Глава 5
Исполнитель желаний
Даже с учётом преимущества в виде волшебных технологий ограбление банка требовало серьёзной подготовки. Они долго ездили по небольшим городкам, останавливаясь то тут, то там. Айви иногда забегала внутрь банковских офисов, иногда оставалась снаружи и по каким-то своим критериям оценивала объект. Чтобы попусту не мелькать, Николай вместе с фургоном оставался во дворике соседнего дома, а она же, отправляясь на разведку, по всей видимости, меняла внешность. Возвращалась и браковала заведения одно за другим.
– Что мы, в конце концов, ищем? – не выдержал Николай.
– Мы ищем такое место, где нет камер слежения на подходах. Ведь грабить банк предстоит вам, а вас могут вычислить, даже если вы скроете лицо.
– Мне?
– Вам, вам, и не отпирайтесь. Во-первых, это была ваша идея ограбить банк, не забыли?
– Нет. – Николай уже пожалел, что столь дурацкая мысль пришла ему в голову. Эйфория от даруемых магией возможностей, дешёвые понты, флирт. А ведь стоило тогда промолчать, и Айви сама нашла бы выход, как во всех прочих случаях. – А во‐вторых?
– А во‐вторых, вы исполняете амрун, – сказала она. – Вам и карты в руки. Я могу и буду вам помогать, но не более того.
– Вот ведь…
– Вам нечего бояться, – не без ехидства заверила Айви. – Я максимально подготовлю почву. Останется лишь войти и сгрести в сумку наличные.
– Камер на подходах, допустим, не будет, а внутри?
– Я же сказала, что подготовлю ваш выход, – улыбнулась овда.
В конце концов, она обнаружила подходящее отделение Сбербанка и после небольшой подготовки и инструктажа сообщника отправилась на дело. В чёрном платье и таких же чёрных платке и накидке она выглядела вдовой или монахиней и оставалась бы совершенно неузнаваемой, даже если бы камеры засняли её со всех ракурсов. Впрочем, всё это было перестраховкой, потому что появляться в операционном зале в человеческом облике Айви не собиралась.
Николай следил по часам на приборной доске и вышел следом через пять минут ровно. Он не мог увидеть самое интересное, но вполне представлял происходившее в эти минуты. Что-что, а воображение у него работало как надо.
Скинув одежду в тамбуре, Айви превратилась в небольшую сову и влетела в зал, полный людей. Разумеется, все эти люди, главным образом пенсионеры, обратили внимание на птицу, но не настолько, чтобы покинуть очередь, прекратить работу или закрыть кассы. Тем более это не стало поводом, чтобы поднять тревогу. Между тем сова облетела камеры слежения и одну за другой вывела их из строя, выдернув или перекусив провода. Единственную скрытую камеру она залепила мягким кусочком смолы, весьма кстати оказавшимся у неё на лапе. Затем из-под крыла совы вылетело и стало мягко планировать пёрышко, а едва оно коснулось пола, возникла яркая вспышка, и все присутствующие в зале повалились на пол или обмякли в креслах. Никто из работников не успел нажать кнопку тревоги, тем более позвонить, а всякие хитрые системы защищали лишь хранилище, в которое Николай соваться не планировал.
В этот момент, насвистывая квазиитальянскую песенку про бандитов из мультфильма, он уже подходил к отделению банка и размышлял, что, конечно, лучше бы всё устроить так, чтобы ему не пришлось лично участвовать в ограблении. Будь, скажем, сова покрупнее, наверное, проще бы было стянуть мешки с деньгами прямо у инкассаторов. Туда обычно идут люди не с самой быстрой реакцией и не самые меткие стрелки, а многие так и вовсе устраиваются по знакомству. Попасть в летящую сову из табельного оружия вряд ли кто-то из них сподобился бы. Однако Николай понимал, что подобными мыслями просто отвлекает себя от того, что предстояло сделать. Он элементарно боялся. Боялся получить пулю от случайно очнувшегося охранника или быть узнанным, арестованным и посаженным в тюрьму. Магические штучки Айви вовсе не казались ему сейчас гарантией успеха. Однако пересматривать план было поздно. Никто его за язык не тянул, он сам сунул голову в петлю, а теперь ругай себя, не ругай, назад ходу нет.
И Николай, набрав в лёгкие побольше воздуха, вошёл в тамбур.
Айви уже вернула себе человеческий облик, и от облика этого Николая натурально бросило в жар. Потому что овда, стоя ко входу спиной, как раз натягивала чёрное платье. Он попытался отвести взгляд, но не смог, и девушке пришлось вывести его из ступора.
– Пошевеливайтесь, Грачевский, – бросила Айви за спину. – Через пять минут все очнутся, а сюда выедет группа реагирования из вневедомственной охраны.
Он набрался смелости, видимо, Айви опять помогла ему магией, натянул шапку с прорезями для глаз и носа и вошёл внутрь. Шапка сразу же показалась ему перестраховкой – посетители и работники банка лежали вповалку на диванчиках ожидания и на полу возле касс. В основном здесь были пенсионеры, пришедшие оплатить коммунальные счета, и многие держали наготове бланки и деньги. Николай поморщился при возникшей было мысли присвоить и эти гроши, но, конечно, не стал обирать бедных людей, а перемахнул через бортик в кассовое отделение. Три из пяти оказались открытыми, и он выпотрошил их полностью, действуя быстро и со злостью, словно мстил бездушным механизмам за свои страхи и слабости.
* * *
Они находились уже в нескольких переходах от городка, где ограбили банк. Погони, разумеется, не было, но Николай всё равно ощущал себя так, будто спалился, а его портреты смотрят со всех плакатов о розыске особо опасных злодеев. Он немного успокоился, только пересчитывая деньги в фургоне. Шелест купюр оказался хорошим средством для снятия нервного напряжения. Впрочем, денег оказалось не так уж много. Нет, для покрытия потребностей его прежней жизни вполне хватило бы, но в свете предстоящих операций сумма выходила скромной.
– Нам ещё повезло, что сегодня крайний срок приёма коммунальных платежей, – заметил он. – А родные пенсионеры привыкли платить в последний день. И платить наличными, что существенно.
– Верно, – кивнула Айви. – Так когда-то было с монетами. Они стали неудобными и сохранились лишь в качестве мелочи. А теперь люди всё меньше и меньше пользуются бумажками. Лет через десять грабить банки станет бессмысленно. Возможно, нам стоило взломать банкомат. Результат был бы тот же, а возни меньше.
– Нам нужно будет сменить фургон, – предложил Николай. – Его могли увидеть. А полиция наверняка станет опрашивать людей во всех прилегающих дворах.
– Успокойтесь, сударь. Даже если кто-то заметил нас или машину, это не имеет значения. Мы больше не появимся в этом городе и в этой области. У нас не осталось здесь никаких дел.
– Кстати, о делах, – сказал он без особого энтузиазма. – Когда приступим, с чего начнём?
– Хм. – Она отвлеклась от вождения и некоторое время разглядывала его, точно собиралась купить. – Это никуда не годится.
– Что не годится? – насторожился Николай. – Вы на дорогу-то поглядывайте, барышня, а то убьёте нас ненароком.
– Для начала вам требуется отрихтовать внешний вид и сменить одежду, – сказала Айви, вернув фургон на нужную полосу. – Вы же не собираетесь раздавать подарки или уламывать клиентов в рваных джинсах и непонятного происхождения куртке?
– Нормальное у неё происхождение, – огрызнулся Николай. – А вы что, предлагаете купить костюм Деда Мороза? Или вам больше нравится Санта-Клаус?
– Возможно, придётся когда-нибудь поработать и Дедом Морозом, но сейчас я имела в виду деловой костюм. Тройку хотя бы. А помимо костюма, вам не помешало бы и много чего ещё. Носовой платок, например.
– Пожалуй, – согласился Николай.
– Вот и славно, – улыбнулась она. – Я, кстати, тоже поиздержалась, а тратить песо на обычные вещи довольно расточительно.
– Песо? Так вы пользуетесь испанской валютой? И на той кредитке, которой вы расплачиваетесь, тоже? Нет, постойте-ка. Для чего тогда все эти магические манипуляции с красным маркером? И потом, разве Испания не перешла на евро?
– Кроме Испании, есть и другие страны с песо, – заметила Айви, посматривая по сторонам в поисках подходящего магазина. Они ехали через небольшой городок, как раз наступили сумерки и витрины призывно светились неоном. – Но вы правы, наши песо отличаются от их. И должны звучать раздельно: П. Е. С. О. Это аббревиатура, означающая платёжные единицы Сокровищницы Оберона.
– Красиво звучит, – одобрил Николай. – Так, значит, у вас, в смысле ведьм и чародеев, есть собственные деньги?
– Это не совсем деньги. В вашем понимании, во всяком случае. Наше общество имеет свою специфику. Но это отдельная тема.
Кажется, она нашла то, что нужно, и свернула на стоянку.
– Сокровищница Оберона, значит? – задумчиво произнёс Николай.
– Мы обязательно туда наведаемся, – улыбнулась Айви. – Как-нибудь. А пока не заняться ли нам покупками за ваши смешные фантики?
…Это была настоящая гонка по магазинам. Своеобразная «Формула‐1» в мире шопинга. Женщины из прошлой его жизни, бывало, пропадали в магазинах часами, что доводило Николая до белого каления, независимо от того, ждал ли он снаружи или бродил вместе с ними среди стеллажей и прилавков, топтался возле зеркал и примерочных. Теперь же он испытывал нечто похожее на экстаз. Оказалось, что от унылого процесса можно получать удовольствие, если прибавить ходу. И они прибавляли. На любую самую серьёзную покупку тратилось минут двадцать, включая примерку и очередь в кассу, и это учитывая, что нужно было заранее припарковать фургон, так, чтобы затем успеть сорваться с крючка преследователей.
Сам он ни за что не смог бы ориентироваться так быстро и затратил бы всё отведённое время только на поиск нужного отдела. Но Айви шла по магазину, как ходит крупный и опытный хищник по джунглям или, скажем, саванне. Она быстро выцепляла взглядом необходимую вещь, угадывая заранее и подходящий фасон, и нужный размер, а потом, почти не останавливаясь, снимала её с вешалки или полки и двигалась к кассе или примерочной. Всё это получалось куда веселее прежних долгих поисков, бесконечных примерок, мук выбора…
Оказалось, что у далёкой от стандартов среднего класса девушки неплохие вкус и чутьё в этой потребительской нише. Они прошлись по магазинам средней руки, где продавали не эксклюзив, но и не ширпотреб, и Айви почти без раздумий выбирала именно то, что подходило ему больше всего. Разве что артикул в цифровом виде не называла с порога. Николай заподозрил, что и здесь не обошлось без магии. Его напрягало лишь то, что Айви ни разу не поинтересовалась его мнением по поводу предназначенной ему одежды.
– У нас нет времени на обсуждение, – шепнула она, словно оправдываясь. – Не забывайте, каждые тридцать минут мы вынуждены менять пейзаж за окном.
Всё так, и переодеваться ему приходилось прямо в фургоне. К исходу длинного вечера он стал обладателем дюжины комплектов нижнего белья, полудюжины мужских сорочек, нескольких костюмов, клубного пиджака и джинсов на порядок более дорогих, чем те, что были на нём, длиннополого плаща, пальто, шляпы, а также самой разнообразной обуви от хипстерских полукед до вычурных казаков. Из всего гардероба только шляпы Айви позволила выбирать Николаю лично. Сама же, встав в сторонке, листала блокнот. Раз в минуту она поднимала голову и лёгким кивком или покачиванием одобряла или браковала его выбор.
– Подберёте мне галстук? – спросил Николай, потому что данный процесс для него всю жизнь оставался тайной за семью печатями.
– К этому костюму вам больше подойдёт шейный платок, – сказала она. – Но и галстуков мы прихватим.
Они прихватили галстуков и платков – шейных и носовых, а заодно прикупили и некоторые другие приятные мелочи. Среди прочего, золотую ручку с платиновым пером и часы – недорогие, что называется, без понтов, но швейцарского производства (Второй часовой завод, как называл бренд Swatch один его знакомый писатель). Теперь Николай мог сам следить за утекающим временем.
Он почувствовал, что получил что-то вроде прописки, когда в недрах фургона обрёл свой уголок, куда свалил два кофра, предназначенных для перевозки одежды, большую дорожную сумку с обувью и рюкзачок с аксессуарами.
* * *
Возвращенцы, как называла Айви тех, кто кидал в фонтан монету, желая вернуться в страну или город, поначалу казались им обоим самой лёгкой добычей.
– Не зря же сёстры столько лет культивировали традицию, как страховку, – сказала Айви. – Пришло время ею воспользоваться.
– Согласен, – кивнул Николай. – Но только давайте начнём не с иностранцев.
– Боитесь за свой английский? Этот вопрос мы решим.
– И всё же тренироваться лучше на кошках.
– На кошках? – Она удивилась. – Вас всё ещё не оставляют мысли о некромантии?
Николай припомнил, что Айви никогда не произносила цитат из кино, а когда цитировал он, то не понимала контекста.
– Вы совсем не смотрите наши фильмы?
– Если честно, я никакие фильмы не смотрю. Ни «наши», ни «не наши». Последняя картина, что мне довелось увидеть, называлась, кажется, «Касабланка». Не уверена, что горю желанием её пересмотреть.
– Вот тут соглашусь, – поддержал Николай. – Всегда считал, что этот фильм слишком превозносят. Обычная мелодрама. Хотя не исключаю, что мои впечатления сформировались в отрыве от исторического контекста, а старые отечественные фильмы про войну больше напирали на пафос. Так, значит, «Касабланка»? Надо же… но, постойте-ка! Некоторых современных актрис вы, помнится, называли по имени и вполне ориентировались в их достоинствах.
– Ну, это же совсем другое дело! – широко улыбнулась овда. – Я просто отслеживаю светскую хронику.
– Правда? Зачем?
– Это помогает в работе.
– Так я и думал! Все вы вращаетесь в одних кругах. Актрисы, феи, миллионерши… богема, бомонд, номенклатура…
– Мы отвлеклись, – перебила его Айви. – Вы предлагали начать с ваших соотечественников? Так давайте начнём.
* * *
Казалось бы, чего проще? Выяснив рабочий график клиента, Николай купил ему железнодорожный билет СВ туда и обратно на ближайшие выходные, заранее оплатил отдельный номер в пятизвёздочном отеле, а потом лично (под видом курьера от известной туристической фирмы) принёс всё это на дом в красивом конверте и произнёс тщательно выверенную сопроводительную речь о рекламной акции и счастливом случае, можно сказать, персте судьбы, указавшем на уважаемого господина Лазарева.
Господин Лазарев, внимательно выслушав, чуть не спустил благодетеля с лестницы. И спустил бы, кабы комплекция позволяла, а так пришлось больше голосом подгонять. Само собой, конверт он отказался брать наотрез, а вдобавок пообещал немедленно вызвать полицию.
– Я вас, прохиндеев, в прокуратуру отправлю! – грозил Лазарев. – Вы у меня, подлецы, на Колыму в турпоездку отправитесь! Ишь, чего удумали! Квартиру вынести захотели, пока я на вашу дурацкую «акцию» пялиться буду? Я тебе перст твой, знаешь, куда засуну?
Николай, припомнив соответствующую моменту цитату из «Золотого телёнка», решил поработать с информацией. Бесплотные духи доставляли её в огромных количествах, но в этом стоге сена требовалось найти нужную зацепку. Поскольку разобрать волшебные каракули могла лишь сама Айви, она и зачитывала досье, пока Николай управлял фургоном.
Начали с родственников. Но в длинном списке не встретилось ни одного с местной пропиской.
– Сослуживцы по армии, друзья по учёбе, что-то должно быть? – сокрушался Николай.
– Нет, ничего… – пролистав блокнот, объявила Айви.
– Стоп! А что он в таком случае вообще делал в нашем городе?
– Он был в командировке, – открыла овда запись, ткнув карандашом в нужный символ. – Его организация плотно сотрудничает с одной фабрикой, которая находится недалеко от музея. Они выпускают… э-э… мебель. Да, мебель.
– Туда и наведаемся.
– Зачем?
– Пусть вызовут его ещё раз.
– Гениально. А если он им не нужен?
– Точно! Я сделаю вызов сам!
Так он и поступил.
– Ваш сотрудник Лазарев произвёл на наших коллег с мебельной фабрики сильное впечатление, – сообщил по телефону Николай непосредственному начальнику клиента. – Наша продукция не столь раскручена, но мы в следующем году выходим на популярные торговые сети и хотели бы сотрудничать с вашим бюро. А раз уж наши коллеги посоветовали обратиться к вам из-за прекрасной работы Лазарева, то и мы хотели бы иметь дело исключительно с ним. Ловите факс.
Так и получилось, что, отказавшись от СВ и пятизвёздочного отеля, клиент с гораздо большим энтузиазмом выехал в нужном направлении в обыкновенном купе, и ночевать ему в итоге пришлось в привокзальной гостинице. А поскольку утром оказалось, что приглашение отправила подставная фирма, Лазарев быстро понял, чьих рук это дело, и всю обратную дорогу переживал за квартиру. Но ведь он вернулся в город, а остальное не важно…
– Я дурак, – сказал Николай, отмечая первое удачное дело скромной бутылкой пива.
– Неужели?
Айви рассматривала ауру монетки сквозь хрустальный шар. Фургон стоял на обочине, готовый сорваться с места в любой момент.
– Да. Мне не стоило городить огород с командировками. Как только мужик отказался ехать, надо было просто взять с него расписку с отказом. Ведь это по правилам, верно?
– Верно. Но расписку брать необязательно. Достаточно, чтобы он принял назад монету.
– В следующий раз так и поступлю.
– Но так вам придётся всякий раз возвращать монеты.
– И что с того. Зачем мне эта мелочь? Какой от неё прок?
– Кто знает, – загадочно улыбнулась Айви.
– Ну, бояру я в любом случае больше не употребляю.
* * *
С финансовыми мечтами было справиться проще, чем даже с «возвращенцами». Люди желали денег, и получали их от Грачевского, не слишком обременяя себя вопросами и сентенциями про данайцев. Для общения с клиентами он наработал несколько личин, репетируя перед боковым зеркалом фургона на автозаправках. Бизнесмены чаще всего верили, когда он представлялся офицером налоговых органов и сообщал, что с их бизнеса сняли лишний налог или пошлину, а он уполномочен вернуть только часть, в обмен на отказ от претензий. В такой схеме требовалось много предварительной работы, чтобы история звучала правдоподобно, зато никаких проблем на финальной стадии. Ему верили, потому что коррупция давно разъела систему. Перед обыкновенными гражданами он представал работником благотворительного фонда. И объяснял кучу наличных нежеланием связываться с отечественными банками и фискальной бюрократией. Ему и тут верили, потому что сказанное было правдой.
– Какая-то безнадёга, – произнёс Николай после очередных выплат. – Люди окончательно развращены деньгами. Вот признайтесь, в старые добрые времена они наверняка просили взаимности от женщины или смерти обидчика, а теперь только деньги, деньги и деньги!
– Помнится, вы и сами совсем недавно пропагандировали меркантильный подход. Зачем же возводить хулу на других? – Айви пожала плечами. – На самом деле любовь и смерть, конечно, вечные темы. Но люди гораздо чаще просили у волшебного источника здоровья. Для себя или близких. На протяжении долгих веков это было, пожалуй, самой распространённой просьбой к богам или к природным силам.
– Правда? А их подношения небось выгребал из ручья какой-нибудь доисторический Рашид и раздавал нищим на паперти?
– Нет. Прабабушкам приходилось заносить подношения илом, чтобы ни у кого не возникало соблазна. На самом деле там, под фонтаном, в окаменевшем иле целая коллекция различных безделушек. Но моя бабушка, например, иногда выполняла чью-нибудь просьбу и исцеляла. Она была альтруисткой.
– А теперь и хранительница не та, да и клиент пошёл ушлый. Загадывает если не деньги, то политические репрессии. Нет, каково? А если бы кто пожелал грохнуть американского президента? Насмотрится такой телевизора и объявит священную войну Империи зла.
– Сколько угодно. Я даже удивляюсь, что вам повезло, и вы не выловили ничего такого.
– Ну спасибо. Мне достаточно и Цветкова.
Николай в очередной раз попытался сообразить, чем можно подцепить сумасбродного пенсионера, но в голову не пришло ничего путного. Айви порою отпускала его в библиотеки и интернет-кафе, беря на себя погоню, да и сама запрашивала информацию по хитрым чародейским каналам. Но пока ничего путного ни ему, ни ей не подвернулось. Поиски в открытых источниках мало что дали. Про Дементьева, особенно в прежние времена, писали много разного, в том числе нехорошего, но главным образом перетирались намёки, слухи, никаких подтверждённых фактов.
– Ума не приложу, как подступиться к нашему якобы наркобарону, – продолжил мысль Николай. – Совершенно ничего нет.
– Ну, надо признаться, Дементьев производит неоднозначное впечатление, – согласилась Айви. – Человек на первый взгляд добродушный и увлечённый. Изучает всякую океаническую живность, собирает книги и фильмы про акул, дельфинов, медуз, такой себе ихтиолог-любитель. Поймать что-нибудь редкое на крючок тоже при случае не отказывается. А случаи ему подворачиваются часто – любит отдыхать на экзотических островах, и не только. В Антарктиду даже слетал года два назад. И другим помогает. Как меценат, пожертвовал крупную сумму на экспедицию Русского географического общества. Но вот наркотики…
– Что, не врут люди?
– Да, похоже, что не врут. Но он работает через доверенных лиц, что сильно усложняет дело. Но в деле имеются трупы, имеется коррупция и даже связь с террористическими организациями.
– Ну, это достаточно серьёзно, – согласился Николай. – Конечно, если найдём улики.
– Если найдём. И если будет кому их предъявить.
* * *
Первого важного клиента Николай перехватил в атриуме огромного бизнес-центра. Всюду сновал разнообразный народ, стар и млад, в униформе и без таковой, спешил к лифтам, к выходу, к справочным службам, а мягкие диванчики и кресла под пальмами в кадках пустовали, точно были выставочной экспозицией, на которую никто не осмелился опустить пятую точку. Именно здесь, возле кофейного автомата, некто Малышев досиживал с газетой в руках оставшиеся от обеденного перерыва минуты.
– Здравствуйте! Меня зовут Николай, и я представляю международную консалтинговую компанию…
– Идите в жопу, уважаемый! – ответил Малышев, коротко глянув поверх газеты. – Я не желаю ничего покупать!
– Вы не так поняли…
– Всё я прекрасно понял! – Клиент явно знал себе цену. – У вас благотворительная акция, так? Или, допустим, подарок от фирмы? И наверняка не один. И наверняка какая-нибудь складская заваль или что-нибудь, купленное на распродаже в супермаркете. И вот вы мне это желаете впарить под видом подарка. Но взять его будет можно, лишь заплатив якобы треть его стоимости. Якобы! Потому что на самом деле…
Он говорил, глядя через отогнувшийся угол газеты, как бы демонстрируя, что не собирается ни складывать её, ни даже прекращать чтение.
– Браво! – Николай лениво хлопнул в ладоши. – Превосходное знание манипулятивных технологий. Однако на этот раз вы ошиблись, господин Малышев, и вы бы сразу поняли это, посмотрев на меня внимательней.
Тот опустил газету и посмотрел.
– И что, по-вашему, я должен был увидеть?
– То, что у меня в руках нет ничего, что могло бы сойти за лежалый товар. Только небольшая кожаная папка. Очень ценная, между прочим, папка.
– А фуражечки киевской милиции у вас, случаем, нет? – усмехнулся Малышев. – Зря стараетесь, гражданин. За мной нет никакого криминала.
– Рад за вас, но вы опять меня приняли не за того. Я не собираюсь вас шантажировать и ничего впаривать вам не собираюсь, кроме разве наличных. И, заметьте, безо всяких расписок. Если вы, конечно, сделаете такой выбор.
– Это что, «Поле чудес»?
– Вроде того, – согласился Николай. – Только угадывать ничего не нужно. Нужно просто выбрать, что вам нужнее.
Клиент было дёрнулся, чтобы встать и уйти, и Николаю пришлось частить:
– Я сейчас всё поясню. – Он жестом остановил Малышева. – Вот в этом конверте пятьсот двадцать тысяч триста рублей и ноль-ноль копеек. А в этом – ваша мечта. Произнести её вслух?
– Нас снимает скрытая камера? Ваши дружки ожидают на улице с бейсбольными битами?
– Нет. Нет. И ещё раз нет. – Николай начал психовать: – И деньги настоящие!
– Достаточно. Моё терпение исчерпано. Прощайте.
Малышев бросил газету на столик и начал вставать.
«Мы теряем его, теряем», – пронеслось в голове Грачевского. Клиент шагнул в направлении к лифту, а его дебют, судя по всему, оборачивался неудачным.
– Ваша сокровенная мечта – свалить идиота начальника, – бросил Николай в удаляющуюся спину.
Его слова скорее были жестом отчаяния, чем заранее рассчитанным ударом. Но как это ни странно, сработало. Малышев остановился на половине пути, медленно развернулся и вернулся назад. Присел на краешек кресла и кивнул, как бы поощряя настырного собеседника выкладывать, что там у него в загашнике.
– Он достал вас пустыми замечаниями. – Николай принялся ковать железо, пока горячо. – Ненужными поручениями, неудобными командировками, из-за которых вы не можете уделить должное время семье.
Клиент явно почувствовал себя неудобно, но раз уж вернулся, уходить не спешил. Взял в руки брошенную газету, аккуратно сложил её.
– Я правильно излагаю? – продолжил Николай. – Вы даже не претендуете на его место, что, замечу, весьма благородно. Но избавиться от него любым способом – ваша сокровенная мечта.
– Вы что, из службы корпоративной безопасности? – с кривой усмешкой спросил Малышев. – Подслушиваете разговоры в курилке?
– Бросьте, ни за что не поверю, что вы ругаете начальника в курилке.
Клиент посмотрел на Николая и пожал плечами.
– Я же сказал, что представляю консалтинговую компанию. И в данный момент мы, согласно контракту, конечно, озаботились хорошим климатом в трудовом коллективе. А что означает хороший климат, если не гармоничные отношения между начальниками и подчинёнными?
– Допустим, – кивнул клиент.
– Отлично. Так вот, в этом конверте отставка вашего начальника. Разумеется, я вам его не вручу, а передам в отдел кадров в качестве рекомендации. Но если вы выберете этот вариант, то могу гарантировать, что через три-четыре месяца нелюбимого вами начальника скорее всего переведут в другое подразделение или даже уволят. Максимум через полгода.
Он сделал паузу и продолжил:
– А вот в этом конверте сумма наличными, равная вашей зарплате за год. Назовём это золотой подушкой, по аналогии с золотым парашютом. И этот конверт в случае иного выбора вы получите в руки. Прямо сейчас.
– И в чём подвох? – вздохнул Малышев. – Проверка на вшивость, на лояльность? Грубовато. Тест на сообразительность? Не вижу практического выхода.
– Никакого подвоха. Или вы берёте наличные и постараетесь привыкнуть к прежнему начальнику, примириться с эмоциями, или не возьмёте деньги и получите другого.
– Кого?
– Ну, этого мы, понятно, не знаем. Мы лишь рекомендуем перестановки, а назначения не в нашей компетенции.
– Поменять шило на мыло?
– Не исключено. Увы, мир несовершенен.
– Тогда я бы взял наличными. У вас всё?
Малышев вновь собрался вставать. Но Николай протянул конверт.
– Нет. Если уж взяли бы, то и берите.
– Хотите сказать, это была не проверка и не шутка?
– Какие уж шутки. Вы отказываетесь от заветной мечты, а мы выплачиваем вам компенсацию. Всё по-честному. Но конечно, никакой благотворительности. У нас научно обоснованный расчёт. Повышение производительности труда, уменьшение выходов на больничный…
– А подписать ничего не требуется? Отказ от претензий, там, или гарантию неразглашения.
– Вам так хочется что-нибудь подписать? – усмехнулся Николай.
– Мне было бы спокойнее, – признался Малышев. – Всё-таки какой-никакой документ. А то знаете, как бывает, возьмёшь деньги, а они окажутся помеченными словом «взятка».
– И часто это «бывает» бывает? – усмехнулся Николай.
– Со мной – ни разу, – отрубил клиент.
– И неудивительно. Какие могут быть взятки при вашей работе? – согласился Николай. – Вы ничего не распределяете и не утверждаете.
– Мало ли…
Всё завертелось по новой. Уломать клиента взять конверт с деньгами оказалось немногим проще, чем до этого убедить выслушать предложение. Но всё-таки он этого жука дожал, хотя тот и настоял на том, чтобы написать расписку о получении средств с одновременным отказом от претензий к персоналу. А заветная монетка лежала в конверте вместе с купюрами…
– Браво! – Айви, копируя самого Грачевского, пару раз небрежно ударила ладошками.
Она сидела неподалёку, прикрытая пальмой и магией, и слышала весь разговор.
– К вашим услугам, сударыня, – сделал лёгкий поклон Николай, потом устало откинулся в кресле. – Этот тип выжал из меня все соки. Не понимаю, как такому упёртому мужику вообще пришло в голову загадывать желание и бросать монетку в фонтан? Он же не верит ни во что.
– В чудеса верят даже атеисты, – пожала Айви плечами.
– И всё же граждане порой оказываются слишком подозрительными и не столь падкими на халяву, как я ожидал, – заметил Николай. – Мне это некоторым образом напоминает роман «Мёртвые души».
– Поэму, – поправила Айви. – То есть себя вы видите в роли прохиндея Чичикова?
– Не я, а наши клиенты. Но и сами они, подобно контрагентам Чичикова, не желают верить в свою удачу. Плюшкины-Коробочки, так сказать.
– Тем не менее вы добились успеха. Но что, если бы Малышев выбрал отставку начальника? Или вовсе отказался бы от сделки с вами?
– Пришлось бы потратить те же деньги на какую-нибудь подставу. В наше время легче лёгкого скомпрометировать человека. Уж поверьте. Но зачем потеть, чтобы сломать кому-то жизнь, если можно договориться и сделать другого счастливее?
– Это верно, – согласилась Айви. – Кого вы планируете окучивать следующим?
– А кого бы предложили вы?
Она не успела ответить. Подняла голову, точно принюхиваясь к самому времени.
– Я предложила бы прямо сейчас рвать когти. Мы заболтались, а время уходит. Не хотелось бы открывать пальбу среди всего этого стеклянного великолепия.
Да, время было их слабым местом, и, двигаясь быстрым шагом к стоянке, Николай размышлял, что будет, если на следующего клиента ему не хватит отмеренной половины часа. Банда байкеров могла сорвать операцию, а вторую попытку будет трудно организовать после стрельбы, если они вообще невзначай не завалят клиента…
– Итак? – спросила Айви, выезжая с парковки. – Как вы смотрите на проблему пенсионера Цветкова? Не пора ли расколоть и этот орешек? У вас уже появились идеи на его счёт? Может быть, просто попытаетесь его уговорить оставить миллионера в покое?
– Уговорить? Это не мужик вроде Малышева, это пенсионер. Человек старой закалки. Более упёртых персонажей я не встречал. Люди, подобные ему, остро реагируют на несправедливость. И что-то подсказывает мне, что он не согласится на отступные.
– Вы же утверждали, что деньги нынче решают всё и что они давно и окончательно развратили народ. Вот давайте, развращайте пенсионера Цветкова!
* * *
Перед первым «подходом к штанге» Николай долго готовился, даже почитал кое-какую литературу и, наконец, отправился к клиенту под видом журналиста газеты «Правда труда», изучающего феномен неприятия людьми бедными людей богатых. Его встретила дверь, обитая дерматином, уже изрядно изодранным хулиганами, домашними животными и временем. За дверью обитал такой же изодранный временем пенсионер. Он встретил журналиста в майке и парусиновых штанах, ничуть не стесняясь такого вида перед незнакомцем. Вымышленное название газеты сработало. Журналист сразу же был приглашён на кухню. На плиту поставлен чайник, а на стол две чашки с одноразовыми пакетиками и сахарница. Но стоило Николаю сформулировать тему, как пенсионер преобразился, и журналист сразу же получил отповедь.
– Некорректно всё сводить лишь к неприятию богатства, молодой человек, – укорил его Цветков. – Так вы договоритесь до обыкновенной зависти и прикроете любое дело за отсутствием состава преступления. У меня нет претензий к людям с достатком, которые заработали свои деньги честно, пусть даже торгуя клубникой. Мало того, мои претензии к большинству капиталистов незначительны. То есть не то чтобы я считал разного рода биржевых спекулянтов или продавцов пылесосами людьми порядочными, однако, согласитесь, не мне в моём возрасте переделывать мир.
– Абсолютно с вами согласен, – кивнул Николай. – Золотые слова!
– Но есть ведь откровенные бандиты, которые намеренно и в нарушение закона обобрали тысячи людей, а избежали ответственности лишь благодаря взяткам и родственным связям. И вот в отношении таких персон у меня есть полное моральное право требовать крови, не так ли?
– Крови?
– Да, и это не просто метафора. – Пенсионер, однако, был осторожен в словах и счёл нужным уточнить: – Но не подумайте чего лишнего, я не сторонник самоуправства. Я даже весьма критично отношусь к революции. Однако закон должен быть максимально суровым к подобным типам.
– Допустим. Но вот взять, к примеру, живущего в нашем городе предпринимателя, которого многие считают наркоторговцем…
– Уж не Дементьева ли вы имеете в виду?
– Его самого.
– Ну что ж, скажу. Этого подонка следует расстрелять.
– Но ведь у нас мораторий на смертную казнь.
– На мой взгляд, на человека, торгующего смертью, не может распространяться никакой мораторий. Сперва нужно уничтожить заразу на корню и уж потом гуманизировать законы.
– А если бы какой-нибудь олигарх, ну, скажем, тот же Дементьев, раскаялся и предложил перечислить в благотворительный фонд, например, тысяч сто в качестве компенсации обществу за причинённый ущерб от ошибок его бурной молодости?
– Я бы послал его подальше.
– Правда?
– Абсолютно. Я не верю в раскаяние подобных людей, а если даже и так, то за преступления нужно отвечать по-любому.
– Но всё же сто тысяч…
– Думаю, конфискация принесла бы гораздо больше.
– Логично. А если бы сто тысяч предложили лично вам?
– Смеётесь?
– Нет, как журналист, я обязан задать этот вопрос.
– Ну подумайте, молодой человек, на кой ляд мне сто тысяч? – отмахнулся Цветков. – В могилу их с собой не унесёшь, а чтобы дотянуть до собственных похорон, мне хватит и пенсии. Нет, я хочу справедливости.
– Но вы ведь понимаете, что можете и не дождаться её.
– Надежда умирает последней.
* * *
– В следующий раз к Цветкову придётся идти вам, – сказал Николай, забираясь в машину.
– Это ещё почему? – возмутилась Айви. – Достаточно того, что я целыми сутками не вылезаю из-за руля. Добываю информацию о клиентах, деньги на операции. На мне лежит вся логистика, и, кроме того, на свитке остались ещё неразборчивые записи, которые я пытаюсь расшифровать. А что делаете вы?
– Я всё понимаю. Но я уже представлялся журналистом «Правды труда». Будет нелепо, если я же предложу деньги. Ну откуда у левой газетёнки такие деньжищи, и, главное, откуда такое рвение отмазать негодяя-капиталиста?
– А меня он послушает?
– А вы представитесь работником благотворительного фонда «Юность» или «Надежда» и не станете предлагать деньги старику, а, наоборот, попросите их для других. Для больных раком детей, для победителей школьных олимпиад. Я разработаю вам правдоподобную легенду, что-нибудь гуманитарное. Скажем, Дементьев делает большие пожертвования на лечение детей за границей, и если переводы прекратятся, бедных детишек выставят на улицу. Добавите красок, вышибете у старика слезу, и дело в шляпе. Понимаю, это цинично, но…
– У меня другое предложение, – сказала Айви. – Вышибать слезу отправитесь вы сами, а я смогла бы помочь вам чем-нибудь из своего арсенала. Изменить внешность, например, или даже пол. Есть соответствующие средства. Правда, они не всегда срабатывают как нужно и можно не вернуться в прежний облик, но ради дела, полагаю, вы рискнёте.
– Что? Нет. Вы серьёзно?
– Я шучу, – проронила Айви без улыбки. – Пока что. Но вы, как мне кажется, так и не поняли. Я уже не раз вам говорила, что закрывать или исполнять амрун должны именно вы, и никто иной. И если выполнить желание ещё можно было бы без вашего участия, в конце концов, не важно, по какой причине сбывается мечта, то изменять или отменять желание должен исключительно тот, кто связал себя магическим контрактом.
– Я понял, понял. Но вы могли бы договориться с пенсионером предварительно, а я бы потом подготовил необходимые бумаги…
Отношение Айви к нему походило на контрастный душ. Слова, интонация, взгляд, эмоции – всё менялось быстро, непредсказуемо. То мягкая и добрая, то равнодушная, она становилась вдруг колючей, резкой и даже злой. Иногда она казалась ему отзывчивой и человечной, как мать Тереза, иногда холодной, как жидкий гелий. При этом он часто не мог понять, чем именно вызваны перемены – его ли неосторожным словом или поступком или некими внешними факторами, от него не зависящими. Это обескураживало, не позволяло выстроить отношения. И он даже сомневался, а желает ли вообще их выстраивать.
Одно, пожалуй, он мог занести в актив. У Айви точно не было парня, жениха или как там определяют в её мире статус партнёра или соискателя. Если бы таковой имелся, он бы уж, конечно, принял участие в приключениях, не мог не принять. Значит, конкурентов на горизонте нет? Впрочем, даже если и так, ему-то пользы от этого знания выходило немного. Пропасть между ним и Айви оставалась всё той же непреодолимой пропастью. Но всё-таки Николаю было приятно осознавать, что леди свободна от обязательств такого рода.
* * *
С Цветковым так ничего и не вышло. Айви отправилась к нему и вернулась ещё более хмурой. На старика не подействовали ни обольщение, ни логика.
Зато остальные дела мало-помалу закрывались. Люди охотно меняли мечту на наличные, тем более что синица в руках зачастую оказывалась жирнее журавля. Им ещё пару раз пришлось сдавать монеты на хранение демону, чтобы передохнуть, но, в общем, жизнь, как говорится, налаживалась. Вошла в некоторый ритм, смутно напоминающий Николаю график работы сторожа и по совместительству вахтёра, коим ему пришлось как-то поработать – «через два дня на третий». Только теперь это был вывернутый наизнанку график. В том смысле, что отдыхать приходилось мало, а работать много. Они мотались несколько дней от города к городу, делая короткие остановки, чтобы уточнить информацию по клиенту, найти подходы, а потом Айви выпускала на арену Николая, и он проводил молниеносную или многоступенчатую, это уж как получалось, операцию, закрывая (или нет) контракт с очередным клиентом. После нескольких таких дел Айви вызывала демона (Николай привык к ворчливому исчадию и перестал шарахаться при каждом его появлении), после чего целых двенадцать часов они отсыпались и чистили пёрышки. Разумеется, всё шло не так гладко, как хотелось бы, проблемы возникали и помимо несговорчивого пенсионера, график нарушался, и приходилось вести параллельно сразу несколько тем. Это некоторым образом пошло Николаю на пользу. Поскольку между делами возникали зазоры по нескольку часов и больше, а волшебные тропки, как выяснилось, тоже не оставались открытыми постоянно, и приходилось долго кружить, чтобы попасть туда и тогда, куда и когда нужно, Айви предложила Николаю заняться самоусовершенствованием. Разумеется, альтруизмом тут и не пахло. Ей нужен был боец на случай новых столкновений, вот она и решила сделать из Николая такого бойца.
Дэнни Смолвуд, бывший сержант корпуса морской пехоты, а ныне инструктор стрелкового клуба, ставил Николаю правильный хват и знакомил с основами боевой стрельбы из пистолета. До встречи с Айви Николай никогда не брал в руки ничего, кроме автомата Калашникова, да и тот всё больше носил, чем стрелял из него. А уж пистолеты он видел только на фотографиях и в боевиках. И вот то, как стреляли из пистолетов в отечественных боевиках, оказалось устаревшим и непрактичным. «Так стреляют только спортсмены или дуэлянты, которым нет надобности искать противника по всему сектору», – объяснил ему сержант Смолвуд. Но и на голливудские фильмы ориентироваться, как оказывается, не стоило – там оружие и вовсе держали как попало, вплоть до совершенно невменяемых поз. Сержант показал, что гораздо удобнее брать пистолет двумя руками: одной за рукоятку, другой как бы охватывая её и поддерживая снизу. При этом из рук и корпуса получался треугольник – фигура более прочная, нежели линия, тем более, линия кривая, а кроме того, так было удобнее переводить прицел с мишени на мишень. Этим они и занимались сперва без стрельбы, чтобы зря не тратить патроны, а затем стреляя по-настоящему.
– Когда отстреляешь первую тысячу патронов, владение оружием начнёт приносить тебе больше пользы, чем вреда, – заявил сержант. – Хотя многое зависит от психологии, а не от рефлексов. Ты был на войне?
– Нет. Но, случалось, в меня стреляли. И я стрелял в ответ.
Николай пожал плечами и не стал уточнять, что скорее всего находился в тот момент под успокоительным воздействием магии. Да и в любом случае стычка с байкерами и короткая поездка по кавказской дороге не шли ни в какое сравнение с настоящим делом. Тем не менее Николай, подумав, записал себя в сословие людей, понюхавших пороху.
В теории всё выглядело просто, но обучаться правильному хвату, прицеливанию, передвижению и прочим премудростям пришлось довольно долго. Тренировки проходили на большом полигоне, где помимо обычного стрельбища возвели целый городок для отработки различных тактических упражнений. С Николаем сержант работал индивидуально, и всё сводилось к выработке рефлексов. Как писалось некогда на всех школьных фасадах: «Учиться, учиться и учиться». Вот Николай и учился. Выхватывать оружие из кобуры и вставать в стойку; стрелять из разных положений по разным мишеням, успевая вычленить наиболее опасные; разрывать дистанцию, падать, перекатываться, передвигаться вперёд мелкими шажками, заменять, не глядя, обойму. А кроме того, после каждой тренировки оружие требовалось разбирать и чистить, на что сержант напирал особо и спуску в этом священном для всякого воина деле не давал ни малейшего.
Смолвуд Николаю нравился тем, что объяснял всё спокойно, без крика и суеты, если требовалось, повторял несколько раз. А ещё он не кидал понтов. Простенький «Чезет» воспринимал так же серьёзно, как собственный легендарный «1911». Он вообще никакое оружие не ругал и не хвалил, не делил на плохое и хорошее, но считал, что для каждого существуют свои пределы и свои условия применения. Примерно так же сержант относился и к людям.
– А трупу, ему ведь всё равно, кто и из какой волыны его завалил, – резонно замечал инструктор.
Поскольку менять полушария с помощью тропок получалось непросто – подходящее трансатлантическое окно открывалось лишь несколько раз в день, – Айви привозила Николая на стрельбище утром, а сама уезжала мотаться с монетами по местным шоссе. Стрелковый клуб располагался в Техасе, здесь всё ещё ощущалось лето, а сержант время зря не тратил, так что с Николая к возвращению Айви (после полудня) успевало сойти семь потов.
– Вам тоже ставил руку Смолвуд? – как-то спросил он у овды.
– Нет. Мы с ним прежде даже не были знакомы. Такая техника хороша для людей, а у нас другие методы, ведь даже применяя огнестрельное оружие, мы не забываем о силе. Я нашла сержанта через Лизу, она общается с людьми больше, чем я, вот и посоветовала толкового мужика.
Там же, на юге Штатов, но только, кажется, в Калифорнии, Николай проходил курс экстремального вождения. Маневрирование на мокром асфальте, контролируемый занос, полицейский разворот и прочие штуки такого рода. И вышло так, что эти знания ему пригодились раньше, чем умение метко стрелять.
