Часть первая. Школа

Когда мне было девять лет, я уговорила родителей на восемь недель отпустить меня в летний лагерь. Они отнеслись к моей идее скептически, но мне очень хотелось поехать. Я прочла много книг о летних лагерях на берегу озер, окруженных лесом. Герои этих книжек очень весело проводили там время.

Перед отъездом мама помогла мне собрать чемодан. Мы положили туда шорты, сандалии, купальники, полотенца и… книги. Много-много. Взять их казалось само собой разумеющимся — мы были читающей семьей. По вечерам и выходным родители, братья, сестры и я сидели в гостиной, уткнувшись в свои книжки. Разговаривали мало. Каждый погружался в свой мир вымышленных приключений, но все-таки мы были вместе. Поэтому, когда мама клала мне в чемодан столько книжек, я представляла, что в лагере все будет так же, как дома, только лучше. Я уже видела, как, лежа в одной общей спальне в одинаковых ночнушках, мы — я и еще десяток моих новых подруг — упоенно читаем.

Но все вышло совсем иначе. Лагерь оказался полной противоположностью нашим тихим семейным вечерам. Жизнь в нем напоминала чей-то нескончаемый шумный день рождения. С разницей лишь в том, что я не могла позвонить оттуда родителям, чтобы те пораньше забрали меня домой.

В первый день вожатая собрала нас и сказала, мол, чтобы проникнуться лагерным духом, мы должны выучить кричалку и кричать ее каждый день до конца лета. Размахивая руками, как при быстрой ходьбе, вожатая проскандировала:

После чего подняла руки, широко развела их и расплылась в ослепительной улыбке.

Да, такого я не ожидала! Мне и без того было весело, я радовалась, что приехала в лагерь, но зачем же заявлять об этом во всеуслышание? (И чем тут, собственно, гордиться? Разве хорошо быть шумной?) Я не знала, что и думать. Бодро проорав кричалку вместе со всеми, я поспешила найти тихий уголок, достала книжку и начала читать.

Однако через несколько дней ко мне подошла самая крутая девчонка из нашего корпуса и спросила, почему я все время читаю и почему такая «спокойная» — то есть не шумная. Я посмотрела на книжку, огляделась… Никто не сидел и не читал… кроме меня. Все смеялись, играли, кто-то бегал по лужайке с девчонками из других корпусов. Я закрыла книжку, убрала ее в чемодан к остальным книгам и не доставала до конца лета. Запихивая их под кровать, я чувствовала себя виноватой, словно книги нуждались во мне, а я их подвела.

Остаток лета я вместе со всеми вопила про шумных девчонок, старательно делая вид, что мне это нравится. Каждый день размахивала руками и улыбалась во весь рот, притворяясь веселой и общительной. А когда смена закончилась и я, наконец, воссоединилась с любимыми книжками, что-то изменилось. Я по-прежнему ощущала необходимость быть шумной в школе и даже с друзьями.

В начальной школе мы все знали друг друга, ведь были вместе с детского сада. Я догадывалась о своей робости, но со знакомыми ребятами чувствовала себя уверенно и даже однажды участвовала в школьном спектакле. Все изменилось, когда я перешла в среднюю школу. Там я оказалась новенькой среди незнакомых ребят, болтавших о чем-то своем. В школу меня отвозила мама: я слишком нервничала, оказываясь в автобусе с другими детьми. Двери в школу отпирались только после первого звонка, и если мы приезжали раньше, приходилось ждать на парковке. Школьники разбивались на группки, кто с кем дружил. Все знали друг друга и чувствовали себя совершенно нормально. А для меня та парковка была кошмаром.

Наконец звонил звонок, и мы бежали в школу. В коридорах царила еще большая суета, чем на парковке. Ребята бегали взад-вперед, уверенно шагали по коридору, явно чувствуя себя хозяевами школы. Мальчишки и девчонки обменивались новостями, хихикали. Я же выискивала в толпе знакомые лица, долго думала, не подойти ли поздороваться, а потом шла своей дорогой, так ничего и не сказав.

Но хуже всего бывало в столовой на большой перемене. По сравнению со столпотворением в ней толкотня в коридорах казалась раем! Сотни голосов отражались от массивных шлакобетонных стен. В зале стояли длинные узкие столы, и за каждым восседала смеющаяся, болтающая «компашка». Все в школе делились на компашки: улыбчивые, пользующиеся популярностью девчонки сидели в одном углу, спортсмены — в другом, зубрилки — в третьем. У меня голова шла кругом — куда там улыбаться и непринужденно болтать, как другие!

Знакомая картина? Думаю, не я одна столкнулась с такой проблемой.

Вот, например, Дэвис. Задумчивый, застенчивый парень, в первый учебный день в шестом классе он оказался в такой же ситуации. Будучи одним из немногих азиатов в школе, где учились в основном дети с европейской внешностью, он чувствовал себя неуютно: ему казалось, что все считают, будто он выглядит как-то не так. И настолько нервничал, что на продленке чуть ли не забывал дышать от волнения, пока остальные неторопливо рассаживались по местам. Наконец, он сел и попытался сосредоточиться на домашнем задании. Остаток дня прошел в том же духе: в переполненной столовой он, еле дыша, нашел свободное место и с облегчением выдохнул лишь на уроках, где царила тишина. Когда в половине четвертого прозвенел звонок, Дэвис чувствовал себя выжатым как лимон. Первый день в шестом классе закончился, он выжил. Правда, в автобусе по пути домой кто-то прилепил к его волосам жвачку.

На следующее утро Дэвис пришел к выводу, что в школе все дети совершенно счастливы. Все, кроме него.

Но постепенно все наладилось, хотя в тот — первый — день Дэвис не верил, что такое может произойти. Попозже я расскажу продолжение его истории. А пока хочу, чтобы ты понял: конечно же, не все дети в школе Дэвиса и в моей школе радовались первому школьному дню, хотя казались веселыми. Первые дни нового учебного года, даже если ты ходишь в свою школу уже сто лет, — испытание для всех. Просто мы, интроверты, сильнее реагируем на раздражители, а значит, приспособиться к ситуации нам сложнее.

Что это значит — «сильнее реагируем на раздражители»? Большинство психологов сходятся во мнении, что ничто так не влияет на опыт общения с людьми, как склонность к интроверсии или экстраверсии. И это справедливо для всех людей в мире независимо от культуры и языка, на котором они говорят. Это также означает, что интроверсию активно изучают, мы каждый день узнаем удивительные вещи. Например, нервная система у интровертов и экстравертов функционирует по-разному. Интроверт активнее реагирует на ситуации, связанные с общением, и на сенсорный опыт. У экстравертов же реакции приглушены, и для того, чтобы почувствовать себя в норме, они стремятся к внешним стимулам — яркому свету, грохочущим звукам. Им становится скучно, они не могут усидеть на месте, если их органы чувств недостаточно нагружены. Так уж они устроены: предпочитают более активное общение, то есть любят поболтать. Экстравертам необходимо находиться среди людей, энергия толпы их заряжает. Именно они всегда врубают музыку на полную громкость, любят приключения, щекочущие нервишки, и на уроках первыми тянут руку.

Мы же, интроверты, напротив, реагируем сильнее, а порой даже слишком сильно. Стимулирующая среда, например шумная школьная столовая, истощает нас. А расслабляемся мы и «подзаряжаем батарейки» в более спокойной обстановке — необязательно в одиночестве, но непременно среди родных либо в небольшой компании близких друзей.

Известный ученый психолог Ганс Айзенк провел эксперимент: накапал немного стимулирующего вещества — лимонного сока — на языки интровертов и экстравертов. Естественная реакция ротовой полости человека — выработка слюны, нейтрализующей кислый вкус лимона. Айзенк решил, что сможет измерить чувствительность к стимуляции, рассчитав, сколько слюны вырабатывает человек в ответ на раздражитель. Ученый предположил, что интроверты, более восприимчивые к лимонному соку, выработают больше слюны. И оказался прав. В другом похожем исследовании было обнаружено, что младенцы, более чувствительные к вкусу подслащенной воды, в подростковом возрасте сильнее реагируют на шум во время вечеринок. Мы, интроверты, острее ощущаем вкус, звук и особенности взаимодействия между людьми.

Другие эксперименты привели к похожим результатам. Психолог Рассел Гин предложил экстравертам и интровертам решить задачи по математике, включив фоновый шум разной громкости. Интроверты справлялись лучше, когда в комнате было тише, а экстраверты — наоборот.

Именно поэтому интроверты вроде меня и Дэвиса лучше чувствуют себя в небольшой компании. Когда их окружает слишком много людей, им кажется, будто всё кругом «наваливается» на них. На вечеринках интроверты тоже могут веселиться от души, но иногда быстрее устают и вынуждены раньше уходить домой. Время, проведенное в одиночестве, покое и тишине, восстанавливает энергию интроверта. Вот почему мы часто любим заниматься чем-то в одиночку — хоть чтением, хоть бегом, хоть скалолазанием. Не слушай тех, кто говорит, что интроверты асоциальны. Мы любим общаться, просто по-другому.

Ты можешь добиться успеха и в школе, и в любом другом обществе, если твоей нервной системе дают работать оптимально. Проблема в том, что большинство школ — неподходящая среда для чувствительной нервной системы интровертов. Но, научившись распознавать сигналы, которые посылает тебе тело, например ощущение тревоги и давления, ты сможешь управлять ситуацией. Кстати, если тебе необходимо восстановить равновесие, необязательно возвращаться домой и запираться в комнате. Прислушайся к себе и найди в школе тихий уголок, где можно собраться с мыслями: отправляйся в библиотеку, компьютерный класс или пустой кабинет учителя, который дружески к тебе относится. Можно даже ненадолго уединиться в туалете!

Дэвис интуитивно понял это и после инцидента со жвачкой стал садиться в автобусе на первое сиденье, где его никто не трогал. Мальчик попытался не обращать внимания на оглушительные звуки, сигналы телефонов, крики и смех ребят. Вскоре он обзавелся наушниками и спокойно читал в дороге. Прочел все книги про Гарри Поттера и перешел к книгам по психологии — «Семь привычек высокоэффективных подростков» и «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей». Отгородившись от шума, он понизил уровень внешних воздействий, мешавших ему ясно мыслить.

Вступая в подростковый возраст, мы обнаруживаем вокруг себя и в себе много непонятного. Разрываемся между физиологическими и эмоциональными изменениями и потребностью в общении — кажется, будто все это бросили в блендер, перемешали, и на выходе получилось что-то совершенно новое. Такое состояние одновременно пугает и волнует. Стараясь наладить общение с окружающими, помни, что даже твои друзья-экстраверты сейчас чувствуют себя неуверенно. Такое состояние свойственно всем подросткам, даже тем, у кого есть старшие братья и сестры, которые подскажут, что к чему, и тем, кто пересмотрел кучу фильмов про школу, и тем, кто пользовался популярностью среди сверстников начиная с детского сада.

Джулиан, обаятельный парень из Бруклина, учится в старших классах и увлекается фотографией. Он вспоминает, как его злило, что «тихие» пользуются гораздо меньшим успехом среди одноклассников. «Я вел себя довольно странно, — с усмешкой замечает он. — В начальной школе и когда только перешел в среднюю, я очень стеснялся своей тихости и пытался привлечь к себе внимание другими способами, например кидал всякую гадость другим ребятам за шиворот, воровал их ручки. А когда приходил домой, то чувствовал себя, мягко говоря, не лучшим образом. Сейчас я успокоился. Пытаюсь наладить контакт с людьми, не раздражать их. Не строю из себя невесть что, как раньше».

Карина, сдержанная пятнадцатилетняя девочка, тоже из Бруклина, часто нервничает, общаясь с людьми. Джулиан пытается компенсировать свою интроверсию тем, что ведет себя шумно и вызывающе, а Карина просто впадает в ступор. Так было всегда, сколько она себя помнит. «Когда я общаюсь с людьми, даже со знакомыми из школы, мне хочется быть нормальной, такой, как все. Но боюсь сказать какую-нибудь глупость и не всегда говорю то, что хотела, а иногда даже не могу найти нужные слова».

Нью-йоркский психолог Челси Греф знает способ, как подготовиться к подобным ситуациям. Одна ее пациентка, умная, творчески одаренная пятиклассница, очень волновалась, общаясь с другими ребятами. Девочке хотелось иметь больше друзей. В школе у нее были две подруги, но в их отсутствие она чувствовала себя потерянной. Доктор Греф порекомендовала проводить мозговой штурм перед каждой ситуацией, в которой Карина могла бы почувствовать себя неуютно. «Главное — составить план и провести ролевую игру, в которой ты первой начинаешь разговор», — сказала она. Так Карина и сделала. Сначала определяла, какая из девочек наиболее приветливая и располагающая к себе. Затем ставила цель заговорить с ней один на один и спросить, не хочет ли она сесть рядом в школьной столовой или поболтать попозже. Это позволяло Карине избегать таких ситуаций, когда, например, она подходила к столу, за которым все места заняты, и не знала, что сказать.

Доктор Греф рекомендует придумать несколько фраз, которыми можно начать разговор: «Какие планы на выходные?» или «Ты тоже волнуешься перед школьным спектаклем (контрольной)?» Так ты почувствуешь себя готовым к общению и на всякий случай приобретешь запасной план действий.

Студентка из Пенсильвании Мэгги раньше постоянно сравнивала себя с общительными одноклассниками, теми, кого называют прирожденными лидерами. Она часто задумывалась о том, почему у сверстников популярностью пользуются именно эти ребята, при том, что некоторых из них даже недолюбливали. Конечно, это были самые красивые, самые спортивные и самые умные, но более всего ценилась их открытость. Они заговаривали с теми, с кем хотели, шумели в классе, устраивали вечеринки. Такими качествами Мэгги не обладала, и иногда ей казалось, что именно поэтому ее все игнорируют и считают странной.

«Когда все самые шумные и общительные ребята болтали и смеялись, я думала: “Ну почему, почему я не могу просто присоединиться к их разговору? Неужели это так трудно? Да что же со мной не так?”» Мэгги добра, умеет пошутить, и ей есть что сказать. Но в школе девочка не могла проявить эти качества и потому ощущала себя невидимкой. Ей казалось, что никто не замечает ее достоинств.

К счастью, со временем Мэгги стала смотреть на вещи иначе: она поняла, что не является единственным интровертом во всей Вселенной, и вздохнула с облегчением. «Все встало на свои места, когда в седьмом классе я прочла книгу “Изгои” Сьюзан Хинтон, — рассказывает Мэгги. — Первая же страница оказалась для меня потрясением. Главный герой, Понибой, возвращается домой из кино в одиночестве, потому что предпочитает смотреть фильмы один. Я так удивилась, прочитав эти слова, — и так обрадовалась! Я поняла, что в одиночестве что-то есть. И существуют другие люди, которые чувствуют то же, что и я!»

Я уже писала, что интровертов много — от трети до половины всего населения Земли. Интроверсия не прихоть, которую можно перерасти; это качество нужно принять, дорасти до него и даже научиться его любить. Чем чаще ты отмечаешь, насколько ценны твои качества интроверта, и понимаешь, что лучшее в тебе, скорее всего, связано с «тихим» темпераментом, тем увереннее ты начинаешь себя чувствовать. Не нужно заниматься чем-то только потому, что так делают все, или пытаться подружиться с людьми, с которыми, как тебе кажется, ты должен дружить. Делай то, что нравится, и выбирай друзей, чьим обществом действительно дорожишь.

Одна девушка, Коринн, рассказывала, что в старших классах из кожи вон лезла, пытаясь казаться общительной «вожатой первокурсников», потому что в ее школе это считалось престижным. Лишь после того как ее выгнали из программы вожатых из-за недостаточной общительности, Коринн поняла, что на самом деле душа у нее лежит к науке. Она начала ходить на дополнительные занятия по биологии и в 17 лет опубликовала первую научную работу. А также получила университетскую стипендию и поступила на факультет биомедицинской инженерии.

Вот история Коринн, рассказанная ею самой.

«Впервые я услышала термин “интроверт” в 10–11 лет. Тогда я не придала этому значения: хотя я любила одиночество, стеснительной себя не считала. И в шутку говорила, что для счастья мне нужно бывать одной двадцать часов в день. Большую часть этого времени я делала уроки и играла на виолончели. Мне говорили, что нужно стать более общительной, но я была вполне счастлива и не обращала внимания на эти советы.

А потом я перешла в старшие классы, замаячила перспектива поступления в колледж, и любая моя деятельность вдруг начала оцениваться с позиций пресловутого “лидерства”. Эти лидерские качества воспринимались чуть ли не как Святой Грааль, которому всем следовало поклоняться. Каждый старшеклассник знал, что стипендии и положительные ответы от университетов получают не самые умные, не самые творческие, не просто хорошие и думающие люди, а «лидеры». Ни одно занятие, ни одно достижение не ценилось, если не было как-то завязано на лидерстве.

Естественно, тихие интроверты не могли быть лидерами и управлять своими более активными подопечными. Только харизматичные экстраверты умели подстегивать более апатичных сверстников. Лидерам полагалось громко говорить и всем нравиться.

В моей школе самой престижной лидерской ролью считалась вакансия вожатого первокурсников. В программу принимали лишь треть из подавших заявки: чтобы тебя взяли, требовалось пройти многочисленные собеседования и предоставить рекомендательные письма. Я вбила себе в голову, что должна стать лидером.

Руководила программой вожатых моя учительница по английскому. Таким, как она, самое место в бизнес-школе Гарварда! Она уговорила сто одного ученика с нашего потока нарядиться на Хеллоуин сто одним далматинцем. Были и еще желающие, сто одним дело не ограничилось! Меня восхищала ее власть над окружающими.

Я поняла, что, если хочу стать вожатой первокурсников, мне нужно ее очаровать. И вот целый год, готовясь к подаче заявления, я притворялась экстравертом. Заставляла себя вести бессмысленные разговоры с бесчисленными практически незнакомыми мне людьми, к которым не подошла бы на пушечный выстрел, будь на то моя воля. Мне это очень не нравилось, но, видимо, я всех одурачила, потому что на втором курсе наконец-то получила вожделенное назначение.

Нас было трое вожатых на двадцать первокурсников. Две другие девочки в дни дежурства устраивали дискотеки и футбольные матчи. Объедались печеньем и травили байки на тему, кто как напился на вечеринке. Я же придумывала сложные квесты с разгадыванием загадок. Подсказки прятала в библиотечных книгах (в каких именно, следовало определить при помощи десятичной классификации Дьюи) и шифровала их шрифтом Брайля.

Я обожала эти квесты и подготовила бы еще много, если бы меня не вышвырнули из программы. В шоке и полном расстройстве я пошла к учительнице по английскому спросить, что сделала не так. Та ответила, что в программе ограниченное количество мест, и она отдала мое место более общительным претендентам. А потом, видимо, желая приободрить меня, похвалила за то, что я “выползла из своей раковины” и “наконец позволила себе раскрыться”. Ее слова показались мне пластырем поверх огнестрельной раны! Я гневно спросила, не догадывалась ли она, что все это время я притворялась общительной. И она ответила: “Значит, тебе вообще нельзя было становиться вожатой. Нам не нужны фальшивки”. Она сказала это таким тоном, словно мое фальшивое “я” никуда не годилось, но настоящее “я” оказалось еще хуже. Это оскорбило меня до глубины души, обесценило саму мою сущность. Я не была прирожденным лидером и не имела никаких задатков, чтобы им стать.

А вскоре я прочла книгу “Интроверты”. Словами не выразить, какое глубокое впечатление она на меня произвела. Меня поразило, что интроверты тоже могут быть лидерами. Я испытала облегчение, что мне не придется всю жизнь притворяться экстравертом, пытающимся себя “продать”, и нашла подтверждение тому, что из моей тяги к одиночеству тоже может выйти что-то хорошее. И ощутила приятное злорадство от того, что кто-то наконец осмелился критиковать культуру экстравертов, процветающую и в Гарвардской бизнес-школе, и в нашей программе вожатых.

Я дважды перечитала “Интровертов” от корки до корки, с большой неохотой вернула книгу в библиотеку… и решила перестать притворяться. В одночасье я с огромным удовольствием вернулась в привычную раковину. “Панцирь — часть черепахи, своего рода раковина, — было написано в книге, — и без этой раковины черепаха не может жить”, — эти слова стали для меня настоящим утешением. На третий год обучения в старшей школе я открыла свое истинное “я” нашему учителю генетики. Он тоже был интровертом, любил глубокомысленные разговоры и отлично разбирался в своем предмете. Мне хотелось слушать его и обдумывать то, что он говорил. Мы очень сблизились, и он не имел ничего против моей склонности к одиночеству. Потом он порекомендовал меня интерном в лабораторию, где проводились генетические исследования кишечной палочки. В 17 лет я написала научную работу в соавторстве с другим ученым и в результате получила самую высокую стипендию Университета Айовы.

А что до роли вожатой… “Лидерские качества” указаны в резюме у каждого первого. И для всех это пустые слова, как и “общественная работа”.

Я благодарна книге “Интроверты” за то, что мое истинное “я” смогло проявиться. Теперь рекомендую ее всем интровертам, которых встречаю. Я говорю им: “Эта книга мотивирует вас, позволит иначе взглянуть на свое будущее, вернет веру в свои силы”.

Большое спасибо за книгу! А сейчас мне пора: через полчаса меня ждут в генетической лаборатории».

История Коринн доказывает, что порядочные люди, безусловно, должны делать многое, например помогать друзьям и родным, заботиться о них. Но есть и другие «обязанности», которые нам тоже зачем-то навязывают. В первый год обучения в средней школе я старалась стать общительнее, ведь мне казалось, что все люди должны быть такими — разговорчивыми, крутыми, шумными. Я не сразу поняла, что могу оставаться такой, какая есть от природы. Все, кем я восхищалась, — мои герои и примеры для подражания — были писателями. И они тоже казались мне крутыми, а ведь большинство из них интроверты! Ничего не зная об особенностях своей нервной системы и даже не зная слова «интроверсия», я начала адаптировать собственное общение под темперамент. Приобрела классных друзей и заметила, что люблю общаться только с одной или двумя подругами одновременно, и страдаю, находясь в большой компании. Я решила, что хоть у меня и не будет множества друзей, зато с теми, которые есть, у меня сложатся самые крепкие и теплые отношения. И так продолжается всю мою жизнь.

Я поняла, что важно не только следовать своим инстинктам и интересам, но также уметь правильно выражать эмоции и объяснять собственные действия окружающим. Вот пример, в котором ты, возможно, узнаешь себя. Представь, что ты идешь по школьному коридору, глубоко задумавшись. Толпа и шум мешают тебе. Мимо проходит друг или одноклассник; ты мельком смотришь на него, но настолько занят собственными мыслями, что не останавливаешься поздороваться и перекинуться парой фраз. Ты вовсе не хочешь показаться невежей или обидеть приятеля, но тот решает, что ты за что-то сердишься на него.

Учись замечать подобные моменты и старайся объяснить человеку, о чем ты думал и что чувствовал в тот момент. Твоим друзьям-экстравертам (а вероятно, и интровертам тоже), скорее всего, и в голову не придет, что ты задумался или решил, что вокруг слишком шумно и это помешает разговору. Объясни им причины своей необщительности, и все изменится!

Однако не каждый, даже выслушав объяснения, способен понять особенности твоего темперамента. Узнав о том, что в мире есть интроверты и экстраверты, Робби, подросток из Нью-Гэмпшира, испытал огромное облегчение. В больших компаниях он всегда вел себя тихо, зато с близкими и друзьями мог непринужденно болтать и шутить, хотя в какой-то момент все же начинал чувствовать переизбыток общения. «Через пару часов мне начинало казаться, что все, я больше не могу! Меня истощало общение. Словно стена вырастала, и мне больше не хотелось ни с кем разговаривать. Я говорю не о физическом, а о психологическом истощении».

Робби попытался объяснить общительной подруге разницу между интровертами и экстравертами, но успеха не достиг. Девушка прекрасно себя чувствовала в толпе шумных сверстников и совершенно не понимала, почему ему так часто необходимо одиночество. Но другой его приятель, Дрю, сразу понял, о чем речь. Судя по описанию, он был амбивертом — не настолько общительным, как младшая сестра, но и не таким сдержанным, как его родители. Чем чаще они с Робби говорили о том, что значит быть интровертом, тем больше Дрю хотелось, чтобы люди сумели понять и принять обе стороны его личности.

Он снимал любительское кино и экспериментировал с новым стилем анимационных фильмов. Изучив тему интроверсии, Дрю снял анимированный ролик — своего рода социальную рекламу о том, что значит быть «тихим». И разместил его на YouTube. Это было только начало! На школьном телеканале он готовил программу новостей, которую еженедельно смотрели все ученики. В один из выпусков он вставил ролик про интровертов. Реакция оказалась невероятной: даже один учитель, скрывавший от всех свою интроверсию, поблагодарил Дрю. «Из-за моего ролика все в школе стали лучше понимать друг друга, — говорит Дрю. — Каждую неделю ко мне подходили люди со словами: “Это было здорово”!» И больше всех ему был признателен Робби.

Всем, кто работает в системе школьного образования, нелишне понимать, какие у интровертов и экстравертов преимущества и в чем их потребности. Средние и старшие классы — самый сложный период для интровертов. Когда сотни ребят изо дня в день вынуждены толпиться в одном здании, кажется, будто единственный способ заставить уважать себя и обзавестись друзьями — стать шумным и заметным. Но ведь есть множество других замечательных качеств, например способность глубоко сосредотачиваться на том или ином предмете или действии, умение внимательно и терпеливо слушать. Это лишь две «суперспособности» интровертов. Пользуйся ими, ищи свою страсть и полностью посвящай себя ей! Тогда ты не только выживешь в школе, но и заживешь полной жизнью.

Иногда школьные стрессы и драмы буквально изводят. Но ты можешь абстрагироваться от этих потрясений без ущерба для своего «я». Вот несколько советов, которые всегда помогут.

ЗНАЙ СВОИ ПОТРЕБНОСТИ. Шумная среда, подобная школьной, часто истощает интровертов. Прими как данность, что окружающая среда не всегда будет соответствовать твоим потребностям. Но она не должна мешать тебе оставаться самим собой. Находи тихие уголки и свободные минутки, чтобы «подзарядить батарейки». Если ты предпочитаешь общаться с одним или двумя друзьями, а не с большой компанией, это совершенно нормально! Найди тех, кто чувствует то же, что и ты, или понимает тебя, и тебе станет намного легче.

ИЩИ «СВОИХ» ЛЮДЕЙ. Может быть, тебе интересно общаться с ровесниками-спортсменами или с теми, кто увлекается программированием. А возможно, для тебя неважно, совпадают ваши интересы или нет, главное — чтобы человек был хороший. Если для того чтобы завязалась дружба, нужно составить список тем для разговора, так и сделай.

ОБЪЯСНЯЙ. Обязательно объясни близким друзьям, почему в школе ты иногда уходишь от всех или перестаешь участвовать в разговорах. Расскажи им об интровертах и экстравертах. Если твои друзья — экстраверты, расспроси их о том, чего им не хватает в общении с тобой.

НАЙДИ ТО, К ЧЕМУ ЛЕЖИТ ДУША. Это важно для каждого независимо от типа личности, но для интровертов — особенно! Мы любим сосредотачивать все усилия на одном-двух проектах, которые нам действительно небезразличны. Кроме того, если ты робок, истинное увлечение воодушевляет и придает сил для борьбы со страхом. Страх — мощный враг, но увлечение — гораздо более сильный союзник.

РАСШИРЬ ЗОНУ КОМФОРТА. Все мы можем в той или иной степени «переступать через себя», преодолевать наши комплексы ради своих увлечений или важного дела. Если тебе предстоит что-то действительно пугающее (а самым распространенным страхом является выступление на публике), тренируйся и готовь себя к появлению на публике постепенно, маленькими шажками. Почитай об этом в главе 13.

ЯЗЫК ТЕЛА — ЭТО ВАЖНО. Улыбка не только располагает к тебе окружающих — улыбаясь, ты сам чувствуешь себя счастливее и увереннее. Это биологический феномен: когда мы улыбаемся, мозг получает сигнал, что все хорошо. Данный принцип касается не только улыбки — понаблюдай, как реагирует твое тело на те или иные эмоции. Какую позу ты инстинктивно принимаешь, когда расслаблен и чувствуешь себя уверенно и когда напряжен? Например, нервничая, мы часто скрещиваем руки на груди: такая поза сообщает окружающим, что ты хочешь отгородиться от них, и, скорее всего, именно это ты и чувствуешь. Поучись стоять и сидеть в позах, не сигнализирующих о твоей закрытости, и почувствуешь себя соответственно.