Глава 18

По пути к стоянке мне пришлось перелезть через ствол поваленного платана. Его узловатые корни наполняли воздух запахом сырой земли: казалось, природа-матушка начинала потеть от своих напряженных усилий перевернуть мир вверх тормашками.

Сев в машину, я включил выпуск новостей и узнал, что ураган «Ильза» понижен до второй категории. Судя по всему, никто не потрудился передать это известие в Гротон. Слышались нарастающие раскаты грома, небо почернело, а дождь лил сплошной стеной.

Главная дорога, ведущая через студенческий городок, была свободна, если не считать опрокинутых мусорных баков и кружащихся облаков опавших листьев. По мостовой метался, подобно обезумевшей гремучей змее, оборванный провод, разбрызгивая снопы желтых искр. Включив рацию, я связался с диспетчером службы безопасности колледжа и доложил обстановку.

Свернув к таверне «Фолл-Крик», я с удивлением обнаружил, что электроснабжение там не нарушено. Освещенное здание выделялось на фоне горного хребта, подобно бакену.

В ущелье порывы ветра достигали шестидесяти-семидесяти миль в час.

Наклонившись вперед, я направился к входу в таверну. Внезапно послышался громкий треск, а затем что-то вроде приглушенных ударов кувалдой. Эти звуки доносились от фундамента «Крикера». Присев на корточки, я присмотрелся внимательнее.

Я не инженер-строитель, однако сразу же понял, что нижние балки, на которых держалось все здание, только что сместились на фундаменте. На бетонном основании обнажилась полоса шириной дюйма четыре, еще не затронутая проливным дождем. За считаные мгновения у меня на глазах она потемнела под струями воды, как и все остальное.

Я зашел в таверну. Внутри рев ветра заглушался громкой музыкой. В просторном зале на первом этаже собрались не меньше сотни человек, запрудивших все пространство от кухни до бильярдного стола, стоящего в фонаре, нависающем над ущельем.

Я отыскал хозяина заведения Чака Маккинли, сидящего за столом возле дымящего камина. Наклонившись к нему, перекрывая гул музыки, рассказал о том, что увидел на улице. Чак невозмутимо устремил на меня отсутствующий взгляд глаз, затуманенных бурбоном.

– «Крикер» стоял здесь, еще когда моего деда не было на свете! – крикнул он, словно это отвечало на мой вопрос.

– И все-таки, Чак, тебе лучше взглянуть самому, – сказал я, прежде чем отправиться на поиски Бена Массенгейла.

Не успел я сделать и двух шагов, как из толчеи вынырнул Джонни Джо Йенго.

– Джейк! – прокричал он, перекрывая шум, – у меня есть для тебя хорошая новость.

Я всмотрелся в толпу перед стойкой, ожидая найти Бена на его любимом табурете.

– Сумчатые крысы из Гамбии, – крикнул Джонни Джо мне прямо в ухо. – Они вырастают до пятнадцати фунтов… размерами с енота… едят все что ни попадя… птиц, объедки… но, что самое главное, с ними можно устраивать бои, как с бультерьерами. Долбаные латиносы будут от них в восторге!

Возле стойки Бена не было, и я начал проталкиваться сквозь толпу в дальнюю часть зала. Джонни Джо не отставал от меня.

– Джейк, я собираю деньги на первую партию, – прокричал он. – Если купить сразу сотню, крысы обойдутся по двадцатке за штуку. По моим прикидкам, мы сможем продавать их по полтиннику.

– Где ты пропадал? – раздался резкий оклик у меня за спиной.

Это была Келли. В правой руке она держала поднос с пустыми пивными бутылками.

– Я со вчерашнего дня пыталась тебя найти, – продолжала она.

Увидев выражение ее лица, Джонни Джо благоразумно ретировался. Когда Келли увидела ссадины у меня на лице и распухшую челюсть, взгляд у нее смягчился.

– О, Джейк… – пробормотала она, неловко удерживая поднос одной рукой, а другой гладя меня по лицу.

– Келли, у меня нет времени, чтобы объяснять тебе, что происходит, – сказал я. – Ты должна мне поверить: это очень важно.

– Те два убийства, о которых все говорят? – спросила Келли, непроизвольно поежившись.

Я кивнул.

– Ты со вчерашнего вечера не видела Бена Массенгейла? – спросил я.

– Он был здесь, – ответила Келли. – Долго-долго говорил с кем-то за стойкой. Наверное, этот тип отвез его домой.

– Какой он был из себя?

Келли задумалась, поджав губы, затем сказала:

– Господи… Джейк, тут столько всего случилось, я не помню.

– Если этот тип появится здесь снова, пожалуйста, позвони диспетчеру службы безопасности колледжа, пусть тот свяжется со мной по рации. А я сейчас отправляюсь к Бену домой.

– Джейк! – окликнула меня Келли.

Я обернулся.

– Милый, будь осторожен! – улыбнулась она, однако на лице у нее была тревога.

Вспомнив о том, что увидел на улице, я сказал:

– Келли, мне кажется, это здание сдвинулось с фундамента. Чак пьян и ему ни до чего нет дела, но это может быть опасно. Позвони от моего имени в чрезвычайную службу Гротона, попроси срочно прислать сюда специалиста по строительной безопасности. Обязательно упомяни о том, что речь идет о чрезвычайной ситуации.

– Не беспокойся, Джейк. Я обо всем позабочусь, – сказала Келли, подставляя губы для быстрого поцелуя на прощание.

На улице ветер усилился еще больше. Я сел в машину и начал спускаться с Кампус-Хилл, и свет моих фар буквально застрял в налетевшем дождевом заряде.

Улицы внизу были покрыты слоем воды глубиной не меньше фута. На всех перекрестках застыли брошенные заглохшие машины. Добравшись до центральной площади, я свернул на Сенека-стрит и проехал три квартала до дома, в котором жил Бен.

Этот район застроен пришедшими в упадок домами Викторианской эпохи, переоборудованными в нелегальное жилье для рабочих-мигрантов. Электричество на улице вырубило, и дом Бена был погружен в темноту. Достав фонарик, я прошел по затопленной лужайке и поднялся на просевшее от времени крыльцо.

Выцветшая табличка на одном из почтовых ящиков на стене гласила: «Б. Массенгейл: 3В».

Входная дверь в дом была распахнута настежь. Занесенный ветром внутрь дождь уже намочил вестибюль. Закрыв за собой дверь, я почувствовал в воздухе кислый запах сырой штукатурки.

Потолок в вестибюле протекал в нескольких местах, струи воды ритмично стучали по паркетному полу. Направив луч света перед собой, я стал подниматься в квартиру Бена.

Слушая скрипы и стон прогнившей лестницы, я ощутил тревожную дрожь. Чтобы производить как можно меньше шума, я старался ступать на самый край ступеней. Поднявшись на третий этаж, прошел по коридору к двери квартиры Бена. Собрался было позвонить, но передумал. Хотя трудно было представить Бена убийцей, такая возможность существовала. И он мог быть в квартире не один.

Дверь была из прессованной древесно-волокнистой плиты. Удерживая фонарик левой рукой, я правой достал из кобуры пистолет и, выждав секунд пять, ногой выбил дверь, выломав запор в косяке.

Первым помещением в квартире была кухня. Стол рядом с мойкой был завален коробками из-под пиццы и пустыми бутылками. Пройдя через кухню, я очутился в узком коридоре. Открытая дверь слева привела меня в гостиную, выходящую окном на улицу. У окна стояли кожаное кресло и маленький журнальный столик, также заставленный пустыми бутылками из-под бурбона.

Дверь справа была закрыта. Повернув ручку, я медленно толкнул ее. Окна были зашторены, и в комнате царил кромешный мрак. Скользнув взглядом по косяку, я посветил фонариком внутрь.

По всему полу была раскидана грязная одежда. Луч света выхватил кровать. Бен лежал на боку, отвернувшись лицом к стене. Я медленно приблизился к нему. Он не шевелился.

Остановившись у кровати, я увидел размеренное поднимание и опускание груди. Зловоние в комнате было ужасным, как в медвежьей берлоге после долгой зимы. Причем медведь этот был большим любителем дешевого виски.

Пройдя к ванной, я посветил внутрь. Помимо старого халата, какие выдают в армии, там ничего не было. К зеркалу над раковиной была приклеена скотчем фотография покойной жены Бена Карин, сделанная примерно тогда, когда я учился в Сент-Эндрюс. Карин смотрела с нее, очаровательная, словно Джулия Робертс.

Я вспомнил, как Карин с Беном по воскресеньям во дворе своего домика недалеко от студенческого городка жарили барбекю для слушателей курсов подготовки офицеров резерва. Мы тогда считали Бена самым счастливым человеком на земле. Теперь не было уже ни Карин, ни дома – последний снесли, чтобы освободить место для возведения нового учебного корпуса.

Убрав пистолет в кобуру, я раздвинул массивные шторы, закрывавшие окна. В тусклом утреннем полумраке разглядел еще одну пустую бутылку из-под виски, валяющуюся рядом с вытянутой рукой Бена. Увидев этикетку «Сиграмс», я подумал, не этот ли виски выпил Уитли, перед тем как упасть с моста.

– Бен! – окликнул я, тряся его за плечо.

Разразившись приступом туберкулезного кашля, тот перевернулся лицом в противоположную сторону.

– Бен! – снова окликнул я.

Медленно открыв глаза, он уставился на меня.

– Это ты, Джейк?

– Точно.

Пройдя в ванную, я увидел на раковине стеклянную банку из-под сока. Сполоснув, наполнил ее водой из-под крана. Затем помог Бену сесть и поднес импровизированный стакан к его рту, и он жадными глотками выпил почти всю воду. Когда я убрал руку с его плеча, он повалился назад на кровать.

Несмотря на то что когда-то Бен обладал внушительной силой, сейчас мне трудно было представить его на подвесном мосту выполняющим физические действия, необходимые для того, чтобы повесить двух сопротивляющихся мужчин.

– Бен, мне нужна твоя помощь, – сказал я, снова усаживая его и подкладывая ему под спину подушку.

Голова Массенгейла безвольно качнулась вперед, но он постарался сфокусировать взгляд. Я из нагрудного кармана достал позолоченный шарик, который отрезал от плетеного шнура, и протянул его Бену.

– Бен, ты знаешь, что это такое?

В свое время он преподавал воинский этикет на курсах подготовки офицеров резерва.

– Шнурок… от сабли… – выдавил Бен.

– Ты недавно не видел в точности такой же? – спросил я.

Массенгейл продолжал разглядывать шарик мутными глазами.

– Генералы, – запинаясь, произнес он.

– Генералы? – повторил я.

– У генералов… желуди… у офицеров… кисточки, – сказал Бен, выдыхая кислый запах перегорелого виски.

– Бен, как ты вчера попал домой?

Задумавшись секунд на десять, он наконец сказал:

– Не помню, Джейк.

– Келли сказала, ты вчера вечером с кем-то долго разговаривал. Ты не помнишь, с кем именно?

Его недоуменный взор по-прежнему был прикован к позолоченному шарику у меня в руке.

– Пять… ноль… два, – пробормотал Бен.

– Бен, ты говоришь какую-то бессмыслицу.

– Пять… ноль… два, – заплетающимся языком повторил Массенгейл. – Один… ноль… один.

– Сто один?

Его налитые кровью глаза стали закрываться, затем на мгновение снова открылись.

– Джейк, у тебя нет ничего выпить? – спросил он.

Я отрицательно покачал головой. Через несколько секунд Бен уронил подбородок на грудь и захрапел.