Это слово всегда было табуировано в отечественной культуре. В годы моей юности оно продавалось по 2 коп. штука в аптеках, в конвертах из грубой казенной бумаги, под кодовым названием «Изделие № 2» Баковского завода резинотехнических изделий (изделием номером один был, естественно, противогаз). Подростками мы смущались выговаривать это слово, как будто оно было матерным, и, хихикая, пересказывали друг другу стишок про козла, который ходил в кооператив покупать то самое изделие. От заветного слова «презерватив» у советского школьника перехватывало дыхание и учащался пульс, и иногда мы бегали в аптеку посмотреть на этот полузапретный плод, притаившийся в углу витрины.

Такое же мимолетное смущение увидели мы на лице национального лидера во время «прямой линии» в декабре 2011 года, когда отвечая на вопрос о движении «белых ленточек», Путин, замявшись, сказал: «Честно вам скажу, неприлично, но тем не менее: я подумал, что это такая пропаганда борьбы со СПИДом, что это контрацептивы такие». По старой советской привычке он тоже не смог произнести табуированное слово «презерватив», заменив его нейтральным эвфемизмом.

Ханжество советской культуры, в которой «не было секса» (по крайней мере на словах), ныне возрождается вместе с другими формами советской пошлости. В апреле Госдума предлагала запретить рекламу презервативов вне специализированных изданий. Поправки в закон «О рекламе», принятые в первом чтении, предполагают рекламировать медицинские изделия (в том числе презервативы и тест-полоски на беременность) только в специализированных СМИ, а также на медицинских или фармацевтических выставках, семинарах и конференциях. Презервативы, таким образом, попадали бы в ряд других опасных соблазнов, таких как сигареты, алкоголь, мат, иностранные слова, кружевное белье, туфли на шпильках, кеды и балетки, которые в последние месяцы законодатели признали (или потребовали признать) антисанитарными. По счастью, в мае эти поправки были отклонены Думой, но проблема ограничения различных проявлений человеческой телесности остается. Начавшись с комического петербургского «закона о топоте котов», достигнув драматического накала в антисиротском и антигейском законодательстве, крестовый поход за чистоту нации теперь методично репрессирует наши привычки, регулирует жизнь человека до самых интимных подробностей. Это и называется биополитикой.

Между тем без всяких поправок реклама презервативов уже фактически исчезла из СМИ и откочевала в интернет. А учитывая размах кампании по поддержке деторождения и семьи, вплоть до введения высоких пошлин на развод и предложений вернуть советский налог на бездетность, нельзя исключить того, что презервативы рано или поздно пойдут путем сигарет: исчезнут из открытой выкладки на бензоколонках и у касс в супермаркетах и спрячутся в закрытые ящики аптек, где их можно будет выбрать только по списку. А почему бы затем не ввести возрастные рамки по продаже, как те же сигареты женщинам до сорока, или не ограничить количество презервативов в одни, так сказать, руки? Если в новой государственно-церковной идеологии контрацепция объявляется грехом, ВИЧ — карой божьей, а лучшим способом предохранения от беременности и инфекций называют воздержание и супружескую верность, то презервативы должны считаться западным извращением, противоречащим национальным традициям здорового секса, «пятой колонной» в латексе, посягающей на демографическую безопасность России.

Презервативы всегда были на Руси иностранными агентами, французскими штучками, распространившимися среди знати в галантные времена Екатерины, в эпоху Вольтера, маркиза де Сада и Казановы, которая, как известно, закончилась революцией. Двести лет спустя, в России 1990-х, они снова стали символом либерализации и раскрепощения нравов. Западные НКО ввозили их в Россию в качестве гуманитарной помощи и раздавали всем желающим наряду со шприцами, сексуальный ликбез стал вводиться в школах и на телевидении, а в Москве на Мясницкой открылась презервативная лавка, предлагающая не ширпотреб из супермаркета, а индивидуальный подбор изделий. Одновременно в СМИ появилось много забавной рекламы (например, «закончи вечер правильно»), которая не только продавала, но и просвещала, и ненавязчиво утверждала идею, что о сексе можно говорить и шутить, что секс — это модно, престижно и весело.

Презерватив стал частью повседневности, как аспирин или зубная щетка. При этом патриархальные, ханжеские установки постсоветского общества также начали меняться. По данным всероссийского опроса общественного мнения, проведенного Левада-Центром в 2012 году, добрачный секс сейчас считают морально недопустимым лишь 23% россиян против 29% в 2007-м и 42% в 1992 году. Отношения в жанре последовательной полигамии считают для себя приемлемыми больше половины (55%) опрошенных, а гражданский брак одобряют 77% представителей молодежи и 30% представителей старшего поколения.

Сексуальные практики россиян также можно считать достаточно свободными. По данным исследовательского отдела корпорации Durex, известной ежегодными аналитическими докладами «Глобальный секс-обзор», россияне имеют едва ли не больше всех в мире сексуальных партнеров, уступая первенство только австрийцам. В среднем в течение жизни наши мужчины имеют по 28 партнерш, в то время как австриец — 29. Россиянки за свою жизнь сменяют 17 партнеров. При этом 42% опрошенных заявили, что полностью довольны своей сексуальной жизнью, что выше аналогичных показателей в Европе и США. И наконец, что самое важное, благодаря распространению сексуального просвещения и современных методов контрацепции, в России уже 25 лет падает количество абортов (по числу которых мы все же остаемся чемпионами мира): с 6 миллионов в год в 1960-е и 4 миллионов в 1990 году до менее чем миллиона в 2013-м.

Сегодняшнее консервативное наступление на сексуальную свободу в России идет вразрез с этими трендами. Реклама презервативов сворачивается, уроки сексуального образования в школе заменяют Законом Божьим, а социальная реклама на городских билбордах настойчиво призывает отказаться от идеи безопасного секса. Итоги этой пуританской пропаганды могут оказаться совершенно противоположными. Привычку к сексуальной свободе уже не истребить, но ограничение доступности презервативов приведет к распространению незащищенных связей и как следствие — к росту числа абортов и заболеваний, передающихся половым путем, то есть к снижению репродуктивной способности населения, за которую так рьяно борются консерваторы. Не говоря уже о том, что предлагаемые запреты на рекламу и торговлю презервативами ухудшат качество жизни нации, ограничат свободу выбора сексуальных практик и сценариев и урежут пространство свободы в одной из последних зон, где гражданин относительно недоступен для недремлющего государева ока — в постели.

Выходит, что на той «прямой линии» в декабре 2011 года Владимир Путин был прав: в эпоху тотальных биополитических запретов презерватив действительно становится символом оппозиции и гражданского самосознания, как лермонтовский парус в эпоху николаевской реакции. Свободные граждане выбирают безопасный секс — а рожать ли им детей, они решат сами, без подсказки сверху.