С помощью медицины человек учится жить как можно дольше. Чем ближе смерть подбирается к человеку, тем сильнее он стремится увеличить свой род. Так работает инстинкт Жизненного Потока, так реагирует нормальный человек на смертельную опасность, приступая к бегу от инфаркта.

Казалось бы, смерть делает человека энергичным, активным. Сексуальная энергия и либидо увеличиваются, если только он реагирует на призыв тонкого мира нормально. У тех же, кто страдает психическими отклонениями, как правило, связанными с сексуальной сферой, может наблюдаться обратное явление — отталкивание призыва смерти к размножению и тяга к ней самой.

Человек приспосабливается к смерти тем, что превращает её в стимул развития человечества. Смерть подгоняет. От смерти человек убегает. И к смерти возвращается. Но сколько хитрости в его существовании! Сколько приспособления! Всё, что рождается, появляется в Потоке Счастье, в Потоке Любви. Но мы не осязаем этот Поток, в отличие от хорошо осязаемых Потоков Жизни и Разума. Природный первичный Поток Любви не наблюдаем нами. Более того, у многих людей ощущение Счастья рождения по мере приближения к старости всё более блокируется. Но почему у врачей это происходит так рано?

Когда Любовь не слышна, возникает голос Страха. Невроз типа отвращения в любви и есть самый обычный страх смерти. Так, может быть, врачи, так много общаясь с болезнями, приобретают стойкое отвращение к Любви Жизни? Поэтому у них становится и меньше воли к жизни, и меньше духа? Страх — это отражение инстинктов, призванных заботиться о самосохранении не только тела. Он может сигналить о том, что мы нарушаем действие природных критериев.

Плохо, когда в человеке существует поле страха. Это очень одинокий человек. Он теряет жизненную энергию.

Некоторым людям покажутся странными мои рассуждения о животной части человека, тогда как мною провозглашено, как будто бы, привлечение внимания к духовной стороне жизни любого. Я не нарушаю своего плана. Я хочу, чтобы мы все убедились на себе, что даже любовь Человека Животного, то есть инстинктивного, в основе своей есть благодать, если она пронизана светом Духа, светом отношений Любви и Добра.

Воспитание во многом снимает напряжение от вспышек инстинктов. Разум может приручить инстинкты. И лишь духовность освобождает человека от их тягот, потому что инстинкты становятся понятными и родными. Многие люди рождаются вполне здоровыми и с чистыми душами, когда вокруг них бушует война. Поэтому лучше принять наличие сильной защиты у плода и настройки его, в основном, на природные Критерии Жизни, чем свести дело к его малой защищённости перед лицом нелюбви. Если бы на Земле превалировала незащищённость, то Жизни давно бы уже не было.

Часто человек как будто освобождается от тревожащей проблемы, когда его внимание уводится процессом реализации из внутреннего мира во внешний, где проблема может видоизменяться, а от этого может снижаться уровень опасности. Но такие методы ничего не имеют общего с духовностью Человека, то есть с изменением им своих отношений так, чтобы его душа вышла на первое место в лидерстве.

Самыми приспособленными к Жизни я считаю, как ни странно, тех, кто больше всего поддался её давлению. И если негативное давление Жизни требует от нас забыть свои грехи, и мы забываем, то это к духовности и человечности не имеет никакого отношения. Все-таки это абсурд — видеть лучшим то, что подогревает эгоизм или, хуже того, узаконивает эгоистические цели.

Мы рождаемся, наделенные колоссальным потенциалом способностей. Из любого можно лепить кого угодно, хоть великого зодчего, хоть нобелевского лауреат, хоть писателя. Но становимся мы рабочими, колхозниками, инженерами, служащими, руководителями в разных структурах, следователями, ассенизаторами в прямом и переносном смысле — в подавляющем большинстве своём винтиками, выполняющими функции, которые требуются обществу для его функционирования.

Те же, кто поднимается над этим и навязывает окружению свою тактику, свою волю, свою игру, часто сходят за приспособленных, потому что лучше живут, более свободны, более подчиняют себе других. Но давайте присмотримся к ним с другой стороны. Ведь этим своим приспособлением они убегают от страха перед смертью. Так ли необходимо адаптироваться под среду? Останется ли тогда что-нибудь от Человека Духовного, если он пойдёт по этому пути и ни по какому другому? Адаптироваться, чтобы выжить, — это одно, но приспособиться, чтобы материально жить лучше и не думать над духовным, означает другое — поддаться влиянию страха смерти.

И как плохо, неправильно, что до сих пор мы не понимаем слово адаптация как приспособление к требованиям Жизненного Потока и Бога.