри все бурлило от творимой несправедливости. Увидев царских гвардейцев, вооруженная орава двинулась на них. Возможно, они не знали, что эти двое умеют защищать и защищаться, прекрасно владеют оружием и в сражении действуют точно и безжалостно. Что еще важнее, эти двое, если понадобится, готовы отдать свои жизни за царских приближенных. Скорее всего, вооруженной ораве было на это наплевать. Двое взрослых и мальчишка олицетворяли для них знать, а потому хоть каким-то боком, но были виновны в их бедственном положении. На Бионе и Райе не было форменных туник; только одежда, соответствующая их служебному положению (и косвенной причастности ко двору фараона), озлобленные крестьяне видели в них преуспевающих богатеев. А значит – врагов. Биону не оставалось иного, как тоже выхватить меч.

– Царская гвардия! – прокричал он. – Мы – воины царской гвардии!

«Какие же они глупцы, – мелькнуло у него в голове. – Неужели им невдомек, что сами нарываются на быструю смерть?»

– У нас нет желания сражаться с вами! – крикнул Райя.

Бион стоял не шевелясь. Он надеялся, что все скоро кончится. Солдата волновали лишь опасности, сопряженные с защитой Кенны. Останутся ли в живых эти горлопаны или полягут все до последнего, Биону было все равно. И потому, увидев перед собой первого смельчака, Бион пронзил его насквозь. Обливаясь кровью, нападавший рухнул на каменные плиты. Удара о них он не почувствовал, поскольку был уже мертв. Товарищи убитого разъярились еще сильнее, тогда как недавние слушатели рассеялись. Бион и Райя стояли спиной к помосту, загораживая Кенну и ведя сражение с желающими пасть от гвардейских мечей.

Левой рукой Райя подал Биону знак: пора отступать. Площадь опустела, но не до конца. Наиболее любопытные встали в круг и глазели на сражение. Через них Райя и надеялся прорваться. Заметив брешь, Райя пальцем указал на нее. Бион схватил мальчишку, и все трое начали проталкиваться сквозь толпу. Эфесы мечей помогали им пробивать дорогу.

Райя выбрался первым. Он махнул рукой, поторапливая Биона и мальчишку. Однако любопытство толпы быстро сменилось прежней озлобленностью и запоздалым желанием отомстить. Биону и Кенне стали подставлять подножки, стремясь опрокинуть на землю.

Одна из этих попыток увенчалась успехом. Бион споткнулся и упал, успев прикрыть собой мальчишку. При падении случилось немыслимое: меч выскользнул у него из пальцев. Меч, который Бион привык ощущать продолжением руки.

Но и без оружия Бион продолжал защищать Кенну – теперь своим телом. Сквозь толпу к ним прорвался первый мститель – крестьянин с косой, которую он держал обеими руками. Лезвие находилось над самой головой Биона. В полуоткрытом рту нападающего виднелись гнилые зубы. Жилы на шее напряглись. В глазах – ненависть вперемешку с потребностью убивать. Бион инстинктивно выбросил вверх руку, сознавая всю бесполезность такой защиты. Крестьянин занес косу. Ее лезвие рассекло воздух.

Месть не удалась. Догадавшись, что соратник попал в беду, Райя повернулся и метнул в крестьянина свой меч. Лезвие вонзилось нападавшему в грудь. Он упал, выронив косу. Райя бросился к Биону, успев по пути подхватить его меч и свалить еще одного озлобленного крестьянина. Затем Райя вернул Биону его оружие и вытащил из груди мертвеца свое. Бион вскочил, увлекая за собой мальчишку, и все трое поспешили убраться с площади. Они бежали со всех ног. Кто-то еще пытался преследовать их, но через несколько улиц погоня отстала.

Бион помнил благодарность в глазах мальчишки, когда Кенна и его защитники наконец достигли резиденции сановника. Солдат также поблагодарил Райю за спасение собственной жизни, но сделал это с раздражением. Почему? Потому что хорошо знал Райю: опытный воин, но ленивый. И слишком честолюбивый. Вечно что-то замышляет, стремится получить больше, вырваться за пределы занимаемого положения. Бион знал: когда-нибудь Райя напомнит о долге, и тогда по законам воинской чести его придется вернуть.

Когда Райя уехал, чувства Биона напоминали скомканное одеяло, которое требовалось хорошенько разгладить. Он знал, что Райя не сказал ему всей правды, но поручил работу. Бион не горел желанием браться за нее, и в особенности – связываться с Райей на таких условиях. Но взятые обязательства он привык выполнять до конца, даже утомительные и раздражающие. Нынешняя жизнь, при всей ее скудности, вполне устраивала Биона. Ему не хотелось покидать свое маленькое тесное жилище на месяцы, а то и на годы. Неизвестно, сколько времени уйдет на новую работу. У него не было желания снова убивать.

И все же…

Почему тогда в нем шевельнулось предвкушение? Почему он с легкостью вспомнил запах крови и то, как послушно раскрывается плоть, вспоротая острым лезвием?

Бион закончил сборы. Скоро он покинет свою деревушку и отправится вначале в Хебену, а затем в Ипу – догонять Эмсафа.

«Неужели я соскучился по убийству?» – думал он.