К концу 1914 г. Австро-Венгерская монархия, невзирая на ряд успехов (Краков, Лиманов — Лапанув), стояла на пороге военного крушения. На Балканском (Сербском) фронте 2 декабря австрийские армии вошли в Белград. Однако в ходе сражения (3–15 декабря) на реке Колубара австро-венгерские части были отброшены из Сербии и Белград освобожден 1-й сербской армией воеводы Ж. Мишина. Потери австро-венгров на Сербском фронте с начала войны составили 274 000 солдат и 7800 офицеров (сербы потеряли 132 000 человек). На Восточном (Русском) фронте русские 8-я и 3-я армии готовились возобновить наступление в Карпатах и на Краков.

Однако в декабре 1914 г. в России начинается кризис вооружения, тревожные звоночки какового стали проявляться уже в сентябре месяце. Снарядный голод в русской армии, явственно обозначившийся в конце 1914 г. и своим наличием тормозивший развитие операций, вынудил отвести войска Юго-Западного фронта на естественные рубежи рек Равка, Бзура и Дунаец. Невзирая на это, А.А. Брусилов оказывал определенное давление на штаб фронта после отражения войсками 8-й армии ноябрьского контрнаступления противника. Предлагая перенести центр боевых усилий в Карпаты, генерал Брусилов несколько раз (4 и 13 декабря) обращался к главкоюзу с предложением передать на Юго-Западный фронт главный удар в предстоящей зимней кампании 1914/1915 г.: «Брусилов полагал, что конечной задачей в этом случае может быть овладение Будапештом».

Доказывая необходимость развития успеха в Карпатах, командарм–8, несмотря на всю справедливость наступательного метода действий, не учитывал нескольких моментов. Во-первых, во имя оказания помощи Австро-Венгрии в Карпаты уже перебрасывались германские соединения. Во-вторых, в России не только не хватало снарядов, но не хватало и горной артиллерии, необходимой для боев в Карпатах. В-третьих, поступавшие из глубины империи резервы были подготовлены настолько слабо, что их приходилось переучивать в тылах армий. Единственное, в чем надо признать правоту Брусилова, это то обстоятельство, что в тылу 8-й армии находилась осажденная русскими крепость Перемышль, которую противник пытался деблокировать. Такие контратаки вели к встречным боям, где перемалывались и русские, и австро-венгерские войска. Кроме того, у противника также не хватало снарядов, и пока еще можно было использовать этот фактор, так как немцы расстреляли свои запасы во Франции и под Лодзью.

7 января 1915 г. главкоюз отдал директиву о переходе в наступление 3-й, 8-й и 11-й армий, чтобы пробиться через карпатские перевалы к выходам на венгерскую равнину. Как бы то ни было, но в любом случае сил, и особенно средств, у русских хватало только на ограниченные операции, поэтому генерал Иванов, рвавшийся форсировать Карпаты во что бы то ни стало, избрал заведомо неверный вариант действий. В это же время на совещании 4 января Северо-Западный фронт получил приказ готовить новое наступление в Восточную Пруссию.

За два дня до предполагаемого русского наступления, 7 января, австро-германцы двинулись вперед и в Карпатах. Войска Южной германской (А. фон Линзинген) и 2-й австрийской (Э. фон Бём-Эрмолли) армий атаковали русскую 8-ю армию А.А. Брусилова. Против русской 8-й армии сосредоточивалась также и 3-я австрийская армия С. Бороевича фон Бойна. Австро-германцы рвались к осажденному Перемышлю, где находился 120-тысячный гарнизон, а русские стремились не дать противнику добиться его целей. Поэтому с самого начала сражения в Карпатах стали носить чрезвычайно ожесточенный и кровопролитный характер. Спустя три дня после австро-германского наступления, 10 января, командарм–8 был награжден орденом Белого Орла с мечами.

Части 12-го армейского корпуса ген. Л.В. Леша были прорваны у перевала Дукла и стали отходить. В ходе отступления в плен едва не угодил штаб 8-й армии. Именно в этот момент, когда в распоряжении командарма–8 не оказалось резервов, с Брусиловым случился кратковременный нервный срыв. Это и неудивительно — сам командарм вместе со штабом едва-едва не оказался в плену: столь сильным и тактически внезапным был удар неприятеля. Дело в том, что Брусилов боялся не столько боя или гибели, сколько опасности быть плененным или разделить судьбу А.В. Самсонова. При этом начальник штаба армии Ломновский также разделял идею отступления. Но офицеры штаба сумели уговорить командарма–8, который, после преодоления себя, отдал приказ о возобновлении наступления.

Нервный срыв генерала Брусилова продолжался около суток. В жестоких пятидневных боях порыв врага был остановлен, и 14-го числа русские перешли в контрнаступление. Однако же сам факт нервотрепки и много времени спустя позволял недоброжелателям А. А. Брусилова всячески муссировать произошедшее в январских Карпатах недоразумение. Например, в своих фронтовых дневниках А.Е. Снесарев, ссылаясь на С.С. Саввича, довольно нелестным образом характеризует генерала Брусилова: «Брусилов — человек настроения. Во время отступления бежал, и нельзя было остановить, впал в панику (Трусилов), только и было по телеграфу делов, что с ним. Хотели офицеры Генерального штаба его арестовать и приволочить во фронт. Пролом весною 1916 г. не его мысль, это сделали 7-я и особенно 9-я армии, предоставленные совершенно своим силам. Брусилов ломил на Ковель, уложил гвардию, видя успех на юге, не поддержал его, продолжая долбить все туда же, пока не стали у него отбирать корпуса… Путного от Брусилова (Саввич) ничего не ждет и уверен, что тот будет отчислен». Жаль, что выдающийся русский востоковед и военный мыслитель пошел на поводу у бездарного генерала Савича, который в свое время два года служил начальником штаба отдельного корпуса жандармов. Сам факт службы в жандармах говорит о склонности С.С. Саввича к интриганству, клевете и распространению нелепиц. С мая по декабрь 1915 г. ген. С.С. Саввич занимал пост начальника штаба Юго-Западного фронта, а потому имел немало столкновений с Брусиловым, сопротивлявшимся рутинерству Иванова и Саввича.

Постепенно, шаг за шагом, с большими потерями, которые несли обе противоборствовавшие стороны, русские продвигались к карпатским вершинам. 23 января 8-й армейский корпус В.М. Драгомирова занял перевал Мезо-Лаборч, 26-го числа 12-й армейский корпус вышел на Лупковский перевал. В ходе переговоров со Ставкой Иванов, не желавший прекращать наступления в 8-й армии, сравнительно успешно пробивавшейся вперед, решает наступать сразу всем фронтом. Получилось как бы два главных удара. Один — по замыслу штаба Юго-Западного фронта — силами 8-й и отчасти 3-й армии; другой — согласно планированию Ставки Верховного главнокомандования — силами 9-й армии, сосредотачивавшейся на южном фланге, в районе Черновиц.

Войска 8-й армии имели наилучшие успехи на всем Юго-Западном фронте. Трофеями 8-й армии стали до 50 тыс. пленных, но всего 17 орудий: так что техника позволяла противнику наносить солдатам генерала Брусилова невосполнимые потери. Поэтому, невзирая на медленное продвижение вперед, где на ряде участков русские вновь стали закрепляться на западных склонах гор, положение австро-германцев было достаточно прочным. Сражения в Карпатах с ноября 1914 по апрель 1915 г. были характерны встречными атаками и контратаками, высоким процентом безвозвратных потерь и преодоления самой природы в стремлении победить неприятеля. Сам командарм–8 вспоминал: «Эти бои, чрезвычайно тяжелые и ожесточенные, которые притом нужно было вести с наивозможно меньшей тратой снарядов и патронов, выбивая шаг за шагом противника с одной вершины на другую, дорого стоили нашим войскам, и потери наши были значительны. Каждая вершина на этих позициях была заранее сильнейшим образом укреплена при трех- и четырехъярусной обороне, и мадьяры (в особенности) со страшным упорством отчаянно защищали доступ к Венгерской равнине… Я считал гораздо более выгодным нам самим собрать сильный кулак и перейти в решительное наступление с целью выхода на Венгерскую равнину».

1 марта главкоюз ген. Н.И. Иванов отдал очередную директиву об общем наступлении всеми армиями фронта. И 6-го числа 3-я и 8-я армии двинулись вперед. В то же время на южном фасе, где располагалась 9-я армия, с 9 марта шли встречные бои. В связи с тем, что русские не имели запасов боеприпасов, а противник не имел превосходства сил, ни одна сторона так и не сумела добиться победы. Соединения 8-й и 3-й армии преодолели Карпаты, однако для развития успеха — вторжения в Венгрию — у русских уже не было ни резервов, ни боеприпасов.

Истощив силы друг друга, противники перешли к обороне, хотя русская 8-я армия выполнила свою задачу — австро-германцы не сумели прорваться к крепости Перемышль, сдавшейся 9 марта. В ходе Карпатской наступательной операции 10 января — 11 апреля 1915 г. русские потеряли около 1 млн. чел.; потери противника были лишь на 100 тыс. меньше. «Таким образом, потери сторон в горных боях были примерно равными, однако к апрелю 1915 г. русская сторона не имела подготовленных пополнений и артиллерийских боеприпасов. В создавшихся условиях взаимного пата, перевес получал тот, кто имел возможность создать ударный кулак из тех войск, что не были донельзя измотанными в зимней кампании. Если у русских и австрийцев таких войск не было, то немцы перебросили на Восток те дивизии, что всю зиму отдыхали в окопной борьбе во Франции». Впереди был период Великого отступления русской действующей армии на восток.

19 апреля сформированная из свежих войск 11-я германская армия А. фон Макензена на участке Горлице — Тарное прорвала оборону 3-й русской армии. Русские, сознавая, что боеприпасы подходят к концу, яростно бросались вперед, надеясь нанести Австро-Венгрии смертельный удар раньше, нежели получат его сами. Немцы не могли оставить своего союзника в беде. Германское военно-политическое руководство, оценив обстановку на фронтах войны и сознавая, что западные союзники не смогут и не пожелают оказать русским достойной помощи, решает перенести основные усилия кампании 1915 г. на Восточный фронт.

Немцы знали, что к наступлению готовятся и сербы и итальянцы. Поэтому надо было ударить по русским так, чтобы обезопасить и себя, и особенно австрийцев, на Восточном фронте. И ударить как раз в промежуток до конца мая. Ведь даже ограниченный успех вынуждал русских очистить Карпаты и отойти в Галицию. В окончательном варианте был предложен вариант удара встык между русскими 3-й и 4-й армиями Юго-Западного фронта, между Верхней Вислой и подножием Бескидского хребта в районе Горлице. В случае успеха австро-германцы получали возможность оттеснить 4-ю и 5-ю армии в Польшу, а русские армии Юго-Западного фронта — выбить из Карпат, и далее — из Галиции. На фронте прорыва (10-й армейский корпус Н.И. Протопопова) германцы имели превосходство в живой силе в 2 раза, в легкой и гаубичной артиллерии в 4,5 раза, в тяжелой артиллерии в 40 раз (159 орудий против 4), абсолютное превосходство в минометах (96 против 0). В снарядах противник имел не менее чем 20-кратное превосходство. При таком соотношении русские не имели возможности для победы.

В ходе боев 19–23 апреля русская 3-я армия ген. Р.Д. Радко-Дмитриева была разгромлена, поступаемые резервы — перемолоты, имевшиеся запасы снарядов — расстреляны. Части 3-й армии стали откатываться к Сану, хотя Ставка и штаб Юго-Западного фронта отдавали приказы «Ни шагу назад!». Этот приказ, противоречивший складывающейся обстановке, стал причиной уничтожения 3-й армии, во время Горлицкого прорыва потерявшей ⁴/₅ своего состава. С 24-го числа тактическое значение Горлицкого прорыва было уже исчерпано, и прорыв стал перерастать в оперативный. Целью атакующей стороны ставилось уже не просто оттеснение русской 3-й армии от Кракова и обескровливания русских войск, а отбрасывание русских в глубь Галиции и очищение Карпат. Макензен на ходу, не останавливая атак по фронту, произвел перегруппировку и новыми ударами развил наступление трех австро-германских армий вглубь к рубежу Сана и вширь: на юг, в тыл русской 8-й армии.

Невыгодное расположение войск Юго-Западного фронта и отсутствие резервов позволили австро-германцам ударом лишь на одном участке, расширяя прорыв, вынудить русское командование отводить весь фронт. В противном случае все те русские войска, что не успевали отойти из гор, оказывались бы отрезанными и уничтоженными. 26 апреля Ставка отдала приказ об отходе соединений 8-й армии из Карпат. Отступление было совершено стремительно и искусно, так что противнику удалось отрезать и уничтожить только одну дивизию — 48-ю пехотную дивизию Л.Г. Корнилова из состава 24-го армейского корпуса 3-й армии.

28-го числа русские без серьезных боев откатились за Сан. 30-го числа немцы подошли к фортам крепости Перемышль, удерживаемой частями 8-й армии. Инициатива перешла в руки австро-германцев, и теперь русские могли лишь пассивно парировать вероятные неприятельские удары. Интересно, что в низах армии во всем винили командиров, добившихся наибольших успехов во время зимних боев в Карпатах. Ведь теперь приходилось без боя отдать все то, что было добыто большой кровью. Например, командир 70-й артиллерийской бригады в дни Горлицкого прорыва ворчал: «Начинается то, что я предсказывал. Этот подлец Брусилов добился своего… На черта мне его храбрость! На кой нам дьявол все эти дурацкие Козювки? Из-за двух Георгиев лазает по отвесным скалам. К чему? Только людей тратят».

В ходе отступления в Галиции в 1915 г., после Горлицкого прорыва, А.А. Брусилов предлагал отходить с рубежа на рубеж, дабы растянуть противника и в конечном итоге дать генеральное сражение в наиболее выгодной обстановке. Он сообщал в штаб Юго-Западного фронта, что необходимо «последовательно уходить на тыловые позиции, заставляя противника разворачиваться, то есть терять время и, не доводя до генерального боя, снова уходить. Таким образом мы сохраним армию. Принять этот план самостоятельно не могу, так как с отходом моей армии неминуемо связан отход соседних армий и, прежде всего, 3-й. Первоначально можно бы как рубеж отхода наметить Гродекскую позицию. Если противник будет наступать быстро и принимать бой на Гродекской позиции по условиям снабжения окажется невыгодным, то отходить далее, замедляя наступление противника, например, на линию Гнилой Липы, где, быть может, представится возможность вступить в генеральное сражение в более выгодной обстановке». Но что говорить, если Ставка и главкоюз угробили всю 3-ю армию, лишь бы не поступиться «ни пядью земли»?

Катастрофическая нехватка боеприпасов и вооружения не позволяла русским армиям оказывать противнику надлежащего сопротивления. В течение весенне-летней кампании 1915 г. русским приходилось платить кровью людей за металл. Например, 6 мая Брусилов просил у штаба фронта 90 тыс. легких снарядов и 10 млн. винтовочных патронов. Главкоюз с трудом смог «наскрести» для 8-й армии 10 тыс. снарядов (в 9 раз меньше требуемого) и 2 млн. патронов (в 5 раз меньше требуемого). Нельзя не сказать и о том, что начальник штаба фронта М.В. Алексеев еще в середине марта занял пост главнокомандующего армиями Серо-Западного фронта, сменив в этой должности Н.В. Рузского. Его преемники — В.М. Драгомиров и С.С. Саввич — оказались не на высоте положения начальника штаба Юго-Западного фронта. В итоге главкоюз Н.И. Иванов не успевал своевременно реагировать на изменения обстановки, что вынуждало командармов действовать на свой страх и риск.

Одним из заключительных актов Горлицкой операции стала сдача русскими крепости Перемышль, развалины которого в ночь на 22 мая были оставлены частями 8-й армии. Потеряв крепость, штаб фронта тут же отобрал у Брусилова четыре корпуса, отправив их соседям или направив во фронтовой резерв, мотивировав свое решение сокрашением фронта обороны 8-й армии на 30 верст. Это произошло как раз в тот момент, когда штабом 8-й армии обдумывалась идея контрудара по зарвавшемуся противнику. Генерал Брусилов даже послал в штаб фронта своего начальника штаба, который по прибытии обратно сообщил, что в штабе фронта царит пессимизм и уверенность в проигранной кампании. В начале июня австро-германцы заняли Рава-Русскую, перерезав рокадную железнодорожную магистраль Варшава — Миколаев. 9-го числа войска 8-й армии оставили Львов, отойдя за реку Западный Буг. Потери русских армий были просто громадными: более 300 тыс. чел. и около 350 орудий. Неприятель потерял в 4 с лишним раза меньше.

В ходе отхода из Галиции Брусилов решил перенять тактику врага, прорывающего русский фронт на избранном участке и сохраняющем на большей части общего фронта только заслоны. Такой подход давал врагу возможность бить русские корпуса по очереди, сохраняя численное превосходство на избранных направлениях, при равной общей численности. Приказ по войскам 8-й армии от 11 июня 1915 г. гласил: «Приказываю отказаться от равномерного развертывания локоть к локтю на одном сплошном армейском фронте и перейти к ведению операций группами, успешное развитие которых будет зависеть от умения маневрировать. Только своевременным ударом соседних групп во фланг и тыл можно остановить натиск противника, ибо опыт последних боев показал, что противник рвет на определенных участках, а на остальном фронте прикрывается слабой завесой. Впредь мною будут указываться только рубежи, но их не занимать равномерно войсками, а сосредоточивать большую часть сил на важнейших путях, лишь наблюдая остальные участки своего фронта».

Почему австро-германцы могли так действовать, в то время как русские — нет? Потому, что противник владел инициативой. Следовательно, расчет генерала Брусилова строился не просто на ведении стратегической обороны, а на борьбе за инициативу. В ходе отступления командарм–8 не выказал того успеха, что было свойственно вверенным ему войскам в кампании 1914 г. И неудивительно: вооруженный до зубов противник был невообразимо силен. Однако же и это дало повод для критики действий Брусилова. Так, М.В. Алексеев так писал о Брусилове: «Пока счастье на нашей стороне, пока оно дарит своей улыбкой, Брусилов смел, а больше самонадеян. Он рвется вперед, не задумываясь над общим положением дел. Он не прочь, в особенности в присутствии постороннего слушателя, пустить пыль в глаза и бросить своему начальству, что его, Брусилова, удерживают, что он готов наступать, побеждать, а начальник не дает разрешения и средств. И себе имя составляется, и начальник взят под подозрение, в смысле способностей, характера, порыва вперед». Брусилов, по словам Алексеева, требовал успокоения, точных указаний, снятия с себя ответственности в дни неудач. Брусилов якобы не был награжден качествами сохранения в периоды поражений «ясного ума, спокойствия духа, способности оценки положения, умения найти средство и выход», тех качеств, «без наличия которых нет полководца». Здесь нельзя забывать, что характеристика А. А. Брусилова была дана Алексеевым 10 июня 1917 г. К этой дате уже слишком многое произошло, и многое переменилось. В частности, Алексеев и Брусилов стали соперниками за должность Верховного главнокомандующего.

Уже в 1914 г. ген. А.А. Брусилова называли выскочкой и «берейтором», так как его успехи были непонятны при том, что Брусилов не имел высшего военного образования. Очень и очень многие «академики», которых в войсках армейцы в просторечии называли «моментами», опростоволосились, очень многие из них были смещены со своих постов за бесталанность, трусость, безынициативность, а генералы Брусилов и Лечицкий успешно били врага. Долгое время находившийся в Ставке журналист М.К. Лемке так пишет о Брусилове (еще до Брусиловского прорыва): «Брусилов стал популярен с самого начала войны. Теперь его знает буквально каждый русский, но отношение к нему весьма различное. Генеральный штаб его почти не выносит, как не выносит он сам это архаическое учреждение — уж очень он не похож на кабинетного червя, автора мертвецки скучных диспозиций и канцеляриста. “Берейтор” — презрительно называют его “моменты”. Войска любят своего генерала, потому что видят в нем живую душу и способного вождя, если и лишенного заметного стратегического таланта, то зато отлично ориентирующегося в обстановке и умеющего ставить войскам исполнимые ими задачи. Бывало у него трудненько, но войска всегда видели, что, отмахав в ночь полный переход, они действительно шли недаром, их не нагонял казак с приказанием вернуться». Далее М.К. Лемке отмечает командарма–8 как одного из лучших воспитателей своих войск, и человека, настроенного на сотрудничество с либеральными организациями: «Брусилов — первый командующий армией, вступивший в соглашение с общественными организациями, давший им возможность послужить родине, как только стало ясно, что все казенное или безнадежно, или крайне мизерно по сравнению с реальной нуждой. Это лучшее доказательство тому, насколько “берейтор” был выше остальных своих коллег и насколько мало он дорожил служебной карьерой, зная, что сочувствие общественным организациям даже если не составляло проступка, то во всяком случае набрасывало некоторую, вполне определенную тень».

Лето 1915 г. начиналось для Российской империи безрадостно. Противник наступал в Галиции и был готов ударить в Польшу. Все новые и новые германские войска текли на Восток. В июне 3-я армия была передана в состав Северо-Западного фронта, и теперь в Юго-Западном фронте числились лишь 3 армии (из 11): 8-я, 11-я и 9-я (расположение с севера на юг). С июня противник перенес основные усилия в Польшу, а потому против армий Юго-Западного фронта остались в основном австро-венгры. В течение июня — августа Южная германская армия, а также 4-я и 7-я австро-венгерские армии теснили русских в Галиции к линии предвоенной государственной границы.

Постепенно темпы отступления южнее Полесья замедлились, и русские стали наносить врагу контрудары. Первое контрнаступление армий Юго-Западного фронта состоялось под Трембовлей силами 11-й и 9-й армий. В ходе боев 25–30 августа были опрокинуты Южная германская и 7-я австрийская армии. Только пленными за пять дней контрнаступления русские взяли почти 40 тыс. чел. В сентябре — октябре контратаковала 8-я армия, разбившая 4-ю австро-венгерскую армию. «Пожарная команда» 8-й армии — 4-я стрелковая дивизия А.И. Деникина — 10 сентября взяла Луцк. Фланговым контрударом со стороны Ковеля противник вынудил русских вновь отступить, оставив Луцк. Но зато ровенское направление было надежно закрыто русскими контратаками, измотавшими австро-германские войска, действовавшие против русского Юго-Западного фронта. Настроения личного состава армий Юго-Западного фронта, согласно сводкам отчетов цензурных отделений к концу кампании, в октябре 1915 г. были скорее оптимистичны. Цензорами отмечалось, что «все уверены в конечном сокрушении врага». Процент бодрых писем в тыл достигал 36,4%, в то время как угнетенных — 0,7%. А в конце года во всех письмах солдат на родину упоминание о желанном мире шло «нераздельно вслед за уверенностью в победе». Это — результат последних операций осенней кампании 1915 г. на Юго-Западном фронте.

В конце 1915 г. Юго-Западный фронт провел неудачное наступление на реке Стрыпе силами 7-й и 11-й армий. Штаб фронта и лично главкоюз ген. Н.И. Иванов не верили в победу, и наступление оказалось плохо подготовленным. Первоначально же Ставка желала общего наступления всех армий Юго-Западного фронта, и в том числе 8-й армии. В итоге 8-я армия осталась стоять на своих позициях, однако командарм тщательно готовился к атаке, уже тогда намереваясь бросить вперед после прорыва кавалерию. Согласно первоначальному плану общего наступления, атаки 8-й и 9-й армий должны были сковать противостоящего им противника, а затем главный удар наносился 7-й армией на фронте Бенява — Бучач. Затем, совместно с 11-й армией, 7-я армия развивает прорыв в северном и северо-западном направлениях, «стремясь нанести врагу возможно полное поражение». Брусилов ставил перед своей конницей следующую задачу: после прорыва фронта пехотой «способствовать поражению врага энергичным и смелым нападением на его тыл, обозы, склады, стремясь задерживать его отступление, дабы дать возможность пехоте настигнуть обходящего врага и новыми ударами добивать его, приводя к полному разгрому его живую силу».

Невзирая на тот факт, что 8-я армия бездействовала, а наступление на Стрыпе не удалось, о взглядах командарма–8 на прорыв неприятельского фронта дает его рапорт от 8 декабря 1915 г. на имя Иванова. Задача 8-й армии, поставленная Ивановым на первый этап наступления, заключалась в том, чтобы «энергичными поисками на всем фронте армии приковать к себе противостоящего противника». Соответственно, Брусилов писал, что, придя по 16-месячному опыту войны «к полному убеждению, что никакие поиски еще никогда противника ни к чему не приковывали и не останавливали задуманной им переброски своих войск на более важные пункты боя», мнение Брусилова — «переход с первого же дня операции в наступление всей армией». В ситуации слабости оборонительных рубежей русских лучший выход — атаковать: «Лучшим способом скрыть свою слабость является наступление». Однако самым важным моментом в рапорте является мысль о направлении атаки 8-й армии. По этому направлению она и пойдет в Брусиловском прорыве. Брусилов писал, что необходим удар на Ковель и Луцк — это наиболее важные и чувствительные точки неприятельского расположения. При успехе неприятель бросит все прочие участки сам и армия фронтально продвинется вперед: «Принимая во внимание местные данные театра действий, первый серьезный успех армия может видеть лишь в достижении линии рек Верхней Стыри и Стохода и лишь после этого только может предпринять какие-либо другие маневры с надеждой на успех». Таким образом, план главного удара в будущем прорыве созрел у штаба 8-й армии уже в конце 1915 г., как минимум за полгода до самого прорыва. И уже тогда командарм–8 доводил этот план до сведения штаба фронта, еще не ведая, что ему придется воплощать в жизнь этот план как раз с должности главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта.

Что касается военного опыта ген. А.А. Брусилова за 1915 год, то достаточно сказать, что 8-я армия вынесла на себе большую часть напряжения отступления. Именно 8-я армия действовала на стыке двух русских фронтов. Как раз по ней били впоследствии повернутые на север германская Бугская и 2-я и 3-я австрийские армии. Тем не менее 8-я армия с честью выходила из испытаний, не дав себя ни окружить, ни разгромить. Несмотря на ряд поражений, все-таки период отхода закончился для 8-й армии, как и для других армий Юго-Западного фронта, контрнаступлением. Исследователи характеризуют деятельность А.А. Брусилова на посту командарма–8 следующим образом: «Меньше чем за полтора года войны Брусилов овладел навыками командования армией в различных видах боевой деятельности. Разработанные и проведенные им наступательные и оборонительные операции были чужды шаблону, свойственному многим высшим военачальникам русской армии того периода. Он стремился к инициативным, решительным действиям, навязывая свою волю противнику, используя все возможное для достижения хотя бы частного успеха. Войска в свою очередь старались добросовестно выполнять поставленные задачи, веря в полководческий талант своего командующего».