Зрелище было кошмарное. Перед нами стояло серое, блестящее и такое невероятно высокое чудовище, что ему пришлось пригнуться, чтобы пройти в дверной проем. У страшилища были огромные, круглые, как у насекомого, глаза и такие же ноги – очень длинные и странным образом сочлененные, словно у кузнечика. Передние лапы – или руки – заканчивались непомерно длинными когтями. Встав на пороге, фигура заслонила собой весь падавший из коридора свет. Войдя в комнату, чудовище сразу же попыталось ударить правой клешней Киппса, но когти лишь пропороли куртку, и Квилл успел вырваться. Левой рукой страшилище попыталось схватить Холли, но она вовремя успела упасть на пол, и когти скользнули чуть выше ее головы, слегка задев кончики волос и разорвав балаклаву.

Мы с Локвудом стояли прямо напротив чудовища, которое распрямлялось в полный рост. Зашипели клапаны, звякнул металл. Позади грозной фигуры мелькнул луч фонаря, однако саму тварь он не осветил, она по-прежнему оставалась в темноте. Мы лихорадочно пытались понять, кто – или что – стоит перед нами. Призрак? Нет конечно. Таких плотных, массивных призраков не бывает. Да еще в железной броне. Робот? Чудовище? Внешне похоже, но внутри этой банки наверняка должен сидеть человек.

– Что там, Теренс? – раздался резкий голос. – В чем дело?

– Воры! – крикнуло в ответ чудовище. – Взломщики!

Мои предположения подтвердились – внутри доспехов сидел человек. Более того, мне был знаком его голос. В этот момент Локвуд зажег свой фонарь, направил его луч на бронированное чудище, и мы увидели в его свете лицо секретаря Общества Орфея с торчащими по бокам огромных очков-консервов длинными прядями седых волос. Поверх темного строгого костюма на нем была свободно свисающая кольчуга, а на ногах длинные тяжелые ходули, шипевшие и позвякивавшие при каждом шаге. На руках секретаря были металлические рукавицы, пальцы которых заканчивались острыми, как нож, когтями длиной сантиметров тридцать, не меньше. Луч фонаря Локвуда ослепил секретаря, и он, прикрыв лицо тыльной стороной рукавицы, снова крикнул:

– Воры! Воры в научной библиотеке!

– Так посторонись, старый болван! – крикнул в ответ другой голос. – Не мешай нам самим с ними разобраться!

Снова зашипели пневматические клапаны, и секретарь с завидной для такой массивной туши проворностью отскочил в сторону. В освободившемся дверном проеме возникли еще четыре бесформенные фигуры. Они оказались двумя пожилыми мужчинами в строгих костюмах и двумя пожилыми женщинами в старомодных вечерних платьях – все седые, все в наброшенных поверх одежды звенящих серебристых кольчужках и в очках-консервах. У женщин в руках были странного вида ружья – черные, короткоствольные, соединенные резиновыми шлангами с прикрепленными сверху, к тому месту, где должен находиться затвор, хромированными баллончиками. Один из мужчин держал в руках оружие, напоминающее ружье для подводной охоты, а второй был вооружен совсем уж странно. За спиной у него наподобие рюкзака висел на лямках квадратный ящик, из которого торчала медная трубка, перекинутая через плечо и заканчивавшаяся расширяющимся конусом. Все вооружение старичков и старушек выглядело самодельным, с неряшливо пропаянными швами, которыми крепились друг к другу отдельные части. Да, их оружие было неказистым, но при всем при этом оно, судя по всему, действовало, вот что главное.

Итак, вот какая у нас получилась мизансцена. Четверо вооруженных старичков и старушек, сгрудившихся в дверном проеме, чуть в стороне от них горой возвышается секретарь Общества на ходулях. Холли лежит на полу позади глобуса, откатившись в дальний угол библиотеки. В противоположном углу комнаты стоит отскочивший туда Киппс в разорванной, свисающей до колен куртке. Я выхватила свою рапиру и посмотрела на Локвуда, но его лицо было в тени, и я ничего не смогла по нему прочитать. Локвуд спрятал под куртку конспект лекции своих родителей и опустил руки по швам.

На мгновение все застыли. В библиотеке стояла тишина, слышно было лишь, как тихонько гудит одно из оружий – негромко, словно набирающий обороты в соседней комнате пылесос.

– Кто вы? – нарушила тишину одна из женщин, приземистая и широкая, в зеленой твидовой юбке и пиджаке, которые проглядывали из-под серебристой кольчужки. Внешне она больше всего походила на так называемую «ученую даму». Еще бы гладко зачесать назад ее растрепавшиеся длинные седые пряди – и прямо образцовый профессор каких-нибудь наук. Но не станешь же ей говорить: «Причешитесь, мадам!», когда она держит в руках такое странное и опасное на вид ружье!

– Отвечайте! – резко повторила она. – Назовите свои имена! Живо!

Имена? Ну нет, вот на этот вопрос мы точно отвечать не станем.

– Агенты! – недовольно поморщился старичок с ружьем-гарпуном в руках. – Дети! Взгляните на их рапиры.

Секретарь переступил на своих ходулях. Зашипели клапаны, звякнули стальные клешни.

– Сдавайтесь! – приказал он нам. – Бросьте свое оружие! Если сдадитесь, мы обещаем оставить вас в живых.

Ага, так мы ему и поверили! В том, как он произнес последнюю фразу, явно читалось, что оставлять нас живыми в его планы не входит. Впрочем, то, что нас убьют, и так было понятно. У Общества Орфея много тайн, которые необходимо тщательно охранять, не давая им выйти за пределы этого дома.

– Я начинаю терять терпение, – сказал старичок-гарпунщик. Голова у него была лысой как колено, все лицо покрыто сетью глубоких морщин. По-моему, я видела его на одной из сделанных Киппсом фотографий, хотя утверждать это наверняка не рискнула бы. Если честно, то каждый второй член Общества был таким – лысым и морщинистым, как черепаха. Правда, второй стоящий рядом с ним старичок был при бороде – белоснежной и клочковатой, напоминающей взрыв на фабрике ваты. Он стоял, направив медный раструб своего оружия именно на меня. Мало радости, прямо скажем.

– Только не здесь, Джеффри, не здесь, – поднял вверх руку в бронированной перчатке секретарь Общества. – Книги, сам понимаешь… – Он щелкнул своими стальными клешнями и крикнул нам: – Ну?! Даю вам последний шанс! Вы будете говорить?

Повисла небольшая пауза, после чего раздался голос Локвуда:

– Да. Я скажу.

Я оторопела. Во-первых, потому, что по определению мы все должны были молчать. Дело в том, что секретарь уже видел нас раньше, когда мы приходили в Общество с официальным визитом, и теперь мог узнать нас по голосам – кто знает, может быть, у этого старикашки хорошая слуховая память. Во-вторых… Во-вторых, я поразилась тому, как Локвуд это сказал: негромко, но уверенно и холодно, без тени страха, без малейшей спешки, даже беззаботно, пожалуй, и с нескрываемым, неожиданным презрением и превосходством. Если Киппс и Холли притихли словно загнанные в угол крысы, если я, в промокшей от холодного пота балаклаве, нервно покачивалась на носках, готовясь в любую секунду отразить новую неизбежную атаку, то Локвуд был спокоен так, словно ждал автобуса на остановке. Он не вытащил свою рапиру, не попытался взять какое-нибудь другое оружие, просто стоял, не обращая внимания ни на направленные на него стволы ружей с баллончиками, ни на гарпун, ни на раструб непонятного гудящего устройства.

– У вас есть выбор, – сказал он. – Либо вы поворачиваетесь и убираетесь отсюда вниз, либо нет. Что вы предпочтете сделать?

Вторая женщина – маленькая, смуглая и сморщенная как изюмина – удивленно склонила голову набок и спросила:

– Простите, я не поняла… Он что? Это он нам говорит?

– Вы объявляете нам ультиматум? – удивился старичок-гарпунщик, крепче сжимая кулачками свое оружие.

– Вы все, мягко говоря, немолоды, – сказал Локвуд. – И потому, возможно, так туго соображаете. Если вы до сих пор меня не поняли, повторю грубее и проще. Или вы уносите отсюда свои древние задницы со всей доступной вам скоростью, или накличете на них неприятности. Теперь я достаточно доступно все объяснил? Дошло до вас наконец?

Маленькую женщину передернуло от гнева так, что звякнула надетая на ней серебристая кольчужка, а бородатый старичок снова начал какие-то зловещие манипуляции со своим медным раструбом. Этого бородатого звали Джеффри. Да, точно, Джеффри. Другой старичок, гарпунщик, вместе с женщиной в твидовом костюме непроизвольно двинулся было на нас, но путь им преградила могучая фигура секретаря.

– Нет, – сказал он, с шипением выдвигая вперед ногу на ходулях. – Позвольте мне.

– Хорошо, – согласилась морщинистая женщина. – Снеси ему голову с плеч, Теренс.

Честно вам признаюсь, не так уж много было случаев в моей практике – не считая разве что нескольких особенно неприятных встреч с призраками, – где бы я чувствовала себя так же неуютно, как в тот момент, когда на меня двинулась массивная бронированная фигура с десятью острыми, длиннющими словно мясницкие ножи пальцами-клешнями. Но, взглянув в следующую секунду на Локвуда, я едва не рассмеялась. Каким-то непонятным, чудесным образом Локвуд сумел передать свое спокойствие и мне, и Холли, и Киппсу, и все мы вдруг поняли нелепость создавшейся ситуации и увидели в казавшейся до этого неприступной фигуре секретаря слабости, дававшие нам неплохие шансы на выигрыш.

Мы вдруг вспомнили слова секретаря, запретившего использовать против нас оружие внутри библиотеки, волнуясь, разумеется, исключительно за хранившиеся здесь книги.

Книги нам тоже было жалко, но мы секретарю ничего не обещали, слушаться его не собирались и потому дружно потянулись к своим рабочим поясам. Локвуд оказался самым быстрым из нас. Никто глазом не успел моргнуть, а магниевая вспышка уже ударила секретаря в грудь, взорвалась и заставила его пошатнуться, осыпав сверху каскадом веселых серебристых искр. Приложив невероятные усилия, секретарь удержался было на своих ходулях, но устоять все-таки не смог, потому что в следующую секунду его настигла вторая вспышка, на этот раз брошенная мной. Несчастного Теренса отшвырнуло в сторону, он налетел на спинку кресла, вместе с ним грохнулся на пол и затих, вытянув к потолку ноги-ходули. Киппс и Холли тем временем открыли огонь своими вспышками по четырем сгрудившимся в дверном проеме фигурам. Двойной удар смял эту великолепную четверку. Старичок-гарпунщик от толчка непроизвольно нажал спусковой крючок своего ружья и выпустил снаряд, который, аккуратно пролетев ровно посередине между мной и Локвудом, со звоном выбил стекло в окне у нас за спиной и вылетел на улицу. О дальнейшей судьбе этого снаряда мне ничего не известно.

А дальше началось нечто невообразимое.

По правде сказать, нам было жаль застрявших в двери старичков, и мы, разумеется, отпустили бы их восвояси, если бы только они не загораживали выход. К тому же, больше не пытаясь спасти свою драгоценную научную библиотеку, эти старички пустили-таки в ход свое оружие. Честное слово, лучше бы они этого не делали.

Итак, седая женщина в твидовом пиджаке подняла свое ружье, и из него вылетела не пуля, а электрическая дуга, внезапно соединившая его ствол со стеной, причем почти рядом с моей головой. Дуга была похожа на загогулину, нарисованную рукой ребенка-гиганта. На мою куртку, зашипев, посыпались искры, ужалили щеку. Женщина повела стволом, приближая конец сверкающей дуги ко мне. Разумеется, медлить я не стала, перекатилась через стол, стоявший перед гипсовым бюстом, и нырнула за приставленное к столу кресло. Позади меня что-то хлопнуло, взорвалось, и на пол полетели осколки бюста.

Я выглянула из-за кресла. Теперь из своих электрических ружей палили обе женщины. Голубые вспышки метались по всей библиотеке, выхватывая из полутьмы отдельные моменты боя. Новая вспышка осветила секретаря, и я увидела, что он пытается подняться на ноги. Лицо у него походило на рентгеновский снимок – сплошные черные и серебристые пятна. Волосы Теренса дымились, одна седая прядь все еще тлела.

– Ай да старые хрычи! – восторженно прошептал за моим плечом череп и загоготал от удовольствия. – Вот зажигают, а?! Нет, ты как хочешь, а я, пожалуй, буду болеть за них. Оле-оле-оле-оле!

Мелькнула фигура в маске и с рапирой в руке. Похоже, Киппс. Он просвистел мимо меня, чтобы сцепиться с бородатым… как его… опять из головы вылетело… Да, с Джеффри. А оружие у того было занятным, даже, можно сказать, забавным. Медный раструб соединялся трубкой с мехами маленькой гармошки – концертино. Эти меха были пристегнуты под плечом Джеффри, а вторая трубка соединяла их с висящим за спиной старичка коробом. Джеффри начал локтем накачивать меха, в коробе что-то застучало, а затем – хлоп! – из раструба вылетел маленький стеклянный флакончик и, разминувшись с Киппсом, разбился, ударившись о стену. Выплеснулась бесцветная жидкость, и воздух наполнился знакомым ароматом.

– И это все, на что способен твой баян?! – удивленно воскликнул Киппс. – Плеваться лавандовой водой? Я сейчас расплачусь от жалости!

– Должен признать, – сказал череп, – что это действительно самое жалкое и нелепое оружие, которое я когда-нибудь видел.

Я схватила Киппса сзади за воротник его свитера и резко потянула вниз. Киппс присел рядом со мной за креслом. Тем временем попавшая на стену жидкость проела обои, забулькала, запузырилась, и на пол начали падать раскрошившиеся влажные комочки штукатурки.

– Похоже, в лавандовую воду они еще и кислоты подмешали, – сказала я.

– Ржу не могу! – захохотал череп. – Нет, они точно свихнулись!

Мы с Киппсом ухватились за кресло, затем по команде резко толкнули его вперед, и оно, проскрипев по полу, с силой врезалось в этого… ну да, в Джеффри. Он вскрикнул – то ли от боли, то ли от неожиданности, – и его раструб выплюнул еще один флакончик с ядовитой жидкостью, который отрикошетил от потолка и разбился где-то неподалеку от нас. Кто-то завопил. Голос был женский, и мне хотелось надеяться, что это не Холли. Затем на первый план снова вышла маленькая женщина со сморщенным лицом-изюминой и выстрелила в нашу с Киппсом сторону. Голубая вспышка насквозь прошила спинку кресла, за которым мы прятались, и у меня от электрического разряда защипало кожу на руках. Пригнувшись, я выскочила из-за кресла, бросилась на женщину, и мы вместе, в обнимку, повалились на пол. Рука женщины, державшая оружие, ослабла, и я выбила из нее электрическое ружье, которое улетело куда-то в полутьму библиотеки.

Рядом с нами замелькали тени. Подняв голову, я увидела, что это гарпунщик, пытающийся зарядить свое ружье новой стрелой, и секретарь, который двигался ко мне по дымящемуся полу. А еще был Локвуд с рапирой в руке, перегородивший секретарю дорогу. Секретарь вскрикнул и рубанул сверху вниз своими стальными когтями, целясь Локвуду в голову. Локвуд изящно и легко, как в балете, отскочил в сторону и взмахнул рапирой. Клинок ударил по ноге-ходулине, заставив секретаря отпрянуть, и он столкнулся со вторым старичком.

Между тем маленькая женщина, которую я прижимала к полу, извивалась, брыкалась и то рычала басом, то визжала тоненьким голосом:

– Преступники! Воры! Негодяи!

– Может быть, может быть, – ответила я, аккуратно сжимая ей челюсти. – Но зато не грохнутые на всю голову, как вы.

И вот тут до почтенных членов Общества Орфея начало наконец доходить, что их сказочное оружие, с которым они чувствовали себя королями, им не поможет. Оно явно проигрывало в схватке с переполнявшей нас яростью, и вместе с ним безнадежно проигрывали брюзгливые свихнувшиеся старички. Честно признаюсь, такой ярости, такого гнева я еще никогда не испытывала. До этого я ни разу в жизни не толкнула пожилую женщину – и тем более не ударила ее. Сейчас у меня не было проблем, чтобы это сделать.

У всех у нас с этим проблем не было, и это стало еще одной причиной, по которой так не повезло сегодня этим старым хрычам, как изящно выразился о них череп. Гнев, который сейчас выплескивался на членов Общества, копился в каждом из нас долго, с той самой минуты, когда мы узнали, что случилось с Джорджем. Этот гнев требовал выплеска, и вот такой случай ему представился: у нас на пути вдруг оказались вооруженные пожилые леди и джентльмены, пытавшиеся нас убить. Не повезло им, честно говоря.

В следующие несколько минут произошло немало любопытного. Например, я видела, как Локвуд отрубил секретарю клешни на его перчатках – сначала на одной, потом на другой. Видела, как Киппс ухватил за бороду… этого… как его… да, Джеффри, и опрокинул его на живот, а когда тот сделал попытку подняться, с хрустом всадил клинок рапиры в моторчик, который гудел в подвешенном за спиной старичка аппарате. Моторчик захлебнулся, заискрил и умер. Надо надеяться, навсегда. Ну, и Холли тоже не отставала от остальных. Парой точных сильных ударов она оглушила твидовую профессоршу, затем отскочила за массивный глобус и, оттянув его на подвеске, разжала руку. Глобус как ядро врезался в профессоршу, и она улеглась на пол. Отдохнуть.

Вы спрашиваете, что в это время делала я? Неужели думаете, что только глазела вокруг, сложа руки? Нет, конечно. Я подскочила к упавшей профессорше в твидовом костюме, подхватила электрическое ружье, которое она выронила, и повернула регулятор настройки. В это время поднялась на ноги моя предыдущая клиентка – маленькая женщина в серебристой кольчужке. С диким визгом она бросилась на меня, а я в ответ нажала курок. Из ствола вылетела молния и ударила маленькую женщину так, что та проломила спиной стену и вывалилась в образовавшуюся дыру в коридор, оставив за собой облако кирпичной крошки и штукатурки.

Бородатый Джеффри (о, наконец-то я запомнила его имя!) лежал без сознания в клубах дыма, валившего из его раскуроченного аппарата с медным раструбом, зато оживился лысый гарпунщик: ему удалось-таки перезарядить свое ружье, и он направил его на Киппса. Холли криком предупредила Киппса, тот пригнулся, и снаряд пролетел у него над головой. Я выстрелила в гарпунщика из своего электрического ружья – и попала. Электрическая молния ударила старикашку в грудь, он опрокинулся в кресло и вместе с ним отлетел назад, чтобы врезаться в книжную полку. Полка рухнула, и гарпунщик оказался погребенным под грудой книг в черных кожаных переплетах.

С гордостью могу отметить, что мой выстрел произвел впечатление даже на придирчивого обитателя моего рюкзака.

– Потрясающе! – восторженно прокомментировал он. – Ты такая же безбашенная, как они! Нет, ты еще круче! Блеск, блеск! Вот уж нарвались они так нарвались!

Я не стала напоминать черепу, что в начале боя он болел за старичков. Я не злопамятная.

А ход битвы с этого момента решительно развернулся в нашу пользу. Пришибленная глобусом твидовая профессорша пришла в себя и поковыляла к двери. Следом за ней потянулся и секретарь, шипя клапанами на ходулях и размахивая лишившимися когтей руками. До двери они добрались одновременно и там столкнулись, не желая уступить друг другу право первым покинуть поле боя. Мы с Локвудом последовали за ними – он с рапирой в руке, а я с трофейным электрическим ружьем. Выскочив в коридор, мы погнались за беглецами, перепрыгивая через появившиеся на полу кучки мусора и каменной крошки, среди которых по-прежнему без сознания лежала маленькая женщина. Половина ее тела вывалилась в коридор, остальное торчало в пробитой стене.

Беглецы уже достигли лестничной площадки, и твидовая профессорша начала было спускаться по ступенькам, но я в очередной раз выстрелила из электрического ружья, и снова удачно. Голубая молния ударила беглянку в плечо и сбросила ее через перила. Пролетев несколько метров по воздуху, профессорша упала на люстру и безжизненно повисла на ней, покачиваясь среди разбитых хрустальных подвесок и дымя своим тлеющим твидовым пиджачком.

Теперь настал последний выход на арену для секретаря Общества. Понимая, что на ходулях ему далеко не уйти и с лестницы не спуститься, он остановился, повернулся и решил встретить свой конец лицом к лицу с противником. Он стоял и смотрел, как к нему спокойно и беспощадно приближается Локвуд с рапирой наготове.

– Вы за это жизнью заплатите! – воскликнул старикан. – Она с вас шкуру спустит!

Он вслепую взмахнул рукой. Локвуд легко уклонился и ударил рапирой. Клинок аккуратно пробил правую ходулю. От толчка секретаря отшвырнуло назад, он перевалился через перила и полетел вниз, мимо люстры – тем более что все места на ней уже были заняты. Спустя секунду снизу, издалека, донесся глухой тяжелый удар, после чего в особняке Общества Орфея воцарилась тишина – слышно было лишь легкое жужжание электрического ружья у меня в руках. Повернув регулятор, я выключила ружье и бросила его на пол, застеленный толстым красным ковром. Внизу на люстре продолжала раскачиваться неподвижная твидовая профессорша.

– И все? – с сожалением спросил череп. – Очень жаль. Я получил истинное наслаждение. Согласись, что капелька необузданной жестокости очень благотворно влияет на боевой дух, а? Кстати, вы можете вламываться куда-нибудь хоть каждую ночь, это будет очень прикольно. А что? Таких старых хрычей, как сегодняшние, в Лондоне пруд пруди. Давай вместе выберем новую жертву на завтра, хочешь?

В коридоре появились Киппс и Холли, пробрались ко мне на площадку через кучи мусора. Локвуд уже спустился вниз, проверить, не свернул ли секретарь себе шею, падая с лестницы.

Я перегнулась через остатки перил и спросила:

– Ну что, он мертв?

– Нет, – ответил Локвуд.

– Я думаю, все они живы, – сказал Киппс.

Внизу, в холле, Локвуд выпрямился, переступил через лежащего без сознания секретаря и, не оборачиваясь, пошел к лестнице. Поднявшись к нам на площадку – бледный, запыленный, в разорванном пальто, – он прикрепил рапиру к поясу.

– Пойдемте домой, – слабым голосом попросила Холли. – Пожалуйста.

– Конечно, – кивнул Локвуд. – Только по пути завернем ненадолго в ту кладовую наверху.

К себе на Портленд-Роу мы возвратились в третьем часу ночи. В доме было тихо, не слышно ни звука.

Локвуд принес с собой тяжелый мешок, набитый предметами, которые мы позаимствовали в кладовой Общества Орфея. Он поставил его на кухонный стол и только после этого снял свою балаклаву. На лице Локвуда виднелась засохшая кровь.

– Сходи посмотри, что там перед домом, Хол, – сказал он. – Проверь, не шпионит ли кто поблизости. Снимайте балаклавы. И перчатки тоже. Нужно как можно скорее от них избавиться.

Мы сняли свои балаклавы и перчатки и бросили их на пол перед дверью. Киппс снял свою разодранную куртку и добавил ее к этой куче.

Из гостиной вернулась Холли:

– За окнами я никого не увидела.

– Хорошо, – кивнул Локвуд.

Мы стояли в полутьме. От нашей одежды пахло дымом, лица и руки у всех были покрыты царапинами. А в следующую секунду всем нам, по-моему, одновременно пришла в голову одна и та же мысль.

– Э… интересно, они нас узнали? – сказал Киппс.

Мы все посмотрели на Локвуда. Он выглядел уставшим, бледным, на щеке – свежий порез.

– Возможно, нет, – ответил Локвуд. – Но боюсь, что или старики, или умники из «Фиттис», или сэр Руперт Гейл легко, как дважды два, вычислят, что это были мы. Вычислят и начнут ответные действия. Вопрос лишь в том, сколько времени осталось до…

– До чего? – не выдержала я.

– До конца, – улыбнулся мне Локвуд. – Впрочем, сегодня этого еще не произойдет, так что всем можно идти спать. Помните первое правило оперативника? Отдыхай всегда, когда есть возможность.

Правила правилами, но спала я некрепко и недолго. Проснулась на заре и отправилась бродить по тихому дому. Я думала, что Локвуд спит на диване в гостиной, но дверь была открыта, а комната пуста.

Я заглянула в библиотеку. Шторы были раздернуты, в окна с улицы проникал свет, бледный и холодный. Пахло дымом, но камин не горел и воздух был прохладным. Локвуд сидел в своем любимом кресле, над его левым плечом горела лампа для чтения, бросавшая ему на колени яркий, четкий кружок света. В этом круге света между опущенными руками Локвуда лежал маленький томик в черном кожаном переплете – вторая из двух книг, похищенных нами в библиотеке Общества Орфея. Лицо Локвуда было обращено к окну, сквозь полуопущенные веки он смотрел куда-то вдаль.

Я присела рядом с ним на ручку кресла, выключила лампу и спросила:

– Так и не ложился?

– Нет, – покачал головой Локвуд. – Читал последнюю лекцию своих родителей.

Я молчала, ждала. Если он захочет что-то сказать, скажет сам.

– «Предания о призраках, распространенные среди первобытных племен Новой Гвинеи и Западной Суматры. Материалы, доложенные членам Общества Орфея Селией и Дональдом Локвудами». Так написано на титульном листе этой книги, Люси, – сказал Локвуд. – Слово в слово. Этот доклад был визитной карточкой моих родителей. Они очень хотели вступить в это Общество. Тот милейший джентльмен, секретарь, очень лестно отозвался об их докладе, когда мы побывали в Обществе в прошлом году, помнишь?

Этого я не помнила, и милейшего джентльмена тоже, а помнила лишь седоволосую тварь на ходулях – кричащую и щелкающую своими когтищами.

– Знаешь, – сказала я, – может быть, оно и к лучшему, что они не вступили в это Общество. Не уверена, что они смогли бы вписаться в него.

– Я должен извиниться перед вами, – сказал Локвуд, нежно поглаживая пальцами переплет книжки, – перед тобой, Хол и Квиллом – за то, что произошло там перед тем, как эти идиоты напали на нас. Прости. Я подвел всех.

– Ну, не так чтобы… – ответила я. – Просто ты был…

– Я вырубился, – сказал Локвуд. – Но я ваш лидер и не имел на это права. Впрочем, у меня есть оправдание. Я был удивлен… ошарашен… Нет, это не те слова… Я внезапно понял сразу множество вещей. Эти мысли навалились, переполнили меня, и… Ладно, сейчас я попробую объяснить. – Он открыл книжку, полистал пожелтевшие страницы. – Здесь как бы слиты два слоя, – сказал он. – Первый слой, и это почти вся лекция, описывает именно то, что обозначено в заглавии. Идет пересказ того, как люди из тех далеких мест относятся к духам своих умерших предков. Масса материала о том, как в особых «хижинах духов», далеко вынесенных за пределы деревни, хранят кости умерших, как следят за тем, чтобы никто эти кости не тревожил. Как шаманы и колдуны в специальных масках – таких же, какие у нас висят на стенах на первом этаже, – заходят в эти «хижины духов», чтобы посоветоваться с мертвыми предками. Ничего нового во всем этом ровным счетом нет. Об этом и до моих родителей, и после них писали многие. Впрочем, это ты и сама знаешь. Однако потом… Потом мои мать и отец начали рассказывать в своей лекции, что, как они считают, происходит в этих «хижинах духов»…

Он быстро нашел в книге нужный ему отрывок, осторожно разгладил страницу и, подставив ее под бледные лучи утреннего солнца, протянул мне. И я прочитала:

– Чувствуешь, к чему они сумели вплотную подобраться, Люси? – сказал Локвуд. – Они описали ту самую вещь, которая происходит здесь, – путешествие живых в страну мертвых. Все-все сумели подметить – и то, каким образом становятся активными духи, и то, как с помощью собранных вместе многочисленных Источников можно создать портал на Другую Сторону, и необходимость защитных средств для путешествия в страну мертвых. В их докладе все это есть, понимаешь?

– Меня очень заинтересовал фрагмент о костяных масках, – сказала я. – Считаешь, они действуют примерно так же, как очки Киппса?

– Хм, об этом я как-то не думал. Что ж, вполне может быть, что очки копируют маски точно так же, как серебристые кольчужки, которые мы видели на старичках из Общества Орфея, повторяют шаманские накидки, отгоняющие злых духов. Мои бедные родители очень подробно описали, из чего сделаны накидки шаманов и каким образом крепятся перья к серебряной основе… Для банды Орфея это был царский подарок, Люси. Все технические способы, которые в Обществе пытались применять до этого, в подметки не годились тем, которые преподнесли им мои родители. С той поры защиту для путешествий на Другую Сторону делают, исключительно следуя примерам, описанным в их книге.

– Ты хочешь сказать, что они используют открытия твоих родителей?

– Не сомневаюсь. И уверен еще кое в чем. Возможно, члены Общества пускали слюни от восторга, слушая о хитроумных приемах, которыми пользуются шаманы, но они явно пропустили мимо ушей одно очень важное замечание, сделанное в докладе моих родителей. – Локвуд перелистнул пару страниц, приблизившись почти к самому концу небольшой книжицы. – Прочитай вот это, – каким-то странным тоном сказал он.

– Теперь нам известно, где у нас под боком находятся эти врата на Другую Сторону, – сказал Локвуд. – И мы совершенно точно знаем, кто пользуется этими порталами. Мои родители этого не знали, иначе бы не связывались с Обществом. Ты только представь, как они читают свой доклад в этом проклятом особняке, где повсюду тикают часы. Представь, как они читают – а в зале сидят и внимательно их слушают эти старые хрычи. Брр, Орфеи, чтоб их! – передернул плечами Локвуд. – У моих родителей был широкий круг интересов. Это и приемы общения с мертвыми, и сведения о Другой Стороне, и проблемы параллелей между различными культурами. Они вполне резонно считали, что все это должно вызвать широкий интерес в Британии и, возможно, натолкнуть на пути решения нашей домашней Проблемы. Между прочим, спустя несколько дней после встречи в Обществе Орфея родители собирались выступить с той же лекцией в Манчестере, а затем поехать по другим городам. К сожалению, они были слишком восторженными и доверчивыми людьми и искренне надеялись найти в Обществе Орфея новых друзей и единомышленников, а на деле подписали этим выступлением свой смертный приговор.

Локвуд повернул голову, и мы встретились с ним глазами.

– Это был несчастный случай, – сказала я.

– Учитывая, к каким вещам приблизились мои родители, Общество Орфея было крайне заинтересовано в том, чтобы их лекцию никто больше не услышал. Никто в целом мире, понимаешь? – устало ответил Локвуд. – Это привело меня ко второму открытию. На титульном листе этой книги стоит дата выступления моих родителей с лекцией в Обществе Орфея. Оно состоялось за два дня до их отъезда в Манчестер. Другими словами, за два дня до того, как машина, в которой они ехали на вокзал, превратилась в огненный шар. Совершенно случайно, разумеется. Прошло всего два дня после той лекции в Обществе – и мои родители навсегда исчезли из этого мира вместе со своими необычными теориями, открытиями и догадками.

Он раздраженно бросил книжку на пол.

– Это не был несчастный случай, – сказала я.

– Да. Их убили, Люси.

– И ты думаешь, что Марисса и Общество Орфея…

– Я не думаю, Люси, – твердо ответил Локвуд. – Я это знаю.