Но вернемся к последней жалобе Иисуса с креста: «Жажду», которая тоже отсылает к псалму 22. Иоанн пишет с точностью свидетеля: «Тут стоял кувшин, полный уксуса. Воины прикрепили губку, пропитанную этим уксусом, к концу ветки иссопа и поднесли к Его рту. Глотнув уксуса, Иисус сказал: «Совершилось» — и, склонив голову, испустил дух».

Этот кувшин принесли на Голгофу римские солдаты. В нем была поска — смесь плохого кислого вина с водой, уксусом и взбитыми яйцами. Этим напитком утоляли жажду жнецы и солдаты. Один из солдат сорвал стебель иссопа, прикрепил к одному из его концов губку, окунул ее в кувшин и подал Иисусу.

Эта ветка иссопа ставила в тупик комментаторов. Они обратили внимание на то, что иссоп — растение низкое, и невозможно поверить, чтобы к нему было можно прикрепить губку. Некоторые из них подумали, что в этом месте рукопись повреждена и вместо hyssopos (иссоп) надо читать hyssos, что по-гречески означает короткое копье. Но, к сожалению, ни в одной рукописи нет такого варианта. Другие предположили, что Иоанн придумал эту подробность ради прославления Иисуса. Иссоп упомянут в Книге Исход. Его используют при ритуальном окроплении верхних балок дверей израильских домов кровью пасхального ягненка. А Иисус ведь умирает как Пасхальный Агнец Нового Завета. Такое сближение правдоподобно, но все же не следует полагать, будто евангелист сочинил этот эпизод на пустом месте, чтобы напомнить о библейском обряде. На самом же деле есть несколько видов иссопа, и один из иссопов, который растет в Средиземноморском регионе, — куст с ветвями длиной примерно метр. Следует также отметить, что Матфей и Марк говорят о «тростнике», не уточняя о каком. Поэтому наилучшее решение — вернуться к тексту очевидца Иоанна и считать, что один из солдат сорвал длинную ветку иссопа, росшего на Голгофе, и сумел прикрепить к ней губку, которую потом подал распятому.

Матфей и Марк говорят об «уксусе». Похоже, что это довольно редкий случай, когда Священное Писание своим влиянием исказило реальность (мы уже упоминали об одном таком случае у Матфея по поводу первого напитка, предложенного Иисусу). Оба евангелиста буквально следовали тексту псалма 69 (в русском переводе 68. — Ред.) (стих 22):

И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом.

Иоанн же показывает, что на самом деле губка, пропитанная поской (а не чистым уксусом), была подана не для того, чтобы отравить Иисуса или посмеяться над ним, продолжая жестокие издевательства, начатые в претории. Обстановка была другая: Иисус уже был приговорен к смерти, и солдаты выполняли свою работу так, как привыкли, — без усердия и беспричинной жестокости. Они охотно выполняют просьбу распятого дать ему пить. Проявляют ли они человечность? Или, наоборот, они хотят ускорить его смерть, зная, что на этой стадии проглоченная жидкость часто приводит к гибели? Так считал Эрнест Ренан, написавший: «На Востоке думают, что, если дать распятому или посаженному на кол напиться, это ускорит его смерть». В любом случае Иисус умирает сразу после этого. «Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух». С богословской точки зрения слово «совершилось», которое иногда переводят как «закончено», указывает, что исполнилось сказанное в Писании.

Лука не согласен с мрачным взглядом Матфея и Марка. Он, как Иоанн, настаивает на том, что Иисус был спокоен, находился в полном сознании и не был покинут своим Отцом, а отдавал себя Отцу. Этот евангелист добавляет, что Иисус перед смертью «возгласил громким голосом: «Отче, в руки твои предаю дух мой!» Вместо слова «совершилось», о котором пишет Иоанн, третий евангелист умело использует стих 6 псалма 31, предварив его воззванием к Отцу.

Сообщение синоптических Евангелий, что Иисус, умирая, громко закричал, вполне правдоподобно, учитывая, как велики были его страдания. Можно понять, почему Иоанн не написал об этом крике: он не совмещается с его богословской идеей триумфальной смерти. Агония продолжалась три долгих часа. Иисус был распят в тот момент, когда в Храме приносили ежедневную жертву тамид, а умер в тот момент, когда первосвященник Каиафа в синем облачении, торжественно поднявшись по лестнице, заколол на жертвеннике первого пасхального ягненка, символ освобождения и спасения Израиля. Кровь этого священного животного текла, как кровь Иисуса на кресте.