Новый Завет состоит из двадцати семи книг, признанных как канонические всеми крупными церквями и, с некоторыми отличиями, также сирийской и эфиопской церквями. Но, за исключением четырех Евангелий, все эти книги достаточно бедны историческими сведениями об Иисусе. Написанные евангелистом Лукой Деяния апостолов — важнейший и интереснейший источник сведений о жизни христианских общин, о первых проповедях Петра и миссионерских поездках Павла, но не сообщают ничего о земной жизни Иисуса. То же можно сказать и об Апокалипсисе Иоанна, мистическом сочинении, написанном в традиции иудейских видений и пророчеств.

Тринадцать посланий Павла возникли раньше, чем письменные Евангелия. Павел, родившийся в городе Таре в Киликии (нынешняя Турция) между 5 и 10 и. э.; настоящее его имя было Савл. В Послании к филиппийцам он пишет о себе: «обрезанный в восьмой день, из рода Израилева, колена Вениаминова».

Павел был родом из зажиточной еврейской семьи, которая, когда ему исполнилось 13 лет, отправила его учиться, чтобы начать карьеру книжника. Вначале его учителем был знаменитый раввин-фарисей Гамалиил Старший, внук Гиллеля, сторонник открытого и терпимого иудаизма. Но вскоре, проявив горячее усердие в религии, Савл встал в ряды преследователей первых христиан и, в частности, участвовал в побивании камнями дьякона Стефана примерно в 36 г. Имея при себе официальные письма, разрешавшие ему выследить других христиан, живших в Дамаске, Савл отправился в этот город, но по пути туда был сбит с ног вспышкой ослепительного света, из-за которой на три дня лишился зрения, и увидел перед собой Иисуса, который спросил его: «Савл, Савл, почему ты гонишь меня?» Это видение перевернуло жизнь Савла. Он отказался от многообещающей карьеры учителя-фарисея, перешел в христианство и принял крещение от некоего Анания. С этого времени он стал неутомимым евангелизатором, объявлял Благую весть о Воскресении в синагогах, затем обратился к «язычникам», иначе говоря к необрезанным, и путешествовал по всему Восточному Средиземноморью, создавая новые христианские общины и поддерживая те, которые уже существовали. Повсюду он провозглашал «Христа распятого и воскресшего», делая смерть и Воскресение Иисуса центром христологии. И, несмотря на древность посланий Павла, это была «высокая» христология, делавшая Иисуса Сыном Бога, который явился в этот мир, чтобы спасти грешников.

Павел, хотя и был одним из современников Иисуса, не знал Иисуса «во плоти», но собрал много свидетельств об Иисусе, живя среди тех, кто видел и слышал его. Получив сведения от Петра, от Иакова Праведного и от двух своих дорожных спутников, Силы и Варнавы, которые долго жили в Иерусалиме, Павел много знал об общественной жизни Иисуса и о главных этапах его служения. К несчастью для историка, в посланиях Павел мало писал об этом.

Его Послания к фессалоникийцам, к коринфянам, к галатам, к римлянам, к Титу, к Тимофею, к Филимону, к колоссянам и к ефесянам — это письма по определенному случаю, проповеди и апостольские наставления, предназначение которых — поддержать веру в христианах, а не изложить основы веры и не передать сведения об Иисусе. Единственное исключение — Первое послание Павла к коринфянам, в котором он, из-за кризиса, который переживала эта община по причине пробелов в учении и неаккуратного внесения благотворительных взносов, он почувствовал, что обязан напомнить фундаментальные положения; эти его напоминания имеют огромную ценность потому, что позволяют нам заглянуть в прошлое, более далекое, чем 50-е гг. (поскольку считается, что Павел возобновляет в памяти верующих то, что им известно уже очень давно). Он сообщает нам слова, сказанные Иисусом над хлебом и вином во время последнего ужина — Тайной вечери, пишет о смерти Иисуса, о смысле, который Иисус захотел ей придать, о положении Иисуса в гробницу, о его Воскресении, — и строго отделяет то, что проповедовал Учитель, от того, чему учит он сам, следуя за Учителем. «Это я говорю, а не Господь». И в другом месте: «А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь». В посланиях, особенно в тех, которые называют Протопавловыми, присутствуют несколько рассеянных по их текстам сведений, которые входили в первоначальные христианские сочинения и позже были повторены в Евангелиях: Иисус, происходивший по плоти из рода царя Давида, имел предназначение обратиться к народу Израиля, а не к «язычникам». Скудная добыча!

Если обратиться к переписке других учеников, разочарование будет таким же большим. Их письма — это наставления по поводу морали, которые, конечно, важны для истории христианства; призывы к святости и братской любви, напоминание адресатам сказанного в Писании, богословские рассуждения о спасении в Иисусе Христе, о вечной жизни, о парусин и Судном дне для праведников — но ничего об историческом Иисусе. Ничего нет в соборном послании Иакова, «брата Господня», который возглавлял первую иудеохристианскую общину Иерусалима; ничего — в посланиях Иоанна, кроме того, что он пишет с властной уверенностью свидетеля; ничего в Первом послании Петра. Второе его послание является исключением: в нем глава апостолов настаивает на верности своего свидетельства и в короткой фразе утверждает реальность Преображения Иисуса.

Евангелия, составленные внутри первых христианских общин и после зрелых размышлений включенные в традицию великой Церкви, являются не только свидетельствами веры, но (это важно для нашего расследования) также текстами, более или менее наполненными историей, которые будет законно подвергнуть критическому анализу. Христиане считают, что Евангелия вдохновлены Богом, но не относятся к ним как мусульмане к Корану. (Мусульмане считают Коран священным текстом, который архангел Гавриил продиктовал Магомету слово за словом, который следует понимать буквально и нельзя делать предметом никакого критического, литературного или исторического расследования.)

Оригиналы Евангелий были написаны на хрупком папирусе и не сохранились. У нас есть лишь копии с копий, общим числом 5487. Из них 800 греческих рукописей, написанных со II по IV в., 299 текстов, написанных прописными буквами (этот шрифт называется унциал) с IV по IX в.; 2811 рукописей, написанных строчными буквами с XI по XV в. Самые ранние полные тексты написаны на пергаменте и восходят к IV в.; это Синайский кодекс, который хранится в Лондоне, в Британской библиотеке, и Ватиканский кодекс, хранящийся в библиотеке Ватикана. Немного моложе Александрийский кодекс (он до XVII в. находился в Александрии) и Кодекс Безы (его получил в подарок Теодор Беза); они оба датированы V в. К этому нужно прибавить сотни сборников цитат к праздникам. От более ранних времен остались 98 фрагментов. Папирус Бодмера II (Р66) с почти полным текстом Евангелия от Иоанна восходит к 170–200 гг. Маленький папирус 457 Джона Райлендса (Р52) датирован 125 г. и содержит несколько строф того же автора. Разумеется, между копиями есть расхождения, возникшие из-за неверного прочтения или небрежности, но они в общем ничтожны и не имеют большого значения. Это исключительный случай: ведь известно, что десять веков отделяют Вергилия от самых ранних существующих сейчас рукописей его сочинений, для Платона это расстояние — тринадцать веков, для Еврипида — шестнадцать, а первый известный нам вариант «Галльской войны» Юлия Цезаря относится лишь к X в.!

Поговорим сначала о синоптических Евангелиях. Они имеют разный объем. Евангелие от Матфея содержит около 18 300 слов (1068 строф), от Луки — 19 тысяч слов (1149 строф), от Марка — 11 тысяч слов (661 строфа). Они написаны на греческом языке, но содержат в морфологии, синтаксисе, словаре и стиле следы семитизмов (еврейских или арамейских). Это заставляет предположить, что авторы были по происхождению евреями или что в основе Евангелий лежат более ранние семитские тексты, не сохранившиеся до наших дней. Евангелие от Матфея связано с именем одного из двенадцати избранных Иисусом апостолов, сборщика налогов Матфея. Марк, бывший спутником сначала Павла, потом Петра в их путешествиях, отразил в своем Евангелии катехизис Петра. Лука, автор 3-го Евангелия, как и Марк, не очевидец, но тоже сопровождал Павла во многих его поездках.

Насколько достоверными можно считать эти Евангелия? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо разобраться в их взаимосвязях и определить даты их написания. Это сложная задача, и между толкователями нет единства по этому вопросу. Из 1068 строф Евангелия от Матфея около 600 есть и в Евангелии от Марка, 235 отсутствуют у Марка, но есть у Луки, остальные есть только у Матфея. Из 1149 строф Луки 350 есть у Марка, примерно 560 только у Луки. В Евангелии самого Луки 661 строфа, но лишь около тридцати из них есть только у него. Все трое повествуют о событиях в одном и том же порядке — приготовление Иисуса к служению, служение в Галилее, приход в Иерусалим, Страсти и Воскресение, но положение некоторых рассказов или притч внутри Евангелий не совпадает.

Под влиянием немецкой протестантской школы XIX в. сформировалась модель, которая имела и до сих пор имеет большой успех, в том числе у католиков, а именно так называемая теория «двух источников». Самым ранним считается Евангелие от Марка, как самое короткое и содержащее меньше всего фактов и речей. Предполагается, что оно написано около 70 г. Евангелия от Матфея и Луки, полнее раскрывающие свою тему, были, видимо, созданы на 15 или 20 лет позже, примерно в 85–90 гг. В них авторы откровенно использовали сочинение своего предшественника, дополнив его текст изречениями Иисуса и случаями из жизни Галилеянина. Однако изречения (logia) и притчи, которые есть у них обоих, но отсутствуют у Марка, они, видимо, взяли из второго источника, который немцы называют Q (по-немецки «источник» — Quelle). Этот второй источник трудно датировать (возможно, он составлялся в несколько этапов). Вот стандартная модель возникновения Евангелий, о которой в современных катехизисах и популяризаторских сочинениях часто пишут как о несомненной истине. Но некоторые независимые исследователи сегодня ставят ее под сомнение. 

Марк (около 70)

Действительно, признать Евангелие от Марка более ранним — удобное решение. Из-за того, что оно самое краткое, оно не обязательно должно быть самым древним. Так решили более поздние богословы по причинам в основном церковного характера. Но надежно ли обосновано это утверждение?

Внимательно изучая это Евангелие, исследователь обнаружит в их доводах слабые места, которые вызовут у него беспокойство. Во-первых, язык. «Если бы Матфей работал только с текстом Марка, — писал в 1952 г. Леон Ваганэ, профессор богословского факультета Лионского университета, — он не стал бы улучшать на протяжении всего текста греческий язык Марка, вставляя туда при случае свои семитизмы». Действительно, хотя Евангелие от Марка написано плохим греческим языком, в нем меньше влияния семитских языков, чем в Евангелии от Матфея. По мнению отца Этьена Ноде, Евангелие от Марка, предназначенное для римских христиан, бывших язычников, — наименее иудейское из синоптических Евангелий, а значит, его текст было нужно «снова сделать иудейским», в результате чего появились тексты Матфея и Луки. В этот парадокс совершенно невозможно поверить!

Описывая случаи из жизни Иисуса для римских христиан, Марк нагружал пояснениями рассказы, которые явно появились раньше. Вот один пример: Матфей в главе XV отмечает, что фарисеи и книжники, пришедшие из Иерусалима, спросили Иисуса: «Зачем ученики твои преступают предание старцев? Ибо не умывают рук своих, когда едят хлеб?» Марк для своих читателей, незнакомых с правилами иудаизма, добавляет к рассказу об этом комментарий: «Ибо фарисеи и все иудеи, держась предания старцев, не едят, не умыв тщательно рук (другой вариант: не умыв руки до локтей. — Пер.) и, придя с торга, не едят, не омывшись. Есть и многое другое, чего они приняли держаться: наблюдать омовение чаш, кружек, котлов и скамей (другой вариант: «И, вернувшись из общественного места, не едят, не ополоснув себя водой; и многое другое они соблюдают согласно преданию: моют чаши, кувшины и медные блюда». — Пер.).

Учитывая этот случай, не логичнее ли считать, что Евангелие от Матфея, написанное непосредственно в Палестине или в Сирии, старше, чем Евангелие от Марка? Ведь труднее поверить, что Матфей переписал Евангелие, прибывшее из Рима, убрав из текста пояснения, которые были совершенно не нужны его читателям-иудеохристианам!

Другой пример связан со строгим запретом разводиться, который провозгласил Иисус. По закону Моисея только муж имел право развестись с женой, то есть отвергнуть ее. Обратное было запрещено, не считая редких исключений. Вероятно, Иисус, обращавшийся к евреям, смотрел на этот вопрос только с точки зрения мужа. В таком виде его наставление повторил Матфей, обращавшийся к ближневосточному миру. Марк, сочиняя свой текст в римской культурной среде, где за женщиной признавали право на развод, логически распространил мнение галилейского учителя и на женщин. Разве не видно, что и в этом случае Матфей предшествовал Марку?

Кроме того, есть случаи, когда в описании событий, о которых рассказывают все три евангелиста, тексты Матфея и Луки согласуются между собой, но не с текстом Марка. Для сторонников стандартной модели эти согласования создают серьезные технические проблемы: все единогласно признают, что Матфей и Лука не были знакомы, но они вставили в свои тексты одни и те же слова, которых нет на тех же местах в тексте Марка. Откуда евангелисты их взяли? Эти вставки описывают подробности — несомненно, мелкие, но имеющие значение. Вот два примера:

Марк (5: 27): «[женщина] прикоснулась к одежде Его».

Матфей (9: 20): «[женщина] прикоснулась к краю одежды Его».

Лука (8: 44): «[женщина] коснулась края одежды Его».

Марк (14: 72): «И начал плакать» (другой вариант: «И, убегая, плакал». — Пер.).

Матфей (26: 75): «И, выйдя вон, плакал горько».

Лука (22: 62): «И, выйдя вон, горько заплакал».

Если Лука зависел от Марка, то нужно также признать, что он не стал описывать в своем Евангелии больше тридцати событий. Напрашивается вопрос: почему Лука так сильно укоротил свой источник, если хвалился, что «тщательно исследовал все сначала» (то есть собрал точные сведения обо всем с самого начала)? Все это показывает, что хронология текстов не так проста, как о ней думают. После других авторов французский толкователь Писания, отец Филипп Роллан, тоже указал на эти камни преткновения.

Добавим к этому еще одну, не менее тревожную новость: явное противоречие стандартной модели утверждениям Отцов Церкви и первых христианских писателей, которые все считали Евангелие от Матфея более ранним. Так думал Ириней, епископ Лионский, живший во II в., а его сведения, как правило, считаются достоверными, и он хорошо знал традиции Востока (он родился и провел молодость в Смирне); так считали Папий, епископ Иераполя Фригийского (60—120), и Климент Александрийский (II в.); так же полагали Ориген (III в.) и Евсевий Кесарийский (IVвек), историк и библиотекарь, который собрал и согласовал множество преданий в своей «Церковной истории». Не легкомысленно ли было бы отмахнуться от этих свидетельств, повторяемых старательно и постоянно? Короче говоря, стандартная модель с трудом выдерживает критику, если не закрывать глаза на ее «слепые зоны» и внутренние противоречия.

В 1976 г. богослов Джон Артур Томас Робинсон, епископ Вулвича, крайний либерал по взглядам и англиканского вероисповедования, а значит, вряд ли вызывающий подозрения в фундаментализме или консерватизме, отверг то, чему раньше учил, и бросил в мир ученых, как камень в стоячую воду, новое предположение — а именно попытался доказать, что все тексты, входящие в Новый Завет, были созданы до 70 г. н. э. Хотя автор не согласен с его взглядами в целом, в вопросе о синоптических Евангелиях аргументы епископа Робинсона выглядят очень убедительно.

В этих Евангелиях Иисус в апокалиптическом стиле предсказывает уничтожение Иерусалимского храма, но за его словами не следует сразу же упоминание о захвате и разграблении Иерусалима в 70 г. армиями Тита, сына Веспасиана, а ведь это было явное исполнение слов Иисуса. Это молчание поразительно! Если бы пророчество Иисуса было записано уже после того, как сбылось, разве оно не было бы более ясным? «Разве христианин, который писал бы после 70 г., устоял бы против желания прославить Иисуса, показав, что тот был истинным пророком, чьи предсказания сбылись?» — спрашивает Филипп Роллан.

Иерусалим был местом, где находились центральные власти иудаизма, и великолепный Иерусалимский храм, гордость Ирода Великого и еврейского народа, был единственным культурным центром иудейской религии. В Храм ходили и первые христиане, это сказано в Деяниях апостолов. Осада была крайне жестокой. Храм был осквернен жертвами, которые римские солдаты принесли своим стягам; выжившие евреи были изгнаны, высланы или обращены в рабство. Веспасиан приказал сровнять с землей Иерусалим и Храм, в результате уцелели только три башни и западная часть стены. Если бы Евангелия были написаны после 70 г., как считают сторонники стандартной модели, зачем их авторы скрывали бы такую катастрофу?

Трудно поверить в это умолчание, тем более что новозаветные тексты не находятся вне времени. В них встречаются упоминания о том, что было уже после жизни Иисуса. Марк, рассказывая о Симоне Киринеянине, который помог учителю из Галилеи нести крест, уточняет, что этот Симон — отец Руфа и Александра, двоих людей, явно знакомых его читателям. Лука в Деяниях, рассказав о пророчестве Агава, предсказавшего великий голод, спешит добавить, что этот голод был при императоре Клавдии (41–54). И нас хотят убедить, что уничтожение того, что было самым святым для евреев, не заслужило ни одного явного упоминания! Ни одного слова, ни одного очевидного сравнения! Можно сколько угодно говорить, что в библейской системе понятий пророчество — не предсказание, а откровение, окрашенное образами будущего конца мира, но все равно такое умолчание было бы необъяснимо.

Некоторые авторы возражали, что намек на уничтожение города есть: Матфей вставил его в притчу о свадебном пире. Там сказано, что царь разгневался, послал свои войска, уничтожил тех, кто убил его слуг, и сжег город этих убийц. Эта «тонкая настройка» текста якобы была выполнена после разрушения Иерусалима. Лука якобы тоже вставил в пророчество Иисуса подробности, которые позволяют понять, что осада уже была: «Придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду»; жители города «отведутся (будут отведены. — Пер.) в плен во все народы».

Но действительно ли эти доводы могут быть приняты? Как будто такая сильнейшая катастрофа и такой решающий перелом — уничтожение Святого города, имевшее огромные последствия как для иудаизма, так и для христианства, — может быть описано всего двумя туманными фразами! Это почти невероятно! Осажденные и сожженные города, разграбление городов армиями завоевателей были обычным явлением в Античную эпоху. В Еврейской Библии слова о них — общие места и литературные штампы, не говоря уже об огненном потопе, который уничтожил Содом и Гоморру. К тому же хорошие специалисты установили, что Лука, редактируя предсказание Иисуса, был вдохновлен не падением Иерусалима в 70 г., а рассказом о разграблении этого города войсками Навуходоносора в 587 г. до н. э.

Напротив, некоторые эпизоды в Евангелии от Матфея указывают на то, что в момент, когда оно было выпущено в свет, Храм еще был цел. Например, разговор Иисуса с Петром в Капернауме по поводу дидрахмы — ежегодного сбора на нужды культа Бога в Иерусалиме. Матфею нужно было сообщить его читателям-христианам мнение Господа относительно этого налога. Значит, тогда это мнение было актуально! Но после 70 г. интерес к такому рассказу был бы намного меньше, поскольку этот сбор перестал существовать и был заменен языческим налогом, который платили в казну храма Юпитера Капитолийского в Риме! То же относится и к случаю с лептой вдовы, который есть у Луки Марка. Эти кристаллизованные воспоминания утратили бы свое предназначение, если бы эспланада Храма уже была пустырем, усеянным развалинами.

Еще одним доводом в пользу более поздней датировки Евангелия от Матфея мог бы стать его антииудаизм. Нам говорят, что разрыв между иудеями и христианами произошел в 80–85 гг., в то время, когда книжники и ученые-фарисеи после прекращения кровавых жертв в Храме реформировали еврейскую религию на новой основе. Их собрание в Ямнииприняло среди своих Восемнадцати благословений проклятие христианам (Birkat Ha-minim): «Да исчезнут в мгновение ока ноцрим и миним. Да будут они вычеркнуты из книги жизни и да не будут записаны в число праведников…» С этого времени христиане были изгнаны из синагог.

На самом деле решение, принятое в Ямнии (если полагать, что оно действительно относится к назореям и христианам, и только к ним, а это оспаривают) завершило долгий процесс разделения, начатый в 36 г. побиванием камнями Стефана. Известный библеист, сульпицианин Анри Казель доказал, что в Коринфе христиане с 52 г. были нежеланными в синагогах и потому отделились от евреев. Павла евреи, например, привели на суд к проконсулу Галлиону, говоря, что Павел «учит людей чтить Бога не по закону». В 54–58 гг., в Эфесе, Павел снова был вынужден уйти из синагог и проповедовать в языческом училище «некоего Тиранна». И наконец, вспомним, что в 62 г. Иаков, «брат Господень», глава иудеохристианской общины Иерусалима, был казнен через побивание камнями по приказу первосвященника Анны Младшего и саддукейской партии. Значит, совершенно незачем считать Евангелие от Матфея сочиненным позже, чтобы понять содержащиеся там выпады против евреев.

Есть еще один важный факт: Лука в Деяниях апостолов не упоминает о мученичествах Петра и Павла, а эти апостолы были казнены за веру в Риме — первый, вероятно, в 65 г., второй, возможно, в 67. Деяния внезапно обрываются на событиях примерно 62 г. словами о том, что Павел два года прожил под надзором в столице империи; чем закончился процесс над ним, не сказано. Можно ли представить себе, что Лука написал свое двухтомное сочинение (Евангелие и Деяния составляют одно целое: Деяния написаны сразу после Евангелия, и обе книги очень хорошо согласуются между собой) спустя 20 лет и не рассказал о судьбе двух главных апостолов христианства?

Короче говоря, центральная мысль Робинсона, то есть отсутствие в синоптических Евангелиях явных упоминаний об уничтожении Храма, не получила удовлетворительных объяснений от сторонников датировки после 70 г. Остальные их доводы, например антииудаизм, теперь кажутся нам очень легковесными. Возможно, датировка Евангелий временем до 70 г. подрывает основы, опираясь на которые толкователи Писания работали десятки лет (она беспокоит их именно по этой причине), но, несмотря на это, сегодня она наиболее достоверна. Даже Раймонд Э. Браун, один из самых стойких сторонников стандартной модели, был вынужден признать свое недоумение: «Мы вынуждены признать, что отсутствие в этом Евангелии (и даже во всем Новом Завете) хотя бы одного бесспорного, ясного и точного упоминания об уже случившемся уничтожении Храма по-прежнему остается для нас проблемой, поскольку его разрушение должно было оказать огромное влияние на христиан».

Труднее оказалось установить точное время написания синоптических Евангелий. Одно из основных направлений этих исследований — изучение языка, на котором эти Евангелия первоначально были написаны. Греческий текст, разумеется, достоверен. Но возможно, они сначала были написаны на древнееврейском или арамейском языке? Это было бы доводом в пользу их древности.

Клод Тремонтан, христианский философ, автор книги «Еврейский Христос» (1983), выбрал древнееврейский язык, священный для евреев. Он считает, что все евангельские тексты первоначально были написаны на этом языке, а основой их были записи, которые при жизни Христа делали непосредственные свидетели его жизни, как студенты записывают лекции своего преподавателя. Это были, очевидно, «стопки» табличек с заметками; таблички укладывались в разном порядке, из них выбирались предназначенные для того или иного получателя, и, видимо, тексты были переведены дословно на греческий язык. Тремонтан отрицал любое устное распространение текстов, любую редакционную работу и даже любую структурную связь между текстами (студенты не стали бы списывать один у другого, они должны были слушать Учителя!). Евангелие от Матфея в таком случае было выпущено в свет до 36 г., от Иоанна — до 40 г., от Луки — еще через несколько лет.

Аббат Жан Карминьяк, большой эрудит, специалист по рукописям Мертвого моря, основатель журнала Revue de Qumrân, начавший с менее схематичных анализов, согласился с Тремонта-ном по поводу древнееврейского происхождения синоптических Евангелий. К сожалению, он умер, не успев закончить многотомный научный труд, который был намерен написать. Но в 1984 г., в коротком обзоре «Рождение синоптических Евангелий», он рассказал, что обнаружил во всех трех евангельских книжках следы семитизмов разного вида — семитизмов в мышлении, в словаре, в синтаксисе, в стиле, в композиции, в передаче, в переводе. Он пришел к выводу, что греческий язык синоптических Евангелий хотя и не содержит грамматических ошибок, но иногда не совсем гладок и сохраняет сильный привкус и аромат семитских языков. Например, Benedictus, Magnificat и «Отче наш» созданы не по законам греческой поэзии, а по правилам поэзии древнееврейской. Короче говоря, по его мнению, Евангелия от Марка и Матфея были сначала написаны на неоклассическом древнееврейском языке, близком к языку кумранских рукописей, а Евангелие от Луки было написано по-гречески, но с использованием документов на семитских языках. Отец Карминьяк тоже пришел к выводу об очень ранней датировке Евангелий: по его мнению, первая версия Евангелия от Марка была создана около 42 г., окончательный вариант того же Евангелия около 45 г., Евангелие от Матфея на древнееврейском языке около 50 г., Евангелие от Луки немного позже 50 г. К этим выводам он добавил дерзкое предположение: первая версия Евангелия от Марка была сочинена самим апостолом Петром, а Марк лишь перевел его текст.

Эти исследования интересны тем, что настойчиво указывают на семитский субстрат в синоптических Евангелиях, которым долгое время пренебрегали, но все же не вполне убедительны. Их подвергли резкой критике известные эксперты, в особенности специалист по арамейскому языку отец Пьер Грело, считающий, что Евангелия были написаны на греческом языке, который в то время был широко распространен на Ближнем Востоке, хотя и содержат много явных арамеизмов. К такому выводу до него уже пришел Мэтью Блэк, который в своей работе Aramaic Approach to the Gospels and Acts указал на сходство стиля Евангелий и Деяний с арамейским языком Галилеи. Это очень специальный научный спор, который не завершен и сегодня. Насколько предположение Джона А.Т. Робинсона, что Евангелия созданы до падения Иерусалима, убедительно благодаря своей простоте и неотразимо действующей ясности, настолько же трудно составить себе мнение на основе этой битвы экспертов. Нет сомнений в одном: в составе синоптических Евангелий есть очень ранние семитские материалы.

Но сторонники ранней датировки Евангелий (36–50) не сумели обосновать свое предположение. Оно противоречит утверждениям первых Отцов Церкви, а некоторые из них были близко знакомы с апостолами и пресвитерами первого поколения. Их неопровержимое свидетельство не позволяет считать наши нынешние синоптические Евангелия старше 60-х гг. Какой же вывод тогда сделать с учетом текстов Отцов Церкви и современных исследований?

Рождение Евангелий подразумевает обязательное существование до них многих более ранних документов, Предъевангелий. В этом случае опять надо вернуться к работам отца Филиппа Роллана. Его гипотеза при нынешнем состоянии исследований выглядит самым лучшим решением внутренних трудностей и объяснением разночтений в текстах. Нынешнее Евангелие от Марка ведет свое происхождение от двух Предъевангелий, которые были двумя разными переводами первого, достаточно краткого Евангелия от Матфея, написанного на еврейском языке (древнееврейском или арамейском). Переводы были дополнены теми словами и рассказами из устных преданий, которые соответствовали потребностям общин, где возникли Предъевангелия. Наши нынешние Евангелия от Матфея и Луки — результаты отдельной эволюции тех же двух Предъевангелий, которые были дополнены материалом из устных источников и из текста источника Q (этот источник был знаком и Матфею, и Луке, но неизвестен Марку).

На самом деле эта схема, возможно, сложнее, но ее общая структура от этого не изменяется.

Семитское Евангелие Матфея

В начале было Слово. Иисус, не оставивший после себя ничего написанного, велел своим ученикам учить и проповедовать. Значит, катехизис был создан устно. Первые христиане собирались вместе в первый день каждой недели (dies domini, день Господа, наше воскресенье), чтобы принять хлеб евхаристии. В Церкви, среди людей, живших в среде, где была сильна традиция миссионерства, возникли устные рассказы, связанные с общим для верующих культом, принятыми в общине молитвами и пониманием свидетелями пережитых ими событий.

Мы, современные люди, с трудом можем понять, как много значило запоминание текстов Священного Писания в тогдашнем еврейском мире. Запоминали целые главы и даже книги. Биргер Герхардсон, Вернер Келбер и Марсель Жусс в своих работах справедливо настаивают на том, что устная традиция, священная медитация, обдумывание одних и тех же мыслей при верности Всемогущему Господу и постоянном духовном контакте с Ним была господствующим направлением. Евреи, воспитанные левитами, доносившими живые традиции религиозного образования даже до самых дальних деревень, были самым благочестивым и самым образованным народом в античном мире (значительная часть еврейского населения умела читать и писать). Взяв за образец раввинские школы Гиллеля, Шаммая, Бен Заккая и Акибы, которые устно преподавали Тору и старались решить проблемы повседневной жизни, ученики Иисуса объявили и стали преподавать Благую весть путем постоянного повторения его слов и поступков, сохраняемых в памяти с помощью приемов еврейской поэзии — ее характерного ритма, ее эффектов и технических приемов запоминания, в первую очередь хиазмов. Хиазм — это риторический прием, когда предложение состоит из двух антитез с одними и теми же членами, но противоположным их порядком. Вот пример такой фразы у Матфея:

Так воспоминания легко отпечатывались в памяти. Их группировали, их соединяли в цепочки. Однако нет полной уверенности в том, что эта устная структура идеально отражена в текстах самих Евангелий, как считает Пьер Перье. Иезуит Ролан Мейне доказал, что Евангелия подчиняются сложным правилам составления письменных текстов, произошедшим от правил восточной и семитской риторики: «бинарность» (объединение слов в пары), паратаксис (сочинительная связь слов или членов предложения, то есть их размещение рядом без видимых связующих элементов), и т. д. От устной речи к письменной не переходили напрямую. К этому нужно добавить несомненное влияние греко-римского мира, особенно у Луки (см.: Jean-Noel Aletti, Le Jesus de Luc).

Но при всем этом «апостол язычников» в своем Первом послании к коринфянам говорит о всей важности устной традиции: «Ибо я первоначально преподал вам, что и сам принял(курсив мой. — Ает.), что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию, и что явился Кифе (Петру. — Ред.), потом двенадцати…»В Послании к евреям, которое было написано примерно в 66–67 гг. одним из учеников Павла, Аполлосом или Варнавой, тоже настойчиво утверждается устная традиция, ощущаемая как нечто могучее и несомненное: спасение, которое сначала «было проповедовано Господом, было гарантировано нам тем, кто слышал Его».

Эта работа происходила внутри ранней Церкви, вокруг свидетелей и ответственных служителей, «слуг Слова», выбранных должным образом и имевших поручение следить за сохранностью взносов и распространять первые проповеди апостолов. О ней говорили на молитвенных собраниях и в школах катехизиса. Речь шла не о том, чтобы просто рассказать об оставшейся в прошлом жизни Иисуса, а о том, чтобы объявить, что Христос и теперь жив и присутствует в Своей Церкви. Изречения-logia прошли пересмотр и сортировку с этой точки зрения, были просеяны через сито керигмы, чтобы они отвечали потребностям евангелизации, и приспособлены для тех различных кругов, которым предназначались. Одновременно церковные общины, в свете положившего им начало пасхального Воскресения, углубили богословское содержание и логическим путем определили все скрытые возможности послания Иисуса, поскольку, разумеется, при жизни Иисуса очевидцы не успели разглядеть все смысловое богатство этого послания. Формулы, которые они повторяли, не всегда были хорошо усвоены. Толкование этих слов и осознание их смысла происходили медленно, под руководством Петра и апостолов — и при свете Духа Святого, добавляют христиане. В любом случае первые христиане при этом было далеко от вымышленных верований, которые хотели им навязать первые группы гностиков.

Не следует переоценивать, но нельзя и оставить без внимания письменную традицию, которая могла возникнуть при жизни Иисуса среди внимательных слушателей, впитывавших в себя его поучения. Зная, как активны тогда были писцы и книжники, разве нельзя представить себе, что несколько образованных палестинских евреев, слушая ошеломляющие уроки загадочного и восхитительного равви, одновременно пророка, предсказателя и целителя, записывали хотя бы что-то из его слов? В то время существовали техники быстрой записи. В Античную эпоху была в ходу тахиграфия (тогдашняя стенография). В пещере Вади-Мураббат возле Мертвого моря был обнаружен текст на греческом языке, написанный по этой системе. Большинство апостолов-галилеян вряд ли могли делать записи: если верить Деяниям апостолов, они были «людьми необразованными и необученными» (то есть не учившимися у учителей Закона); но было бы очень удивительно, если бы записей не делали слушатели, ведь человек из Назарета собирал вокруг себя разнообразные по составу толпы. Письменная культура была широко распространена среди евреев и среди первых христиан. Об этом свидетельствуют послания Павла, Петра, Иоанна и Иакова. Писали на покрытых воском деревянных табличках (pinax), которые можно было использовать несколько раз. Такой способ письма был широко распространен в греко-римском мире; доказательством этого служат таблички, обнаруженные в Помпеях, в Геркулануме и в Виндоланде, в провинции Британия (современная Англия) возле стены Адриана. Отверстие на длинной стороне таблички позволяло связать несколько табличек вместе кожаным ремешком. Грэхем Стэнтон, преподаватель Священного Писания в лондонском Кингс-колледже, написал: «Сегодня становится все более очевидным, что эти записные книжки широко использовались во времена Иисуса. Можно уверенно говорить о возможности и даже вероятности того, что ученики Иисуса записывали его проповеди и поступки гораздо раньше, чем были записаны Евангелия. Краткость преданий об Иисусе может объясняться как их устной передачей, так и применением этих записных книжек».

Вероятно, первыми были записаны рассказы о Страстях и Воскресении, связанные с празднованием евхаристии. Их торжественно декламировали на культовых собраниях и публично читали перед Голгофой и пустой гробницей. Понемногу в окружении Стефана и группы Семи стали распространяться сборники изречений, притч, речей, рассказов о чудесах и столкновениях с противниками. Это были тексты на арамейском языке — языке местных жителей и, возможно, также на греческом — языке первых христиан-неевреев. Это были фрагментарные рассказы-памятки, очень полезные для местных общин; их распространяли миссионеры и другие странствующие проповедники. Должно быть, позже, когда Благую весть стали объявлять не только апостолы и первые свидетели, таких рассказов стало больше. Нужно было проповедовать Евангелие в Самарии, Финикии, на Кипре, в Дамаске, в Антиохийской области и еще во множестве местностей вдоль берегов Средиземного моря. Эта первая евангельская литература не сохранилась из-за того, что была написана на хрупком материале — папирусе; но специалисты почти уверены в том, что она существовала. Выходит, что устные и письменные предания долгое время сосуществовали даже после появления окончательной редакции Евангелий.

После времени отрывочных рассказов наступило время Предъевангелий. По мере того как старело, а потом уходило из жизни поколение свидетелей, а возвращение Христа, которое вначале считали близким, стало казаться более далеким, возникла необходимость изложить догматы веры письменно в более полном сочинении, придав ему форму упрощенной биографии Иисуса, которую было бы легко проповедовать. Толчком к началу этой работы стало то, что в начале 60-х гг. те апостолы, которые были еще живы, разъехались по миру. Все произошло очень быстро, потому что неверным было усвоенное нами представление, будто нужны были годы, чтобы тексты попали из одной общины в другую. Для этого было достаточно нескольких недель или месяцев. Сухопутные и морские пути сообщения внутри римского мира были сравнительно хорошими. Павел писал колоссянам: «Когда это послание прочитано будет у вас, то распорядитесь, чтобы оно было прочитано и в Лаодикийской церкви; а то, которое из Лаодикии, прочитайте и вы».

В то время, когда Петр и Павел были в Риме и укрепляли возникшую там христианскую общину, то есть примерно в 60 или 61 г., Матфей проповедовал Евангелие «евреям» (палестинским или сирийским), но должен был отправиться к другим народам. Его попросили написать на «еврейском» — вероятно, арамейском — языке — повествование, в котором были бы сведены воедино рассказы о проповеди и жизни Иисуса, «письменное Евангелие», как сказал святой Ириней. Было необходимо участие в этой работе одного из первых свидетелей. Так появилось первое Евангелие, сжатый вариант апостольского катехизиса; оно было меньше, чем наше современное Евангелие от Матфея. Среди двенадцати избранных Иисусом апостолов Левий, называемый Матфеем, бывший начальник налогового бюро в Капернауме, несомненно, занимал более высокое общественное положение, чем рыбаки с озера, например Петр и Андрей или сыновья Зеведея — Иаков и Иоанн. Образованный, по профессиональной необходимости одинаково хорошо говоривший по-арамейски и по-гречески, читавший по-древнееврейски, он был человеком, привычным к буквам и цифрам. Матфей, привыкший к перу и стилусу, был лучшим кандидатом в авторы такого сочинения. Он собрал свои воспоминания, возможно, достал некоторые из своих табличек, на которых когда-то записал тахиграфическим, то есть стенографическим, письмом, принятым у деловых людей, фразы Иисуса или случаи из его жизни, которыми был особенно потрясен, — и принялся за работу. Его Евангелие, задуманное ради практических задач, вероятно, было коротким, «голым», схематичным, сокращенным до основного содержания сочинением, в котором живописные подробности были лишними. Ириней в своем труде «Против Ересей» писал: «Матфей выпустил в свет у евреев, на их собственном языке, Евангелие в письменной форме в те дни, когда Петр и Павел проповедовали Евангелие в Риме и основывали там Церковь». А Евсевий Кесарийский в своей «Церковной истории», написанной примерно в 315–320 гг., отмечает: «Матфей сначала проповедовал евреям. Поскольку он должен был пойти и к другим, он написал на своем родном языке свое Евангелие, заместив им, с помощью письменности, себя для тех, от кого удалялся».

Эта маленькая книжка, вероятно, имела большой успех у евреев Палестины и Сирии. Она заполняла пробел: до этого у них не было биографии Христа, где было бы рассказано о главных этапах его общественной жизни до Страстей и не были бы забыты ни его чудеса, ни его учение. Пантен (ок. 240 — ок. 306), ученый-христианин, руководивший Александрийской академией, приехав в Индию, обнаружил там это Евангелие, написанное «еврейскими буквами». Должно быть, книгу привез местным жителям апостол Варфоломей, а они бережно хранили ее с тех пор.

Ранняя версия Евангелия от Матфея заинтересовала и греко-язычные христианские общины, в которых ее очень быстро перевели. Однако этот иерусалимский катехизис трудно было бы распространять в других странах в его первоначальном виде. Нужно было, сохраняя верность его духу, приспособить его к потребностям новых читателей, перешедших в христианство из язычества, придать ему для этого особую окраску и даже сделать в тексте некоторые правки и перестановки, а также увеличить его, дополнив несколькими изречениями Господа, не вошедшими в сокращенный до предела арамейский текст. Папий примерно в 120 г. писал: «Каждый переводил их так, как был способен». Существовали минимум две традиции, каждая со своими переделками и дополнениями. Одна из них возникла в Антиохии — одном из главных мест евангельской проповеди на Ближнем Востоке. Те евреи, которые усвоили греческую культуру, действительно нуждались в подходящем для них тексте.

В Античную эпоху понятие «автор» было не таким, как сейчас, и защита авторских прав на литературные произведения не существовала. После отъезда Матфея для евангельской проповеди в другие места один из его учеников, книжник из сирийских евреев, говоривших по-гречески, которому была очень дорога еврейская Библия, завершил греческое антиохийское Предъевангелие и выполнил его окончательную отделку. Этот ученик настойчиво подчеркивал универсалистские слова Иисуса и антифарисейские традиции. Несомненно, расследование, проведенное в Иерусалиме, позволило ученику добавить в Евангелие сведения, полученные от иудеохристиан, в том числе воспоминания людей из окружения Иакова, «брата Господня», об Иосифе, муже Марии, о детстве Иисуса и свидетельства о Страстях. Он пользовался также сборником изречений из источника Q, составленного, вероятно, в 50-х гг. Этот источник не был Евангелием в полном смысле этого слова, был создан, вероятно, в Кесарии Приморской, административной столице Иудеи, и предназначался для «богобоязненных», то есть для язычников, которых влекла к себе монотеистическая религия Моисея, которые ходили на собрания в синагогах, но отказывались от обрезания. В этом очень универсалистском по тону сочинении были настойчиво выделены те слова и примеры, которыми Иисус призывал к расширению кругозора евреев за пределы чисто еврейской среды. Может быть, оно было написано на греческом языке?

То, что сирийский книжник составил, умело соединив все эти составные части, и есть наше современное Евангелие от Матфея. Оно написано, вероятно, в 62–63 гг. Оно одновременно содержит очень старые воспоминания о том, что Иисус во время своей земной жизни обращался только к «заблудшим овцам дома Израилева» («Не входите в город самаритян», — советовал он своим ученикам) и открыто ко всему миру (Иисус, сказано в нем, пролил свою кровь «ради многих во искупление грехов»). Значит, задача еврейского народа — шире смотреть на мир, а не замкнуться в националистическом вйдении Закона, о чем уже говорил Исаия.

В это же время Лука, врач из Антиохии, просвещенный и начитанный человек, стал писать историю Иисуса и историю распространения христианства до Рима. Первый том этого сочинения стал Евангелием от Луки, второй Деяниями апостолов. Поскольку автор часто изображает римские власти благоприятно, можно предположить, что эти две книги, написанные одна за другой как части единого литературного проекта, посвященного некоему Феофилу, появились до жестоких репрессий из-за пожара в Риме, то есть до 65 г. Лука — тот «врач возлюбленный», о котором «апостол язычников» писал в своем Послании к колоссянам. Это его друг и верный ученик, один из его ближайших сотрудников.

Лука долго путешествовал вместе с ним, последовал за ним в Македонию, Грецию и Рим. Неудивительно, что Евангелие Луки в значительной степени отражает катехизис Павла. Ириней, спутник Павла, говорил: «Лука записал в виде книги Евангелие, которое тот проповедовал». Позднее то же повторил Ориген: «Евангелие от Луки рекомендовано Павлом».

Лука — вначале язычник, перешедший сперва в иудаизм, затем в христианство, — не был очевидцем того, о чем писал, но бывал гостем у многих действующих лиц раннего катехизиса. По словам Евсевия, Лука общался с Павлом и «другими апостолами», жившими рядом с Иисусом (слово «апостол» в этом случае, как всегда в ту эпоху, означает не только Двенадцать, а всех первых учеников). Он был знаком с Иаковом, первым епископом Иерусалима, одним из Семи, с Мнезоном Кипрским, верным и ранним последователем Иисуса, и, несомненно, с двоюродным братом Иисуса Симеоном, который позже стал преемником Иакова и дожил до глубокой старости. Лука не читал Евангелия, написанные Марком и Иоанном, но совершенно очевидно, что он встречался с обоими авторами. С Марком он сталкивался в окружении Павла, а у Иоанна учился и многое из его проповедей включил в свой текст. А вот с Марией, матерью Иисуса, Лука не встречался, хотя часто считают, что он был с ней знаком. В то время, когда он мог бы встретиться с ней в Кесарии Приморской, то есть в 58–60 гг., ей было бы больше 80 лет. Но из Деяний известно, что она участвовала лишь в самых первых шагах молодой христианской общины Иерусалима, и это заставляет предположить, что Мария скончалась сравнительно быстро после смерти своего сына.

Между Евангелием Луки и Евангелием сирийского книжника, автора современного Евангелия от Матфея, нет прямых литературных связей. Их общий источник — арамейское Евангелие Матфея, и даже в этом случае Лука использовал его второй перевод, который отличался от антиохийского. Этот перевод Лука дополнил материалами из источника Q и рассказами, которые отвечали потребностям греко-евреев из диаспоры (см. схему). По мнению отца Карминьяка, о чем уже было сказано, Лука использовал важный семитский источник, «в который входили, самое меньшее, Евангелие Детства, рассказ о воскрешении в Наине, притча о добром самаритянине, рассказ о входе в Иерусалим, многие отрывки из Деяний апостолов».

Лука, несмотря на некоторые погрешности его стиля, был талантливым рассказчиком, тактичным и опытным сочинителем. Он был воспитан на греческом языке переводов Библии, но также и на древнееврейской литературе, однако плохо знал семейные обычаи евреев. Он ездил по земле Израиля, чтобы встретиться со свидетелями того, о чем писал, но плохо представлял себе эту страну. Обе свои книги он, видимо, написал в округе Ахайя, в Беотии, где умер в возрасте 84 лет, не имея ни жены, ни детей. Его книга, предназначенная для христиан — бывших язычников из средиземноморского мира, сознательно лишена местной палестинской окраски. Забота о Божественном милосердии, сострадание и тонкость чувств заставили его опустить или смягчить слова, которые казались ему слишком жестокими. Все это придает его Евангелию особую мягкость, которая делает его образы такими приятными, не меняя при этом суть его источников (о верности им свидетельствуют семитизмы, проступающие из-под его литературного греческого языка). В своем сочинении он стремится к логике и гармонии больше, чем к хронологическому порядку.

В то время, когда Лука писал свое Евангелие, примерно в 62–63 гг., он знал, что многие делали то же самое. Но он за много лет собрал для своей работы самые разнообразные свидетельства и большую документальную основу, а потому надеялся справиться с ней лучше, чем другие. Этим он подтверждает законность своего дела в предисловии: «Как (другой вариант — «поскольку». — Пер.) уже многие начали составлять повествования (курсив автора этой книги. — Пер.) о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, то рассудилось и мне (другой вариант: «Я тоже решил». — Пер.), по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен».

Заметим кстати, что это настойчивое утверждение, что автор обращался к самым ранним очевидцам, указывает на неверность входящего в стандартную модель предположения, что это Евангелие было написано примерно в 85–90 гг. Лука старался написать книгу историка и ученого — такую, какими представляли себе эти книги в его время, особенно среди греков. Его Евангелие близко к античным биографиям. Предисловие скопировано с трактата военного врача Диоскорида «О лекарственных веществах».

Марк — это христианин, пришедший из иудаизма, Иоанн (по-еврейски Йоханан), называемый Марком. Как многие его единоверцы, он взял себе греческое прозвище. Его греческое имя Маркос соответствует латинскому Маркус. Они и его мать Мириам входили в христианскую общину Иерусалима. В этом городе у Мириам был дом, который какое-то время был убежищем Петра. Примерно в 45 г. Марк, которому тогда, несомненно, было около 20 лет, сопровождал Павла и своего родственника Варнаву, уроженца Кипра, в первом миссионерском путешествии по Малой Азии. В пути он по неизвестной причине покинул их. Примерно в 50 г. он снова отправился в путь вместе с Варнавой. После сотрудничества с Павлом Марк стал сотрудником Петра, который его высоко ценил и даже обращался к нему «мой сын». Петр и он вместе были в Риме в начале 60-х гг. Именно там Марк написал свое Евангелие, вдохновленный устным катехизисом главы апостолов.

Папий писал: «Марк, который был переводчиком Петра, точно, но не по порядку записал все, что помнил из того, что сказал и сделал Господь. Ведь он не слышал Господа и не был его учеником, а, как я уже говорил, намного позже был учеником Петра. Тот излагал свое учение в зависимости от потребностей, не ставя себе целью расположить по порядку слова Господа, так что Марк не был виноват в том, что записал некоторые вещи так, как он их помнил. Он заботился лишь об одном: ничего не упустить из того, что слышал, и не сообщить ничего, кроме правды».

Ириней пишет, что после ухода (exodos) Петра и Павла «Марк, ученик и переводчик Петра, тоже передал нам то, что проповедовал Петр». Греческое слово exodus толковали как означающее смерть. В таком случае Марк написал свое Евангелие примерно в 67 или 68 г., после смерти обоих апостолов в Риме. Но с тех пор как американец Э. Эрл Эллис в своей работе доказал, что Ириней всегда и без исключения в своей книге называет смерть словом thanatos, нам приходится понимать слово «уход» в прямом значении, то есть Евангелие, оказывается, написано на несколько лет раньше. Кажется, этот вывод подтвердил слова Климента Александрийского, сказанные во II в.: слушатели Петра, в первую очередь некоторые римские всадники, упорно просили Марка записать для них проповеди апостола. Петр узнал об этом, но «ничего не сделал, чтобы помешать ему или побудить его к этому своими советами».

Где тогда находился Петр? Этого мы не знаем. Может быть, он уехал из Рима по какому-то другому делу, потом вернулся в Рим и был там распят? Возможно, в легенде о вопросе «Куда ты идешь?» не все чистый вымысел и Петр покинул Рим, спасая свою жизнь. Согласно некоторым источникам, даже Павел на какое-то время уезжал из Рима в Испанию, затем вернулся и тоже был в Риме казнен. Значит, Марк взялся за перо под влиянием той же причины, которая, как мы видели, побудила писать его собратьев на Востоке: апостолы разъехались, и это стало толчком к написанию евангельских текстов. Его Евангелие написано в середине правления Нерона, когда христиане еще не страдали от преследований, потому что у Марка так же, как у Луки, нигде не чувствуется страх, в котором жили христианские общины Рима в 65–66 гг. Если бы Марк писал в эти годы или позже, разве он был бы так снисходителен к римлянам в своем рассказе о суде над Иисусом?

Марк, секретарь и переводчик Петра, вписал в свое Евангелие некоторые элементы его катехизиса; так утверждают Ириней Лионский, Папий и Климент Александрийский. В некоторых местах он, раскрывая свою тему, приводит целый набор мелких подробностей, точных, детально описанных, живописных и волнующих. И нам кажется, что их сообщил исключительный свидетель событий — Петр, чья фигура выделяется на фоне остальной группы. Не потому ли это Евангелие кажется таким полным жизни и огня, таким конкретным и ярким? Или эти качества созданы изобретательностью автора и образностью его стиля?

Марк не ограничился тем, чтобы включить в текст воспоминания князя апостолов или записать его проповеди. Он соединил в одно целое попавшие в его руки два документа на греческом языке, произошедшие от еврейского сочинения Матфея, однако, насколько мог, избавился от их стилистических особенностей. Этот синтез вполне понятен: Петр и Павел оба приехали в Рим. Не желая «ничего забыть», Марк объединил две традиции, чтобы создать из них торжественный окончательный текст. Об этом свидетельствуют начальные слова его Евангелия: «Начало Евангелия Иисуса Христа, Сына Божия».

Это Евангелие, предназначенное для римских христиан, пришедших из язычества, полно латинизмами, и в нем опущены некоторые подробности палестинской жизни, неинтересные его читателям. Зато, как мы уже видели, Марк разъяснял им те еврейские обычаи, о которых считал необходимым рассказать. Книжка, как свидетельствуют некоторые рукописи, кончалась обнаружением пустой гробницы. Позже она была дополнена коротким финалом и длинным финалом, в котором были объединены явления Иисуса, упомянутые в остальных трех Евангелиях. Длинный финал, который присутствует в 99 % рукописей (но не в Синайском кодексе и не в Ватиканском кодексе), Церковь считает наиболее верным евангельской традиции.

Так в каком хронологическом порядке были написаны синоптические Евангелия? Кроме арамейского Евангелия Матфея (60–61), которое признано первым и послужило образцом для других, их трудно расположить по времени написания, поскольку они создавались почти одновременно. Ириней называет тот порядок, которого придерживается Церковь, — Матфей, Марк, Лука. Но Климент Александрийский, опираясь на «традицию первых пресвитеров», утверждает в своем сочинении Hypotyseis, что первыми были Евангелия, в которые входят родословные (от Матфея и от Луки). То, что рассказы о детстве Иисуса у Матфея и у Луки не совпадают и что эти тексты очень быстро распространялись среди первых христиан, заставляет думать, что они были написаны почти в одно и то же время (как уже было сказано, около 62–63 гг.). В таком случае Марк, литературно соединивший оба греческих перевода арамейского Евангелия Матфея и добавивший к ним то, что помнил сам из устного катехизиса Петра, написал свое Евангелие последним, возможно в 64 г. Картина сложная, это надо признать, но именно она при нынешнем состоянии исследований является лучшим решением той головоломки, которая называется «проблемой синоптических Евангелий».