Вот как, например, характеризует эту его просто-таки болезненную черту другой выдающийся и авторитетный ученый проф. Н. Н. Глубоковский: «Почтенный историк исходил из слишком крайнего недоверия ко всяким историческим источникам и, впадая иногда в мелочную придирчивость, пропускал без необходимой оценки весьма крупное… Человеческую возможность ошибаться Е. Е. Голубинский прямо обратил в фактическую потенциальность лгать, обязательно соприсущую всем историческим материалам. Этот безбрежный скептицизм грозил подрывом всякой исторической достоверности и колебал самое научное бытие, поскольку во имя абсолютной и потому эмпирически не существующей несомненности фактической он заранее уничтожал всякую относительную реальность и оказывался не в силах заменить или обеспечить за недостаточностью фактической бесспорности, которой собственно никогда и нигде не бывает в здешнем мире… Его критический молот был не просто внушительно-тяжелый, но и неразборчиво-грубый, бивший на своем пути направо и налево все попадавшееся прямо насмерть» (Русская Богосл. наука в ее историч. развитии. — Варшава, 1928 г.).
Нарочно приводим эти слова авторитетного ученого для острастки и вразумления чрезмерных поклонников исторического метода проф. Е. Е. Голубинского и его труда «История Русской Церкви», каких и теперь еще немало.
