К середине 1916 г. военное министерство Российской империи поставило перед военно-политическим руководством страны новую проблему. В слабом в техническом отношении государстве к исчерпанию стали подходить трудовые ресурсы. С одной стороны, в вооруженные силы были призвано не более 10% от всего количества населения России, с другой стороны — имеющийся уровень механизации народного хозяйства требовал присутствия в тылу значительного числа мужчин трудоспособного возраста. Иными словами, военное ведомство стало испытывать нехватку людей, могущих быть призванными в армию. Строительство оборонительных рубежей и инфраструктуры снабжения фронта также отрывало десятки тысяч солдат от непосредственно боевой деятельности.

Еще в 1915 г. соответствующими ведомствами были проведены статистические мероприятия, определяющие те категории людей, что не подлежали призыву на воинскую службу, согласно довоенному законодательству. В данные категории входили: 1) русское население Туркестанского края (кроме Семиреченской и Закаспийской областей), Камчатки, Сахалина, крайних северных уездов и округов Енисейской, Томской, Тобольской губерний и Якутской области; 2) граждане Финляндии (Финляндия вносила за освобождение своих граждан от воинской службы ежегодный денежный налог около двенадцати миллионов марок); 3) инородческое население Сибири и Туркестанского края; 4) инородческое мусульманское население Кавказа; 5) инородцы Астраханской и Ставропольской губерний; 6) самоеды Мезенского и Печорского уездов Архангельской губернии. Общая численность лиц мужского пола данных категорий к началу 1914 г. — около 7 млн. чел., в том числе 114 тыс. русских.

Решение о перемене законодательства, как известно, могла принять только Государственная дума. С этой целью в ноябре 1915 г. Главным Штабом была составлена докладная записка, где подводились итоги проведенной работы по учету населения, могущего быть мобилизованными если не в вооруженные силы, то хотя бы на работы оборонительного характера. Главный штаб предлагал оставить вне призыва финнов, а также небольшие категории населения в глубине России. Среди же тех людей, что могли пополнить резервы армии, назывались: 1) русское население Сахалина; 2) русское население Туркестана; 3) киргизы Степной области и Туркестана; 4) туркмены, калмыки и ногайцы Астраханской и Ставропольской губерний; 5) сарты Туркестана; 6) узбеки, таджики и каракалпаки Туркестана; 7) татары, дунгане и таранчи Туркестана; 8) инородцы Тобольской и Томской губерний; 9) буряты; 10) якуты; 11) инородцы Иркутской и Енисейской губерний (татары, тунгусы, самоеды); 12) инородцы Приморской и Амурской областей; 13) все мусульманское Кавказа и Закавказья (кроме курдов и турок); 14) дагестанцы, чеченцы, ингуши, кумыки, осетины и прочее население Северного Кавказа. Согласно расчетам Главного штаба, приводимым в записке, к воинской повинности будет привлечено 78% ранее освобожденного населения: 5 767 000 мужчин против 1 652 000. А с вычетом финнов — и все 97%.

Невзирая на протесты гражданских ведомств, летом 1916 г. Ставка категорически потребовала миллиона пар рабочих рук на фронтовые работы. Взять эти руки предлагалось в Туркестане, коренное население которого до войны было освобождено от военной службы. 25 июня император подписал указ «О привлечении мужского инородческого населения империи для работ по устройству оборонительных сооружений и военных сообщений в районе Действующей армии, а равно для всяких иных, необходимых для государственной обороны работ». Привлекаться должно было все трудоспособное мужское население от 19 до 40 лет. 27 июня премьер-министр Б.В. Штюрмер предписал мобилизовать население Туркестана «в кратчайший срок». Уже в августе составленные из инородцев рабочие команды стали поступать в ближайшие войсковые тылы. Мобилизационные мероприятия проходили, несмотря на то, что еще 20 июня император повелел отсрочить призыв «до сбора урожая текущего года», а 30 июля — до 15 сентября.

Вследствие злоупотреблений русской администрации на территории Туркестана, Оренбургского генерал-губернаторства и Северного Кавказа началось национально-освободительное движение. Борьба против русских перемежалась с классовой и национальной борьбой. А.Н. Куропаткин говорил о причинах волнений следующим образом: «Невероятно спешные мероприятия, без подготовки и оповещения населения о привлечении туземцев к работам в тылу армии, послужили причиной волнений. Чуть не за несколько дней до объявления туземцам было приказано собраться к 15 июля для наряда на работы. Население могло быть разорено, ибо как раз наступал период сбора хлопка».

С 7 июля власти стали получать известия о вооруженных волнениях в Ферганской долине, откуда движение перекинулось дальше в Среднюю Азию и Казахстан. Начало восстания — город Ходжент, 4 июля. Причем антивоенное движение сочеталось с антирусскими настроениями, вызванными столыпинской аграрной реформой, согласно которой русские переселенцы получали в Казахстане лучшие участки земли, ибо казахи занимались скотоводством, а не земледелием. Призыв мусульманского населения на тыловые работы был опубликован в начале июля, в разгар полевых работ. Что это означало в качестве той информации, что разносилась слухами? Что мужчины от 19 до 43 лет станут копать окопы для русских солдат под неприятельским огнем. А ведь эти люди были перед войной вовсе освобождены от военной службы. Во-вторых, это значило, что их семьи, вполне возможно, будут голодать зимой, так как урожай еще не был убран. В-третьих, масса злоупотреблений означала, что на фронт будет послана исключительно беднота: не могла же местная знать отправить своих детей рыть окопы. Но главное, это позиция местных властей: «Сельские и аульные старосты, которым было поручено составление списков мобилизованных, восприняли указ по-своему. Судя по всему, именно они стали распространять слухи, что это не набор на тыловые работы, а скрытая мобилизация на фронт, необходимая для уничтожения коренного населения и заселения освободившихся земель русскими… Коренное население Туркестана истолковало мобилизацию на тыловые работы, как отказ со стороны русского правительства от данных ранее обязательств и нарушение своих законных прав». В итоге восстание не затухало вплоть до Февральской революции.

Но вот сбить основную волну недовольства русским властям все-таки удалось. Это ответственное дело поручалось неудачливому полководцу, но прекрасному администратору, превосходно знавшему Туркестан. Подавлением восстания руководил смещенный с поста главнокомандующего армиями Северного фронта ген. А.Н. Куропаткин, который 22 июля был назначен туркестанским генерал-губернатором и войсковым наказным атаманом Семиреченского казачьего войска. Первоначально шла интрига о назначении Куропаткина военным министром, но слухи и закулисные маневры в данном случае оказались бесполезными. Временно исполняющий обязанности туркестанского генерал-губернатора Ф.В. Мартсон был смешен еще в июле и заменен М.Р. Ерофеевым. Но именно генерал Куропаткин сумел добиться умиротворения Туркестанского края, вытеснив не складывавших оружия повстанцев на окраины империи.

Еще в конце июня Куропаткин получил из Мерва телеграмму от ханши Гуль-Джемал, в которой она, от имени всех туркмен, просила заступничества перед русскими властями. Куропаткин, в свою очередь, не желая действовать через головы непосредственного руководства и напрямую воздействовать на царя, обратился к М.В. Алексееву с просьбой ходатайствовать перед императором об отсрочке призыва в Туркестане до сентября месяца. Обращение в Ставку возымело самые неожиданные последствия. Военный министр ген. Д.С. Шуваев сумел упросить императора об отправке в Туркестан самого Куропаткина. Первоначально Николай II не соглашался, однако же внял доводам: не секрет, что и полководческий фактор в военной деятельности А.Н. Куропаткина оказался весьма слаб. В итоге Куропаткин 22 июля получил известие о своем новом назначении в виде именно депеши от Верховного главнокомандующего, причем, как оказалось, это назначение стало неожиданностью и для М.В. Алексеева.

В Туркестане усиленно распространялись слухи, что набор мусульман на фронтовые работы имеет целью уничтожение местного населения с тем, чтобы освободившиеся земли передать русским поселенцам, которые переселялись в Туркестан в ходе столыпинской аграрной реформы. Поэтому в районе Пишпека и Пржевальского уезда, где компактно проживали русские крестьяне, было убито более 2 тыс. русского мирного населения, не считая 1,3 тыс. пропавших без вести. Русские и казахи с киргизами в ходе волнений резали друг друга: местное население — в начале восстания, русские — по проходе карательных войск. Туркмены приняли участие в восстании, как правило, в пассивной форме — явное уклонение от проведения мобилизации на окопные работы, ибо они находились на несколько привилегированном положении перед лицом русской администрации. Это обстоятельство проводилось самим А.Н. Куропаткиным, лично знавшим туркменский истеблишмент. Лишь племена йомудов, проживавших в районе Гюргена, между Россией и Ираном, оказывали сопротивление несколько месяцев.

Восстание не прошло мимо и религиозных противоречий. В Джизакском уезде Самаркандской области и Семиречье была провозглашена священная война против неверных — газават. Семиречье — это территория, расположенная между озерами Балхаш (с севера), Сасыкколь и Алаколь (с северо-востока), Джунгарским Алатау (восток), бассейном верхнего течения реки Нарын на юге. Название Семиречье образовалось от семи рек, впадающих в озеро Балхаш: Или, Каратал, Биен, Аксу, Лепса, Баскан, Сарканд. Избранные восставшими беки провозгласили отделение данных территорий от Российской империи. Тем не менее, по замечанию исследователя, генерал Куропаткин «пришел к выводу, что основные причины восстания — кадровые и административные». Религиозный фактор был им недооценен вплоть до игнорирования, и свою задачу в отношении умиротворения края, помимо подавления восставших районов, генерал-губернатор видел в проведении административных реформ и кадровых перестановках.

Восставшими был даже осажден ряд городов. При этом, не имея техники, чтобы овладеть городами, восставшие блокировали окружающую местность, вплоть до подхода больших отрядов карательных частей. Например, с 10 по 27 августа город Пржевальск был окружен несколькими десятками тысяч восставших. Отступая от городов в горы, восставшие рассеивались на небольшие отряды, продолжавшие оказывать сопротивление.

Куропаткин прибыл в Ташкент 8 августа; принятые им мероприятия были одновременно жесткими и молниеносными. Куропаткин хорошо помнил заветы Скобелева, призывавшего в Азии действовать стремительным и жестоким первым ударом, после чего безоговорочно миловать всех сложивших оружие. Введенные в Туркестанский край войска действовали решительно. В состав карательных подразделений в общем входило 14,5 батальонов, 33 сотни, 42 орудия, 69 пулеметов. Итого по числу штыков и сабель — пехотная дивизия и кавалерийская бригада.

Потери русских войск в ходе подавления восстания исчислялись в 97 человек убитыми, 86 ранеными и 76 без вести пропавшими. По всем признакам, подавление восстания 1916 г. походило на военную кампанию XIX столетия, когда русские покоряли Туркестан. По отношению к восставшим, «только по судебным приговорам, утвержденным Куропаткиным, в Туркестанском крае на 1 февраля 1917 года было приговорено к смертной казни 347 чел., к каторжным работам — 168, к тюремному заключению — 129 человек».

Дабы исключить в будущем широкие волнения и массовую гибель русских переселенцев, новый генерал-губернатор просил императора Николая II образовать в Средней Азии единый военный и административный район. Куропаткин даже разработал план вытеснения восставших киргизов и туркмен из определенных районов Семиречья, чтобы на пригодных для земледелия территориях расселить русских крестьян. Этим актом должны были бы быть сформированы «чисто русские районы» в Туркестане. Это при том, что русское население Туркестана составляло 540 тыс. чел. на 7 млн. местного населения. В ходе Туркестанского восстания пострадало около 8 тыс. русских семейств, особенно в Семиреченской области, и в декабре 1916 г. Совет министров распорядился удовлетворить ходатайство Куропаткина о выделении на помощь им 502 тыс. руб.

В ходе боев, длившихся до 25 января 1917 г., восставшие были вытеснены в приграничную зону между Туркестанским генерал-губернаторством и Китаем и Ираном. Часть киргизских племен откочевывала в Китай и Афганистан, некоторые туркмены — в Персию. По советским данным, родные места были вынуждены покинуть более 300 тыс. чел. В изгнании беженцам, чтобы не погибнуть от голода, пришлось распродать не только скот, но и продавать собственных детей. Возвратиться на родину эти люди смогли лишь после революции, хотя в 1917 г. русские крестьяне все равно не пускали казахов на старые земли, блокировав возвращенцев в Пржевальском уезде.

Главную задачу ген. А.Н. Куропаткин все-таки выполнил: эшелоны с мобилизованной рабочей силой пошли на фронт. Уже к 11 октября в Действующую армию было отправлено 16 поездов с рабочими и 2 поезда туркмен в качестве сторожевой службы. К 1 февраля 1917 г. на фронт из Туркестана было отправлено 110 тыс. рабочих, 10 тыс. было оставлено для нужд самого Туркестана, и еще 80 тыс. предполагалось отправить к маю месяцу, ко времени предполагавшегося весеннего наступления на Восточном фронте. Если учитывать, что предполагаемая в 1916 г. мобилизация должна была дать немногим более 200 тыс. рабочих, то свою задачу генерал-губернатор выполнил.

После Февральской революции ген. А.Н. Куропаткин был отстранен со своего поста, хотя и просился на фронт. Телеграмма Куропаткина во Временное правительство от 20 марта 1917 г. сообщала, что за этот месяц революции в Туркестанском военном округе «не пролито ни одной капли крови». Так как одно лицо не может выполнять всех функций, «ходатайствую о назначении вместо меня отдельно командующего войсками Туркестанского военного округа и отдельно комиссара Временного правительства для исполнения обязанностей генерал-губернатора». «Лично для себя усердно прошу возвращения в действующую армию к командованию вновь Гренадерским корпусом. Никакое командование выше корпуса мне непосильно, но по своему здоровью и боевому опыту, буду счастлив отдать последние свои силы в рядах главных войск действующей армии во главе корпуса».

Однако в армию Куропаткина не вернули, а в мае перевели в центр России, в Александровский комитет попечения о раненых. Перед отставкой генерал Куропаткин пытался решать проблемы снабжения Туркестана и на короткий срок в начале апреля был даже арестован. Здесь следует помнить, что интересы населения Туркестана в свое время активно защищались одним из виднейших деятелей оппозиции, членом Государственной думы адвокатом А.Ф. Керенским, который был единственным социалистом, вошедшим в состав буржуазного Временного правительства. Так, А.Ф. Керенский приезжал в Туркестан в августе 1916 г., и, после проведенного расследования, вся вина была им возложена на правительство. После же перехода власти в стране к самому Керенскому Куропаткину не оставалось ничего иного, как почетная отставка.

С мая 1917 г. ген. А.Н. Куропаткин проживал в своем имении селе Шешурино Холмского уезда Псковской губернии. После Октябрьского переворота и начала Гражданской войны бывший главнокомандующий работал преподавателем в сельской сельскохозяйственной школе, которую сам же и организовал. От всех предложений представителей Белого движения принять участие в Гражданской войне категорически отказался, ссылаясь на возраст и нежелание находиться внутри братоубийственной бойни. Также генерал Куропаткин отказался и от предложения французского посла эмигрировать из страны. Отношение местного населения к бывшему царскому генералу было прекрасным, заслуги его несомненны, уважение — беспредельно. А потому новые власти дали ген. А.Н. Куропаткину возможность спокойно дожить век в своем бывшем имении, где он и был похоронен после кончины 16 января 1925 г. (по другим сведениям — был убит бандитами) в возрасте почти 87 лет от роду.