ГЛАВА XXVII
СТРАННЫЙ ВРАЧ
Зефирина вытаращила глаза. При свете луны она увидела два силуэта вооруженных мужчин. У одного в руках была дубина, утыканная острыми шипами, у другого – длинный кнут.
– Если хотите сохранить жизнь, то не двигайтесь! – вновь заговорил тот, чей голос Зефирина уже слышала.
Несмотря на угрозу, Анклюм попытался броситься в кусты. Металлическая дубина тотчас же обрушилась ему на голову. Какая-то липкая и теплая жидкость брызнула на лицо Зефирины, в то время как презренный негодяй ткнулся в землю носом со зловещим бульканьем.
Фес Нуар тоже поднялся:
– Ну, ладно, чего уж там… Уж и пошутить нельзя… Да вам, друзья, тут тоже хватит…
Со смешком, сопровождаемым похабным жестом, бродяга гордо выставил напоказ свой твердый член. Кнут хлестнул его по этой части тела. Издав вой, Фес Нуар присоединился к Анклюму, скорчившись на земле.
– Свяжи их, Франк Берри… Погрузи на лошадь. Мы перевяжем раны и допросим их дома! – объявил этот человек.
Он положил свой кнут на землю и с тревогой склонился над Зефириной. Забрызганная кровью Анклюма, она закрыла глаза. Ее тошнило от отвращения. Зефирина чувствовала, как ловкие руки торопливо вытаскивали кляп и развязывали путы на ее запястьях. Так как она не шевелилась, две теплые руки стали массировать ей затылок и лоб. При этом прикосновении ее охватило очень приятное чувство, какое-то внутреннее умиротворение и успокоение снизошли на нее.
– Мадемуазель… мадемуазель… Вам больше нечего бояться, эти негодяи больше не смогут повредить вам… Вы не ранены?
Продолжая говорить, мужчина осторожно приподнял Зефирину. Словно для того чтобы вывести ее из состояния отупления, он подул на ее веки.
– Нет, нет… я не думаю!.. – пролепетала Зефирина. Она вновь открыла глаза, стараясь разглядеть в темноте внешность своего отважного спасителя. Он, должно быть, понял этот немой вопрос, понимая, что она боится попасть в руки других негодяев. Он учтиво поклонился:
– Доктор Мишель де Нотр-Дам, сторонник мира, врач, фармацевт и собиратель трав из Сапон-де-Прованса. К вашим услугам, мадемуазель. Вы не должны опасаться более. Ваш оруженосец не замедлит к вам присоединиться. Я знал, что вы в опасности, находясь среди этих руин, но он не захотел меня слушать. В данный момент, поверив одной хитрости, ваш Ла Дусер преследует двух других злоумышленников, удирающих по дороге, ведущей к аббатству. Я думаю, они от него ускользнут. Однако радуйтесь. Он приведет обратно вашего коня, а через час к нам присоединится и ваша дуэнья. Вы видите, у вас нет никаких оснований для беспокойства. Мой лакей и я сам, мы позаботимся о вас.
Говоря все это успокаивающим тоном, он донес Зефирину до жеребца, который смирно ожидал возвращения своего хозяина позади развалин, в то время как Франк Берри удалялся со своим стонущим грузом.
– Господин доктор, откуда вы знаете все то, о чем вы меня известили? – прошептала Зефирина, с ужасом спрашивая себя, уж не оказалась ли она теперь во власти опасного безумца.
– Мое жилище находится при въезде в Сапон-де-Прованс, там я окажу вам помощь. Через несколько дней вы сможете продолжать ваше путешествие… Ну-ну, мадемуазель, успокойтесь, вы приедете точно вовремя! – только и ответил врач.
Его голос был таким мягким, внушающим доверие, а Зефирина была такой разбитой, усталой, что уже больше не возражала, не удивлялась словам этого странного сторонника мира. Должно быть, Ла Дусер слишком разболтался. Девушка решила, что ее спаситель был всего лишь безобидным оригиналом.
Успокоенная этим объяснением, Зефирина уронила голову на плечо доктора де Нотр-Дама и отложила на потом выяснение такого чудесного освобождения.
– Пр-р-ивет!.. 3-з-здоровье!.. Здоровье! Привет!
Чей-то гнусавый голос встретил появление Зефирины в кабинете доктора Нотр-Дама.
Замолчите, Гро Леон! – ответил врач, укладывая девушку на кушетку.
Зефирина поискала взглядом этого человека, к которому только что обратился доктор. Но в кабинете, освещенном семисвечником, никого не было. Только качался человеческий скелет, привязанный веревкой. Его окружали банки, бутылки, перегонные аппараты, реторты, напомнившие девушке, что она одинока и беззащитна в руках ученого, который был, возможно, безумцем.
Зефирина вздрогнула, кто-то тем же самым гнусавым голосом, раздававшимся с того места, где находился скелет, вновь начал кричать:
– Пиявка… Слуга… Слуга… Пиявка!
Зефирине стало страшно, а на лице появилось очень смешное выражение изумления. Доктор Нотр-Дам не смог сдержать улыбку. Затем он сурово сказал:
– Немного спокойствия, Гро Леон! Вы пугаете нашу гостью. Идите и поздоровайтесь, раз уж вам так этого хочется! А затем замолчите!
Раздалось хлопанье крыльев. Большая птица с черным оперением вылетела из-за скелета; полетав под потолком, она опустилась на колени к Зефирине.
– Здравствуйте! Симпатия! – прокаркала птица.
Когда прошло первое изумление, Зефирина приподнялась на локте. Она ласково погладила пальцем серое пятнышко на шее, единственное светлое пятнышко на черном, блестящем оперении птицы.
– Говорящая птица! – воскликнула восхищенная Зефирина.
– Это галка, мадемуазель. Она больше, чем дрозд, но меньше, чем ворон, болтлива больше, чем попугай ара… А воровка хуже, чем ворона… Вот таков Гро Леон!
Словно понимая речь своего хозяина, птица кокетничала и прихорашивалась. Ощущая ласку Зефирины, она наклоняла голову, и из ее клюва вырывалось нечто, похожее на довольное кудахтанье, прерывавшееся словами:
– Здоровье! Привет! Сардина!
– Она зовет меня Сардиной! – сказала Зефирина, смеясь.
– Это потому, что вы ему нравитесь. Для него это дружеское имя. Он очень любит и легко запоминает слова, начинающиеся на «с». Я нашел его год назад на каком-то поле. Должно быть, несчастный малыш выпал из гнезда. Крыло у него было сломано и волочилось по земле, жалко было смотреть. Я ухаживал за ним как только мог, и, клянусь, это животное оказалось более благодарным, привязчивым и разумным, чем многие люди!
Продолжая разговаривать, доктор Нотр-Дам расставлял на низком сундуке масла, повязки и мази. Она же смотрела на врача с возрастающим удивлением.
– Вы ухаживаете за птицами, сударь… вместо того, чтобы прикончить их, швырнув камень, как делают многие в подобных обстоятельствах?
– Птица стоит человека, мадемуазель! Могу ли я попросить вас расстегнуть ваш корсаж?
С недоверчивым смущением Зефирина покорилась. В то время как доктор Нотр-Дам щупал ее пульс и внимательно осматривал раны и кровоподтеки, которыми была разукрашена грудь Зефирины, она заметила при свете семисвечника, что врач гораздо моложе, чем ей показалось ночью, судя по его серьезному голосу.
Черная сутана, спускавшаяся ниже колен, – обычная одежда для людей его профессии, – придавала ему важный и суровый вид. Но с того момента, как он снял свои желтые перчатки, широкополую шляпу, длинный и широкий плащ, Зефирина поняла, что, в общем-то, доктор Нотр-Дам еще молодой человек: ему могло быть двадцать три или двадцать четыре года. Он был среднего роста, но очень пропорционально сложен, и, если судить по тому удару кнутом, который он нанес Фес Нуару, он должен был быть крепким и отважным. Но особенно привлекало внимание Зефирины его лицо: белое, непроницаемое, словно высеченное из мрамора. Над прямым, правильным носом поднимался широкий лоб, а его сине-зеленые, с переливом, глаза, казалось, читали в душе Зефирины, словно в раскрытой книге.
– Несмотря на мою молодость, мадемуазель, я изучаю медицину на медицинском факультете в Монпелье. Я уже целый год практикую как врач в этой местности. Именно возвращаясь от больного, я встретил ваших людей на мосту… хм… ваши раны поверхностны, но мне не нравятся ни те, что у вас на груди, ни та, что у вас на подбородке. Мне придется успокоить влагу в глубине вашего организма, чтобы у вас не осталось никаких следов на столь прекрасном теле и столь прекрасном лице. Это было бы обидно и досадно… Я вам положу на раны это лекарство, сделанное в Тулузе. Оно немного пощиплет, но неприятное ощущение будет продолжаться недолго. В терапии я предпочитаю использовать растения и травы, которые собираю в полях и лесах…
Доктор положил на круглые груди и на подбородок Зефирины нечто вроде припарок с приятным запахом фиалки. Оказалось, что доктор выразился слишком мягко: его лекарство не щипало, а ужасно жгло. Подавив стон, рвавшийся из груди, Зефирина стиснула зубы. Ее глаза наполнились слезами. Внезапно, как по волшебству, боль прекратилась. У девушки появилось ощущение, что от припарок исходил успокоительный холодок.
– Ну, вот и все! Вы были очень отважны, – с восторгом сказал молодой врач. – Теперь поспите с этими повязками всю ночь. Завтра или, самое позднее, послезавтра не останется никаких следов от ударов, которые нанесли вам эти скоты. Это будет всего лишь дурным воспоминанием…
Пока доктор говорил, его ловкие и мягкие руки накладывали примочки на тело Зефирины. Он очень спокойно поднял ее нижнюю юбку, ища на ногах и на атласной коже бедер ссадины и царапины, которые надо было обработать. По мнению Зефирины, его поползновения зашли слишком далеко. Она чувствовала, что к ней возвращается все ее недоверие. Что она знала об этом слишком молодом враче? Да, он вовремя прибыл в нужное место, чтобы вытащить ее из когтей бандитов. И еще, что он был немножко сумасшедший и хороший говорун.
Сухо оттолкнув руки врача, Зефирина вдруг выпрямилась, сидя на кровати.
– Благодарю за вашу заботу, господин де Нотр-Дам, я закончу наносить эти мази сама!
Несмотря на иронию, которая светилась в его сине-зеленых глазах, молодой врач не настаивал.
– Как пожелаете, мадемуазель. В это самое время ваша дуэнья въезжает в город. Как только она сюда прибудет, она поможет смазать ваши раны.
Зефирина прислушалась. Она не различала ни звуков катящейся повозки, ни стука копыт. Этот молодой доктор начал ее чрезвычайно раздражать своим внушительным видом оракула. Ей очень хотелось раз и навсегда поставить его на место, показав, что она тоже обладает солидными познаниями в анатомии.
– Позвольте мне, сударь, восхититься вашим телосложением, ибо внешние отверстия ваших слуховых каналов, снабжены, несомненно, чудесным аппаратом, который позволяет вам слышать то, что другие совсем не слышат!
Зефирина выпалила свою краткую речь с совершенно невинным видом. Но она была разочарована реакцией молодого человека.
– Чувствуете ли вы себя достаточно крепкой, чтобы дойти до комнаты, который Франк Берри приготовил для вас? – только и спросил Мишель де Нотр-Дам, казалось, не заметивший иронии Зефирины.
Перед лицом этого олимпийского спокойствия ей стало немного стыдно, что она набросилась на человека, который спас ее от бесчестья! Но птичий крик отвлек ее внимание от молодого доктора.
– Солидно! Сардина! Сардина! Солидно!
Гро Леон хлопал крыльями, сидя на пузатом буфете, с которого наблюдал за происходящим.
Зефирина встала на ноги без помощи врача. Она подняла глаза на птицу и испустила возглас изумления. У нее было впечатление, что она смотрится в зеркало. Однако, картина, которую она видела на стене, освещенной свечами семисвечника, была портретом в натуральную величину. Краски были совсем свежими… Это был ее собственный портрет!
Еще неуверенно держась на ногах, Зефирина подошла к полотну.
– Но ведь это я? – пролепетала она.
Взгляд ее изумленных глаз попеременно перебегал с портрета на лицо доктора.
– Действительно, я вас ждал неделю назад… Несмотря на то что я всего лишь художник-любитель, портрет получился верным… да…
– Должен признаться, что я удовлетворен, сходство большое, не так ли? – спокойно сказал молодой врач, расставляя оловянные сосуды.
Зефирина еще раз внимательно рассмотрела портрет и получила весьма неопровержимые доказательства того, что именно она нарисована: на шее у девушки, изображенной на картине, был медальон, разделенная на пятьдесят пластинок цепочка, усыпанная драгоценными камнями, с большим изумрудом посередине, размером с орех. Однако у изумруда была другая оправа. Вместо того чтобы быть окруженным змеями или зажатым в когтях орла, изумруд сжимал в пасти золотой леопард!
– Но кто же вы, сударь?
Зефирина испытывала смешанное чувство недоверия, восхищения и любопытства. Мишель де Нотр-Дам мягко улыбнулся:
– Я – простой человек, мадемуазель! А вот и ваша дуэнья и оруженосец. Они прибыли одновременно и будут очень рады увидеть вас вновь!
На этот раз Зефирина услышала звук колес и топот лошадиных копыт, стучавших по мостовой маленькой площади.
– Клянусь задницей дьявола, эти мерзавцы от меня ускользнули! – метал громы и молнии Ла Дусер.
Радостное ржание было ответом на проклятия и ругань великана-оруженосца.
– Ла Дусер… Красавчик! – прошептала Зефирина. Она бросила заинтересованный взгляд на молодого врача. Все происходило именно так, как он предсказывал.
– Мерзавцы! Здоровье! Здоровье! Мерзавцы! – орал в прихожей Гро Леон.
– Барышня Зефирина! Ах! Вы целы! – смешно сюсюкала девица Плюш, увидев свою подопечную в доме у доктора. – Слава тебе…
Достойная старая дева не смогла закончить так хорошо начатую фразу. Она упала в обморок на пол из черной пихты.
– Спасена! Цела! Спасена! Цела! – повторял с огромным удовольствием Гро Леон.
– Моя малышка! Моя маленькая малышка! Клянусь потрохами Святого Сатурнена!.. Жива, она жива!.. Ах, старый я дурак! Вот славный врачишка, что спас нашу барышню!
Грохочущий Ла Дусер со всего маху хлопал молодого врача по плечу. Зефирине хотелось смеяться. Старательно оберегающий свой покой господин Нотр-Дам явно не ожидал подобного гама в своем тихом жилище. Пришедший в восторг от того, что видит такое прекрасное общество в столь поздний час, Гро Леон орал все громче и громче:
– Святой Сатурнен… Мерзавец… Мерзавец… Мерзавец… Святой Сатурнен!
– О-ля-ля! О-ля-ля! Уй! Уй! Уй!
Эти словечки изрекали братья-близнецы Ипполит и Сенфорьен, которых это приключение, казалось, потрясло больше, чем Зефирину. В прихожей невозможно было расслышать друг друга.
К большому удовольствию девушки, доктор энергично взял бразды правления в свои руки. Прежде всего он запер галку в кабинете.
В качестве лекарства он влепил две добрые оплеухи по впалым щекам Артемизы Плюш. Это лекарство совершило чудо. Оно подействовало лучше, чем микстура.
– Где я? Что я слышу? Что я делаю? Что я вижу? – простонала Плюш, открыв глаза.
– Мадемуазель де Багатель испытала большое нервное потрясение! – сказал решительным тоном доктор.
– Она нуждается в покое и отдыхе. Франк Берри, отведи наших гостей в их комнаты! Все должны спать! Завтра утром мы допросим злоумышленников!
Зефирина не проснулась ни утром, ни днем, ни к вечеру. Она проспала глубоким сном без сновидений, не двигаясь, не поведя бровью, тридцать шесть часов подряд. Когда она открыла глаза, доктор Нотр-Дам склонялся над ее подушкой, словно он и не покидал изголовья ее постели.
– Уф, мадемуазель! У вас был жар, и я опасался, что вы впали в летаргический сон!
– У меня волчий аппетит! – заявила Зефирина с чарующей улыбкой.
Она была свежа, как яблоко; она знала, как красива при пробуждении. Чудесные распущенные золотые волосы обрамляли розовое личико. Она кокетливо потянулась, в то время как врач приложил ухо в ее груди, чтобы послушать, как бьется сердце. Зефирина в то же время чувствовала, как его горячие пальцы ищут ее пульс. Ей было приятно ощущать голову молодого врача около своей груди. Расслабленная и полная сил одновременно, Зефирина едва не испустила вздох разочарования, когда Мишель де Нотр-Дам вдруг выпрямился. «Уже?!»
– Вот вам шарик, который я составил сам. Это древесина кипариса и растертые в порошок цветы гвоздики. Они очень способствуют восстановлению сил. Примите это лекарство, и я думаю, что через три дня вы будете достаточно крепки, чтобы продолжать ваш путь, мадемуазель!
Зефирина не ответила. Молодой врач молча менял ей повязки. Глядя на него сквозь полуприкрытые ресницы, она заметила в этом загадочном человеке некую нервозность.
– Ну, вот… все идет хорошо!
Сделав это заключение, Мишель де Нотр-Дам собрал инструменты и быстрым шагом вышел из комнаты. Зефирина пребывала в задумчивости. В голове у нее вертелась одна мысль. Почти тотчас же Франк Берри поднялся к ней с подносом, уставленным бульонами с травами, дымящейся похлебкой и самой аппетитной на вид пуляркой.
– Они принимают меня за обжору! – сказала Зефирина, улыбаясь.
В то время как она уписывала все это за обе щеки, Ла Дусер и девица Плюш болтали, стоя у нее в ногах. Выслушав их смущенные признания, Зефирина понемногу узнала о тех событиях, которые последовали за ее похищением. В то время как великан-оруженосец, обезумевший от ярости и отчаяния, выпрягал мула, чтобы броситься вслед за Зефириной, к мосту подъехал доктор Мишель де Нотр-Дам со своим лакеем Франком Берри и аптекарем господином Мелоном.
Поставленный в известность о той драме, которая только что произошла, молодой доктор тотчас же попросил господина Мелона дать свою свежую лошадь Ла Дусеру. Аптекарь, в котором не было ничего от поборника справедливости, не заставил себя просить присоединиться к девице Плюш, стоявшей у повозки. С помощью доктора Ла Дусер вытащил колесо повозки из дыры. И тогда он понял, что доски мостика были подпилены у основания. Без сомнения, этот несчастный случай был, разумеется, подстроен! Не теряя времени, три всадника бросились в погоню за похитителями Зефирины, назначив встречу, что бы ни случилось, в доме Мишеля де Нотр-Дама в Салон-де-Провансе. Бег своих лошадей они сдержали только один раз, у кузницы по дороге на Салон. Они расспросили кузнеца, и тот ответил, что видел всадников, которые неслись как сумасшедшие, а у одного из них был большой сверток. Да, сверток, который мог бы быть телом человека!
Зефирина знала, что произошло потом. Она слышала, как ее спасатели мчались по дороге. Они слышали ржание Красавчика, и Ла Дусер опознал его. Они проехали мимо развалин и углубились в густой лес. Прошло совсем немного времени. Капитан и его пособник, скакавший на Красавчике, бросились по дороге, ведущей в аббатство. Ла Дусер, уверенный в том, что Зефирина с ними, решил следовать по их следам, в то время как доктор, уверенный в правильности своего дара предчувствия, вернулся к развалинам, как раз вовремя, чтобы спасти девушку.
Ла Дусер, подъехав к стенам монастыря, заметил, что у бандитов не было никакого подозрительного «свертка». Он напал на одного из них и, несомненно, ранил его, ибо тот свалился с лошади. В то время как Ла Дусер гнался за вторым, первый, воспользовавшись сумерками, исчез. После этого Ла Дусер поймал Красавчика, который пасся в лесу. Он решил положить раненого на седло, но тот, как и первый бандит, исчезли в ночи.
Ла Дусер, обезумевший от ярости из-за того, что позволил так себя провести, долго стучал в ворота монастыря. Можно было подумать, что все монахи умерли: никто ему не ответил. Тогда, с опущенной головой, он вернулся к дому доктора Нотр-Дама, где имел счастье вновь найти свою юную хозяйку.
День пролетел быстро. Зефирина, однако, немного переоценила свои силы. После того как девица Плюш одела ее в платье из мягкой ткани цвета небесной голубизны, заплела волосы в две косы и уложила их вокруг головы, она решила немного поупражняться в ходьбе в цветущем саду. От нескольких шагов у нее закружилась голова, и она села на каменную скамеечку, скрытую от солнца в тени благоухающей грабовой аллеи, где смешались запахи лаванды и тимьяна. Гро Леон составил ей компанию. Он порхал вокруг нее, любезничал и кокетничал, приносил ей подарки: улитку, земляного червячка, увядший цветок, две испорченные вишни, хвостик лесной мыши, раковину улитки – короче говоря, очарованный Гро Леон старался понравиться.
– Сардина! Привет! Сардина! Сапфир! Сардина! Слуга!
Гро Леон произносил все слова, которые только знал.
– Ты очень любезен. Спасибо, Гро Леон…
Играя с птицей, Зефирина не могла не думать с тоской о своем будущем. Все то, о чем она забыла во время своего глубокого сна, быстро возвращалось.
«Завтра! Самое позднее, послезавтра она вновь отправится в путь к этому Леопарду… князю Фарнелло… к этому ненавистному человеку… В конце концов лучше умереть, чем разделить столь печальную участь!» – с горечью думала Зефирина.
– Зачем приходить в такое отчаяние от жизни, мадемуазель Зефирина? Вы слишком молоды, слишком умны и слишком красивы для того, чтобы не верить в свое будущее…
При этих словах, произнесенных мягким голосом, Зефирина вздрогнула. Она не слышала, как подошел Мишель де Нотр-Дам. Он стоял, скрестив руки на груди, опираясь спиной на ствол сливы, и, похоже, какое-то время уже смотрел на нее. Ощущая на себе его ясный и проницательный взгляд, Зефирина слегка смутилась:
– Мое будущее так печально и столь достойно сожаления, что лучше о нем не говорить!
Не замечая краски, залившей щеки Зефирины, Мишель де Нотр-Дам согнул руку в локте и помог девушке подняться.
– А вот и к ужину звонят! Чувствуете ли вы себя достаточно крепкой, чтобы разделить нашу скромную трапезу?
Со времени ее завтрака прошло всего несколько часов, и Зефирине не очень хотелось есть. Она рассеянно слушала разговор, который вели доктор, Ла Дусер и девица Плюш. Речь шла об аптекаре, господине Мелоне. Тема разговора мало интересовала девушку. Однако не так обстояло дело с девицей Плюш. Зефирина заподозрила, что ее дуэнья не осталась равнодушной к чарам пузатенького аптекаря. При одном только упоминании имени господина Мелона Артемиза бледнела, краснела, нервничала, сюсюкала, ее нос становился еще длиннее, а глаза часто моргали.
С самого начала ужина Зефирина хотела задать один вопрос, но у нее вдруг ужасно заболела голова. В то время как Гро Леон, совершенно не стесняясь, склевывал с ее тарелки остатки пирога с хрустящей корочкой, Зефирина выпила глоток горячего вина из Сен-Рафаэля. Этот напиток с горьковатым привкусом апельсинов приободрил ее. Она произнесла, ни к кому не обращаясь:
– Никто из вас не сказал мне, сумели ли вы получить какие-либо сведения от двух злоумышленников?
Ответом ей было смущенное молчание.
– Мерзавцы… Вышли… Вышли… Мерзавцы! – орал Гро Леон, воспользовавшись всеобщим замешательством, чтобы напиться прямо из кувшина с вином.
– Замолчите, Гро Леон! – сурово приказал врач. Он отер жир куропатки, который стекал по его подбородку, и положил на стол кость, которую обгладывал.
– Мы не хотели вас беспокоить, мадемуазель Зефирина! Один из них, несмотря на мой уход, умер. Должно быть, Франк Берри ударил его слишком сильно… Что же касается второго, то… хм…
Молодой врач смотрел на Ла Дусера.
– Тысяча тараканов! Это большая ошибка, моя маленькая Зефи… – жалобно признал великан. – Я думал, что он еле жив, этот негодяй… Но он перерезал веревки и сбежал вчера, прежде, чем пропел петух…
Из-за этого неприятного известия или из-за того, что она проспала тридцать шесть часов подряд, Зефирина не смогла уснуть в следующую ночь.
Самые безумные картины мелькали у нее перед глазами. Она видела донью Гермину, вооруженную кинжалом. Своего отца, Роже де Багателя, умирающего в цепях в камере. Гнусного Фес Нуара, тянущего к ней свои руки. Бандита сменил человек с головой леопарда…
Зефирина слышала, как в комнате, которая находилась как раз над ее собственной, ходил Мишель де Нотр-Дам. Он тоже не спал. Иногда это хождение прекращалось. У Зефирины сложилось впечатление, что молодой врач читал или что-то писал. Наконец, сломленная усталостью, на рассвете она заснула.
Девушка чувствовала себя намного лучше, когда проснулась поздно утром. Ровно в полдень она внезапно решила съездить в монастырь Сен-Сакреман. Ла Дусер опасался теперь всего, даже монахинь. Великан-оруженосец устроил эту поездку Зефирины. С ними поехали Франк Берри, братья-близнецы Ипполит и Сенфорьен, девица Плюш, две служанки доктора Мартон и Марта и, наконец, Гро Леон, который вопил, сидя на голове у мула Помпона.
Если аббатиса и была удивлена всей этой командой, она этого не показала.
– Мы ждем вас в течение часа, мадемуазель! – решительно сказал Ла Дусер, стоя у ворот, в то время как его юная госпожа вместе с тремя сопровождающими дамами и Гро Леоном, которого не принимали за мужчину, входила внутрь монастыря.
Это надо было понимать так: «Если вы не вернетесь в течение часа, мы пойдем на штурм».
Мать-настоятельница, с елейно сложенными на груди руками и со склоненной под монашеским чепцом головой, показала хозяйке этих мест монастырь, часовню и монашеские кельи. Затем монахини предложили пообедать. Осмотрительная Зефирина не прикоснулась ни к питью, ни к еде. Все это время Мартон и Марта стояли по обе стороны ее кресла. Девица Плюш изо всех сил старалась поддержать разговор. Со своей стороны, Гро Леон забавлял послушниц, повторяя:
– Сан!.. Сакреман!.. Слуга!..
Как ни старалась Зефирина, она не находила ничего подозрительного. Ну можно ли представить, что эти святые женщины дали приют «этой Сан-Сальвадор» и ее двум бандитам?
Прошел час. Ла Дусер заколотил в ворота.
– Вы уже покидаете нас, мадемуазель де Багатель? – искренне удивилась аббатиса.
Зефирина и ее сопровождающие подошли к калитке. Прежде чем откланяться, девушка в упор спросила:
– Не видели ли вы случайно, ваше преподобие, в последнее время мою дорогую мачеху, донью Гермину, Маркизу де Багатель?
Настоятельница, казалось, была очень удивлена этим вопросом:
– Нет, дочь моя. Маркиза покинула нас вот уже много месяцев назад; однако нам нанес визит господин ваш отец…
– Давно? – с усилием смогла произнести Зефирина.
– Да две недели назад или около того, – сказала аббатиса, улыбаясь.
– Мой отец!!!
Зефирина была так взволнована, что не смогла закончить фразу. Казалось, не замечая бледности своей собеседницы, настоятельница монастыря Сен-Сакреман спокойно продолжала:
– Мы будем молиться за ваш брак, возлюбленная дочь моя. Да благословит вас Господь!
Зефирина покинула монастырь словно во сне. Либо эта монахиня сумасшедшая, либо Зефирина ничего не поняла. Либо… Либо… Но нет, это невозможно! Роже де Багатель находился в Италии, в плену у князя Фарнелло… Если только не…
Ужасное подозрение против собственного отца зрело у Зефирины. Уже не в первый раз возникало у нее необъяснимое чувство тревоги, когда она думала о том, кто породил ее. Настораживали кое-какие, казалось, малозначительные факты! Иногда проявления трусости и малодушия! Кое-когда – молчание… или – взгляд… Роже де Багателю было что скрывать, а Пелажи перед смертью попыталась ей это объяснить.
В то время как мадемуазель Плюш ворковала, слушая всякий вздор, который нес господин Мелон, Зефирина молчала, поглощенная своими мыслями.
– Мышь! Сардина! Сардина! Мышь! – вопил Гро Леон.
Они прибыли к дому доктора Нотр-Дама.
– Я полностью восстановила свои силы. Мы уезжаем завтра утром! – приказала Зефирина.
Во время ужина Зефирина чувствовала, что взгляд сине-зеленых глаз молодого врача много раз останавливался на ее лице. Зефирина потупила глаза. Она брала двумя пальчиками еду с блюд, которые Мартон и Марта ставили на широкий стол.
– Франк Берри поедет с вами до самого герцогства Миланского, Ла Дусер. Так мне будет спокойнее! – вдруг сказал Мишель де Нотр-Дам.
– Ох ты, деревянная сабля! Вот так замечательное предложение и благородная идея! С таким славным спутником мы не будем бояться этих чертовых задирателей юбок! Слово Ла Дусера! О, простите меня, дамы! – опомнился Ла Дусер и покраснел.
Под тем предлогом, что они уедут утром, Зефирина рано удалилась в свою комнату. Девица Плюш хотела помочь ей уложить вещи в сундуки, но Зефирине хотелось побыть одной. Она отпустила свою дуэнью, медленно разделась, умылась холодной водой с жасминовой эссенцией и надела красивую батистовую рубашку с кружевным воротничком. При мягком свете свечи она посмотрелась в маленькое зеркальце, покусала губы. Распустив волнистые волосы, она долго их расчесывала.
Они сопротивлялись, снова ниспадали плотными кудрями ей на плечи, переливчатые и мягкие. Зефирина была очень хороша. Она это знала, и ее отражение в зеркале ответило ей улыбкой.
Двери в доме закрывались одна за другой. Огоньки гасли. Должно быть, было 11 часов вечера, когда Зефирина услышала, как доктор Нотр-Дам покинул свой кабинет на первом этаже и стал подниматься по лестнице. Когда он проходил мимо двери ее комнаты, ей показалось, что он замедлил шаг. Возможно, он даже видел свет свечи. И колебался, войти или нет? Сердце Зефирины громко стучало у нее в груди. Она еще не совсем решилась осуществить свой план.
На колокольне маленького городка Салон пробило полдвенадцатого. Через шесть часов она навсегда покинет этот гостеприимный дом и его симпатичного владельца, чтобы соединиться с ненавистным, презренным и зловредным существом. Ну, не надо больше увиливать! Зефирина твердой рукой схватила подсвечник. Она легким шагом поднялась по лестнице. На площадке второго этажа луч света пробивался из-под двери. Зефирина тихонько поцарапала ногтями по двери и, не дожидаясь ответа, вошла в комнату. Доктор сидел за рабочим столом в белой рубашке с закатанными рукавами и гораздо больше походил на молодого студента, чем на ученого медика. Он что-то писал на плотном пергаменте, пользуясь длинным гусиным пером.
Не поднимая глаз на девушку, словно ждал ее, он просто сказал:
– Входите, Зефирина. Что я могу для вас сделать?
– Быть первым!
Услышав этот лаконичный ответ, Мишель де Нотр-Дам отложил перо в сторону. Он поднял голову и посмотрел на Зефирину.
– Я не понимаю…
– Вы прекрасно все поняли! – сказала Зефирина суровым тоном. – Я пришла отдаться вам…
