Глава 5
Инга проснулась посреди глубокой ночи от чьего-то тревожного стона. Он был сдавленным, будто стонавшему зажали рот. Открыла глаза — телефон вспыхивал от присылаемых сообщений — виброзвонок!
Indiwind
подключён(-а)
— что происходит?
— упал трафик нет публикаций в паблике две недели беспокоит динамика активности
Инге снова стало не по себе, как в первое время общения с Indiwind. Вернулось ощущение, что она говорит не с живым IT-экспертом, а с каким-то суперкомпьютером, искусственным интеллектом, который сбежал в дебри Интернета от своих создателей. Рубленые фразы, никаких личных местоимений, не говоря уже о знаках препинания. Его речь была будто склеена… нет, даже не речь! Невозможно было отследить какую-то определённую манеру построения высказывания, свойственную человеческому сознанию. Это металлический язык программ.
Indiwind
подключён(-а)
— проверь почту — документы копия олегу
— информация деловой центр будущего
— дороже из-за нестандартных параметров поиска
— списокклиентов seetheattachedfiles
— нужен пост ролик и статья опубликовать не позднее завтра
Инга села.
— Надо позвонить Олегу, срочно! — сказала себе. На слове «срочно» она опомнилась, и вернулась боль.
Как я могла забыть, что посылала Indiwind запрос на информацию в тот самый вечер. Теперь всё время буду отсчитывать от того самого дня, того вечера! Господи! Я же ничего не сказала Indiwind!
Экран телефона снова зажегся:
Indiwind
— генеральный директор щекотко гн
Инга вдруг расхохоталась.
Что за фамилии! Эксперт Жербаткин и агент Щекотко нашли друг друга. Преступная схема построена. Жербаткин рубит, Щекотко отвозит.
— Ты представляешь, Олежка, кого мы искали все эти месяцы! Только послушай! Нарочно не придумаешь!
Она смеялась, что-то говорила ему и представляла, что бы он ответил и как пошутил. В первый раз за эти дни ей стало немного легче думать об Олеге.
Она снова пролистала сообщения. Indiwind замер и ждал где-то в цифровой бездне.
Что ему ответить? Как написать о смерти Олега? Как он отреагирует?
Она боялась, что он примет новость с равнодушием вычислительной машины.
Inga
— Тяжело об этом писать. Олег погиб.
Сообщение прочитано. Инга смотрела на экран. Indiwind медлил. Инга представила, как скрипит и гудит его процессор, справляясь с непонятной задачей — выразить сочувствие. Наконец ответ пришёл.
Indiwind
— очень жаль ты как
Inga
— справляюсь
Снова ожидание.
Indiwind
— держись
Почему-то это банальное «держись», которое люди дежурно произносят, когда нечего сказать, в этой ситуации было таким по-человечески слабым и нормальным.
«Спасибо!» — набрала Инга. Пустота одиночества немного отступила.
* * *
Дерзин опоздал на час. Это было частью корпоративной этики, обозначало дистанцию, демонстрировало приоритеты. Он прекрасно понимал, что Инга будет сидеть и ждать как миленькая. Вошёл в зал — заметно пополнел со времени их последней встречи на вручении премии «QQ», медленно последовал за хостес, вынудив ту намного сбавить шаг.
— Добрый вечер! — пожал руку Инге, чуть улыбнулся. — Задержали дела!
Не извинился.
— Так о чём вы хотели поговорить?
Инга открыла рот. Он перебил её.
— Позвольте, я сначала сделаю заказ, — снова улыбнулся лишь губами. Подозвал официанта.
Нарочно хочет вывести меня из равновесия.
— Я слышал про Олега. Искренне соболезную. Жаль, в последнее время мы виделись редко.
А вот тут осечка! Заранее обошёл мой вопрос — решил предупредить удар, значит, есть что скрывать. Встреча была.
— Он говорил о вас, — сказала Инга холодно и посмотрела ему в глаза. Дерзин отразил взгляд, как опытный игрок в покер — флегматично, уверенно. Промолчал. — Вы очень помогли нам в расследовании. Но у меня осталось несколько вопросов.
Он изумлённо поднял брови.
— Послушайте. Не представляю, чем уж там я помог. И вряд ли отвечу на ваши вопросы, — говорил без пауз, не давая ей вставить слово. — Могу только повторить вам то же самое, что сказал Олегу. Тут проблема не в чьем-то злом умысле, поймите. У градостроителя есть определённая концепция развития, и это нормально. Он должен создать осмысленное функциональное пространство для работы и жизни. Скажем, в двадцатые годы главной идеей была революция — конструктивизм: новая архитектура для нового общества. Вы знаете, сколько архитектурных памятников было снесено на пути к этой цели? А сколько было возмущённых голосов по поводу строительства уродливого Дома на набережной, ДК Зуева, Наркомфина! Но теперь они стали частью города, и вы же сами их защищаете.
— То есть вам всё равно, что погибнет Поздняковка? Исчезнет уникальный Дом с писателями?
— Мне не всё равно, — отрезал он, повысил голос. — Именно поэтому я много времени уделяю тому, чтобы их сохранить.
— Провести реконструкцию, оставив один фасад? А стены, а лепнина, декор, интерьер?
— Послушайте, — он сощурился, улыбка превратилась в оскал, — у вас очень благородные романтические представления, но все они устремлены в прошлое. Вы не хотите допустить, что город — живой организм, он развивается. Вашей секте градозащитников хотелось бы всю Москву сделать историческим поселением и вообще ничего не трогать. И пусть оно там гниёт и рушится само.
— Почему же не трогать? Ещё как трогать и как можно скорее, пока не сгнило. Только организовать не так называемую реконструкцию, а научную реставрацию. Как это делается во всех городах цивилизованного мира. Старый центр сохраняется в его исторической концепции, а рядом возникают и развиваются молодые районы. Одно другому не мешает.
Он не удержался от неприязненной ухмылки.
— Знаете, сколько стоит научная реставрация? Думаете, у города есть средства на это?
— Всё ушло на перекладывание плитки? — не сдержалась Инга. — А как же многочисленные инвесторы?
— Инвесторам невыгодно заниматься долгим, дорогостоящим проектом! Скажите спасибо, что хоть как-то восстанавливают все эти здания. Иначе вообще ничего бы не осталось.
— А разве осталось?
Он вздохнул:
— А вы бы лучше посчитали, сколько мы спасли! Вы всё видите в негативе, что вам ни предложи. К сожалению, такая позиция мне хорошо знакома.
— Какая?
— Активный протест, не важно против чего. Протестовать — не работать.
— Знаете что! Олега убили из-за всей этой истории! — выпалила Инга. — Название «Деловой центр будущего» вам о чём-нибудь говорит?
— Вы спятили?? — Он смял салфетку. Инга моргнула, словно по лицу полоснули лучом фонарика.
Какой страх! Будто сигнал светофора резко переключился на красный.
Дерзин быстро взял себя в руки, с нарочитым безразличием посмотрел в сторону, встал, слегка наклонился к ней и сказал полушёпотом:
— Оставьте это дело, пока не поздно.
Он достал из портмоне купюру, кинул её на стол и пошёл к дверям не прощаясь. Как раз в эту минуту официант принёс его заказ.
* * *
Весь вечер Ингу трясло от отвращения. Она откупорила бутылку вина, осушила в два приёма и уснула дрейфующим хмельным сном. Утром заставила себя сесть за работу. Пересмотрела материалы, набросала текст еженедельной сводки в блог. О Жербаткине и «Деловом центре будущего» говорить пока нечего. Глянула на себя в зеркало: кожа на щеках сухая, круги под глазами. Кудри торчат в разные стороны. Набрала Дэна:
— Свободен?
— Соседка-а! — Дэн растянул последний слог, что в его случае означало: рад слышать. — Как раз укладочку заканчиваю. Нет, в салоне. Полчасика. Ага, приду! Жди ответа как соловей лета.
Оставалась презентация с копиями документов, фотографиями и съёмками дрона. Инга осторожно вытащила лэптоп Олега из сумки, включила зарядку. Экран ожил. Она набрала пароль, открыла нужные папки и стала монтировать презентацию. Изображения грузились медленно, компьютер подолгу задумывался, потом стал сопротивляться каждому движению мышки.
Такое уже было, когда я работала в ту… Чёрт! Клинит просто.
Инга полезла проверять память. Оба диска переполнены, хотя видимых файлов на компьютере совсем немного — только материалы по расследованию.
Сама не справлюсь.
Indiwind
Подключён(-а)
— возможен вирус
— или память переполнена файлами второго пользователя
Следуя его инструкциям, как под механическую диктовку навигатора, Инга исследовала компьютер и обнаружила в нём две учётные записи. Последняя защищена неизвестным паролем.
Зачем это Олегу? Почему он просто не сохранил эти файлы в папке «Личное»? Он отлично знал, что я туда не полезу. Кто-то ещё имел доступ к компьютеру? Тот, кому он не очень доверял?
Группа помощи от депрессии, самоубийство, завещание, закрытая учётная запись, эта неизвестная наследница Постникова. Что ещё таил близкий друг?
Близкий — такое призрачное слово, в нём зыбкость, мираж. Хруст песка, оптические иллюзии. Человек перед тобой так часто, на таком малом расстоянии, что ты предсказываешь его реакции, угадываешь реплику с несказанного слова. Но это только грубая статистика, чистая теория вероятности. В один миг он может оказаться таким же непонятным и незнакомым, как посторонний.
Инга колебалась. Indiwind наверняка влёгкую справится с этим паролем и откроет ей доступ ко второй записи. Но она сомневалась, стоит ли идти дальше или правильнее оставить Олегу его тайны.
Вошёл Дэн.
— Это какая-то эпидемия! — воскликнул он с порога. Инга вздрогнула от неожиданности.
— Господи, ты меня напугал!
— Прости. Привет! — Легко коснулся губами её щеки. Инга почувствовала резкий запах воска для укладки. — Катя открыла. Начнём? Только предупреждаю, снимать я особо не умею.
— А ничего особенного тебе делать не придется. Я сама закреплю камеру как надо, ты будешь просто нажимать на кнопки.
— Слушай, я отказываюсь снимать тебя в таком виде! Что бы у тебя ни случилось, там, — он показал на чёрную панель телевизора, — ты должна оставаться королевой, безупречной, несокрушимой! Села! Сначала уберём эти жуткие синяки, нанесем хайлайтер и оживим твоё бледное лицо! Будешь блистать!
Инга села к окну и послушно опустила веки. Кисточка Дэна приятно касалась лица. Ей доставляли удовольствие эти быстрые шёлковые прикосновения, тем более теперь, когда не приходилось краситься каждый день, как в прежние годы, и она никуда не спешила. Она забылась от иллюзии непринуждённой ласки, будто кто-то гладил её по волосам, как маленькую девочку.
— Ты что, спишь? — наигранно возмутился Дэн.
— Не-ет, — неуверенно протянула Инга сквозь полудрёму и неохотно добавила: — Так что за эпидемия?
— Помнишь те статьи про всяких суицидников?
— Да. — Она мгновенно очнулась.
— Не открывай глаза, иначе попаду карандашом… В общем, эта волна докатилась и до моей клиентки. — Дэн прыснул: — Прикинь, у неё ещё такая фамилия. Щекотка! Я угорал, когда Вика её рекомендовала. Ты же помнишь Вику — жену депутата? Я говорю, как можно выйти за мужика с такой фамилией. А Вика говорит, а это её собственная, девичья. У мужа ещё хуже, Журбинкин, типа, что менять шило на мыло?
Дэн хихикал. Инга не мигая уставилась на него.
— Ты чего? — испугался Дэн.
— Зовут как?
— Кого? Щекотку? Аллочка Владимировна. Глаза закрой уже, хватит меня сверлить!
— Щекотко А. В. Так это женщина! Дэн, фамилия её мужа не Журбинкин, а Жербаткин.
— Ты-то откуда знаешь?
— Знаю. Тогда всё гораздо проще. Семейный бизнес. Никаких посредников и рискованных откатов — она находит инвестора, он подписывает акт. И доход у супругов стабильный.
— Ничего не понимаю! Так, замри и не крути головой, ну пожалуйста!
— Сейчас начитаю текст на камеру — всё поймёшь. Только надо исправить пару абзацев. Слушай, ты сам ездишь к этой Щекотко на дом? Или она приходит в салон?
— Она в салон приходила…
— Это хорошо. Устроишь нам встречу? Я приду как клиентка. Мне очень нужно с ней поговорить.
— Ты вообще слушаешь меня или нет? Опоздала говорить-то! — Дэн насупился. — С ней теперь только червяки разговаривают. Алла Владимировна покончила с собой. Представляешь? Сначала Олег, теперь она. Настоящая эпидемия. Всё как в той статье.
— Уже второй человек, связанный с этим делом! — воскликнула Инга.
— Это в голове не укладывается, чтобы при такой дурацкой фамилии всё так мрачно кончилось. — Дэн сокрушённо покачал головой.
— Что за глупости!
— Нет, ну правда! Роковые самоубийства, любовные трагедии идут только людям с возвышенными именами: Каренина, Бовари… у Джульетты как фамилия была? Капулетти? Тоже вариант. А Щекотко? С такой фамилией только со склада стройматериалы таскать.
— Она говорила что-то, пока ты её стриг?
— Не особо. Да я знал её совсем недолго, не больше года.
— Года?! — ахнула Инга. Они столько возились с этим расследованием, а преступники были через одно рукопожатие!
— Ну да.
— Расскажи мне, какая она была?
— Такая, знаешь, тетя-завуч: начёс, костюм, золотые украшения. Сказала, что хочет изменить имидж. Ха! Можно подумать, у неё был имидж! Небось узнала, что муж ходит налево, вот и спохватилась. Типичная история: все они тут же садятся на диету, бегут в спортзал, маникюр-педикюр, стилист, курсы оральных техник, а поезд давно ту-ту!
Эти две смерти наверняка связаны!
— В каком настроении она была в последнее время?
— Да она уже месяца три как перестала ко мне ходить.
— Как она покончила с собой? Тоже повесилась?
— Нет, кажется, выбросилась из окна. Но я не помню точно.
— А Вика была с ней хорошо знакома?
— Вроде бы они дружили. Хочешь, загляни ко мне в пятницу, Вика приедет на стрижку, сама у неё и спросишь. — Дэн отошел, придирчиво осмотрел Ингу. — В общем, я тут закончил, ты сегодня так вертелась, не обессудь, что вышло, то вышло.
Инга взглянула в зеркало.
— Идеально, спасибо! Но снимать сегодня не будем.
* * *
От мелкого дождя с порывистым ветром зонт не спасал. Он изгибался, выворачивался наизнанку. А морось летела со всех сторон. Инга шла по узкому тротуару, то и дело уворачиваясь от брызг мчавшихся по Каланчёвке машин.
В особняке было сыро, пахло дешёвым кофе. Инга поднялась по узкой старой лестнице со стёртыми и многократно крашенными ступенями: турфирма, бюро переводов, ремонт айфонов. Нотариус. На небольшой площадке перед основательной дубовой дверью стоял автомат с шоколадками, рядом узкая скамейка. Эмма Эдуардовна всё в том же совсем не подходящем ей старушечьем кружевном платке, что и в день похорон. Она опиралась на Лизу и негромко выговаривала ей:
— Вот что он наделал! Бессовестный! Вот! Старая мать должна его хоронить и принимать его наследство! А по-божески следует наоборот!
Лиза отрешённо кивала, сгорбившись под тяжестью её руки. Заметив Ингу, обрадовалась.
— Здравствуй, милочка! — Эмма Эдуардовна подалась вперёд, Лиза расправила плечи.
— Здравствуйте!
Инга обняла Эмму Эдуардовну, Лиза охотно уступила ей своё место рядом с матерью. Помолчали.
— Я не поздно? — спросила Инга, чтобы чем-то заполнить тишину, до назначенного времени оставалось ещё десять минут.
— Вовсе нет, — покачала головой Лиза.
— А эта не явилась! — Эмма Эдуардовна развела руками, её железный локоть впился Инге в рёбра. — Что за Постникова такая? Хотела бы я на неё взглянуть!
Инга понимала, что если Постникова и придёт, то в самый последний момент: вряд ли она готова терпеть лишние вопросы и укоряющие взгляды близких покойного. Хотя если это молодая девица, то опоздает скорее из небрежности, чем из-за страха перед роднёй Штейна. Инга представила себе типичную модель из окружения Олега, составленную из тонких длинных жердей, как складная летняя мебель вроде той с яркими подошвами, которая несла чушь на поминках.
Нотариус пригласил их в кабинет. Внутри было на удивление просторно: удобные кресла, качественные книжные шкафы. Сели за большой стол. Секретарь принесла чай. Пока Лиза размешивала для Эммы Эдуардовны сахар, в дверь постучали.
— Можно?
В проёме показалась робкая, почти детская фигурка.
— Да-да, Ольга Вячеславовна, — пригласил Илья Петрович. — Мы как раз начинаем.
Эмма Эдуардовна возмущённо и показательно откашлялась. Инга перевела взгляд на вошедшую: ну да, та самая ревнивая влюблённая и уже состарившаяся девочка.
Значит, не Аня, Оля. Точно! Олег звал её Оленёнок — за изящность и пугливость.
В её движениях и сейчас было такое невероятно красивое сочетание дерзкого вызова и безумного смущения, что Инга невольно залюбовалась. Но она такая была явно одна: Лиза вытянулась и окаменела, как статуя, щеки Эммы Эдуардовны пылали, рука с чашкой была сжата в кулак и дрожала. Другую руку Лиза быстро взяла в свою и стала упреждающе и нервно поглаживать. Назревал скандал.
— Ну-с, все в сборе, — объявил Илья Петрович, — начнём. Позвольте огласить текст завещания:
«Я, Олег Аркадьевич Штейн, …года рождения, проживающий… настоящим завещанием делаю следующие распоряжения:
1. Из принадлежащего мне имущества:
…
садовый дом, находящийся в садовом товариществе…, а также земельный участок, на котором расположен этот дом с кадастровым номером…
денежный вклад с причитающимися процентами и компенсациями, хранящийся в филиале…
я завещаю Эмме Эдуардовне Штейн.
2. земельный участок, находящийся… с кадастровым номером…
автомашину марки…
денежный вклад с причитающимися процентами и компенсациями, хранящийся в филиале…
я завещаю Елизавете Николаевне Амосовой.
3. Авторские права на все мои произведения,
архив моих фоторабот,
компьютер производства…
фотокамеру марки…
Я завещаю Инге Александровне Беловой
4. Квартиру по адресу… я завещаю Ольге Вячеславовне Постниковой».
Постникова едва заметно, но как-то особенно кивнула, а Эмма Эдуардовна пробасила что-то невнятное и побледнела. Лиза быстро достала из кармана таблетку и положила в её беспомощно открытый рот. Илья Петрович продолжал читать:
«5. Содержание статьи 1149 ГК РФ мне нотариусом разъяснено.
6. Текст завещания записан нотариусом с моих слов и до его подписания прочитан мною лично в присутствии нотариуса.
7. Настоящее завещание составлено в двух экземплярах, каждый из которых собственноручно подписан завещателем. Один экземпляр завещания хранится в делах нотариуса города Москвы Вайскопфа И. П., а другой экземпляр выдаётся завещателю Олегу Аркадьевичу Штейну.
8. Подпись завещателя».
— Это что же? Квартира моего покойного мужа ей? Ей? — Эмма Эдуардовна тыкала кулаком в Постникову, пытаясь встать и всем телом наваливаясь на стол. — На каком основании? С какой стати?
Лиза жалобно просила:
— Мама, успокойся, мы добьёмся пересмотра, мы всё сделаем!
Илья Петрович невозмутимо произнес:
— Согласно статье 181 ГК РФ, вы можете оспорить завещание в течение одного — трёх лет на общих или специальных основаниях. Для этого необходимо обратиться с иском в суд. На данный момент я больше ничем не могу помочь.
— Мама, пойдём, мы позвоним Александру Яковлевичу. Всё будет хорошо. — Лиза приобняла Эмму Эдуардовну за плечи. Инга взяла её за руку с другой стороны, одновременно шаря в сумке телефон, чтобы вызвать «скорую».
Постникова встала и заторопилась к выходу. Эмма Эдуардовна рванулась за ней. Теперь Лизе приходилось её удерживать.
— Нет, подождите! Вы так не уйдёте! Вы не смеете! — кричала Эмма Эдуардовна сквозь одышку. — Кто вы такая? С какой стати Олег завещал вам квартиру?
Инга выбежала вперёд в коридор и перегородила Постниковой путь на лестницу.
— Зачем вы так? Вы же видите, в каком она состоянии! Я понимаю, вы не обязаны, и всё же я прошу вас всё объяснить, иначе это вызовет серьёзные подозрения.
Постникова опустила подбородок и сжалась. Инге стало даже жалко её.
— Я вас помню, я видела вас у Олега лет двадцать назад, — продолжила Инга чуть менее строго.
— Да. — Постникова кивнула и склонила голову вбок, пытаясь увернуться от взгляда Инги, как от удара.
Лиза усадила Эмму Эдуардовну на ту же скамейку в коридоре.
— Мы с Олегом познакомились во ВГИКе. Я училась там на актёрском на первом курсе. Мы были близки, — Постникова рассказывала Инге, смотрела на неё, как дикое животное. Но говорила громче, чем следовало: чтобы мама и сестра Олега тоже слышали. — Потом у нас родился Лёнечка. — Инга услышала судорожный вздох Эммы Эдуардовны, как будто её столкнули в ледяную воду. — Олег не захотел связывать себя обязательствами. Я воспитывала Лёнечку одна.
— Это ещё бабушка надвое сказала, что это у ВАС родился Лёнечка твой, — зло сказала Эмма Эдуардовна. Лестничный пролёт и высокие потолки разнесли её фразу эхом по всему зданию. — Мало ли от кого ты там родила.
Постникова молчала, схватившись за перила. Она делала рукой стекающее движение вниз, и Инга видела: она мечтает вырваться на улицу, убежать, исчезнуть, улететь, испариться. Но Постникова стояла и покорно ждала, когда закончится экзекуция.
— Так, значит, квартира ему, сыну? То есть внуку? — вдруг смягчилась Эмма Эдуардовна. «Наверно, от таблеток такие перепады настроения», — подумала Инга. — Олег хоть дал ему нашу фамилию? Я хочу его увидеть.
Постникова вдруг посмотрела на неё прямо:
— Внука нет. Он погиб. Увидеть можно только могилу.
И вот тут она не выдержала: отпихнула Ингу и побежала вниз по лестнице.
Как же так, Олег? Близкий ты мой друг! Близкий друг!
