Глава 10
Десятый номер находился на первом этаже, предпоследний по коридору налево. Повернув ключ в замке, я вошел внутрь и закрыл дверь за собой. Помещение встретило меня застоялым запахом табачного дыма и всевозможных отправлений человеческого тела, накопившихся за сорок лет.
Окно выходило на заваленную мусором площадку за бензоколонками. К ним как раз подкатила огромная фура, громко гудя гидравлическими тормозами. Зашторив окно, я включил торшер у кровати.
Обстановка номера состояла из зеркальных стен, грязного ковра, продавленной двуспальной кровати и двух дешевых кресел. Над металлическим столиком у стены висело аляповатое бра.
На столике стояли пустое ведерко для льда и два пластиковых стаканчика в целлофановой упаковке. На стене над изголовьем кровати висел рекламный плакат с изображением автогонщика в больших очках-«консервах» в рамке. Плакат был прикручен к стене винтами.
Я заглянул в крошечную ванную. Над треснувшей раковиной висело еще одно зеркало. Слева стоял пластмассовый поддон для душа, отгороженный красной занавеской. Отлив в унитаз, я вернулся в спальню.
На улице бушевал ветер, но за стеной было слышно, как в соседнем номере стонет в экстазе женщина. Невероятное приключение, театр – так объяснил мне все это Джордан. До Бродвея тут явно было далеко.
Я прикинул, где могла быть спрятана видеокамера, записавшая Джордана и девчонку. Мой взгляд остановился на металлическом столике под бра в углу. Запись велась оттуда. Я осмотрел бра. Похоже, с ним все было в порядке.
В соседнем номере к женским стонам присоединилось громкое кряхтенье – будто кабан рыл землю в поисках желудей. Затем наступила тишина, нарушаемая лишь шумом ветра.
Я опустился на корточки рядом со столом и попробовал отодвинуть его от стены, однако он не сдвинулся с места. Присмотревшись внимательнее, я увидел, что ножка привинчена к полу. Я медленно провел рукой по металлической опоре, на которой лежала столешница.
Выпуклую линзу объектива я нащупал где-то посредине. Кто-то просверлил в опоре отверстие размером с крупную фасолину и приклеил к ней крошечную видеокамеру. Объектив был направлен на кровать.
Перочинным ножом я оторвал камеру и поднес ее к свету. Судя по всему, это была видеокамера с радиопередатчиком немецкого производства, которыми пользуются правоохранительные органы многих европейских стран. Безнадежно устаревшая по нынешним меркам, видеокамера использовалась для беспроводной передачи изображения на расположенное где-нибудь поблизости записывающее устройство.
Мне захотелось узнать, было ли это устройство установлено специально для записи похождений Джордана, или же это особая изюминка «Страны чудес». У меня не было никакой возможности узнать, ведется ли наблюдение сейчас.
Я отвинтил крышку видеокамеры и вынул крошечный аккумулятор, и тут раздался осторожный стук в дверь. Сунув камеру в карман джинсов, я подошел к двери и открыл ее.
На пороге стояла девушка. С улицы доносился шелест листвы. Судя по всему, снова начинался дождь.
Девушка держала в руке черный кожаный портфель. В тусклом освещении коридора я разглядел, что у нее азиатское лицо. Она была в длинном коричневом дождевике, скрывавшем ее тело до самых лодыжек. Девушка улыбалась.
Когда она увидела, что перед ней не Джордан Лэнгфорд, улыбка исчезла.
– Очень простите, – нараспев произнесла девушка. – Ошибаться номер.
В жизни она оказалась гораздо привлекательнее, чем на видео. У нее были большие миндалевидные глаза и густые черные волосы, уложенные в тщательную прическу. Она была красивая.
– Ты пришла в тот самый номер, Лейла, – сказал я, решительно беря ее за свободную руку и увлекая внутрь.
– Не Лейла! – возразила девушка, заходя в номер.
– Я сестра Алисии, – сказал я, закрывая за ней дверь.
У нее в лице было что-то среднеазиатское – в изящных чертах определенно чувствовалась монгольская кровь. Похожих женщин я встречал в Джалалабаде и Ташкенте, огромных плавильных котлах, в которых смешиваются народы.
– Какая в эту пору погода в Самарканде? – спросил я.
– Что? Вы… сходить с ума… я хочу уходить, – сказала она.
Девушка, не сопротивляясь, отдала мне портфель. Открыв защелки, я откинул крышку. Внутри лежало нижнее белье, маленький, но мощный вибромассажер, несколько тюбиков ароматизированных массажных масел и бутылка с питьевой водой.
Из кармашка торчал корешок книги в мягком переплете. Достав ее, я увидел, что это учебник. «Экология мужчины: общественное развитие от младенчества до взрослыхлет».
Я посмотрел на девушку. Судя по ее изумленному взгляду, присутствие учебника среди инструментов ее ремесла являлось величайшей загадкой вселенной. На обложке был штамп библиотеки колледжа Сент-Эндрюс.
– Почему бы тебе не перейти на нормальный английский? – спросил я, по-прежнему загораживая дверь. – Все равно ломать язык получается у тебя неубедительно.
– Позалуста… – выдавила девушка, метнув взгляд в сторону окна. – Я хочу уходить, – повторила она.
Рассудив, что в радиусе двадцати миль здесь никакого общественного транспорта нет, я перерыл содержимое портфеля в поисках водительских прав, однако не нашел ничего, помимо упаковки ребристых презервативов и трех пятидесятидолларовых купюр. По всей видимости, сумочку со всеми документами девушка оставила в машине. Положив книгу и деньги на место, я закрыл портфель.
– Итак, Лейла, как ты занялась шантажом? – спросил я, возвращая ей портфель.
– Я просто приносить удовольствие, – также нараспев произнесла она.
– Я полицейский, выполняю секретное задание. – Бросив на нее свирепый взгляд, я достал бумажник и мельком показал свой убогий значок службы безопасности колледжа. – Или ты бросишь ломать комедию и мы поговорим здесь, или я прямо сейчас арестую тебя и отвезу в управление.
Я всегда мечтал произнести такие слова.
– Я ни за что не стала бы шантажировать президента Лэнгфорда, – на оксфордско-чистом английском произнесла девушка.
Настал мой черед удивиться.
– Откуда ты узнала, кто он такой? – спросил я.
– Я учусь в Сент-Эндрюс на первом курсе, – сказала она. – Я узнала его при первой же встрече.
– Как твое настоящее имя?
– Мирам Шакирова.
– Откуда ты родом?
– Из Узбекистана. Из Ташкента. Я здесь по программе государственной стажировки.
Я пододвинул ей кресло. Прежде чем сесть, Мирам расстегнула дождевик. Глубокий вырез блузки показал не типичные для узбекских женщин ключицы.
– Ты наполовину русская? – спросил я по-узбекски.
Широко раскрыв глаза от изумления, Мирам кивнула.
– Что вы за полицейский? – спросила она.
– В штате Нью-Йорк я занимаюсь всеми делами, в которых замешаны узбеки, – сказал я. – Итак, Мирам, зачем ты коверкала язык?
– Я… я не хотела смущать президента Лэнгфорда, – ответила она. – Я считаю, что он потрясающий человек.
– Правильно, – сказал я. – Ты считаешь, что он потрясающий человек. Так когда ты решила сообщить шантажистам, кто он такой?
– Каким шантажистам? Я никогда… я никому ничего не говорила.
– Ну же, Мирам, мы оба понимаем, что за шантаж платят гораздо лучше, чем за торговлю своим телом.
– Я не торгую своим телом! – с жаром возразила Мирам. – Я занимаюсь этим только потому, что готовлюсь работать в индустрии радушия.
– В индустрии радушия, – повторил я.
– Я собираю стартовый капитал для создания сети легализованных центров сексуальных услуг, – объяснила она. – Моя компания называется «Пожалуйста, дай мне удовлетворение». Всю информацию можно найти на моей страничке в Интернете. – Увидев, что я продолжаю скептически смотреть на нее, Мирам пылко произнесла: – Это правда… Я уже получила письма от двух финансовых фирм, ознакомившихся с моим бизнес-планом.
Все это звучало слишком нелепо, чтобы быть вымыслом. Если учесть, куда катится наш мир, возможно, Мирам заработает целое состояние. Однако из этого вовсе не следовало, что она не придумала какой-либо способ заставить Джордана взять на себя часть расходов по капитализации ее фирмы.
– Когда ты находилась вместе с мистером Лэнгфордом в этом номере, ты больше никого не видела? – спросил я. – Не видела человека, который мог установить здесь видеокамеру и записывать все происходящее?
В ее черных глазах сверкнул испуг.
– Нет, – твердо произнесла Мирам. – Никогда!
Взглянув на часы, я увидел, что времени уже двадцать минут восьмого. Не желая выкладывать еще пятьдесят долларов, я решил отвести Мирам к ее машине, чтобы проверить документы и расспросить о службе девушек по вызову. Быть может, она раскрыла личность Джордана кому-либо из тех, кто там работает.
– Ну хорошо, пошли, – сказал я, вставая.
По лицу девушки я понял, что она решила, будто я ее арестовываю.
– Теперь, когда мы с вами здесь одни, – сказала она, глядя на меня своими очаровательными миндалевидными глазами, – быть может, я смогу доставить вам удовольствие?
Старость – странная штука. Пусть колени у тебя распухли от артрита, а вокруг глаз столько морщин, что это способно вдохновить Эдгара Алана По, но в глубине души ты по-прежнему веришь, что в тебе что-то есть. Старая магия.
– Вы очень симпатичный мужчина, – продолжала Мирам, соблазнительно глядя на меня.
– Точно, – усмехнулся в ответ я, мысленно представив, как она говорит то же самое двум ковбоям почтенных лет, которых я видел в вестибюле.
– Нет… правда, – настаивала она.
Я постарался вспомнить название агентства интимных услуг, в котором она работала. «Друзья на любые случаи жизни»… вот как ответила та женщина, когда я позвонил, чтобы сделать заказ. Мирам должна была знать, где это находится, и я сомневался, что это окажется слишком далеко. Вот куда я отправлюсь дальше. Я решил прихватить девчонку с собой.
– Пожалуйста, не арестовывайте меня! – тихо произнесла Мирам.
– Не буду, Мирам, если ты окажешь содействие следствию.
Я собирался спросить у нее, где находятся «Друзья на любые случаи жизни», но тут снова раздался стук в дверь. Похоже, Мирам удивилась тому, что нас прервали. Я пошел открывать дверь, ожидая увидеть Бантида, пришедшего за платой за очередной час и спрашивающего, как мне понравился вид из окна.
В глухом коридоре, соединяющем номера на первом этаже, стоял мужчина в пестрой гавайской рубашке. Небо у него за спиной затянулось грозовыми тучами, по крыше размеренно стучал дождь.
– Ты кто такой, приятель? – криво усмехнулся незнакомец.
Ему было лет под тридцать, невысокий и коренастый, с длинными, как у обезьяны, ручищами буквально до коленей. Его телосложение культуриста резко контрастировало с почти девичьим миловидным лицом. У незнакомца были длинные черные ресницы и нос пуговкой. Густые темные волосы были забраны в хвостик.
– А ты не знаешь? – отступив на шаг назад, сказал я.
– Ты знаешь, что у тебя есть кое-что принадлежащее мне, – сказал он.
В слабых отблесках света фар машин на автостраде я различил в темноте коридора у него за спиной какое-то слабое движение и понял, что он здесь не один. Второй стоял на улице под дождем.
– Я заплатил за эти роскошные апартаменты, – сказал я. – Когда я закончу, вы со своим приятелем сможете ими насладиться.
– У тебя есть кое-что принадлежащее мне, – повторил неизвестный, уже не улыбаясь. – Верни это назад.
– Вот как? – спросил я. – И что же это такое?
– Ты сам знаешь. Мы видели, как ты это забрал.
– Значит, ты киношник… и камера тебе нужна, чтобы вернуться в Голливуд, правильно?
– Смотри, дошутишься! – предупредил он.
– Думаю, я придержу камеру до тех пор, пока не узнаю, Красавчик, зачем вы ее здесь поставили.
– Что ты сказал, козел?
Он медленно опустил правую руку в боковой карман брюк.
Почувствовав, как у меня в груди заколотилось сердце, я сделал глубокий вдох. Мысленно увидев свой «Кольт» в тайнике рядом с печкой, обругал себя последними словами.
– Ты смазливый, как девчонка, – сказал я. – Но, полагаю, тебе говорят об этом все парни.
Его рука появилась на свет с большим ножом с широким лезвием. Одним движением запястья он направил сверкающее лезвие в мою сторону.
– Красавчик, ты можешь этим порезаться.
Сунув руку в карман, я вспомнил, что оставил свой нож на столе в комнате. Вместо этого я нащупал несколько монеток, полученных на сдачу в придорожном кафе.
– Скоро ты все узнаешь, козел! – угрожающе произнес Красавчик, шагая в открытую дверь.
Большой Джим Дикки сказал, что скоро я дам семена, и, вероятно, он был прав. Гадая, осталось ли у меня хоть что-нибудь, я следил, как Красавчик, низко присев, приближается ко мне, выставив вперед правую руку с ножом.
С улицы донесся хруст щебенки под ногами второго нападавшего. Через мгновение лампа в коридоре погасла.
– Энджи, не надо… этот ублюдок мой, – сказал Красавчик.
– Энджи? – насмешливо спросил я. – Ты захватил свою подружку?
– Я отрежу тебе яйца! – прохрипел Красавчик.
Он медленно надвигался на меня, следя за тем, чтобы левая нога всегда оставалась перед правой, точно так же, как сделал бы и я. Когда между нами оставалось меньше трех шагов, Красавчик сделал обманный выпад вправо, после чего кинулся вперед, выбрасывая лезвие в коротком движении вверх и вспарывая мне рубашку. Я успел отступить назад и в сторону.
Ощутив жгучую боль, я увидел струйку теплой крови, стекающую по груди. Стиснув в правой руке мелочь в кармане, я пятился назад. Со своими длинными, как у обезьяны, руками Красавчик с легкостью мог достать меня где угодно.
Когда он снова сократил разделяющее нас расстояние, я швырнул монеты ему в лицо, после чего правой ногой перехватил в полете его руку. Нож с широким лезвием отлетел в дальний угол комнаты.
Услышав позади какое-то резкое движение, я вспомнил о том, что Лейла по-прежнему там и, возможно, она заодно с нападавшими. Быстро обернувшись, я увидел, что девушка успела открыть окно и наполовину вылезти на улицу. Она бросила на меня полный ужаса взгляд.
Для культуриста Красавчик двигался быстро. Мгновение спустя он уже сидел на мне верхом, левым локтем перекрывая доступ воздуха в трахею, а пальцами правой руки стараясь выцарапать мне глаза. Я попытался стряхнуть его с себя, но он лишь крепче обвил меня ногами.
Памятуя о том, что в коридоре находится второй боевик, я подтянул Красавчика к себе и ногой захлопнул дверь. К счастью, замок защелкнулся автоматически. Через две секунды в дверь ударило массивное тело.
Энджи была не подружкой и не младшей сестрой. К счастью, дверь выдержала.
Прикрывая глаза правой рукой, я сделал полный круг, после чего впечатал Красавчика в ближнюю стену, разбивая вдребезги большое зеркало. Однако это не заставило противника ослабить хватку. Пока я силился отдышаться, он вонзал в меня свои ногти, стараясь зубами дотянуться до левого уха.
Мне удалось достать правой рукой до его подбородка. Изогнув указательный и средний пальцы рыболовным крючком, я засунул их ему в рот и рванул что есть силы, раздирая щеку.
– Энджи! – завопил Красавчик.
Вместо ответа раздался новый гулкий удар в дверь. Под напором Энджи дерево начинало поддаваться. Ноги Красавчика отпустили мой пояс. Вытащив пальцы из его изуродованного рта, я наклонился влево и сбросил его со спины. Упав на кровать, через мгновение он уже снова вскочил на ноги и попытался сделать борцовский захват, но я перехватил его левое запястье, опустил руку на колено и резко выкрутил влево, вывихнув локтевой сустав.
Красавчик снова взвыл от боли, и в этот момент дверь у нас за спиной треснула. Я что есть силы ударил ребром ладони его по затылку, и крики оборвались.
В дверях появился второй нападавший. Я увидел, что он почти одного со мной роста, но на добрых двадцать фунтов тяжелее; лет сорока пяти, в футболке без рукавов, обнажавшей могучие руки кузнеца и здоровенные кулачищи. Левый глаз у него был молочно-белым.
Энджи двинулся на меня в боксерской стойке, закрывая обоими кулаками лицо и широченную грудь. Судя по расплющенному носу и складкам от затянувшихся шрамов вокруг глаз, в прошлом он, скорее всего, был профессиональным боксером, но не слишком хорошим. Двигаясь против часовой стрелки, я начал наносить быстрые резкие тычки ему в голову, удерживая его на расстоянии, в надежде сделать полноценный удар правой, как только он опустит руки.
Мне в глаз стекала кровь из царапины, оставленной Красавчиком. Сделав обманное движение влево, Энджи нанес хороший хук, попавший мне в висок и отбросивший к окну. Затем последовал быстрый прямой удар левой, в который он вложил весь свой вес. Удар пришелся мне в подбородок, и я повалился на пол, но успел машинально откатиться в сторону, поэтому мысок тяжелого ботинка Энджи лишь скользнул по моему бедру.
Меня спас Красавчик, выбравший именно этот момент, чтобы попытаться подняться с пола. Отступая назад, чтобы нанести мне завершающий удар ногой в пах, старый боец наткнулся на Красавчика и упал на колено.
Я с трудом поднялся на ноги, сознавая, что мне нужно поскорее кончать со всем этим, иначе они выпотрошат меня огромным ножом. Надвигаясь на меня, верзила улыбался, чувствуя, что со мной все кончено. Воткнув мне в лицо прямой удар, он нанес связку левой-правой, заставляя меня отступить к столу. Чтобы удержаться на ногах, я ухватился за бра, развернувшее меня настолько, что следующий удар Энджи пришелся совершенно мимо цели. Верзила по инерции пролетел рядом со мной, и я что есть силы врезал ему кулаком в кадык.
Его здоровый глаз на мгновение погас, и он пошатнулся, но, удержав равновесие, развернулся и снова двинулся на меня. Однако теперь двигался Энджи значительно медленнее, и ему было труднее дышать. Развернувшись так, чтобы оказаться в «слепой» зоне, я вонзил кулак ему в почку, и он глухо вскрикнул. Это был первый звук, который он издал с тех пор, как вломился в дверь. Энджи бешено замолотил кулаками, но я без труда увернулся от его ударов.
Опустив голову, он бросился на меня, но я встретил его ударом ноги в правое колено. Энджи повалился вперед, но я выпрямил его апперкотом в челюсть, прочувствовав силу удара до самого плеча. Отступив несколько шагов назад, Энджи тяжело рухнул на пол. Он еще пытался встать, когда я лягнул его по голове, и он затих.
Какое-то время я стоял, покачиваясь взад и вперед. Левое плечо у меня онемело, ноги дрожали. Серой волной накатывалась тошнота, но, по крайней мере, голова оставалась на плечах. Это было уже хоть что-то. Окинув взглядом комнату, я увидел, что Красавчик ползет к двери. Он перемещался всего на несколько дюймов за раз, тихо скуля, стараясь держать в покое вывихнутую правую руку.
Разбитая в щепы дверь номера распахнулась настежь, и в выломанном дверном проеме показалась женщина. Это была одна из кореянок из вестибюля.
В руках она держала свежие полотенца и две чистых простыни – по-видимому, также подрабатывала горничной. Кореянка обвела взглядом царящий в номере разгром, но у нее на непроницаемом лице ничего не отразилось.
– Мы уже убираем… – попытался улыбнуться я. – Еще несколько минут.
