ГЛАВА 15
На следующее утро, оплатив счет и попросив хозяина отправить мой чемодан с вещами по адресу мадам А мели, я усадила папу в наемный экипаж, который должен был вывезти нас за ворота до ближайшей пересадочной станции. Укутала ноги отца пледом, а его самого в теплый плащ, помогла вознице с нашим нехитрым имуществом, приобретенным мной на рынке, устроила корзину с едой под сидением, а сама села на облучок, чтобы не мешать папе отдыхать и оставить ему больше свободного пространства. Возница тронул, и мы покатили по мостовой, оставляя позади дома столицы, пока впереди не показались массивные городские ворота.
Застава встретила многолюдной толпой. Все что-то гомонили, а стражники громко отвечали, стараясь перекричать торговцев, рабочих и прислугу состоятельных путешественников.
Я не могла разобраться, что происходит, пока мы не подъехали ближе. За дополнительную монету возница согласился нырнуть в толпу, а после принес не самые утешительные известия.
– Согласно приказу временного правительства, покидать столицу сейчас небезопасно.
Светлые боги! Неужели опоздали?
– Говорят дам маги, – почти шепотом закончил заметно побледневший мужчина.
– Где маги?
У меня похолодело в груди.
– Слышали вы или нет? – возница запрыгнул на облучок и склонился ниже, – давно слухи ходят, будто ворота закрытого города разрушены, а маги вырвались наружу. Кто-то говорил, они начнут с ближайших городов, а кто-то заявлял, что в столицу отправятся. Видать, последнее правдой оказалось. Там люди в толпе утверждают, почти добрались они сюда. Потому стража всех выезжающих образумить пытается, только и ожидают приказа, чтобы все ворота запереть и город на осадное положение перевести.
– Это означает, что нас здесь закроют! Но ведь не единственная дорога ведет из столицы, что же маги все проезжие пути заняли? А проселочные? По проселочной можно проехать? Давайте попробуем подобраться ближе, кого-то стражники выпускают. Нам очень нужно уехать.
– Они самых ярых желающих и выпускают, кто чуть ли не с кулаками бросается, – заявил возница и собрался продолжить, наверное, желая пояснить, что сам подставляться не хочет, однако не успел. Откуда-то издалека донесся раскат грома, люди по инерции вскинули головы к небу, но среди ясной синевы не было даже намека на облачко.
А дальше случилась паника.
– Идут! Маги там, на дороге!
– Закрывай ворота!
– Налегай!
Началось настоящее светопреставление, визги, гомон, давка. Кто-то кинулся помогать стражникам запирать окованные металлом створки, остальные бросились прочь от ворот. Лошади ржали, коляски сталкивались друг с другом.
– Маги, маги идут, – кричали вокруг.
Впряженный в нашу повозку конь тоже испугался и заржал, пятясь и взбрыкивая задними ногами. Возница пытался его успокоить. Повезло, что мы находились дальше от центра событий, поскольку дошло до того, что некоторые повозки перевернулись. Люди стаскивали сундуки и чемоданы, пытаясь чуть ли не баррикады строить и не имея возможности вырваться из плотного кольца, в которое сами же себя и загнали.
На воротах опустился мощный засов, а гомон вокруг стал потихоньку стихать. Непроизвольно каждый из присутствующих старался затаить дыхание, желая расслышать, что происходит по ту сторону городской стены.
И вот вокруг наступила тишина, нарушаемая жалобным ржанием и фырканьем лошадей, но люди молчали, испуганно глядя на ворота.
Новый раскат грома и меня заставил вздрогнуть.
Светлые боги! Что там? И кто там?
Стук. Он совершенно неожиданно прозвучал. Он отдался в ушах всех, притаившихся с этой стороны, точно издевательство. Почти вежливый, но уверенный удар кулаком по окованной металлом створке.
Возникло почти нелепое желание прошептать стражникам: «Не открывайте». Можно подумать, они сами придерживались иного мнения.
Нервы были натянуты у всех, точно струна. Малейшее прикосновение к ней спровоцировало бы еще большую панику, бегство и давку. Люди могли совсем затоптать друг друга в такой толчее. Особо сообразительные уже сейчас потихоньку отползали подальше.
Из-за повторного стука я поперхнулась и схватилась за деревянное сидение, боясь покачнуться и свалиться на землю. В голове толпились мысли, одна другой дурнее. Что-то из разряда, а если сейчас не откроем, они все взорвут? Они же маги!
Нелепо предполагать подобное. Зачем магам рушить столицу, в которую они судя по всему настойчиво стремились. Ничего они не стали взрывать, они просто подняли ворота в воздух.
Со скрежетом, лязгом и кошмарным скрипом те оторвались от своих петель и вместе с засовом красиво взмыли вверх. Еще секунду царило полнейшее молчание, пока народ в ступоре наблюдал, как сквозь образовавшийся проем внутрь въезжают спокойные и невозмутимые всадники, с виду, обычные люди. Если бы не красноватое свечение рук некоторых представителей, то и вовсе сложно было догадаться об их принадлежности к волшебной расе.
Мои мысли точно жили отдельной жизнью, не связанной с моими же ощущениями и эмоциями. Они зачем-то принялись просчитывать вероятность беспрепятственного проникновения магов в город. Как мы так оплошали? Закрыли их город на замок, а ворота собственной столицы совсем от магии не защитили? Ведь невозможно!
Тишина рухнула карточным домиком, рассыпалась на панические вопли и крики. Люди рванулись прочь, уже не обращая внимания на препятствия, большая часть которых оказалась телами других людей. Я в ужасе наблюдала за мешаниной, понимая, что многие оттуда живыми не выберутся, как все неожиданно прекратилось. Вот также по мановению чьей-то руки и желанию чужой воли, все, кто пытался бежать прочь, упали на землю и замерли неподвижно.
«Они их убили», – я то ли прошептала это вслух, то ли подумала, прижав руки к побелевшим губам. Сейчас, когда паника резко прекратилась, когда жители города оказались на земле, процессия магов отчетливо предстала моим глазам. Их было не так много, как показалось с перепугу не только мне, но и прочим наблюдателям. Они действительно ехали верхом на лошадях, причем вороных. А плащи их были черными, покрытыми налетом дорожной пыли. У всех капюшоны, закрывавшие головы. Очень эффектно и страшно. Будь их только трое, от испуга в глазах людей и это количество удесятерилось бы.
Послушные воле всадников кони медленно переступали на свободные от тел места, обходя упавших на землю. Сундуки и прочие вещи, и даже кареты, сами сдвигались в стороны, формируя проход.
Стражники, которые должны были остановить вторжение, так же как и оставшиеся в стороне от главной давки очевидцы, молча наблюдали за этим неспешным продвижением. Наверное, процессия могла совсем беспрепятственно доехать до самого дворца, кабы не послание. Все же кто-то из охранников при первом крике о появлении магов догадался возжечь огонь на сигнальной башне.
Когда всадники, которых насчитывалось не более пятидесяти, миновали свалку тел и вещей, а люди неподвижно глядели им вослед, на дорогу, преграждая путь, из-за домов, из подворотен и разветвлений улиц выскочили стражи. Я даже узнала кого-то. Многие из этих людей, обнаживших оружие и с яростными криками преградивших путь магам, находились в свое время в подчинении Кериаса. Сейчас они собирались остановить вторженцев, а я приготовилась к кровавой бойне.
Подобная стычка не могла обойтись без жертв, тем более, когда совсем рядом находились дома простых горожан.
Всадники в черных плащах замедлили движение, а подкрепление все прибывало. Я ужасно испугалась увидеть повторную гибель людей и что сейчас смутно знакомые лица тоже застынут в смертельных масках, упавши наземь. Но маги повели себя странно.
– Остановитесь! – властно закричал предводитель защитников города, седовласый мужчина в мундире имперской охраны. Вероятно тот, кто теперь занял место Кериаса.
Но его призыв оказался лишним. Маги замерли сами, только остановились весьма странно, будто формируя телами некий заслон в форме круга. И все они скинули капюшоны плащей, обнажив головы, и подняли выше руки.
На меня потихоньку накатывало отчаяние, пока я разглядывала решительные лица, вставших вплотную друг к другу чародеев. В основном это были мужчины, молодые или среднего возраста, и только две женщины. Одна, уже знакомая мне, черноволосая красавица с длинной змеившейся до пояса косой, сидела ровно и горделиво, высоко подняв голову, а вторая, пепельная блондинка с распущенными длинными волосами, держалась почти в центре и в тревоге оглядывалась на кого-то.
– Расступитесь, – этот голос прозвучал для всех еще неожиданней магического грома, словно небо рухнуло и придавило своей тяжестью.
Я тряхнула головой, потерла уши и снова прислушалась. Однако повторного приказа не последовало. Люди в черных плащах освободили дорогу, а высокий всадник, которого они пытались спрятать в центре и на которого так встревоженно оглядывалась блондинка, выехал вперед. Он поднял руку и скинул капюшон.
– Освободите дорогу своему императору! – прозвучали его слова.
Я слышала ахи, видела вытянувшиеся лица, а вокруг так кружило и качалось, что самого главного и важного для меня лица я не могла рассмотреть. Бедные нервы не выдержали очередного потрясениям упустив из рук опору, я свалилась с высокого сидения на землю.
– Доченька, – отец звал, легонько похлопывая по щекам, – Миланта, очнись.
Я слышала его, но не могла прийти в себя.
– Пропустите, дайте больше места, – раздался не терпящий возражений тон.
– Она упала.
– Повторяю, отойдите. Я лекарь.
Мои глаза принудительно раскрыли, подсветив зрачок, а затем в руку вошла острая игла, и некий, впрыснутый в вену раствор, пробежал горячей волной по телу, выдергивая меня из беспросветного омута.
Я втянула воздух и дернулась, как от удара, а в голове зашумела кровь и пошла носом.
– Пусть полежит немного, голову ей запрокиньте.
Меня придержали руки отца, и я заволновалась, что он выбрался из кареты, а ведь это могло спровоцировать у него приступ головокружения и слабости.
– Возница, помоги устроить девушку со стариком в карете и отвези их домой. Давай возьмись с той стороны, осторожней. Ничего не сломано, но сильные ушибы.
Меня подняли с земли и переложили на сидение, отцу также помогли взобраться внутрь, а дверцу захлопнули. Извне донеслись голоса лекаря и возницы:
– Ушибы – это не страшно. Повезло, что не в центр заварухи попала. Вон тем больше досталось.
– Они мертвы, господин лекарь. Собственными глазами видел, как их маги порешили, – клятвенно заявил извозчик.
– Непохожи на мертвецов. Думаю, без сознания. Маги их уложили, чтобы они в давке друг друга не поубивали. Пойду посмотрю, помощь оказать надо, пока другие лекари не подоспели.
– Всего вам хорошего, – кланялся вдогонку извозчик, а когда лекарь удалился на большее расстояние, упрямо повторил, – как есть убили. Магией своей, душегубы.
К моему носу вдруг поднесли нечто с резким запахом, и, мотнув головой, я открыла глаза.
Отец наклонился с сиденья напротив и пытался привести меня в чувство, откупорив бутылочку с нашатырем.
– Папа, – я слабо помотала рукой, призывая его убрать средство подальше, затем попыталась принять вертикальное положение, но передумала из-за резко накатившей дурноты. Противный привкус во рту мешался со вкусом крови, а перед глазами мелькали белые мушки, которых хотелось отогнать. В желудке ощущались неприятные спазмы.
– Ох, напугала дочка, – выдохнул отец, – я из окна видел, как ты упала. Испугался, что маги зацепили.
Без объяснений собственного состояния и уточнений, что в последнее время стала слишком часто падать в обморок, поскольку нервные потрясения без последствий не проходят, я не без труда сфокусировала взгляд на лице бледного и взволнованного отца.
– Я все же сошла с ума, да? Мне, представляешь, почудился его голос в той толпе магов. Он велел пропустить императора.
Папа чуть покачал головой.
– Не сошла, Миланта. Там и был император.
– Папа, – я сдавила голову ладонями, – император умер у меня на глазах.
– Я говорю о втором наследнике, дочь. Ведь ты его голоса так испугалась, что оказалась на земле?
– Нет, – я прошептала эти слова и закрыла глаза, – он там быть не мог.
– Доченька, давай вернемся в гостиницу, ты отдохнешь, а после снова все обсудим.
– Нет, папа, мне нужно сейчас! Ты его видел?
– Я видел милорда дор Харон в окружении пятидесяти магов и видел, как после его приказа расступились посланные остановить их атрионы.
– Ты понимаешь, что он не мог там быть? Помнишь, я говорила о ритуале?
– Помню.
– Папа, это жутко. Неужели ты забыл о деталях, о том, что две дюжины самых сильных магов должны одновременно совершить ритуальное самоубийство, чтобы собрать достаточно сил и возродить к жизни одного ликана?
– Я не забыл, дочь.
Отец говорил спокойно, не споря, не убеждая, но давая мне время самой все осмыслить.
– Это невозможно, – я снова шептала, а из глаз уже катились слезы.
– Зависит от цели.
– Что это за цель? Ты хоть понимаешь? Сильные маги, то есть умудренные жизнью, с определенными знаниями и опытом, чьи-то отцы и мужья, они разом…, - я не смогла закончить.
– Они спасали своих детей, дочь, спасали тех от вечного заточения. На что не пойдешь ради ребенка, Миланта. Я бы тоже так поступил. Ведь они возродили к жизни не просто сильнейшего представителя магического сообщества, они оживили императора. По праву наследования и праву крови, младший Монтсеррат теперь должен занять трон.
– Папа! – я почти кричала, – он не проживет долго! Отражение не проживет без второй половины души! Зачем оживлять того, кто обречен? Это не Кериас, это самозванец! За две недели маги придумали обман и использовали свои магические силы, чтобы он не раскрылся. Никто не оспорит, ведь те, кто знал про ритуал, мертвы.
– Миланта, не плачь, – папа вновь склонился вперед, погладил меня по голове, – сердце разрывается смотреть на тебя в таком состоянии. Я лишь сказал, что видел. Я узнал милорда, как и остальные. Если он – самозванец, то сходство передано идеально, не считая отдельных деталей.
– Каких деталей? – сердце забилось быстрее, – расскажи, каким ты увидел его?
– Я помню его в должности главного дознавателя империи и видел в последний раз несколько лет назад. Голос и манеры – все сходится. А внешность почти такая же: черные волосы, они стали длиннее, высокий лоб, прямой нос, темные глаза. Выражение лица немного иное. У меня милорд дор Харон всегда ассоциировался с этаким насмешником, знаешь, с ехидной улыбкой. А сегодня он выглядел иначе – губы плотно сжаты, лицо суровое, даже жесткое, а над виском белоснежная прядь, очень заметная в черных волосах.
– Что? – у меня едва не остановилось сердце.
– Я сказал, он выглядел суровым…
– Нет! Нет, нет. Прядь?
– Белоснежная.
– Как снег? Белая, белая?
– Миланта, ты сама сейчас белее снега.
– Вернон, – я шептала, и слова самой казались бредом, – Вернон умирал там, в часовне. Он улыбнулся мне на прощание, – слезы мешали говорить, но остановить поток фраз, идущих из глубины сердца, было выше моих сил, – его волосы потемнели, только снежная прядь осталась над виском. Он погиб, а затем я убила Кериаса. И в спальне императора я спросила: «Вы хотите сделать меня отражением?», – а старый маг засмеялся, он ответил, что отсеченная сущность должна быть заменена в момент гибели, иначе становится слишком поздно. Как прижечь рану каленым железом, сразу же, на живую, иначе не зарастет. Он сказал, что императору не жить, ведь в момент смерти отражения, под рукой не оказалось другой жертвы. А Кериас и Вернон…, он, они живы! Две половины и один мужчина, как прежде.
Я рыдала во весь голос, а бедный отец гладил меня по голове, позволяя выплакаться, и даже не пытался успокоить.
Когда и сил почти не осталось, я заметила, что карета давно остановилась. Возница переминался с ноги на ногу с той стороны, но не заглядывал внутрь, наверное, испытывая неловкость и растерянность, в какую мужчин обычно повергает женская истерика. Когда я замолчала, он решился постучать и чуть приоткрыть дверцу.
– Приехали. Я хозяину сообщил, чтобы вам помогли, если идти пока не можете.
– Мне нужно во дворец! Мне нужно его увидеть и понять, что это не обман. И рассказать все, объяснить про грани, про ту ночь в часовне!
Я металась по комнате, которую хозяин не успел сдать после нашего утреннего отъезда. Здесь по-прежнему стоял чемодан для мадам Амели, который еще не выслали по указанному адресу.
Без лишних слов нам вернули прежние ключи, поскольку возница уже ввел хозяина в суть дела, рассказав, почему мы не покинули город и в красках расписав произошедшее у ворот.
Придя в себя, я тут же преисполнилась лихорадочной активности и теперь бегала из угла в угол мимо вздыхавшего отца.
– Дочь, присядь на секунду и объясни, о чем рассуждала в карете? Мне не до конца понятны твои заключения.
– Ох, это непросто. Ведь я читала о зеркальном ритуале, видела многое в гранях, а ещё слышала рассуждения Мясника. Но только боюсь, папа, вдруг это не Кериас? А если маги отыскали какого-то двойника или изменили внешность с помощью чар? Понимаешь, с одной стороны, объяснилось, почему Кериас в облике барса так хорошо выглядел, а с другой, решиться заплатить подобную цену человеческими жизнями – это безумие!
Отец снова вздохнул, больше не пытаясь призвать меня говорить мало-мальски логично, а не выплескивать сумбурные рассуждения на его седую голову.
Я решила изложить все по порядку, но в этот момент споткнулась о чемодан для мадам Амели и чуть не упала.
– Миланта, – встрепенулся отец.
– Нет, нет, все в хорошо, – я устояла на ногах и принялась тщательно рассматривать тисненую кожу с металлическими заклепками.
– Мне нужно во дворец, – медленно проговорила вслух, – но смогу ли попасть туда? А вдруг кто-то узнает, кто-то из охраны или иной наблюдатель, случайно заметивший меня в ночь, когда погиб император? А если меня обвинят в его смерти и заключат под стражу?
Подобные мысли преследовали неотступно все две недели после гибели Ириадена, а сейчас обеспокоили снова, как только я решила вернуться во дворец.
– Но ведь есть волшебница, есть мадам Амели. Она поможет, разве нет? Конечно, поможет, только нужно придумать, как ей все объяснить, не посвящая в подробности.
Тут папа вдруг поднялся и, опираясь на трость, медленно направился к двери. Я следила за его перемещением, все еще погруженная в собственные мысли. Оказывается, настолько сосредоточилась, что пропустила стук в дверь.
Помощник хозяина гостиницы, шустрый мальчишка-разносчик, передал папе пузатую бутылку с янтарной жидкостью и, получив в награду мелкую монетку, умчался прочь.
Вернувшись в комнату, отец прошел в угол, где стоял наш обеденный столик, придвинул к себе пустой стакан и наполнил его на одну треть, после чего протянул мне.
– Держи, дочь, придешь в себя, а потом и поговорим нормально.
Я взяла машинально и сделала пару глотков, после чего закашлялась и вытерла выступившие на глазах слезы. Терпкий напиток отборной выдержки обжег горло. В груди разлилось тепло, а напряженные до ломоты мышцы, наконец, расслабились.
– Ох, – я выдохнула, – это же спиртное.
– Только такое средство и есть у хозяина. Он уверял, при душевных расстройствах хорошо помогает. Ты как? Теперь расскажешь толково, что даст визит во дворец?
Пол под ногами показался неустойчивым, пришлось прекратить беготню и сесть на кровать. Отец устроился на своей и приготовился внимательно слушать.
– Нарисуй себе мысленно, – приступила я к пояснениям, – две человеческие фигуры, Кериаса и Ириадена, а теперь проведи вертикальную линию точно посередине. У каждого заштрихуй левую сторону темным цветом, а правую оставь светлой. Это их души, состоящие из двух половинок, крепко связанных друг с другом. В часовне я забрала у Кериаса всю жизненную энергию, практически убив его. В ту же секунду связь нарушилась, и подселенная половина души, отравленная безумием императора, погибла. Тогда же сработала магия ликанов, и Кериас лишился человеческого облика, а уцелевшая часть ещё живого сознания оказалась в теле кота.
В тот самый миг император ощутил разрыв связей, его слабая часть – здоровая половина души Кериаса – тоже погибла. Тогда он потерял силы, заболел, и если бы не помощь мага, Ириаден мог прожить несколько дней, не дольше. В итоге он все же умер, и я искренне считала, что Кериас в облике барса тоже обречен. Помнишь, я говорила про половинки души – они неполноценны, не могут существовать отдельно друг от друга. Однако я не учла, что в ту же ночь в часовне погиб Вернон. Прежде чем грани окончательно закрылись, впитав энергию и силу убитого стража, часть его сущности проскользнула в тело барса, заполнив собой пустоту и сросшись с покалеченной половинкой души.
Я знаю, что подобное сложно представить. В ситуации с обычным человеком и вовсе невозможно. Однако душа младшего из братьев была разделена еще в раннем детстве, по этой причине родная Кериасу, ещё живая половинка, точно магнит притянула к себе чужую сущность. Если сейчас мысленно нарисовать фигуру человека, то картинка будет такой же, состоящей из двух частей, раскрашенных темным и светлым. Вот почему барс не погиб и был полон сил при нашей последней встрече.
Ну а потом, если верить, что именно Кериаса мы увидели во главе магов, произошло следующее: пытаясь возродить нового императора к жизни, вернуть ему человеческое сознание и облик, утраченные в момент гибели, маги провели жуткий обряд. Вся освобожденная в результате сила хлынула в Кериаса, его магический резерв заполнился до краев, и началась обратная трансформация. Он снова стал человеком, ещё более сильным магом и, более того, свободным от безумия и совершенно здоровым. Вот.
Я перевела дыхание после долгой тирады, и ощутила, как сильно подрагивают пальцы.
– Понятно ли я объяснила?
– Понятно, дочь, – папа кивнул и раздумывал над моими словами несколько долгих минут, – мне даже ясно, что ради любого другого человека, никто не пошел бы на подобные жертвы. Кериас – законный наследник трона Монтерры, и этим все сказано. Пускай он, как ты упоминала, отражение, но тем не менее пережившее своего создателя. Я также догадываюсь, зачем ты стремишься попасть во дворец, но, Миланта, есть риск, что усилия окажутся напрасными.
– Я все понимаю. Знаю, что меня могут не пустить, могут узнать или вовсе бросить в темницу. По этой причине я хочу обратиться к мадам Амели. Поверь, она единственная в состоянии помочь, сделать так, чтобы я пришла неузнанной и увиделась с Кериасом. Я даже продумала момент с той черноволосой кошкой. Попрошу у мадам какой-нибудь особый эликсир, помогающий замаскировать запах. Ликаны очень чувствительны, но и обоняние зверя можно обмануть.
– Дочь, все, чего ты хочешь, увидеться с императором, а о том, что он откажется говорить, ты подумала? Нет, постой.
Папа махнул рукой, пресекая мою попытку перебить.
– Один важный момент я запомнил из твоего рассказа о трагедии в часовне. Пускай, как ты говорила, Кериас сделал из тебя приманку, пускай он собирался прекратить ваши отношения через месяц, непосредственно перед выбором фавориток императора. У нас нет доказательств, что он не дал бы тебя в обиду и защитил от брата в случае успешной поимки Призрака. Даже то, что ты получила деньги и дом, не доказательство, а широкий и красивый жест со стороны богатого мужчины, которому это не стоило больших усилий. Важно иное, дочь.
– Что важно? – в ожидании его ответа я ощутила нервозность.
– В тот самый миг, когда Кериас очутился в часовне, первое, что он сделал, как ни странно это прозвучит, попытался вытащить девушку, служившую приманкой. То есть его основным стремлением было уберечь от беды тебя, а уж потом расправиться с Призраком. Будь главной целью желание схватить неуловимого убийцу, защитить брата и себя в том числе, он бы действовал иначе. И проблема в том, дочка, что, с точки зрения нашего нового императора, ты его предала.
– Но я не смогла ослушаться приказа, моя воля не справилась с повелением граней.
– Дочь, не плачь. Ответь, он знает, что грани тебе приказали?
– Нет, – я всхлипнула, снова чувствуя, как наполняются слезами глаза и возвращается нервная дрожь, – никто не знает, кроме тебя. Даже Вернон не мог услышать этот приказ, он погиб раньше.
Папа обреченно вздохнул и добавил:
– Просто хорошо подумай, прежде чем примешь решение.
Попасть во дворец, чтобы поговорить с императором? Неплохая идея, совсем неплохая, если судить с точки зрения ее бредовости и невыполнимости. Что тут говорить, если проще ограбить хранилище имперского банка!
Отец просил хорошенько взвесить пришедшее на ум решение, перед тем как приступить к действиям. И в течение последующей недели я добросовестно проводила разведку нынешнего положения дел. Результат не радовал – во дворец оказалось невозможно попасть. Ни просителей, ни посланников княжеств, ни торговцев – никого не впускали за массивные ворота императорской резиденции. Даже подъемный мост не опускался с тех пор, как Кериас с процессией магов проехали по нему в день возвращения наследника.
Все это донельзя нервировало жителей столицы, а о том, что творилось в деревнях и малых городах, я даже затруднялась сказать. Император вернулся, чтобы исчезнуть из поля зрения. Поговаривали, будто это маги устроили иллюзорное шоу, и брат Ириадена вовсе не выжил, а погиб, как и его кузен. Утверждали, будто только в одном случае запертые в городе магов волшебники могли выйти наружу – если не осталось живых наследников крови хранителей врат. Ходили даже разговоры о штурме дворца, чтобы маги не успели напасть первыми на ни в чем не повинных жителей. Волнения, немного поутихшие с момента триумфального заезда свиты с черноволосым всадником во главе, вновь набирали силу. Я начинала всерьез опасаться, что Кериас действительно был фальшивкой, а не живым человеком. Но отчего тогда маги бездействовали, зачем проникли во дворец, а теперь молча и безвылазно сидели внутри? Что-то искали?
Ответ на вопросы был получен на девятый день, когда всеобщая нервозность достигла апогея. Мы увидели императора.
Я выбралась в город, чтобы как обычно направиться ко дворцу и потолкаться возле ворот, наблюдая за ситуацией и слушая разговоры, но смогла уйти не дальше придворцовой площади, как среди людей вдруг началось грандиозное волнение. Все засуетились вокруг, а потом стали стремительно формировать некое подобие живого коридора. Над нашими головами прогремела торжественная музыка, и распахнулись двери главного храма, располагавшегося напротив дворца, с другой стороны площади. Порыв ветра всколыхнул яркие стяги над каменным крыльцом, а я только сейчас сообразила, что подобные знамена символизировали принятие власти.
Выходит, не предавая огласке время коронации, наш император, следуя традициям, провел в одиночестве ночь у алтаря, а едва первые лучи солнца проникли в храм, сам первосвященник вышел к нему и осенил своим благословением, а после возложил на голову Кериаса венец.
Ступени храма устлала алая ковровая дорожка, которая разворачивалась и разворачивалась на глазах изумленных зрителей, удлиняясь совершенно непостижимым образом, пока не достигла опущенного подъемного моста. При новом торжественном рокоте медных труб на крыльцо вышел первосвященник, развел в стороны ладони, словно стремился объять необъятную площадь и весь народ на ней, и в тишине, наступившей после торжественного вступления, громогласно прокричал:
– Да здравствует император!
Низко поклонившись, он отступил в сторону и замер, а из распахнутых дверей вышел высокий мужчина в богатой белоснежной мантии, отороченной мехом и усеянной драгоценным жемчугом. На его черных волосах с белоснежной прядью в лучах взошедшего солнца сверкал золотой императорский венец. Мужчина приветственно вскинул вверх руки, и толпа восторженно выдохнула, повинуясь пронзительности этого редчайшего зрелища.
– Да здравствует император! – проскандировали люди вокруг меня и закричали от радости, выкрикивая пожелания здоровья и процветания новому правителю империи, а к Кериасу уже подвели вороного коня с роскошной увитой жемчужными лентами гривой.
Император устроился в богато расшитом золотом седле, и когда он проезжал мимо, люди склонялись в поклонах, а взгляд владыки скользил над толпой. На губах застыла легкая отстраненно-величественная улыбка, и конь важно вышагивал по алой дорожке до самых ворот.
Я смотрела со смешанным чувством тоски, радости и боли. Это был он – Кериас. Мне был знаком наклон головы и небрежный взмах руки, когда он сам садился в седло, отослав намеревавшихся помочь прислужников. Я узнала ровную посадку, пока император ехал один, без охраны, минуя впечатленных подданных, а красивая холодная улыбка напомнила о другом человеке.
Когда он проезжал мимо, всего в нескольких шагах от меня, скрытой спинами стоявших впереди людей, я тоже поклонилась, как и все. Невозможно было не впечатлиться величием момента и не выразить преклонение перед силой нового владыки. Она разливалась в воздухе, как золотистое солнечное сияние, и зажигала восторг в глазах людей, вселяла в их сердца надежду на лучшую жизнь. Конечно, меня он не заметил в такой толпе, да и не мог заметить.
Я наблюдала за величавым всадником, пока он не приблизился к самым воротам, а потом произошло нечто, заставившее сердце испуганно замереть.
Прогремел выстрел. Оглушительный и неожиданный, а его эхом стал панический крик толпы. Кто-то, спрятавшийся за спинами людей, осмелился выстрелить в нового императора. Маги, стоявшие на всем протяжении дорожки и сдерживавшие толпу, даже не успели отреагировать, вообще никто не успел, кроме одного человека. Император скрестил на груди руки так стремительно, молниеносно, что его движение вышло смазанным и нечетким, а потом он вытянул вверх ладонь со сверкающей на ней пулей.
У меня мир качнулся перед глазами, пока до сознания доходило, что Кериаса пытались убить прямо среди охваченных радостным ликованием подданных. Кто-то осмелился покуситься на жизнь нового владыки. Несмотря на принятые меры, убийца узнал о дате коронации и пробрался на площадь. А в следующий момент император вскинул и вторую руку, и раздался крик. Чье-то тело выдернуло из толпы и вознесло над головами шокированных зрителей, завертело волчком и распяло в воздухе, позволяя всем в подробностях рассмотреть исказившееся болью лицо преступника, который умудрился забыть, что наш новый император прежде стоял во главе всего имперского сыска.
Дело решилось за несколько минут. Прилюдная казнь выглядела ещё суровей обычных методов расправы над государственными преступниками. Огласившаяся истошным криком площадь застыла, наблюдая, как ломается в воздухе человеческое тело, а потом безжизненно падает на алую ковровую дорожку позади невредимого императора. Опустив руки и ухватив побелевшими пальцами повод, наш новый владыка, не оборачиваясь, спокойно продолжил свой путь, а копыта вороного коня процокали по деревянному настилу моста. Алая лента медленно растаяла в воздухе, и маги стройно, друг за другом, устремились за правителем, подхватив по пути останки убийцы. Все скрылись во дворце, ворота захлопнулись, а мост со скрипом поднялся.
Над замершей онемевшей толпой раздался слабый вскрик, который тут же поддержали еще несколько голосов, а потом дружно грянул оглушительный хор: «Да здравствует император!»
– Ой, папа, это было страшно, очень, но так впечатляюще, что глаз не отвести.
– Он знал, – задумчиво протянул отец.
– О чем?
– О том, что покушение будет, поэтому ехал один. Очень умно, иначе нельзя действовать в подобной ситуации.
– Полагаешь, он не мог проявить милосердия?
– Не в том случае, когда покушение произошло на глазах стольких людей, в день принятия власти, в символический час коронации. Кажется, Кериас амон Монтсеррат продумал все свои шаги, начиная со въезда в город. Помнишь, дочка, сперва была паника, спровоцированная ужасом людей перед магами, а после маги беспрепятственно миновали ворота, показав всем, что проникнуть в столицу для обладающих силой не проблема. Затем никого не убили, напротив, не дали людям навредить самим себе, что тоже было очень показательно.
Когда приехали атрионы, милорд выжидал до последней минуты, и только потом остановил магов, сам выехал вперед, и шокированные защитники города, увидев наследника, его пропустили. Будь они предупреждены, возможно, рассудили бы иначе и не дали вторженцам проехать. Кериас показал, что управляет не только магами, которые повиновались ему беспрекословно, но и лучшими воинами империи, призванными служить законному императору.
Ставку сделали на очевидцев происшествия, на то, чтобы поселить в головах людей эту мысль – новый император – маг, но он способен защитить. А сегодня он продемонстрировал, что произойдет с теми, кто попытается покуситься на жизнь правителя. Явил миру свою силу и мощь, как ты сказала, пугающую и завораживающую.
– Прежде он всегда скрывал свой дар, носил маскирующий аккумулянт.
– Ситуация изменилась, он более не кузен императора, не обладающего магической силой. Слухи будут распространяться, поползут по стране, в города поменьше, о нем начнут говорить с восхищением и страхом. И заметь, сколько магов он привел, всего пятьдесят, это немного. Остальные так и остались в городе, и это еще один жест его могущества – людям ничего не грозит со стороны волшебников, потому что они подчинены и управляемы Кериасом амон Монтсеррат, последним из хранителей врат. Все его появления в толпе выверены до последнего движения, как эффектные и красивые зрелища.
– Такой Кериас пугает, – я не удержалась от этой фразы, а отец с жалостью посмотрел на меня.
– Он теперь император, он пришел занять трон, на который очень много претендентов. Думаешь, даже законному наследнику так просто отдадут власть? Сегодняшнее покушение лишь начало, многие сильные рода в империи давно желают сместить Монтсерратов. Значит, правитель должен быть безупречен, внушать благоговение и ужас, у него нет права оступиться, и, конечно, он не предаст тех, кто отдал свои жизни, чтобы возродить его. Дочь?
– Да? – я внимательно слушала, перебирая подвески кожаного браслета на запястье, неосознанно поглаживая большим пальцем фигуру кота, похожего на барса.
– Ты откажешься от своей идеи сейчас, когда стало понятно, что проникнуть во дворец невозможно? Тебя не пустят к императору даже просто поговорить.
Я понимала папу, его чувства и тревогу за меня, я даже хотела бы отказаться от безумной затеи, пыталась смириться с решением уехать из столицы, уговаривала себя каждую бессонную ночь, что проводила, уставившись в потолок гостиничной комнаты. Мысленно повторяла: «Откажись. Разговор ничего не изменит. Уже слишком поздно». Но противная заноза в груди все колола и колола, не давала откреститься от груза собственной вины и продолжить жить дальше.
– Давай поговорим об этом завтра, папа? Я постараюсь принять самое верное решение.
А завтрашний день изменил все.
– Это мой друг, Миланта, познакомься.
– Энвер, – улыбнулся подтянутый седовласый мужчина, склонившись над моей рукой, – у тебя очаровательная дочь, Роберт.
– Ты прибыл в столицу по делам?
– Я приехал за вами. Я ждал несколько дней, но не получил даже весточки, а потому выехал навстречу.
– Ведь я послал тебе письмо, объяснил, что мы задержались в столице.
– Ничего не приходило.
– Ой, – я виновато прикрыла ладошкой рот, а оба мужчины посмотрели на меня. – Простите. Папа, я забыла отправить твое письмо господину Энверу. Извините, мне очень жаль.
– Ничего, – махнул рукой папин старый друг, присаживаясь к столу, на который я поспешно поставила горячий чайник. – Ничего страшного. Проехался немного до столицы, размял старые кости.
– Четверо суток в пути, должно быть, очень утомительно.
– Я узнал главное, – добродушно улыбнулся Энвер, – с моим старым другом все в порядке, а то я, признаться, сильно волновался, когда вы не прибыли в оговоренный день. Что же, передумали уезжать?
– Нет, – мы ответили с отцом одновременно, а поймав папин вопросительный взгляд, я ответила коротким кивком и вслух добавила, – мне только нужно передать во дворец письмо, а если ответа не будет, тогда можно отправляться.
– Письмо? – улыбнулся господин Энвер и пошутил, – уж не надумала ли твоя красавица-дочь, Роберт, принять участие в императорском отборе?
– В чем?
Мой вскрик напугал нашего гостя. Он в замешательстве переводил взгляд с моего лица на лицо погрустневшего друга, после чего растерянно пояснил:
– Новый император не отменил указа о проведении отбора, я по дороге в столицу встретил несколько кортежей с претендентками. Слышал, люди говорили, что владыка намерен придерживаться традиций, уже века принятых в империи. Это основа стабильности. Простите, если что-то не то сказал.
– Высшие силы! – я вскочила и подбежала к окну, прижалась лбом к стеклу, устремляя невидящий взгляд на улицу. Папа молчал, наверное, уже догадался о новом, пришедшем мне в голову, решении.
– То есть…, - папин друг выглядел растерянным, – Миланта, вы и правда собираетесь участвовать? Но насколько я знаю, кхм, претендентки назначаются задолго до начала отбора.
Он замолчал, шокированный моими последующими действиями, когда я упала на колени возле кровати и вытащила из-под нее чемодан для мадам Амели. Роскошные наряды падали на простой дощатый пол, устилая его пеной тончайших кружев, газом легких вуалей. Из гущи разноцветных шелков выпала деревянная шкатулка, ударилась застежкой о доски и раскрылась. Ювелирные произведения искусства засверкали яркими камнями, пуская искорки плясать по стенам и низкому потолку.
Господин Энвер молча сидел, раскрыв рот, пока я пыталась упихать украшения обратно. Кто мог подумать, что Кэти уложила их в чемодан! Я ведь его даже не открывала. Ах, Кэти, Кэти!
– Что ты ищешь, дочь? – отец не выдержал моих лихорадочных действий, а его друг поспешно отхлебнул горячего чая и закашлялся.
– Приглашение, папа! Приглашение на отбор. Пока Кериас был в темнице, Ириаден передал его мне с личным слугой. Я решила тогда, что император издевается, сунула куда-то в карман платья, а потом забыла. Оно должно быть среди вещей. Только бы не потерялось… Нашла!
От моего крика оба мужчины вздрогнули. Отец устало склонил голову на руки, а господин Энвер отодвинул подальше чашку, стушевавшись под моим пронизывающим взглядом.
– Вы позаботитесь о папе? – спросила я в лоб. – Мне будет спокойней, что радом с ним останется человек, которому можно доверять.
– Эм, конечно. Кхм. Извините, Миланта, вы прощаетесь с нами?
Я ему не ответила, перевела горящий взгляд на отца и спросила:
– Ты ведь понимаешь? – и добавила почти с отчаянием, – ты же всегда меня понимал.
Он молча кивнул.
– Спасибо, – я кинулась отцу на шею, в искреннем порыве расцеловала покрытое морщинами лицо, – береги себя, а лучше, уезжай с господином Энвером.
– Я не оставлю тебя одну в столице. Присылай весточки из дворца и… прошу, будь осторожней Миланта. Если ничего не получится, просто уходи и возвращайся ко мне.
– Обещаю папа, обещаю!
– Кто там? – раздался из-за двери томный голос с капризными нотками.
– Мадам Амели, это Миланта. Помните меня? Мы с Кериасом приезжали вместе.
Дверь медленно отворилась, а на пороге возникла как всегда сногсшибательная мадам в полупрозрачном пеньюаре и, склонив голову набок, смерила меня взглядом с ног до головы.
– Что ты явилась в такую рань, деточка? И что ты сделала с моим чудесным подарком? О! Я не могу поверить! Ведь мы соорудили тебе совершенно потрясающую укладку! Ты расчесываешь волосы по утрам?
– Я собиралась в отчаянной спешке, мадам, ведь времени мало. Мне нужно ваше волшебство!
Амели вопросительно изогнула бровь.
– Я хочу стать самой красивой из претенденток в фаворитки, и чтобы меня никто не узнал.
На губах мадам заиграла довольная улыбка.
– Дорогая, да это вызов!
Входная дверь захлопнулась за нашими спинами, оставляя по ту сторону еще спящую расчерченную лучами восходящего солнца улицу.
