Авраам
Грешно не упомянуть и о достойном удивления Аврааме, хотя бы потому только, что он после жизни отшельнической украшал первосвященническую кафедру. Особенно он достоин воспоминания благодаря тому, что, вынужденный изменить род жизни, не изменил образа ее, но проводил жизнь свою до окончания земного поприща и в трудах отшельнических, и в трудах первосвященнических.
Во время святительского служения своего Авраам довольствовался малым количеством хлеба и воды; излишним было для него ложе, не нужен был и огонь. Ночью он совершал попеременно сорок псалмопений, заполняя промежутки между ними двойным количеством молитв; к исходу ночи садился на стул и позволял своим ресницам немного отдохнуть. Что «не хлебом единым жив будет человек» (Втор. 8:3), это сказал еще законодатель Моисей, подтвердил и Господь, отвергая искушение диавола (см.: Мф. 3:4). И сей дивный муж во время святительства своего не вкушал ни хлеба, ни зелени, ни овощей, приготовленных на огне, ни даже воды, которая считается у людей, знакомых с естественными науками, первой из стихий из-за своей необходимости для жизни. Аврааму же пищу и питие заменяли салат, цикорий и петрушка, не требовавшие искусства пекарей и поваров. Во время жатвы он вкушал кое-что от плодов ее, но делал это уже после вечернего богослужения.
Столь великими трудами измождая свое тело, сей подвижник имел неусыпное попечение о других. Для странников, заходивших к нему, у него всегда были готовы и постель, и хлебы, чистые и вкусные, и благовонное вино, и рыба, и овощи, и все другое подобное. В полдень он сам садился с обедающими у него, каждому поднося что-либо из предложенного, всем подавая чаши и прося их пить. Но сам, подражая своему соименнику, то есть патриарху, прислуживавшему странникам (см.: Быт. 18:1–8), не вкушал вместе с ними.
По целым дням он присутствовал при спорных делах тяжущихся и убеждал их примириться между собой, а тех, которые не слушали кротких увещаний и не соглашались на справедливые уступки, невольно принуждал к тому; и никто из неправых не выходил победителем благодаря своей дерзости, потому что, когда сторону несправедливо обиженного принимал праведник, он оказывался непобедимым. И он был похож на хорошего врача, который препятствует излишнему выделению жизненных соков и заботится о равновесии элементов в организме.
Сам царь пожелал видеть его (ибо молва крылата, легко разнося и все хорошее, и все дурное) и потребовал его к себе. Когда же праведник пришел, царь поприветствовал его и сказал, что его деревенская одежда из шкуры почетней царской багряницы. И все царевичи припали к рукам и коленам старца и просили благословения у мужа, даже не понимавшего по-гречески.
Таким образом, любомудрие заслуживает почтение и от царей, и от всех людей, и подвижники, даже после смерти, нередко удостаиваются великих почестей. Удостовериться в этом можно на многих примерах, в первую очередь, на примере этого боговдохновенного мужа. Когда он умер и царь узнал об этом, то пожелал положить почившего в одной из священных гробниц. Но, размыслив, что справедливее будет отдать тело пастыря пастве, царь вызвался сам провожать почившего, идя впереди всех; за царем следовал хор цариц, потом — начальствующие и подчиненные, воины и люди простые. С таким же торжеством встретил гроб праведника город Антиохия, встречали его и все другие города до самой реки Евфрат. К берегу этой реки стеклись и граждане, и чужестранцы, и жители стран приграничных — все наперебой старались получить благословение от покойного. Гроб сопровождало множество ликторов, которые устрашали бичами покушавшихся снять с тела почившего одежды, чтобы иметь от них хоть лоскуток. Слышны были псалмопения и плачевные песни: то одна скорбящая женщина называла его покровителем, питателем, пастырем и учителем, то плачущий мужчина называл его отцом, помощником и заступником. С такими похвалами и слезами предано было погребению святое тело угодника Божия!
Я же удивляюсь ему как человеку, который с переменой жизни не изменил образа жития своего, ибо, став епископом, он не предпочел более легкий быт, но лишь приумножил подвижнические труды свои. Поэтому я поместил повествование о нем в историю отшельников, не отделив его от любимого им сообщества, чтобы и самому получить от него за это благословение.
