XVII
– Лист, пощади!
Холодная лунная ночь. Фрески на каменных стенах – изображения смерти, мрачного жнеца в последней пляске со своими жертвами.
А перед стеной – бледное лицо, тщетные мольбы о пощаде, кровь, забрызгавшая фреску, черная в бледном свете луны.
Кровь стекает тонкими нитями, и кажется, что в самой стене пульсируют вены…
* * *
Иоганн резко открыл глаза и сел. На соседней кровати спокойно спал Альбин.
Просто дурной сон. Один и тот же, он преследовал его с тех пор, как…
Ты убил их всех.
Иоганн прижал пальцы к вискам.
Не у всех бывает выбор.
Но Лист понимал, что сам себя обманывает. Выбор есть всегда, это они с Пруссаком знали точно. Однако какой выбор был правильным для них – этого они не знали…
Дверь вдруг содрогнулась от удара.
– Альбин! Иоганн! Поднимайтесь, чертовы бездельники!
Элизабет пыталась говорить грубым басом в подражание отцу, в чем преуспела лишь отчасти. Потом все-таки не сдержалась и хихикнула.
Иоганн встал с постели и натянул брюки. Альбин поворочался и снова засопел. Лист встряхнул его за плечо – Альбин лишь отмахнулся.
– Хочешь, чтоб Каррер лично поднялся и чмокнул тебя? – нетерпеливо спросил Иоганн.
Батрак резко сел и протер глаза.
* * *
Лист спустился вниз, прислонился к кухонной двери. Элизабет собирала им еду в дорогу. Софи стояла с заспанным видом у очага и ворошила тлеющие угли.
По лестнице нетвердой поступью спустился Альбин.
– Два часа. Выходит, до подъема еще целых три, – проворчал он.
– По-твоему, мне можно будет лечь досыпа́ть? – кичливо откликнулась Элизабет.
– Почему нет… – пробормотал работник, нацепил шапку и направился к двери.
– Это ты отцу моему скажи! – Элизабет улыбнулась и протянула Иоганну сверток. – Вот, перекусите.
Лист взял сверток и завязал плащ. Он медлил.
Скажи ей.
– Элизабет…
– Иоганн, пойдем уже! – Альбин стоял у открытой двери, и с улицы задувал морозный ветер.
Он шагнул к выходу.
– Иоганн? – Элизабет говорила едва слышно.
– Да?
– Будьте осторожны. В горах опасно.
Лист молча кивнул и вышел вслед за Альбином.
* * *
Звездное небо куполом нависло над деревней. Иоганн и Альбин направились сначала в сарай, где погрузили цепи и крюки на длинные сани и потащили их к центру деревни. Там уже дожидались другие батраки и несколько крестьян. Все были тепло одеты, у некоторых имелись при себе стальные кошки.
– Ну, чтобы Альбин явился раньше других, это было б что-то новенькое, – съязвил Игнац.
– А мне как раз твоя сестра снилась, – сухо отозвался Альбин.
– Ага, иначе как во сне ничего тебе с ней не светит, – ухмыльнулся Игнац.
– Все, выдвигаемся.
С этими словами крестьянин Иосия Вельтер возглавил группу. Они колонной двинулись через деревню, миновали кладбище и оттуда по протоптанной заранее тропе стали подниматься к горам…
Сани длиной примерно в пять локтей напоминали гигантские салазки. Полозья были окованы железом, и с каждой стороны имелось по рычагу, чтобы управлять этой громадиной, нагруженной бревнами. По крутому склону такие сани с трудом втаскивали два взрослых человека.
Иоганн опустил голову и смотрел на проплывающий под ногами снег.
Он уже начал выдыхаться – а сколько еще предстояло идти? И что главное, выдержит ли он этот подъем?
Лист взглянул на Альбина: тот не выказывал никаких признаков усталости.
* * *
Альбин почувствовал взгляд Иоганна, увидел напряжение на его лице. Он вспомнил, как его самого впервые взяли в лес. Ему было лет восемь, и к тому времени пацана уже принял на службу Каррер – родители, не в силах прокормить всех детей, искали, куда бы пристроить старшего. Так он и попал сюда из Ландекка – и с тех самых пор трудился на Каррера. Такая работа хотя бы обеспечивала его пропитанием.
И тем не менее Альбин нередко задавался вопросом, стоит ли ради этого жить рядом с ними?
* * *
По пути то и дело попадались поминальные кресты, занесенные снегом. Некоторые, сколоченные из досок, смотрелись довольно скромно; другие были затейливо украшены ковкой и стояли под маленьким навесом с полочкой для свечи.
– Что-то вроде крестного пути? – осведомился Иоганн.
Альбин помотал головой.
– Кресты в память о тех, кто не вернулся.
Лист присвистнул сквозь зубы.
– Немало их…
Альбин пожал плечами.
Остальные поджидали их за поворотом и покуривали трубки. Передышка была весьма кстати. Иоганн совершенно выдохся, и на лбу выступил пот. Он стянул плащ и бросил на сани рядом с цепями.
– А ты горяч, – отметил Игнац.
Альбин положил руку ему на плечо.
– Да ладно, он просто хочет, чтобы за ним снова поухаживали.
Иоганн изобразил возмущение.
– Отказаться от такого достойного общества?
Иосия махнул своему батраку, и они снова впряглись в сани.
– Двинули, раз есть силы на болтовню.
* * *
Небо постепенно светлело. Солнце показалось из-за гор, и теплые его лучи заливали долину.
Свет пробивался сквозь верхушки сосен, и снег переливался бриллиантовым морем. Иоганн и Альбин невольно остановились, завороженные зрелищем непостижимого покоя.
– День сегодня прелестный будет, вот увидишь, – умиротворенно произнес Альбин.
– Конечно, вот только поднимемся, – отозвался Лист.
Они двинулись дальше, и скоро Иоганн кое-что заметил.
Чем выше они поднимались, тем чаще мужчины поглядывали на лес справа от них, как будто что-то выискивали. На их лицах было написано беспокойство: они словно боялись, что из чащи кто-то выскочит и пожрет их.
Кто-то или что-то…
Но Иоганн не стал расспрашивать Альбина. Он и так знал, что в ответ услышит какую-нибудь отговорку, а лишний раз испытывать собственное терпение не хотелось. Следовало поберечь силы на этот проклятый склон.
* * *
И вот когда Иоганну уже казалось, что подъем этот никогда не окончится, впереди показались огромные снежные кучи. Под снегом, едва различимые, лежали толстые, неохватные бревна около трех саженей в длину – их повалили еще в конце лета и уложили на небольшом плато.
Небо было ясное, и солнце начало пригревать. Мужчины принялись откапывать бревна из снега и готовить их к погрузке. Они забивали в бревна крюки и цепями втаскивали на сани. Чтобы справиться с одним таким бревном, требовалось четыре человека. Полозья скрипели под тяжестью. На сани помещалось по шесть бревен, их укрывали ветками и корой, после чего накрепко стягивали цепями. Нижние бревна были выдвинуты вперед и служили сиденьем.
Когда с погрузкой было покончено, мужчины расселись и стали разворачивать еду. Иоганн в предвкушении раскрыл свой сверток, и в животе у него заурчало. Элизабет положила им круг хлеба, но, судя по запаху, не простого. Иоганн разломил хлеб, отдал половину Альбину и жадно принялся за свою долю. Сквозь хрустящую пряную корку закапал свиной жир. Иоганн слизнул его и закрыл глаза. «Уже за это стоило бы жениться на такой девушке», – подумал он.
– Хотя бы ради этого стоит работать на Каррера, а? – Альбин словно прочел его мысли.
– Разве что на его дочку, – ответил Лист достаточно тихо, чтобы не услышали другие.
Альбин хмыкнул.
– А ты так просто не сдаешься…
* * *
Отдых затягивался, и на лицах мужчин ясно читалось беспокойство. Это было особенно заметно по Иосии Вельтеру. Иоганн наблюдал за ними какое-то время и в конце концов не выдержал.
– Чего вы так забеспокоились?
Мужчины вскинулись, словно застигнутые за чем-то постыдным. Никто не ответил.
– Что за опасность таится в лесу? – упорствовал Лист. – Кабаны? Медведи? Или что-то еще…
– Никого в лесу нет, – единым духом выпалил Игнац.
– Если не хочешь говорить об этом, так и скажи. Но врать мне не надо.
– Я вру, значит? – Этого Игнац не стерпел. – Вы все слышали, он меня оскорбил?!
– Да брось, – попытался успокоить его Альбин. – Иоганн ведь не слепой.
– Не вмешивайся! – одернул его Иосия.
– Понятно, не хотите говорить – не надо, – раздраженно бросил Лист.
Повисло напряженное молчание. Потом Игнац прокашлялся.
– Так бывает только в суровые зимы…
– Игнац, я сказал…
– Чего молчать, Иосия? Иоганн проведет с нами по меньшей мере несколько месяцев. Он имеет право знать, – встал на сторону Игнаца Альбин.
Иосия что-то невнятно проворчал, выражая свое несогласие. Вынув из кармана серебряную коробочку, он с шумом втянул щепоть табака и громко чихнул, после чего кивнул Игнацу.
– Ладно, бог с тобой, рассказывай. Только быстрее.
Игнац серьезно взглянул на Иоганна.
– Когда зима особенно суровая, они спускаются к нам, ищут еду…
– Кто? – нетерпеливо перебил Лист.
И в этот миг из леса донесся крик.
