– Если вы ищете эталон мужчины и только, то вы ошиблись адресом, мадемуазель! – сухо ответил Мишель де Нотр-Дам.

Уязвленной столь ироничным приемом, Зефирине захотелось убежать, чтобы скрыть свой стыд. Она пришла отдаться этому молодому врачу, он же пренебрег ею, хуже того, он решительно ее отверг.

Однако надо было плохо знать Зефирину, – она не собиралась отступать.

– Я действительно не понимаю, почему вы не делаете из этого целую историю, господин Мишель. Я пришла попросить вас оказать мне небольшую услугу. Окажите мне ее и не будем об этом больше говорить! – настаивала Зефирина, аккуратно затворяя за собой дверь.

На этот раз доктор с такой силой отшвырнул от себя пергамент и бронзовую табуретку, что чернила пролились на карты и манускрипты, разложенные на длинном столе из темного дерева. В два прыжка молодой врач оказался около Зефирины. Он схватил ее за плечи. Его проницательные глаза пристально всматривались в глаза Зефирины.

– Я действительно не понимаю, почему вы не позволили оказать «эту маленькую услугу» двум бандитам. Они бы вас не убили! Все, чего они хотели от вас, так это минутного удовольствия. Что касается меня, то вы хотите причинить мне зло – ведь я не смогу умереть с чистой совестью, ибо я причинил бы зло другому человеку… сколько было бы горя и страданий! – закончил свою речь Мишель де Нотр-Дам глухим голосом.

– Я глубоко сожалею о том, что причинила вам зло, господин Мишель, – искренне сказала Зефирина, – ну хорошо, не будем больше об этом говорить! Я обратилась к вам потому, что вы человек благородный и великодушный. Меня ожидает гнусный человек, он захочет воспользоваться своим правом в отношении меня. Я не хотела доставить ему удовольствие быть первым. Я думала, что, будучи достойным дворянином, вы поймете мое мучение и не откажете мне в вашей помощи. Но если это будет и для вас столь же мучительно…

Продолжая говорить, Зефирина старалась высвободиться из его объятий. Теперь молодой врач не позволял ей уйти. На его красивом лице, внезапно оживившемся от огромного внутреннего волнения, можно было прочесть жестокую борьбу.

– Божественная Зефирина… – прошептал молодой человек. – Несмотря на вашу эрудицию и ваши знания, вам надо еще многое узнать. Любовь – это совсем не такая вещь, с которой можно обращаться как с окороком, который обменивают на ярмарке.

Ласковым движением Мишель Нотр-Дам привлек голову Зефирины к себе на плечо. Он провел рукой по роскошным рыжим кудрям.

– Любовь, как вы говорите, – вздохнула Зефирина, – для меня является синонимом отвратительного животного акта. Но что делать, раз человек, которого я любила, умер. Я предпочитаю, чтобы это были вы, доктор… Ответом ей был вздох. Она отдавала себе отчет в том, как изменился внешний вид доктора. Он прижимал Зефирину к себе, и она ощущала крепость и упругость его мужского тела. Несмотря на отвращение, которое охватило ее в то мгновение, когда она увидела мужское естество Фес Нуара, она не могла не восхищаться этим превращением. Руки Мишеля, внезапно ставшие нетерпеливыми, ласкали ее юные груди, свободные под тонким батистом. Всю ее охватила дрожь. Зефирина подняла глаза на молодого человека. Он был ненамного выше ее ростом. Очень медленно он склонился к ней, коснулся губами ее лба, глаз, спустился к губам. Мягкие и приятно пахнущие губы прижались к ее губам. Это был очень нежный поцелуй, долгий и полный неги.

Зефирина снова испытывала те же волнующие ощущения, как в ту ночь, когда был пожар. Правда, эти ощущения были сейчас менее жгучими, но не менее приятными. Какой-то чудесный жар и покалывание охватили ее бедра. Не желая признаться, что ей приятно, она охотно потянулась к молодому человеку. Дыхание у нее стало прерывистым, теперь ей хотелось поскорее «узнать», что произойдет.

– Идемте, Зефирина… – прошептал Мишель Нотр-Дам.

Она дала себя увлечь на брошенную перед камином медвежью шкуру. Несмотря на то, что стояла весенняя теплая провансальская ночь, в очаге горел огонь.

Зефирина вытянулась, согретая пламенем. Ее рубашка приподнялась, обнажая ноги и бедра. Она закрыла глаза и ждала. Так как ничего не происходило, она, удивленная, вновь открыла глаза. Мишель де Нотр-Дам сидел рядом с ней по-турецки и смотрел на нее каким-то странным взглядом.

– Ну так что? – спросила Зефирина, приподнимаясь на локте.

Пальцы доктора ласково коснулись ее губ, безупречного овала ее ясного лица, на котором следы ударов были уже почти незаметны.

– Зефирина… Божественная Зефирина… – глухо повторил молодой человек. – Вы самая чудесная девушка, которую я когда-либо знал, чистая и обладающая такой чувственностью, которая будет сводить мужчин с ума. Ваша откровенность приводит в замешательство, ваш подход к жизни заставляет меня бояться за вас. Я умираю от желания сжать вас в объятиях, но не смогу воспользоваться неожиданной удачей в данных обстоятельствах. Вы будете сердиться на меня за это, и я буду себя за это упрекать. Вы говорите, что в любви есть что-то животное и омерзительное, Зефирина. Любовь – это самый чудесный дар для тех, кто ее испытывает. Я ее испытал… но не вы! Если бы я овладел вами сегодня ночью, вы все равно уехали бы завтра утром, а я бы все время думал, что вел себя как дикий зверь!

– Ну, это уже слишком! – воскликнула Зефирина в бешенстве. – Все эти прекрасные слова говорят об одном – вы изменили свое мнение. Ах, господин де Нотр-Дам, я вас поздравляю, вы всего лишь эгоист! Но я-то что буду теперь делать? А?

Возмущение Зефирины было столь комичным, что доктор рассмеялся.

– Мы все же проведем эту ночь вместе, Зефирина… Я не буду заниматься с вами любовью… но я составлю ваш гороскоп. Это будет моим свадебным подарком.

– Гороскоп? Это что еще за причуда? – недоверчиво спросила Зефирина.

– Ну-ка, божественная Зефирина, призовите на помощь ваши знания. От латинского horoscopus… и от греческого heroscopos.

– Horoscopos… – повторила Зефирина… – это слово восходит к слову «skopein» «час рождения»… Оно означает именно это?

– Да. Вы столь же учены, сколь и красивы, моя душенька. Гороскоп – это исследование, которое астрологи проводят, чтобы узнать о судьбе какого-нибудь человека, опираясь на сведения о влиянии на него небесных тел с момента его рождения, наблюдая за состоянием небесного свода и положением небесных тел в данный момент…

– Но не является ли это колдовством, господин Мишель?

– Нет, Зефирина. Ничего не бойтесь. Астрология – это наука, зародившаяся на Востоке, и в ней нет ничего недоступного для понимания. Она даже может для того, кто пользуется ее благотворной стороной, сорвать печать, которой сейчас запечатаны некоторые философские доктрины, и раскрыть с помощью математики некоторые тайны алхимии.

Мишель де Нотр-Дам подвел Зефирину к своему рабочему столу и усадил в странное кресло из меди с высокой кованой спинкой. Затем накинул ей на плечи плащ из коричневой шерсти, похожий на те, что носят пастухи в Альпах, и стал пытаться найти посреди ужасного беспорядка, царившего на столе предметы, которые ему были нужны для его опыта.

Зефирина вначале не обратила внимания на обстановку комнаты. Но сейчас она с большим вниманием осмотрела чердак молодого врача. В отличие от врачебного кабинета на первом этаже, содержавшегося в превосходном порядке, эта обширная мансарда под самой крышей напоминала, скорее, логово, которое ее владелец устроил для того, чтобы скрыться от нескромных взглядов.

– Никто и никогда не приходил сюда, Зефирина, – сказал Мишель, суетясь и хлопоча. – Даже Франк Берри не поднимается сюда вытереть пыль, и я безжалостно изгоняю всякого, проникшего в комнату… вы – первое человеческое существо, навестившее меня. Не беспокойтесь, ваше кресло сделано из меди, а мое – из бронзы для того, чтобы лучше улавливать таинственные силы мира, находящегося за пределами чувственных восприятий.

Среди пыльных книг, старинных манускриптов, реликвий, перегонных аппаратов, реторт и хрустальных склянок, в которых молодой ученый изготавливал целебные напитки и другие жидкости, предназначаемые для больных, Зефирина заметила медали, печати, круглые зеркала, развернутые карты, испещренные цифрами таблицы и нацеленные на звезды астролябии в проемах слуховых окон.

Все более и более заинтригованная, Зефирина воспользовалась тем, что Мишель был чем-то очень занят, находясь в глубине чердака, и склонилась над его рабочим столом.

Несмотря на высохшие чернильные кляксы, Зефирина достаточно легко прочитала тонкие каракули молодого врача:

Мишель де Нотр-Дам подошел к Зефирине и громко прочитал написанные выше строки.

– Леопард… не о князе ли Фарнелло идет речь? Кажется, что каждое слово имеет какое-то значение… Какой странный и красивый текст… Ответьте мне, доктор, кто вы на самом деле?

– Вы мне уже задавали этот вопрос, Зефирина. В ответ я сказал вам правду… Я – простой врач… правнук Авраама Соломона…

Зефирина посмотрела на семисвечник, освещавший комнату. Почему она раньше об этом не подумала?

– Вы – иудей, Мишель?

– Как и многие на этой земле, которые не ведают об этом и стали бы отрицать очевидное, если бы им сказали об этом!

– Я не знаю ничего плохого об иудеях, но я – не иудейка, ибо, если и есть что-то, в чем я могу быть уверена, так это в родословной моей семьи, известной задолго до крестовых походов! – гордо сказала Зефирина.

Раскладывая карты, зеркала и инструменты на столе вместо пергаментов, Мишель де Нотр-Дам не смог удержаться, чтобы иронически не посмотреть на Зефирину.

– Не гордитесь слишком вашим именем, божественная Зефирина. Жизнь может преподнести сюрпризы…

– Вчера я видела господина кюре из Салона в вашем жилище, – внезапно припомнила Зефирина. – Никогда католический священник не придет к…

– К еврею… Произнесите это слово, даже если оно вас пугает. Это раса иноверцев, скитальцев, которых правоверные католики опасаются больше, чем лютеран… Но, успокойтесь, Зефирина. Вот уже три поколения в моей семье исповедуют христианскую веру, в которую мои предки перешли, чтобы поблагодарить короля Рене за его благородное гостеприимство. Итак, сейчас вам нечего бояться… Соломоны, став Нотр-Дамами, крестились, вместо того чтобы делать обрезание!

Доктор закончил свою фразу, издав короткий иронический смешок, и Зефирина широко распахнула огромные зеленые глаза.

– Что именно вы хотите сказать, Мишель? Должна признаться, я не очень хорошо поняла!

Мишель де Нотр-Дам протянул к ней руку через стол. Он поймал пальцы девушки и нежно их поцеловал, потом посмотрел ей в глаза.

– Отчего вы так красивы? Почему ваши глаза такие зеленые, такого восхитительного цвета, какой я видел только во сне? Я люблю вас, Зефирина, я вас никогда не забуду. Клянусь! Теперь, чтобы выполнить полный цикл исследований, помолчим!

Пот струился по лбу доктора. Вот уже более часа молодой человек в тишине, едва нарушаемой ходом тяжелого маятника стенных часов, занимался странными вычислениями под взглядом Зефирины. После того как Мишель де Нотр-Дам проверил по написанной неразборчивым почерком рукописи расположение небесных тел на 1 апреля 1509 года, в день рождения Зефирины, он стал работать над картой расположения планет. Внезапно он поднял голову, посмотрел на девушку и, казалось, заколебался.

– Так и есть… Вы прочли мое будущее, Мишель. О, скажите скорее! – нетерпеливо умоляла Зефирина.

– К двум светящимся небесным телам, луне и солнцу, прибавляются пять шумерских планет: Марс, Венера, Меркурий, Юпитер и Сатурн, чье расположение на небе позволило мне определить ваше прошлое, настоящее и будущее… Но все, что я вижу, настолько невероятно, необычайно, Зефирина, что я боюсь, не ошибаюсь ли. Позвольте мне еще раз сосредоточиться.

Оставив свои вычисления, Мишель де Нотр-Дам взял странное граненое зеркало овальной формы. Никогда еще Зефирина не видела такого блестящего зеркала. Молодой астролог долго оставался склоненным над отражающей свет поверхностью. Вдруг Зефирина отчетливо увидела, что в глубине зеркала начало собираться черное облако. При виде такого чуда Зефирине захотелось убежать, однако какая-то неведомая сила мешала ей двигаться, говорить, даже шевелиться. Она посмотрела на доктора и не узнала его. Лицо молодого человека исказилось, словно под давлением гигантского усилия. Его глаза налились кровью, потерявшись в розовых отблесках свечей, плясавших в середине черного облака. Зефирине показалось, что пелена на зеркале рассеялась. Она видела в зеркале чьи-то тени, силуэты людей в старинной, вышедшей из моды одежде, незнакомые лица под старинными головными уборами. Она хотела подняться и посмотреть в зеркало, но ее как будто приковали к медному креслу, руки и ноги были тяжелее камня. Испуганная Зефирина почувствовала, как какое-то сильное дуновение пролетало по комнате, и Мишель де Нотр-Дам заговорил монотонно и отрывисто:

– Уже трижды… вы должны были погрузиться в небытие, Зефирина де Багатель: при вашем рождении, когда вы достигли сознательного возраста, когда вы достигли брачного возраста… Ваша жизнь проходит под знаком цифры 3 – знаком женского треугольника.

Три планеты окружают вашу судьбу… Венера, Марс и Меркурий… Любовь… Война… Путешествия…

Три звезды блистают на небесном своде столь фатально, что вы ничего не сможете против этого сделать: Сальфа, Сорфа и Сомега… Они освещают для вас землю, небеса и воды… Вы всегда будете внушать три чувства: любовь, преданность, ненависть…

Три женщины стоят у истоков ваших несчастий. Они были сестрами… Трое мужчин разделят между собой вашу жизнь. Будут и другие, но они не в счет. Первый даст вам свое имя и внушит всепоглощающую страсть… второй подарит вам свою месть… Третий – свою жизнь…

Три линии образуют три буквы, которые я вижу у вас над головой… Вы пересечете три океана… только тогда, когда на три самые высокие вершины трех неизвестных гор обрушатся с небес раскаленные камни и огненные шары, когда задрожат три земли… только тогда будут похоронены три гидры… Безобразные… Ненавистные… Ужасные… Три лика змей…

Ну вот, почти закончено… Все тает и расплывается, я больше не вижу, я не могу сказать ничего более… Знайте только, Зефирина де Багатель, ваша судьба будет единственной в своем роде. Вы всегда будете испытывать влияние цифры 3. Вы познаете: жизнь… кровь… смерть!.. Богатство, бедность, изгнание!.. Могущество, счастье, горе!.. Любовь, славу, ненависть!.. Жар, золото, страсть! Три качества, свойственные человеческой натуре, всегда будут сталкиваться в треугольнике: разум, сердце, чувственность! Вот какова ваша судьба, божественная Зефирина…

Мишель де Нотр-Дам умолк в изнеможении. Как по волшебству, Зефирина вдруг почувствовала, что избавилась от той тяжести, которая приковывала ее к медному креслу. Она бросилась к провидцу за спину, чтобы склониться над зеркалом. Его поверхность стала блестящей и гладкой. Она увидела только свое собственное лицо рядом с бледным лицом молодого врача.

Мишель большими глотками напился из глиняного кувшина. Его лицо вновь стало спокойным.

– Мишель… Мишель… Все это так необыкновенно… – вдруг прошептала Зефирина, положив руку на плечо врача. – Я хотела бы остаться с вами, чтобы вы научили меня понимать язык звезд и зеркала…

– Однажды вы встретите великого знатока магии, немца Генриха Корнелиуса Агриппу, Зефирина… Он врач, как и я, к тому же он адвокат и профессор… Агриппа пользовался покровительством папы Льва X, который дружески принимал его при Святейшем Престоле…

– Папа римский увлекался магией? – воскликнула Зефирина.

– Нет ничего тайного, что не должно бы быть открыто, Зефирина, если это во благо человечеству… Мы стоим на пороге великих открытий, моя душенька… Корнелиус Агриппа поможет вам избавиться от магического квадрата, который дьявол начертал вокруг вашего отца и вас со времени вашего рождения…

– Магический квадрат? Донья Гермина? – пролепетала Зефирина.

– Не страдаете ли вы сильными головными болями?

– Да, верно, но…

– Это совсем не из-за жара или из-за влаги в организме, Зефирина, – это следствие влияния зловредного разума на ваше подсознание, которым он старается овладеть. Однако уже много раз существо, которое вы не видите в его истинном виде, вас защищало и будет защищать от бедствий и опасностей…

В своем трактате, посвященном оккультной философии, Корнелиус утверждает, что большой макрокосмос мироздания сообщается с внутренним микрокосмосом человека… и что наука о камнях соотносится с наукой о звездах таким образом, как части человеческого тела и человеческий разум соотносятся с планетами… Да, я утверждаю, что вы, Зефирина, находитесь под влиянием зловредного разума черной магии… уравновешенного действиями благотворной руки благородной родственницы, заменившей вашу мать…

– Родственницы? – повторила Зефирина. – Но кроме моего отца у меня никого не было, кроме Пелажи, а она не была из нашей семьи…

– Трижды эта рука отвела от вас зло, – настаивал молодой провидец. Воду… огонь… яд… Кто-то, кого вы не видите в истинном виде… кто-то отвел от вас, как и я сейчас сделаю, смерть…

Зефирина мгновение поколебалась, потом вдруг решилась:

– Смилуйтесь, Мишель… Скажите мне ваше мнение…

Впервые в жизни девушка вперемешку стала рассказывать о тайнах, отягощавших ее юность, о ненависти, которую она испытывала к донье Термине и ее проклятому карлику Каролюсу, о цепи подозрений, связанных с личностями ее мачехи Гермины де Сан-Сальвадор и ее тетки Генриетты де Сен-Савен… Что хотел сказать папаша Коке? Не была ли сокрыта тайна в двух изумрудных медальонах?

Зефирина говорила долго, раскрывая свое сердце и душу этому молодому врачу, которого она не знала еще три дня назад.

Мишель Нотр-Дам внимательно выслушал прерываемый вздохами рассказ девушки. Потом задумался, прежде чем ответить:

– Я не имею права вмешиваться, Зефирина. А то, что я «вижу», это всего лишь толкование судьбы… Однако доверьтесь… Однажды все станет ясно… Вы узнаете правду благодаря рыцарю, чье сердце пылает для вас столь же ярко, как и костер, из которого он вас спас…

– Незнакомец из «Золотого лагеря»?.. – прошептала Зефирина.

– Этот человек вас тайно любит… Несмотря на силу, которую я чувствую в нем, он не смог вас забыть… Ваш образ преследует его… Он уже совсем рядом с вами… около вас, Зефирина…

Теперь позвольте мне действовать… Я хочу помочь вам избавиться от паутины проклятого паука…

При помощи белой палочки доктор начертил три круга в десять футов вокруг Зефирины. Озадаченная девушка заметила, что он старался расположить их на расстоянии ладони один от другого.

– Халака… Аггада… Каббала…

Мишель де Нотр-Дам быстро прошептал несколько фраз на древнееврейском языке. Зефирина случайно узнала слова, благотворный смысл которых ее успокоил, и она переводила их так: положительный закон… религиозное или моральное воспитание… традиции…

Закончив чертить последний круг, Мишель де Нотр-Дам остановился перед Зефириной. Он снял со своей шеи золотую цепочку, на которой сверкала звезда Давида.

– Этот металл «заговорен», Зефирина. Носите этот скромный талисман, он предохранит вас от врагов…

– Обещаю, что сохраню навсегда эту звезду в память о вас, Мишель!

Неяркий свет проник через слуховое оконце на чердак. Зефирина с удивлением посмотрела на молодого человека.

– Ну вот, видите, дорогая, мы провели ночь вместе. Пойдите теперь немного отдохните перед отъездом…

Почти по-братски молодой доктор обнял Зефирину за плечи и повел ее к лестнице. В доме еще все спали. Они, крадучись, спустились к ее комнате. Сердце Зефирины сильно билось. Доктор толкнул дверь, пропустил Зефирину и хотел тотчас же уйти. Она удержала его за руку.

– Мишель… ответьте мне откровенно. Вы мне не сказали, выйду ли я замуж в герцогстве Миланском?

Лицо молодого человека слегка исказилось:

– Да, вы выйдете замуж раньше, чем через две луны.

– Я выйду замуж за Леопарда, этого князя Фарнелло? – настойчиво спросила Зефирина.

Казалось, молодой доктор не хотел отвечать столь прямо. Он просто и кратко повторил:

– Прежде чем минут три луны, у вас будет на голове корона!

Это было все, что Зефирина хотела знать.

– Мишель, не уходите! – прошептала она смущенно.

Прежде чем молодой врач смог отстраниться или отступить, она обвила руками его шею. Гибкая, как лиана, она прижалась к нему и откинула голову назад. Молодой человек побледнел. Его губы прижались к этому подставленному для поцелуя рту, словно к сочному плоду. Его руки ласкали это нетронутое, юное, чудесное тело, ставшее податливым. Зефирина упала навзничь на незапятнанную белизну постели. Мишель де Нотр-Дам, забыв обо всем, приподнял ее рубашку и ласкал ее атласную кожу.

В это мгновение трижды прокричал петух. Молодой человек, внезапно пришедший в себя, словно призванный к порядку какой-то неведомой силой, вздрогнул и погрузил свой взгляд в томные глаза Зефирины.

– Спите теперь, божественная Зефирина, спите, я этого хочу… моя дорогая… моя любовь… Зефирина…

Ценой нечеловеческого усилия доктор сумел положить свою длинную белую руку на лоб девушки. Какое-то странное блаженство охватило Зефирину. Она провалилась в сон.

Мишель де Нотр-Дам долго смотрел на спящую, словно хотел навсегда напоить свои глаза ее красотой. Поймет ли она когда-нибудь, что, отказавшись от нее, он подарил ей наилучшее свидетельство своей любви?

На первом этаже хлопнула дверь. Это был Ла Дусер. Уже совершенно одетый, он вышел, чтобы приготовить упряжку.

Мишель де Нотр-Дам в свой черед тоже спустился в свой рабочий кабинет.

– Привет! Здоровье! – завопил Гро Леон, проснувшийся в прекрасном расположении духа. Доктор посмотрел на свою галку:

– Гро Леон, мне надо с вами поговорить…

Теплое солнце сияло над Провансом. Зефирина в последний раз вдохнула чудесный запах тимьяна и лаванды, доносившийся из цветущего сада. Она спала всего два часа, но чувствовала себя, однако, столь же свежей и бодрой, как если бы проспала полдня. Взяв плащ, она вышла из гостеприимного дома. Ей казалось, она провела в этом доме многие недели, несмотря на то, что пребывание в нем было столь кратким.

На площади Салона, тишина которой нарушалась лишь ржанием мулов, ждали только ее. Девица Плюш уже расположилась в карете, набитой сундуками. Господин Мелон держал ее за руку.

– Вернетесь ли вы, Артемиза?

– Обещаю, Овидий! – шмыгала носом Плюш.

В свою очередь Ипполит и Сенфорьен, если судить по прощальным объятиям, казалось, легко позабыли своих жен, двойняшек из Амбуаза, ради темноволосых провансалок Мартон и Марты.

Не позволяя себе умилиться этим всеобщим волнением, Зефирина, которая была еще недостаточно крепка, чтобы ехать верхом на Красавчике, поднялась в карету и села рядом со своей дуэньей.

Стоя около мулов, Мишель де Нотр-Дам обсуждал с Ла Дусером и Франком Берри маршрут путешествия.

– Поезжайте через городки Венель, Мейрарге и Пейроле… Поднимитесь вверх по долине реки Дюранс до Брийана, затем спуститесь вниз по долине реки Блеоны, чтобы добраться до ущелья Мор и долины реки Арш… А от ущелья, носящего то же имя, идет знакомая мне дорога… Самое позднее, через две недели, вы доберетесь до самой Италии…

Увидев Зефирину, устроившуюся на деревянном сидении, Мишель покинул оруженосцев и подошел к девушке.

– Не слишком ли вы утомлены, чтобы пускаться в это путешествие сегодня, мадемуазель Зефирина? – спросил молодой врач уже профессиональным тоном.

– Нет, сударь, я хорошо себя чувствую!

– Я очень этому рад… Да сохранит вас Господь… Я желаю вам хорошо доехать… Прощайте, мадемуазель Зефирина… – сказал Мишель де Нотр-Дам, слегка наклоняя голову.

Движением, одновременно очаровательным и немного дерзким, Зефирина приложила пальчик к губам молодого врача.

– До свидания, дорогой Нострадамус! – сказала Зефирина, улыбаясь.

– Почему вы так меня назвали? – спросил Мишель де Нотр-Дам с удивленным видом.

– Как это почему?.. От латыни… Такой эрудированный человек, как вы! Ну-ка, подумайте, поищите и, быть может, вы найдете… Нострадамус… – повторила Зефирина.

Ей не хотелось показывать свое истинное волнение, и она расхохоталась.

Ла Дусер и Франк Берри щелкнули кнутами. Повозка со следовавшими за ней всадниками сделала круг по площади и направилась на восток.

– Божественная Зефирина… – прошептал Мишель де Нотр-Дам.

Зефирина видела его черный и одинокий силуэт, видела, как он входил в свой дом, ставший под лучами солнца кирпично-красным.

Звон колокольчиков, висевших на шеях мулов, весело разносился над дорогой. Он провел рукой по побелевшим губам. Зеферина и ее спутники не проехали еще и одного лье, когда хлопанье крыльев, дополненное звучным клекотом, заставило их поднять головы.

– Привет! Сардина!

– Гро Леон! – воскликнула Зефирина.

Галка порхала вокруг повозки. С очень важным видом Гро Леон уселся на колени к Зефирине.

– Ты прилетел со мной попрощаться, Гро Леон. Как это любезно!

– Слуга! Слуга! – вопил Гро Леон.

В то время как Зефирина ласкала перышки на его сером затылке, Гро Леон вытянул клюв, чтобы показать девушке тоненькую золотую цепочку, обвивавшую его шею. К цепочке был прикреплен свернутый в тоненькую трубочку пергамент. Зефирина проворно развернула послание и прочла:

«Божественная Зефирина!

Возьмите Гро Леона с собой. Он будет верным и преданным другом. Что же касается вашего последнего слова, то вы, несомненно, более образованны, чем я, ибо я искал и не нашел, откуда оно взялось. Но ради любви к вам… я навсегда останусь вашим преданным Нострадамусом».

Быстрым движением Зефирина поднесла пергамент к губам.

– Дорогой и благородный Мишель! – прошептала она, тронутая этим знаком привязанности и любви.

Она знала, насколько он привязан к этой птице. Зефирине внезапно захотелось забыть обо всем, вернуться обратно в Салон и на всю жизнь остаться в тихом и спокойном жилище молодого врача Нотр-Дама.

– Улыбнись! Сардина! Сардина! Улыбнись! – вопил Гро Леон.

– Ты прав, Гро Леон! – Зефирина овладела собой. Если аббатиса солгала, то скоро она будет в объятиях своего отца. Она спасет его от недостойной участи. Сейчас было не время позволять себе выказать слабость.

Ее наполненные слезами глаза смотрели на горизонт.

Вдалеке, за сиреневой стеной гор, простиралась Италия.

Леопард поджидал ее. Она стиснула зубы. Он встретит тигрицу…