Глава 35
Фрэнки припарковалась в подземном гараже своего дома в Тендерлойне. Было поздно, поэтому в гараже она была одна. Врач шла к лифту с опущенной головой, крепко обхватив себя руками, словно поддерживая саму себя. В квартире было темно. Фрэнки достала из холодильника бутылку, вытащила из нее пробку, налила вино в бокал и, взяв его с собой, поднялась в спальню. Джейсон спал. Стоя у изножья кровати, она пила вино и смотрела на своего мужа. Когда вино закончилось – что произошло очень быстро, – Фрэнки продолжала держать бокал в руке.
Через какое-то время Джейсон зашевелился, почувствовал ее присутствие и резко сел в кровати.
– Фрэнки?
– Да.
Повисло молчание.
– Ты ложишься? – спросил он.
Она не ответила, и муж, потянувшись, включил лампу на своей тумбочке. Желтый свет осветил обоих.
– В чем дело? – спросил Джейсон.
Фрэнки отвернулась, подошла к окну и прижалась лбом и ладонями к стеклу. На мгновение она ощутила себя как в полете. В долгом падении на улицу, простиравшуюся под ней.
– Сегодня со мной кое-что произошло, – сказала она.
Джейсон встал с кровати.
– Что? Это Ньюман? Он с тобой что-то сделал?
– Нет, это ни при чем, – ответила Фрэнки.
– Тогда что?
– У меня случился – в чем я абсолютно уверена – психогенный припадок.
Джейсон сложил руки на груди. Вид у него был бесстрастный, как у истинного клинициста.
– Сильный?
– Достаточно сильный. Мышечные спазмы. Паника. Повышенное потоотделение.
– С тобой такое случалось раньше? Было нечто похожее?
– Нет, такое в первый раз.
Он сел на кровать.
– Надо бы сделать анализы, чтобы убедиться, что причина не физиологическая.
– В этом нет надобности, – сказала его жена. – Я знаю, в чем причина.
Они посмотрели друг на друга. Фрэнки увидела правду в его глазах. Джейсон знал, к чему приведет этот разговор. Ей следовало бы догадаться гораздо раньше, но она списывала подсказки, выдаваемые подсознанием, на стресс и скорбь. Из врачей получаются худшие пациенты.
Фрэнки развернулась и спиной привалилась к стеклу. Где-то внутри ее теплилась надежда, что стекло не выдержит и позволит ей упасть вниз.
– Ведь мы оба знаем, что вызвало этот припадок, верно? – спросила она.
– Не понимаю, о чем ты.
– Помнишь, три года назад я рассказывала тебе об одном пациенте? Он оказался вовлечен в неудачное ограбление в Лос-Анджелесе. У него дома было спрятано огнестрельное оружие, из которого он выстрелил в грабителя. Затем пытался делать ему искусственное дыхание, но грабитель все равно умер от раны. Мужчина долго терзался, несмотря на оправдывающие его обстоятельства. Он пришел ко мне с желанием полностью стереть воспоминание о том событии.
– Помню, – ответил Джейсон.
– Через два месяца после лечения у него начались припадки. Врачи решили, что это эпилепсия, но в его ЭЭГ никаких отклонений не было. Они отправили его ко мне, и я поняла, что его сознание восстает против того, что мы сделали. Актуальное воспоминание о событии исчезло, но исходная травма осталась. Потребовалось несколько более долгих циклов традиционного лечения, чтобы помочь ему выбраться.
Джейсон не спросил, зачем она рассказывает ему об этом.
– Раньше я никогда не боялась высоты, – продолжала Фрэнки, – а сейчас знаешь, что я вижу, когда смотрю вниз?
– Что?
– Я вижу отца у подножия утеса. Это странно, потому что меня там не было. Я осталась в лагере, когда он ушел. Я никогда не видела его тело. Я никогда не была на утесе, и я никогда не заглядывала вниз, за край. Его нашли спасатели. И все же мысленно, в голове, я все это вижу. Я вижу, как он там лежит.
– Что ты хочешь услышать от меня? – спросил Джейсон.
– Я хочу, чтобы ты признался в том, что сделал со мной. Ведь ты изменил мое воспоминание о тех выходных, верно? Я-то все думала, что блокировала его. Я видела только образы. Отдельные вспышки. И ведь это те самые образы, что внушил мне ты, верно? Ты стер то, что случилось на самом деле. Ты стер то, что я видела.
Джейсон встал перед ней; его лицо напоминало маску.
– Да, все так.
– Зачем?
– Затем, что ты меня об этом попросила, – ответил он.
Фрэнки закрыла глаза. Муж не лгал. Она уже поняла, какой будет правда. И ведь она сама ее выбрала…
– Что из этого реально? – спросила она.
– В каком смысле?
– Ты сам знаешь, в каком. Он на самом деле сказал, что гордится мной?
Джейсон ответил не сразу. После паузы он сказал:
– Фрэнки, зачем идти этой дорогой? У тебя были причины, чтобы все забыть.
– Я хочу знать, – отрезала она. – Говори.
– Нет, твой отец ничего этого не говорил.
– Ты солгал мне. Ты вложил мне в голову ложь.
– Ложь? Оглянись на себя. Это ничем не отличается от того, что ты делаешь со своими пациентами каждый день. Ты забираешь у них плохие воспоминания и заменяешь их хорошими. Не обвиняй меня, если тебе не нравятся твои собственные методы.
В этом он тоже был прав. Фрэнки посмотрела в зеркало, и ей не понравилось то, что она там увидела. Джейсон сделал именно то, что она делала со своими пациентами. Она оставляла свои отпечатки пальцев в их мозгах. Она играла с Господом. И сейчас впервые Фрэнки поняла, каково это – быть по ту сторону лечения. Интересно, спросила она себя, сколько человек из тех, кому она пыталась помочь, после лечения мучились сомнениями? Сколько из них чувствовали себя так, будто они смотрят в бездонный колодец? Сколько из них хотели узнать правду после того, как правда была стерта?
– Что на самом деле там произошло? – тихо спросила Фрэнки.
Джейсон покачал головой:
– Это будет неправильно, если я расскажу. Ты же не хотела помнить.
– Послушай, если ты мне не расскажешь, я просто спущусь вниз и спрошу у Пэм. Ведь она знает, что ты сделал, да?
– Да.
– Тогда рассказывай, – потребовала Фрэнки.
– Что ты помнишь? – спросил Джейсон.
– Ничего. Я ничего не помню. Только образ того места, куда он упал. Как выглядело его тело. Кровь на камнях. – Она замолчала, потому что этот образ стал четче в ее сознании. Кровь оказалась новой деталью. Раньше она в своих обратных кадрах ее не видела.
– Если я расскажу, то может стать хуже, – с нажимом произнес Джейсон. – Иногда воспоминания, возвращаясь, бывают более сильными и болезненными.
– Я рискну. Рассказывай, я должна узнать прямо сейчас.
Джейсон сцепил руки на макушке и поморщился с таким видом, будто сидел в жюри и решал, виновен человек или нет.
– Твой отец не падал. Он сам прыгнул.
У Фрэнки подогнулись колени. У нее закружилась голова, она качнулась вперед, и Джейсон подхватил ее, помог добраться до кровати, потом сбегал в ванную, где теплой водой намочил полотенце, и протер ей лицо. А затем сел рядом с ней.
– Я это видела? – спросила она.
– В то утро ты пошла на прогулку вместе с ним по вашему обычному маршруту. На тропе у утеса он ушел вперед. Ты увидела, что он собирается сделать, кричала ему, чтобы он остановился, но он просто рухнул вниз. Ты подбежала к краю и увидела его под утесом. Ты не смогла смириться с этим. Вернулась в лагерь. Несколько часов просидела в палатке, а потом отправилась на поиски спасателей и сказала им, что твой отец пропал.
Фрэнки помотала головой, не веря своим ушам.
– Боже, зачем он это сделал? Он что-нибудь говорил? Мы поссорились?
– Ты же знаешь, что у него были приступы депрессии. Он и раньше говорил о самоубийстве.
– Да, но он же являлся первостатейным нарциссом. Это были просто разговоры. Не могу поверить, что он так поступил…
– Иногда люди принимают решение за долю секунды, – сказал Джейсон. – Вот человек стоит на утесе, им овладевает порыв, и он уже в воздухе. В этот момент уже поздно давать задний ход и останавливаться.
Фрэнки закрыла глаза, тщетно пытаясь сдержать слезы.
– Вспомнила? – наконец спросил Джейсон.
Она заглянула в свое сознание и попыталась вытащить картину того последнего утра. Но все равно, зная, что именно произошло, ничего не увидела, и напряжение мысли тут не помогло. Фрэнки окунула кисть в краску, но с каждым нанесенным мазком холст оставался чистым. Все, что рассказал Джейсон, было для нее не более реальным, чем история, случившаяся с кем-то еще.
Все это заставило ее задуматься над темой, которую в тот день отец выбрал для дискуссии. Риск.
Она рискнула. Как и пациенты, приходившие к ней. Они тоже рисковали. Можно убрать свою боль; раз – и дело сделано. И ты летишь. И уже поздно сдавать назад и останавливаться.
Воспоминаний – этих крохотных молекул белка, которые и составляют жизнь – уже нет.
– Нет, – ответила она, – я совсем ничего не помню.
***
Фроста разбудила музыка. Он зашевелился, чем разбудил Шака, который тут же спрыгнул на ковер. Не сразу сориентировавшись, инспектор понял, что звучит песня группы «Джефферсон Эйрплейн». «Белый кролик». Он перевернулся на спину и вслушивался в сердитый, эротичный голос Грейс Слик, прежде чем сообразил, что музыка доносится из его телефона.
Он выбрал «Белого кролика» в качестве рингтона для Херба, который в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом, когда ему было девятнадцать, тусовался с этой группой из Сан-Франциско. Фрост видел фотографию Херба с Грейс Слик и Марти Балином на фестивале в Монтерее, проводившемся в июне того года. Иногда Херб рассказывал всякие истории о том лете, и Фрост понял, что даже тогда его друг был центром всего, что происходило в городе.
Истон скатился с дивана и, спотыкаясь, побежал к обеденному столу, где и лежал телефон.
– Херб, ты знаешь, сколько времени?
– Почти два. Извини, что разбудил.
– Не бери в голову. В чем дело?
– Уличный «Твиттер» прорезался.
Фрост мгновенно проснулся.
– Что ты выяснил? Кто-нибудь видел Люси?
– Нет, но тип в этой жуткой маске дал двадцать баксов одному бездомному ветерану, чтобы тот передал сообщение.
– Какое сообщение? – спросил Фрост.
Художник молчал, сомневаясь.
– Херб? Говори, что за сообщение.
– Может, ничего особенного… Может, этот тип играет с тобой в какие-то игры…
– Говори.
– Он сказал, что если ты хочешь найти то, что ищешь, спроси у Кейти.
У Фроста сжались кулаки. Он резко выдохнул.
– Мне надо идти.
– Послушай меня. Он лезет тебе в мозги. Вот что он пытается сделать.
– Мне нужно идти, – повторил Фрост. – Спасибо, Херб. Честное слово.
Он отключился и еще некоторое время стоял в прохладной темноте дома. Если Ночная Птица хотел забраться ему в голову, то он преуспел в этом. Теперь Истон точно знал, где искать Люси.
Она на заднем сиденье какой-то машины на Оушн-Бич.
Именно там он и нашел тело своей сестры.