Глава 26
Фирма Джеффри Корбетта занимала два верхних этажа красивого стеклянного здания неподалеку от Томас-сёркл. В роскошном вестибюле Марка и Тодда встретил швейцар в униформе и проводил к «лифту мистера Корбетта», обслуживавшему исключительно седьмой и восьмой этажи. Выйдя из него, они оказались в сногсшибательной приемной, обставленной в стиле минимализма и украшенной предметами современного искусства. Миловидная молодая женщина за руку поздоровалась с ними и предложила кофе. Друзья проводили ее восхищенными взглядами. Когда она вернулась с кофе в тонких фарфоровых чашках, они последовали за ней в зал для переговоров, из окон которого открывался чудесный вид на центральную часть города. Там она их оставила, и Марк с Тоддом снова посмотрели ей вслед.
Стол был длинным, широким, обтянутым кожей цвета бургунди. Вокруг него стояли шестнадцать изящных стульев, тоже обтянутых кожей. На стенах, как и в приемной, красовались картины современных художников. Место вызывало соблазнительное ощущение успеха и богатства.
– Вот как выглядит настоящая юридическая практика, – мечтательно сказал Тодд, восхищаясь декором помещения.
– Нам это не грозит, – осадил его Марк.
У мистера Корбетта был свой стиль ведения дел. В три часа Марк и Тодд должны были встретиться с его сотрудником по имени Питер и младшей помощницей по имени Аурелия. Около часа они потратят на изучение кипы медицинских документов Рамона и заключения доктора Кунса. Пока документы находились в портфеле у Марка. Он предлагал заранее переслать их для ознакомления, но это противоречило правилам фирмы.
Если предварительная встреча пройдет благоприятно, мистер Корбетт найдет маленький просвет в своем плотном графике, чтобы подписать договор.
Питер вошел и представился. Ему было лет тридцать пять, и он, согласно сайту фирмы, все еще ходил в рядовых юристах. В фирме работало пятнадцать юристов, около половины из них были партнерами, однако совершенно очевидно, во всяком случае из Интернета, руководил ею только один босс. Питер был одет неофициально – в дорогой кашемировый свитер и брюки цвета хаки. Аурелия, помощница, была в джинсах. Оба должным образом представились.
Питер захотел побольше узнать об их фирме, и уже несколько секунд спустя Марк и Тодд бойко мололи языками. Они исполняли свою обычную песню: мол, трое друзей, устав от скучной рутинной работы в больших фирмах, решили сделать самостоятельный шаг. Как только позволили обстоятельства, Марк сказал:
– Насколько я знаю, вы ведете кучу дел о халатности, допущенной при приеме родов, правильно?
– Только этим мы и занимаемся, – самодовольно ответил Питер, принимая протянутое Тоддом через стол заключение доктора Кунса. Аурелия пока не проронила ни слова, и было ясно, что она активного участия в разговоре принимать не собирается.
– Могу я взглянуть на медицинские документы? – спросил Питер, уставившись на лежавшую на столе перед Марком стопку бумаг.
– Безусловно.
– Сколько копий вы принесли с собой?
– Только одну.
– Хорошо. Не возражаете, если мы быстро снимем еще одну? Мы с Аурелией бегло просмотрим документы и сделаем заметки. Дело пойдет быстрее, если у каждого из нас будет свой экземпляр.
Марк и Тодд пожали плечами – мол, как хотите.
Аурелия взяла бумаги и вышла. Питер тоже покинул комнату, сославшись на неотложные дела. Марк и Тодд тем временем, проверив эсэмэски в телефонах, любовались видом из окна. Рамон оставил уже два голосовых сообщения.
Спустя пятнадцать минут вернулась Аурелия с двумя стопками бумаг, за ней вошел Питер, и они оба сели за стол.
– Первоначальный просмотр займет около часа, – сообщил Питер. – Вы можете остаться здесь или пойти прогуляться.
Тодд хотел уточнить, нельзя ли ему посидеть в приемной в обществе секретарши, но не стал.
Марк ответил:
– Мы останемся здесь.
Питер и Аурелия начали просматривать бумаги, по ходу чтения делая десятки заметок. Тодд вышел в коридор, чтобы позвонить. Марк послал кому-то имейл. Время тянулось медленно. Было совершенно очевидно, что Питер и Аурелия не впервые имели дело с медицинскими документами.
Полчаса спустя Питер вышел и вернулся с Джеффри Корбеттом, стройным седовласым мужчиной лет пятидесяти. Марк и Тодд так много прочли о нем, что у них возникло ощущение, будто они уже знакомы. Он говорил глубоким бархатным голосом, который наверняка действовал на присяжных гипнотически. Его улыбка оказалась теплой и обаятельной. Это был человек, вызывавший безоговорочное доверие.
Он сел во главе стола и сразу перестал улыбаться. Сдвинув брови, он посмотрел на Марка с Тоддом и заявил:
– Вы, ребята, запороли дело.
С лиц Марка и Тодда тоже сошла улыбка. А Корбетт продолжил:
– Вы подписали договор с мистером Рамоном Тейпером десятого февраля. Два дня спустя вы наняли доктора Кунса, девятнадцатого получили от него заключение, датированное этим же числом. А через шесть дней после этого, двадцать пятого февраля, истекал срок давности. Дело рассматривается в Виргинии, согласно виргинским законам предусмотрен двухгодичный срок давности. В Мэриленде – три года, здесь, в округе Колумбия, – пять лет. Но в Виргинии всего два.
Марк с трудом выдавил:
– Простите, но роды имели место в прошлом году, двадцать пятого февраля две тысячи тринадцатого года. Это написано на первой странице медицинской карты.
Посмотрев на кончик собственного носа, Питер ответил:
– Да, но эта дата неверна. Это первая дата, которая бросается в глаза, когда просматриваешь документы, и, вероятно, вы заметили только ее – и вы, и доктор Кунс, полагаю. Кто-то по ошибке написал «2013» вместо «2012», и эта цифра запала вам в голову. Но ребенок родился двадцать пятого февраля две тысячи двенадцатого года. – Безо всякой видимой необходимости Корбетт добавил: – Кстати, Кунс – шарлатан, профессиональный свидетель, поскольку во врачебной профессии оказался несостоятелен.
У Марка чуть не вырвалось: «Но это же доктор Кунс рекомендовал нам вас», но он был так огорошен, что не смог вообще ничего произнести. С любопытством и невежеством юриста-первокурсника Тодд поинтересовался:
– И что вы хотите этим сказать?
Наставив на него указательный палец, Корбетт ответил:
– Я хочу сказать, сынок, что вы с вашей маленькой фирмой просидели на этом деле до истечения срока давности и теперь нет никакой возможности реанимировать иск. Вы проявили профессиональную некомпетентность, и берегите свои дорогие задницы, потому что ваш клиент предъявит вам иск. Оправданий у вас нет, и нет выхода. Это самый страшный кошмар адвоката, непростительное упущение. Точка. Да, ваш клиент почти два года мурыжил дело сам, но в этом нет ничего необычного. У вас все равно была куча времени, чтобы подготовить иск и быстро зарегистрировать его. Вы этого не сделали. – Корбетт встал и, не отводя от них указующего перста, продолжил: – А теперь я хочу, чтобы вы оба забрали свои бумажки и вымелись из моего офиса. Я не желаю в этом участвовать. Согласно регистрации, вы связались с моей фирмой двадцать седьмого февраля, после истечения срока давности. Когда дело дойдет до процесса, не будет никаких сомнений, что в моей фирме никто не видел этого дела до того момента, когда срок давности истек.
Питер и Аурелия тоже встали. Марк и Тодд посмотрели на них, подняв головы, и сами медленно поднялись на ноги. Марку удалось промямлить:
– Но в учетной записи говорится, что это случилось в прошлом, две тысячи тринадцатом году.
Корбетт не проявил снисходительности.
– Если бы вы изучили документы должным образом, мистер Апшо, вы бы поняли, что на самом деле это случилось в две тысячи двенадцатом году, более двух лет назад.
С налетом театральности Питер подвинул стопку оригинальных документов через стол, словно опустил дымящийся пистолет. Совершенно ошеломленный, Марк обвел их взглядом и спросил:
– И что нам теперь делать?
– Не могу вам ничего посоветовать, – ответил Корбетт, – никогда не был в таком положении. Но полагаю, вам следует уведомить вашего страховщика профессиональной ответственности. Кто ваш страховщик от ошибок и упущений?
Ошибок и чего? Страховщик? Марк посмотрел на Тодда, который уже смотрел на него таким же оцепеневшим взглядом.
– Я должен проверить, – промямлил Марк.
– Проверьте, – сказал Корбетт. – А теперь, пожалуйста, уходите и заберите свои документы.
Питер прошел к двери и открыл ее. Марк собрал бумаги и вслед за Тоддом вышел из комнаты. Кто-то захлопнул за ними дверь. Миловидной секретарши за столом не было. Обшитый дубовыми панелями лифт на обратном пути показался удушливым. А швейцар – куда менее приветливым. Они не обмолвились ни словом, пока не оказались в машине Тодда и Марк не швырнул папку с документами на заднее сиденье.
Вцепившись в руль, Тодд произнес:
– Таково было последнее дело, с которым мы обратились к этому самодовольному хрену.
Откуда-то у Марка вдруг всплыло чувство юмора, и он начал хохотать. Видимо, чтобы не расплакаться. Тодд тоже разразился смехом, и они надрывались от хохота всю дорогу, пока не припарковались позади «Забияки».
Зола нашла их все в той же кабинке, на столе стояли пустые пивные кружки. Ей довольно было одного взгляда, чтобы понять: они здесь надолго. Зола скользнула на место рядом с Марком и посмотрела на сидевшего напротив Тодда. Оба молчали, и она в конце концов спросила:
– Ну, как все прошло?
– Ты когда-нибудь слышала о страховании профессиональной ответственности юристов? – вопросом на вопрос ответил Тодд.
– Кажется, нет. А что?
– Похоже, каждый лицензированный адвокат обязан иметь такую страховку – от ошибок и упущений, – пояснил Марк. – Эта страховка нужна на тот случай, если адвокат попадает впросак, совершает какую-нибудь ошибку – например, задерживает дело до истечения срока давности и по нему уже никогда нельзя будет возбудить иск. Клиент приходит в ярость и предъявляет иск адвокату, и тогда компания, в которой адвокат застрахован от профессиональных ошибок и упущений, встает на его защиту. Очень, кстати, разумная страховка.
– И очень плохо, что у нас ее нет, – добавил Тодд.
– Нам бы она сейчас очень пригодилась. Мы пропустили срок давности по делу Рамона, Зола. Он истек двадцать пятого февраля, через два года после смерти ребенка. Таков по виргинским законам срок давности. Ты это изучала в Школе?
– Нет.
– Тогда нас трое, несведущих. Срок истек через шесть дней после моей встречи с Кунсом и за два дня до того, как я впервые позвонил в фирму Корбетта. Обойти этот факт никак невозможно, и виноват только я.
– Мы, – поправил его Тодд. – Фирма. Один за всех, все за одного, так ведь?
– Расскажите подробней, – попросила Зола.
– Парочка его лизоблюдов, – объяснил Марк, – заметила это, просматривая наши бумаги. Притащили его самого, и он велел нам выметаться. В какой-то момент мне показалось, что Корбетт сейчас вызовет охрану, чтобы нас выпроводили из здания.
– А он просто душка, как я погляжу, – заметила Зола.
– Его не в чем винить, – возразил Тодд. – Он просто должен был сделать все, чтобы его фирма осталась в стороне. Не каждый день приходит пара придурков с крупным делом, которое уже почило в бозе, а они настолько тупы, что даже понятия об этом не имеют.
Зола кивнула и постаралась осмыслить услышанное. Марк сделал знак официанту и попросил повторить заказ.
– И как Рамон воспринял эту новость? – поинтересовалась Зола.
Марк хмыкнул:
– Я ему еще не звонил. Думаю, лучше это сделать тебе.
– Мне?! Это еще почему?
– Потому что я – трус. А ты сумеешь его охмурить. Пригласи его выпить. Мобилизуй все свое обаяние. Оно произведет на него впечатление, и, возможно, он не вчинит нам иск на пять миллионов.
– Ты шутишь, – произнесла Зола.
– Да, Зола, шучу. Это мой косяк. Я встречусь с Рамоном сам и, возможно, как-нибудь его урезоню. Настоящая проблема не он, а Моссберг. Тот сидит у телефона и ждет, что скажет наш эксперт. Рано или поздно, лучше рано, я вынужден буду сообщить ему правду: наш иск почил в бозе. Он, можно не сомневаться, подаст на нас в суд от имени Эйши, и тут-то наша маскировка лопнет. Все очень просто.
– Зачем ему преследовать нас по суду, если у нас нет ни страховки, ни активов? – спросила Зола.
– Потому что он адвокат. Он преследует всех.
– Минутку, – перебил его Тодд. – Это очень хороший вопрос. Что, если мы просто поедем к Моссбергу и выложим ему всю правду? Он живет в Чарлстоне, и ему плевать, что делается здесь у нас. Признаемся ему, что мы бросили Школу и пытаемся перехватить хоть какую-то мелочевку, как говорится, на улице, не имея официальной лицензии. Да, мы прошляпили это дело и приносим свои извинения. Мы просто кучка идиотов. Но зачем предъявлять нам иск, если у нас ничего нет? К чему напрасно тратить силы? Черт возьми, у него ведь прорва других дел.
– Ладно, – согласился Марк, – в Чарлстон поедешь ты, моему «Бронко» такая дорога не по зубам.
– А что ты скажешь Рамону? – поинтересовалась Зола.
Официант поставил на стол две кружки пива и содовую. Марк сделал большущий глоток и вытер губы.
– Рамону? Ну, думаю, сказать ему правду было бы самоубийством, так что давайте пока солжем. Я скажу ему, что наш эксперт не нашел оснований для иска, поэтому мы будем искать другого эксперта. Нам нужно придержать его и выиграть время. Пусть пройдет несколько месяцев. Не будем забывать, что он два года просидел на этих бумагах и у него семь пятниц на неделе.
– Теперь он не отступится, – заметил Тодд. – Тебе удалось его раззадорить.
– У тебя есть идея получше?
– Нет, пока нет. Самое лучшее – врать ему. Девиз нашей юридической практики: когда сомневаешься – лги!
