28
Он очнулся, когда солнце уже появилось над крышами четырехэтажных корпусов старого завода. Он лежал на спине и пялился в небо, чистое, без единого облачка. Воздух уже начал прогреваться, но земля еще оставалась холодной.
Нет, ему не было холодно, и он не испытывал какого-то дискомфорта, лежа абсолютно голым на усеянном бетонной крошкой газоне. Он просто знал, что земля холодная, и мог бы даже прямо сейчас назвать температуру, а вот воздух теплый.
Лежать было хорошо, небо, как будто бы нежно-голубое покрывало, которое можно было бы, наверное, достать рукой. Он поднял руку и хотел потрогать это покрывало, но пальцы лишь цапнули пустоту. Он улыбнулся, ну конечно же, как можно потрогать небо?
Наконец он встал и осмотрелся. Место оказалось незнакомым, более того, кругом высились остекленные длинные здания, между которыми имелись дороги, газоны, тротуары. И никого из людей.
Он осмотрелся вокруг, взгляд зацепился за приоткрытую дверь из серого пластика. Он шагнул вперед, но потом остановился и приподнял ногу – к стопе прилип кусочек бетонной крошки. Стряхнув ее, он двинулся дальше.
Пока шел, в памяти начали всплывать образы. Какой-то здоровяк подает ему на пластиковой тарелке кусок мяса, улыбается. А вот огромный зал, где вдоль стены люди бегут на месте. Ах, это же беговые дорожки! А вот… Вдруг в памяти всплыл образ старого ниппонца, сидящего со скрещенными ногами, с прикрытыми глазами и раскачивающегося из стороны сторону.
«Ты свободен! Уходи!»
Слова прозвучали будто наяву, громко и отчетливо. Он внезапно остановился, обернулся, ища источник звука, но так ничего и не нашел, шагнул к двери, взялся за сломанную ручку, и вновь послышалось:
– Иди куда хочешь! Ты свободен! Никто не сможет теперь отнять твою свободу! Ты можешь уйти, откуда хочешь и куда хочешь в любое время!
Он вновь обернулся, даже отошел от двери на пару шагов, внимательно всматриваясь в редкие открытые окна зданий.
– Кто здесь? – тихо спросил он, едва разлепив губы, но ответа не последовало. Но зато вновь появились образы. Старый ниппонец опять сидел на коленях, но глаза его теперь были открыты.
«Не смотри на меня. Смотри на себя. Закрой глаза и смотри на себя, внутрь себя, из себя».
Ниппонец закрыл глаза и начал медленно раскачиваться из стороны в сторону. Он потоптался на месте, посмотрел на дверь, потом вдоль улицы, на здания, а затем вошел внутрь, закрыв за собой дверь, опустился прямо на пенобетонное покрытие, скрестил ноги, положив руки на колени, закрыл глаза и провалился в бездну.
Тело парило в темноте, но издалека внезапно стали приближаться какие-то светлые точки и, приближаясь ближе, разворачивались в подобия экранов. А сквозь них проступал облик старого ниппонца, не перестававшего твердить:
– Ты свободен! Свободен! Иди куда хочешь!
В конце улицы появились трое подростков. Они медленно брели по пыльному асфальту, один из них, самый маленький, чуть отстав, волок за собой маленькую гравиплатформу с приделанной к ней самодельной ручкой. Двое постарше шли чуть впереди, внимательно поглядывая по сторонам.
– Мы тут на прошлой неделе были, Ганс, – сказал один.
– Мы были в восточной части завода, – возразил тот, которого назвали Гансом. – Здесь все цеха одинаковые, весь завод как шахматная доска. Здесь мы точно не были. Вот, смотри!
Ганс достал из кармана небольшой листок пластбумаги со слегка обтрепанными краями, развернул и показал своему спутнику.
– Видишь? Вот здесь мы были на прошлой неделе, а вот сюда пришли сегодня.
– Я ни хрена не понимаю в этих твоих картах, – отмахнулся его спутник.
– Ага, не понимаешь, а споришь! – Ганс убрал в карман самодельную карту. – Ладно, Лео, давай, выбирай, в какой цех сначала пойдем?
– Лео! – окликнул сзади самый младший из троих. – Может, ты немного потащишь платформу?
– Хм! – усмехнулся Ганс и посмотрел на Лео. – Я тебе говорил, что он начнет ныть еще до того, как мы хоть чего-то найдем? Зря ты его с собой взял.
Лео обернулся и показал кулак младшему.
– Ну-ка, затухни, сморчок! – пригрозил он. – Сам напросился, теперь тащи!
– Ну, Лео! – младший медленно догонял старших.
– Заткнись, Майки! – вновь огрызнулся Лео. – Иначе я твоим корешам расскажу, что ты облажался на первой ходке.
– Ну, Лео-о…
– Во! А давай вот отсюда начнем! – указал Лео на ближайшую двойную дверь, в которой уже не было стекол.
– Пошли, – махнул рукой Ганс. – Эй, малой, подтаскивай платформу сюда и кури! А мы прогуляемся по этажам.
– А я?! – Майки обиженно надул губу, его ожидания были обмануты, мало того что заставили тащить за собой платформу всю дорогу, так еще и на улице оставляют! Одного!
– Ладно, не ной, – успокоил его Лео. – Сейчас двери откроем и платформу загоним внутрь. Только не ной, ладно?
– Ладно, – младший кивнул и утер выступившие под носом сопли рукавом куртки. А что не смог утереть, подтянул, шмыгнув носом.
Загнав платформу в двери, троица отправилась по первому этажу. Ганс, как самый опытный и старший, принялся искать «закладки». На жаргоне этим словом назывались распределительные щиты и узловые соединения магистралей, которые находились в стенах.
Ганс, вооружившись самодельным сканером, настроенным на определенный поток частот, принялся водить по стенам.
– А вот и первая закладочка! – воскликнул он. – Лео, кувалду не забыл?
– Здесь она, милая, – Лео подошел ближе, придерживая лежащую на плече кувалду. – Где? Ага, мелком пометь.
Ганс поставил небольшой крестик на месте «закладки» и пошел дальше, ведя сканером по стене на уровне плеча. А Лео, надев на руки рабочие перчатки без пальцев, взялся за кувалду.
Он раскурочил кусок стены буквально за пару минут, выдолбив практически ровное квадратное окно в межстенное пространство. Там, в темноте, виднелся квадрат распределительного щита.
– Малой! Кусачки взял? – спросил Лео у Майки, тот кивнул и показал кусачки с удлиненными ручками. – А пластик? Ага, молодца! Иди сюда, буду показывать, как клеммы доставать.
Лео вставил кусок пластика с бортиками в квадрат дыры. Придерживая его одной рукой, он взял у Майки кусачки и стал методично обкусывать промежуточные клеммы.
– Видишь, что я делаю? – спросил Лео, когда все клеммы упали на пластик.
– Видел, – кивнул Майки.
– Ну и отлично. Когда будут попадаться закладки внизу, будешь работать ты. Понял? Торбу открывай, я клеммы ссыплю.
Так они ходили по коридорам весь день, прервавшись лишь для того, чтобы перекусить взятыми с собой сэндвичами. У них набралось уже прилично клемм. Майки складывал торбы, сшитые из брезента, в укромном месте, в одной из комнат, которую Ганс назвал офисом.
Дойдя до четвертого этажа, Ганс посмотрел на хронометр коммуникатора, который был только у него.
– Половина четвертого, парни. Пора закругляться. В четыре патруль начнет объезд. Пошли, заблокируем двери, чтобы платформу в случае чего не нашли.
– А я уже заблокировал, – гордо заявил Майки. – Я в ручки брусок вставил.
– Это я ему велел, – встрял Лео. – Чтоб не бегать.
– Ну, пошли тогда ближе к торцу цеха, там окна на все стороны, будем посматривать.
Они не спеша дошли до торца цеха, присели под окнами. Ганс указал Майки на окна.
– Если высунешься, то с улицы тебя могут заметить. Смотреть нужно аккуратно. Понял?
– Понял, – кивнул младший и шмыгнул носом. Майки устал, и у него не было никакого желания куда-либо лезть. Сейчас он уже хотел домой. Мелькнула мысль, что мог бы весь день провести со своими друзьями, играя и дурачась, но напросился со старшим братом и Гансом на вылазку за серебряными клеммами.
Где-то вдалеке протарахтел мотор старого внедорожника. Потом наступило затишье, после которого вновь послышалось тарахтение.
– Кругами ездят, – сказал Ганс, перекидывая из руки в руку нож-раскладушку. – Посидим до шести и покатим спокойно домой. Сегодня урожайный день. Даже малому долю отсыплем.
Но Майки не слышал слов Ганса, он, прислонившись спиной к стене, спал.
– Срубился, – Лео усмехнулся. – Ниче, привыкнет. В следующий раз дам ему маленькую кувалдочку, будет по низам работать.
– Это дело, – согласился Ганс. – Молодняк нужно приучать к работе.
Тарахтение приближалось, Ганс отполз подальше от окна, привстал, вытягивая шею, потом привстал еще.
– Катаются, – сказал он, перебираясь обратно к окну.
В конце концов, Ганс и Лео тоже задремали, и лишь вибрация коммуникатора оповестила их о том, что пора уходить. Ганс растормошил Лео, тот в свою очередь разбудил Майки, и они поспешили на третий этаж, где был устроен схрон. Торбы с клеммами перенесли на платформу в три этапа. Лео разблокировал двери, приоткрыл одну створку, осторожно выглядывая наружу.
– Чисто, – сказал он и распахнул двери. Ганс и Майки вытащили платформу и потянули за собой к дороге.
– Лео, а почему мы утром шли и ни от кого не прятались?
– Потому что утром патрулей нет, они всегда в четыре часа приезжают. Объезжают территорию и убираются.
– А они точно уехали?
– Точно, точно, – отмахнулся Лео. – Давай, иди назад, будешь толкать и присматривать, чтобы ничего не упало.
– Ну, пошли? – спросил Ганс, и они с Лео потянули за собой платформу в сгущающихся сумерках.
В очередной раз он очнулся уже в темноте. Раскрыв глаза, понял, что солнце уже село и только последние его лучи еще доживают в небе, скупо освещая стеклянные вставки дверей. Но в этот раз он очнулся уже в полном осознании того, кто он. Ник Коулл.
– Где моя одежда? – спросил он, осматриваясь по сторонам. Но ничего похожего на одежду нигде не было, лишь какие-то обрывки пластбумаги и куски упаковочного пластика, да вездесущая пыль. Опустив голову, Ник осмотрел себя, насколько это было возможно, и покачал головой. – Что происходит? Почему я голый?
Последнее, что он мог вспомнить, так это то, как его обливают жидкостью для розжига. А потом… Потом какая-то стрельба и вспышка. Ник скривился, будто наяву испытал боль, застонал, но вытянув руки, начал приходить в себя. Никаких ожогов не было, как не было и пулевого ранения в груди.
– Сазонов… сука…
Ник толкнул дверь и вышел наружу. Взглянув по сторонам, он выбрал направление вправо и, выйдя на дорогу, зашагал прочь. Первым делом следовало найти хоть какую-то одежду, ну или хотя бы общественный терминал, чтобы позвонить Бэнксу.
