На этот раз визит в салон Гертруды Стайн был идеей Луи. Он настоял на этом. По его словам, он встретился с Фернандой Оливье на улице, когда она выходила из метро. Она якобы лично пригласила Еву. Луи не знал, что Ева видела его с Фернандой в баре «Эрмитаж», поэтому когда он выступил с приглашением, она согласилась составить ему компанию. Отказаться означало бы раскрыть, что в тот вечер она тоже преступила границы дозволенного, и вызвать вопросы, на которые ей не хотелось отвечать. Она не знала, переспал ли он с Фернандой, но это не имело значения. Ева воспользовалась Луи и до сих пор стыдилась этого. Вместе с тем она испытывала глубокую привязанность к Пикассо, и в этом состояла разница между двумя мужчинами.

Когда они с Луи подошли к открытой двери многолюдного салона, он взял ее за руку и крепко сжал. Ева была одета в стильное новое платье из бледно-розовой и сиреневой ткани. Ее талия была плотно перехвачена поясом, который она купила в маленькой лавке на улице Лепик недалеко от «Мулен де ла Галетт». Теперь ей казалось, что она уже совершенно освоилась в Париже.

– Помни, среди этих людей меня знают как Маркуссиса, и я стараюсь соответствовать новому загадочному образу, – предупредил Луи. – Если кто-нибудь начнет рассказывать тебе что-то странное обо мне, то, как бы ты ни была удивлена, не придавай этому значения. Ты – это все, что для меня важно.

Ева втайне закатила глаза от его снисходительного тона. Она понимала, что Луи пытается оградить себя на тот случай, если кто-нибудь упомянет о вечере, проведенном с Фернандой. Еве хотелось посмотреть ему в глаза, но она не могла себя заставить это сделать. Ее друг, ее первый знакомый в Париже, теперь стоял рядом, лгал ей и неуклюже заметал следы.

Среди парижской молодежи считалось особым шиком получать от жизни все мыслимые и немыслимые удовольствия, но Ева в душе была совершенно другим человеком. То, что произошло между ней и Пикассо, было совсем не похоже на все остальное.

Когда они продвигались через толпу гостей, она почти сразу же заметила Пикассо. Он выглядел более величественно, чем кто-либо из присутствующих. Сейчас он сидел за большим столом в центре комнаты и был погружен в глубокомысленную беседу с Гертрудой, Алисой и незнакомым мужчиной в очках и с темной бородой.

– Вон Пикассо вместе с Анри Матиссом, – восторженно прошептал Луи и повел ее к ним через толпу. – Какая блестящая возможность! Только не испорти ее и не отвлекай их глупыми разговорами, не имеющими отношения к живописи.

Хотя его замечание раздосадовало Еву, она могла смотреть лишь на Пикассо, лучившегося невероятным мужским обаянием, в аккуратном твидовом пиджаке и белой рубашке с открытым воротом. Его темные волосы были гладко зачесаны назад, а черные глаза внимательно смотрели на Матисса. Ева надеялась застать его здесь и обнаружила, что улыбается, когда он поднял голову и увидел ее.

– Маркуссис, мадемуазель Умбер, прошу к нашему столу, – произнес Пикассо. – Разумеется, вы знакомы с мсье Матиссом.

– Я… мы не имели такого удовольствия. Но у меня есть тысяча вопросов, – с излишним рвением отозвался Луи, когда Пикассо встал и великодушно предложил Еве собственный стул. Луи на какое-то время остался стоять рядом с ним.

Взгляд Пикассо был устремлен на Еву, но Луи был слишком зачарован присутствием Матисса и не замечал этого. Вскоре Гертруда встала, но прежде чем она успела предложить стул кому-то из них, Пикассо быстро занял место рядом с Евой.

– Пожалуйста, мсье Маркуссис, возьмите стул Алисы. Я уже давно утомила этих двух джентльменов разговорами о своей книге. Уверена, они с радостью вернутся к обсуждению живописи. Пойдем, Алиса. Только что пришла Айседора Дункан со своим любовником, нам нужно поприветствовать их.

Они с Алисой отошли от стола. Ева ощущала невидимую энергию, пульсировавшую между ней и Пикассо. Это ее обеспокоило. Невозможно было сохранить ясность мыслей, когда он находился так близко. «Если бы он только знал об этом», – подумала она, стараясь собраться с силами.

Луи принялся засыпать Матисса и Пикассо вопросами о формах и пропорциях. Пока они терпеливо отвечали ему, Ева отвлеклась: кто-то прикоснулся к ее плечу, сзади послышался женский голос. По ее спине пробежал холодок, а выражение лица Пикассо изменилось, и она поняла, кто стоит за ней, еще до того, как обернулась.

Фернанда была одета в бежевое шелковое платье с жемчужным ожерельем, а ее волосы собраны в замысловатый узел, подчеркивавший изящный изгиб шеи. Она дышала непринужденной чувственностью и снова напомнила Еве о том, какие они разные. Как только она приблизилась к ним, разговоры тут же прекратились.

– Какой милый сюрприз. Я и понятия не имела, что вы тоже будете здесь, Марсель. Кажется, будто прошла целая вечность! Ах, и Маркуссис тоже с вами, – Фернанда обменялась с ним дружеским объятием, когда он поднялся ей навстречу. – А теперь, джентльмены, с вашего разрешения, я украду у вас Марсель, и мы немного посплетничаем. Я ничего не знаю о том, что происходило с вами после представления в цирке Медрано, и у меня есть несколько собственных историй, которые могут показаться вам интересными.

– Помни, что я сказал, ma cherie: не придавай значения слухам обо мне, – прошептал Луи на ухо Еве.

Прежде чем Ева успела возразить, Фернанда увлекла ее за собой в угол комнаты возле окна и большого горшка с папоротником. Она расцеловала ее в обе щеки и взяла за руки, словно они были сестрами.

– Как поживаете, mon amie? Вы потрясающе выглядите. Мистангет сказала мне, что отвела вас к отличному парикмахеру, но я подумать не могла, как он вас преобразит.

– Спасибо, – отозвалась Ева, не вполне уверенная в том, что это был комплимент.

– Как ваши дела?

– Очень хорошо. В последнее время приходится много работать.

– По-прежнему в «Мулен Руж»?

– Да. Меня официально назначили помощницей костюмера, и я занимаюсь актерским гардеробом.

– Как прелестно. Хотите выпить? Я бы определенно не отказалась. Знаете, я обожаю Гертруду. Она всегда готова поддержать моего Пабло, но это бывает так утомительно, не правда ли?

Ева только теперь обратила внимание, что рядом с ними находится большой дубовый буфет, заставленный бокалами и бутылками вина. Впервые за долгое время ей действительно захотелось выпить. События разворачивались слишком быстро. Она была исполнена решимости участвовать в происходящем, но нужно было удерживаться от неосторожных слов, для чего придется приложить определенные усилия.

Когда Фернанда налила им по бокалу вина, Ева осмотрелась по сторонам и увидела Пикассо, наблюдавшего за ними, Луи же продолжал оживленно беседовать с Матиссом. Лицо его было мрачным. Его явно не устраивало, что они с Фернандой обсуждают что-то в его отсутствие.

Фернанда протянула Еве полный бокал вина, Ева взяла его с благодарностью и отпила глоток.

– У меня дела идут не так хорошо, – призналась Фернанда. – На самом деле, все осложнилось. Уверена, вы знаете об афере с «Моной Лизой».

– Кажется, я что-то слышала об этом.

– Могу сказать, что это был настоящий ад. В Париже очень мало женщин, – фактически, ни одной, – с которыми я могла бы поговорить об этом и не чувствовать, что меня осуждают.

– Может быть, с Мистангет?

– Само собой, я ее обожаю, и она одна из моих ближайших подруг. Но в вас есть что-то такое, что заставляет меня доверять вам. Это случилось сразу после нашего первого разговора в такси.

Ева вновь ощутила тяжкое бремя вины. Она сделала еще один глоток, не в силах оглянуться на Пикассо, и почувствовала, что у нее горят щеки.

– Могу я доверить вам нечто личное? – спросила Фернанда. – Мне правда кажется, что больше не к кому обратиться.

– Но у нас очень разная жизнь. Я не понимаю, как могу вам помочь.

Еве хотелось выбежать из комнаты, но она понимала, что попала в ловушку. Внезапный уход только ухудшит положение и вызовет непредсказуемую сцену.

Фернанда подалась к ней и заговорила тише:

– Марсель, все дело в Пикассо. После кражи и ареста Аполлинера он стал таким невероятно холодным и отчужденным, что вы и представить не можете. Наша летняя поездка обернулась настоящей катастрофой, и я готова признать, что в Сере он даже не прикасался ко мне. Что-то между нами изменилось. Но я больше не потерплю, чтобы со мной так обращались.

Последнее замечание непредсказуемым образом сблизило их друг с другом. Желание спастись бегством исчезло, и Еве вдруг захотелось услышать, что будет говорить Фернанда дальше. Она еще отпила вина, пытаясь успокоиться. Несмотря ни на что, Фернанда нравилась ей, но это лишь усугубляло чувство вины.

– Кстати говоря, вы и в самом деле превосходно выглядите.

– Я могу сказать о вас то же самое.

– Теперь я понимаю, почему Маркуссис совершенно без ума от вас. Могу лишь позавидовать такой преданности со стороны мужчины. Когда-то я испытала ее… или, по крайней мере, верила в это.

Когда обе повернулись к столу, за которым сидели художники, Фернанда внезапно залилась краской, и выражение ее лица изменилось. Рядом с Пикассо и Матиссом стояли два смуглых итальянца и разговаривали с художниками. Тот, кто был более молод и красив, перехватил взгляд Фернанды. Та быстро отвела глаза, и Ева вдруг поняла, что уже видела их раньше. Это произошло в тот вечер, когда они с Пикассо были рядом с баром «Эрмитаж».

Фернанда снова взглянула на нее с какой-то отчаянной бесшабашностью.

– Если вы моя настоящая подруга, то сейчас мы уйдем отсюда. И еще я прошу вас, чтобы вы сказали, что нам нужно было побеседовать наедине. Вы сделаете это для меня?

Ева была потрясена. Она отказалась от Пикассо ради Фернанды… а теперь Фернанда собиралась изменить ему с другим мужчиной? Что, если она расскажет Пикассо? Поверит ли он ей и к каким последствиям все это приведет? Кто может до конца разобраться в личном мире двух любовников и понять, какие пределы они определили друг для друга? Эти вопросы жужжали у нее в голове, словно пчелы в улье. Ева понимала, что должна сделать выбор, но ни один из вариантов не устраивал ее. Как бы она ни поступила, риск был слишком велик.

В конце концов Ева глубоко вздохнула, глядя на поразительно красивую женщину, стоявшую перед ней и явно пребывавшую в отчаянии. Она уйдет вместе с ней и солжет ради нее, если кто-нибудь поинтересуется причиной их ухода. На этот раз она уступит, но война еще не закончена. «Пикассо заслуживает лучшего», – сердито подумала Ева. Впрочем, она тоже заслуживала лучшего.

– Это совершенно ужасно, – заявила Сильветта, сидевшая на кровати в комнате, которую они делили в доме Ларуш. Дело происходило вечером после приема у Гертруды Стайн, и прошло уже достаточно времени, чтобы измена Фернанды была обеспечена прикрытием. Еве было не по себе. Осенний дождь стучал в окна, и даже стены казались холодными и влажными.

– Знаю, – со вздохом отозвалась Ева. – Но что я могла сделать?

– Едва ли это сойдет ей с рук. Только подумай: сделать знаменитого Пикассо рогоносцем и выставить его на посмешище! Почему бы тебе не отправиться к нему домой и не поговорить с ним? Ты же знаешь, что ее там не будет.

– Ох, Сильветта, я не могу.

– Не можешь или не хочешь?

– Какая разница? Я не хочу добиться его расположения таким образом: он рассердится на Фернанду и просто попытается отомстить ей. В таком случае он скоро возненавидит меня за то, что я рассказала об ее измене.

Сильветта пожала плечами.

– Возможно, ты права. Но не будешь ли ты горько сожалеть, если хотя бы не попробуешь сделать это? Он ни о чем не догадается, если ты ему не расскажешь. Дай ему шанс совершить достойный поступок. Возможно, он удивит тебя.

– Сильветта, он может разбить мне сердце.

– А что случится с твоим сердцем, mon amie, если ты упустишь такую возможность?

Около полуночи, выпив еще вина для храбрости, Ева стояла в дверях квартиры Пикассо перед кислолицей горничной в черном платье, белом чепце и кружевном переднике. Рядом с ней набежала лужица воды от закрытого зонтика.

– Мсье Пикассо нет дома, – сказала горничная и вопросительно приподняла седые брови.

Ева в замешательстве заглянула в квартиру через плечо пожилой женщины. Ей лишь мельком удалось увидеть кусочек личного мира Пикассо и Фернанды. Элегантная гостиная купалась в приглушенном янтарном свете нескольких ламп и была увешана африканскими масками, картинами, этюдами и шарфами из батика с авторской росписью. На диване лежала сиамская кошка.

Горничная, стоявшая перед ней, выразительно кашлянула, и Ева вернулась к действительности. Внезапно она почувствовала себя дешевкой. Ее приход сюда был ошибкой… большой ошибкой. Она была готова задушить Сильветту, подтолкнувшую ее на этот шаг.

Ева посмотрела на книгу, которую держала в руке, – вольное исследование о сатирах, полученное от Пикассо. Она не знала, почему взяла ее с собой. Может быть, в качестве предлога? Это выглядело жалко.

– Могу я спросить, когда мсье Пикассо собирается вернуться домой?

Последовала мучительно долгая пауза, пока горничная оценивающе смотрела на нее, и на какой-то момент Еве даже показалось, что она и не думает отвечать.

– Мсье Пикассо уехал из Парижа и не сообщил о том, когда планирует вернуться. А теперь, поскольку уже поздно, разрешите пожелать вам доброй ночи. Возвращайтесь туда, откуда пришли, – холодно добавила женщина, с подозрением глядя на нее. – Или вы хотите оставить сообщение? Возможно, мадам Пикассо сможет помочь вам, когда вернется?

– В этом нет необходимости, – ответила Ева.

– Тогда идите домой, мадемуазель. Поверьте, так будет для вас лучше.

Седовласая горничная захлопнула высокую лакированную дверь, лишив Еву не только надежды, но и последней крупицы гордости.

– Где ты была?

Ева услышала резкие нотки в голосе Луи еще до того, как успела войти в комнату. Внутри было почти темно, но в окно проникал лунный свет, а желтый отблеск занавешенной лампы падал между двумя узкими кроватями.

Прежде чем она успела ответить, Луи достал ключ от своей студии внизу.

– Подожди у меня, – велел он Сильветте пугающе холодным тоном, – я должен поговорить с Евой наедине.

Сильветта по очереди посмотрела на них и молча подчинилась. Ева положила книгу Пикассо на туалетный столик и шагнула к Луи. Сильветта закрыла дверь. Она устало сняла плащ и повесила его на крючок, прибитый к стене. Между ними повисло напряженное молчание.

– Разве это не может подождать до утра? Я страшно устала.

– Я спросил, где ты была.

Резкие нотки в его голосе обозначились еще сильнее.

– Тебе прекрасно известно, что я была в салоне Гертруды Стайн вместе с тобой.

– Но потом ты ушла с Фернандой Оливье, даже не попрощавшись. Я не мог не заметить этого молодого итальянца с бегающими глазками, который выскользнул следом буквально через минуту.

О чем он только думает? О том, что она тайком встречается у Убальдо Оппи? Ева едва не рассмеялась от этой мысли. Но выражение его лица в тот момент было слишком серьезным. Вероятно, Пикассо тоже наблюдал за их уходом и пришел к такому же выводу. Но заявить о своей невиновности было все равно, что открыть ящик Пандоры, выпустив оттуда тайну Фернанды и Оппи, а может быть, и тайну ее и Пикассо.

Луи, окутанный тенями, подался вперед. В этот момент он выглядел угрожающе.

– Куда ты отправилась с Фернандой?

– В кафе «Верни» на улице Кавалотти.

– Убальдо Оппи присоединился к вам?

– Разумеется, нет. Ей нужно было поговорить со мной как с подругой.

Ева слышала от Фернанды, что «Верни» было ее любимым бистро, поэтому ложь далась ей без труда. Но она видела, что объяснение вовсе не удовлетворило его.

– Почему с тобой? У нее много друзей, более соответствующих ее положению и статусу, а ты всего лишь какая-то белошвейка из «Мулен Руж».

Раньше Луи никогда не оскорблял ее и даже не бывал с ней холоден. Ева отступила на шаг, но он снова приблизился к ней.

– Фернанда сказала мне, что иногда ей кажется, будто другие подруги не могут понять ее.

– Не лги мне!

Луи схватил ее за руки с такой силой, что она ахнула от неожиданности. Потом он привлек Еву к себе, так что она ощутила на лице его кислое дыхание, и отвесил ей сильную пощечину.

Воспоминание о пощечине, полученной от отца, мгновенно пронеслось в голове девушки.

– Я не лгу! – Ева старалась говорить решительно, несмотря на жгучую боль. Ей до сих пор не верилось, что Луи мог ударить ее.

– Я хочу сказать, ma cherie Марсель, что отныне ты принадлежишь мне, душой и телом. Если ты была с тем художником, то даже представить не могу, что бы я сделал с тобой.

– Уходи отсюда.

Луи безропотно направился к выходу, но потом остановился и повернулся к ней в тусклом свете, падавшем из коридора.

– Кстати, Пикассо поздравляет нас обоих.

– С чем?

– Конечно же, с нашей помолвкой. Вернее, с нашей предстоящей помолвкой, ведь все уже было решено. Я не хотел говорить тебе об этом, пока не выберу подходящее кольцо для тебя, но в прошлый вторник я съездил в Венсенн и поговорил с твоим отцом.

– Что ты сделал! Зачем?

– Он был весьма доволен и сказал, что тебе уже давно пора устроить свою личную жизнь и стать кому-то хорошей женой. Поскольку я намекнул, что мы уже близки, у него не было никаких возражений.

– Ты не имел права!

– Я лишил тебя невинности, так что у меня были все основания для этого разговора.

Ева схватилась за голову, тщетно пытаясь избавиться от оглушительного стука крови в висках. Ее мысли путались. Ей хотелось закричать, что они не любовники. Она не дала Луи ничего, кроме нескольких мгновений близости, она отдала ему свое тело, пытаясь забыть о мужчине, который владел ее сердцем. Но это было тщательно охраняемым секретом – как и многие другие тайны, направляющие поступки людей, – и она не могла произнести ни слова. Их отношения с Пикассо казались священными.