Отсутствие реальных перемен при Обаме стало еще очевиднее в выборе глав его финансовой и экономической команды. Сюда он назначил тех же самых лис, которые в свое время открыли банкам Уолл-Стрит широкую дорогу в финансовые курятники.

Через несколько дней после приведения к присяге в качестве президента Барак Обама сделал драматический разворот на 180 градусов от своих экономических предвыборных обещаний и приступил к назначению на каждый ключевой финансовый и экономический пост либо личных протеже, либо протеже вице-председателя «CitiGroup» Роберта Рубина, либо протеже «Goldman Saches», чтобы проводить свою экономическую политику. Несмотря на явную победу с мандатом на проведение радикального реформирования обанкротившегося дерегулированнного финансового здания, Обама начал с самого вызывающего в американской истории чрезвычайного спасения Уолл-Стрит.

Избранный президент 5 ноября 2008 года назвал своего близкого друга и сокурсника по юридическому факультету Гарвардского университета Майкла Фромана, на тот момент высокопоставленного топ-менеджера «CitiGroup», в качестве главы переходной экономической группы, которая будет выбирать кандидатуры на все ключевые посты кабинета, имеющие отношение к банковскому делу и экономике.

Фроман познакомил кандидата Обаму с заместителем председателя «CitiGroup» Рубином, в свое время бывшим министром финансов в администрации Клинтона и возглавлявшим «Goldman Saches». Рубин же выступал наставником Фромана каждый раз, когда тот делал ключевой выбор для администрации Обамы. Назначение Тима Гайтнера в качестве министра финансов и Ларри Саммерса в качестве директора Национального экономического совета Белого дома, своего рода экономического «царя», говорило о том, под чью дудку будет плясать президент Обама, и кто будет заказывать музыку. Уолл-Стрит уверенно вошла в президентскую команду, как это было на протяжении прошлого века, да и в позапрошлом тоже.

В 1999 и 2000 годах Саммерс, который сменил своего бывшего босса Роберта Рубина на посту министра финансов президента Клинтона, и Тим Гайтнер как его заместитель подготовили и протолкнули через Конгресс два роковых законопроекта, которые развязали спекулятивную лихорадку финансовых титанов с Уолл-Стрит. Это были отмена Закона Гласса – Стигала от 1933 года и Закон о модернизации товарных фьючерсов 2000 года, что позволило абсолютно без надзора правительственных регуляторов торговать финансовыми производными, такими как кредитные дефолтные свопы, в частном порядке, или, как это обозначали, на внебиржевом рынке ценных бумаг.

Гайтнер перешел в Белый дом, оставив свой пост президента могущественного Федерального резервного банка Нью-Йорка, пребывая на котором он, в компании с Бернанке и министром финансов Генри Полсоном, сыграл решающую роль в чрезвычайном спасении «AIG» и банкротстве «Lehman Brothers». Гайтнер был человеком Уолл-Стрит с головы до ног.

Как в общих чертах обрисовано в этой книге, причины американской финансовой катастрофы, которая началась летом 2007 года, имели много очень глубоко встроенных компонентов. Непосредственный толчок был дан смертельной комбинацией дерегулированных финансовых структур, сговором основных агентств кредитных рейтингов по поводу использования некорректных моделей риска и слабого надзора над банками, кредитовавшими ипотеку.

Присматривали за этой политикой последовательно четыре американских президента: Рональд Рейган, Джордж Буш старший, Билл Клинтон и Джордж Буш младший.

Все они намеренно позволяли разгул спекулятивного разрушения американской экономики, поощряя отмену финансового регулирования. Результатом стало резкое перераспределение благосостояния и власти в США, усугубленное выборочным снижением налогов для самых богатых и ростом налогов (и прямых, и косвенных) для безнадежно погрязшего в долгах американского потребителя, что фактически только глубже топило американское население.

Инвестиционные банки Уолл-Стрит, такие как Morgan Stanley, Goldman Saches, Merrill Lynch и «Lehman Brothers», вводили секьюритизацию, процесс, поддерживаемый той, кто должна была его ограничивать, – Федеральной резервной системой. Этот процесс привел к созданию новых инструментов для мошенничества и обмана – ценных бумаг, обеспеченных активами. Банки выдавали «кредиты лжеца» и другие легкие кредиты своим клиентам, часто вводя их в заблуждение относительно окончательного риска. Банки вели себя, словно были убеждены, что существует новая система, которая больше не считает исключительно важным консервативный контроль за рисками.

После Азиатского кризиса 1997–1998 годов (который и тайно, и открыто разжигался теми же самыми банками Уолл-Стрит, чтобы привлечь азиатские капиталы в Соединенные Штаты), поток денег из Азии и, прежде всего, из Китая в американские полугосударственные гиганты недвижимости «Fannie Mae» и «Freddie Mac», придал секьюритизации реактивное ускорение. Секьюритизация обычной и даже высокорискованной американской ипотеки в новые ценные бумаги или обеспеченные недвижимостью ценные бумаги, которым тогда главные рейтинговые агентства обманчиво присваивали рейтинги высшего качества AAA, настолько соблазнила инвесторов из Европы и Азии, что они ринулись в новые американские ценные бумаги без какой-либо перепроверки реальности этого кредитного рейтинга.

Структура секьюритизации была создана и разработана, чтобы сделать только то, что она и сделала, с азиатской ликвидностью или без нее. Она разрабатывалась, чтобы мошеннически обогатить те финансовые учреждения, которые стояли в основе американского колосса: Уолл-Стрит и ее ближайших союзников.

Начиная с первого «спасения» финансовых рынков еще Аланом Гринспеном в октябре 1987 года основные участники рынка были уверены, что, какой бы кризис ни разразился в результате их рискованного кредитования или финансовых деловых отношений, власти в тот же день придут им на помощь. Эта идея нашла свое выражение в доктрине «Слишком большой, чтобы упасть».