Глава 15

Фрэнки провела вечер в «Зингари» в одиночестве. Джейсон эсэмэской предупредил, что задерживается в лаборатории, а Пэм все еще отказывалась разговаривать с ней после их последней ссоры. Фрэнки села за столик у окна в шесть, и к тому моменту, когда она принялась за четвертый бокал вина, на город уже опустился вечер. У нее с собой была читалка «Киндл». Вечер она начала с перечитывания «Мифа о подавленных воспоминаниях» Элизабет Лофтус, но на половине бутылки «Пино нуар» переключилась на «Волхва» Джона Фаулза.

Услышав сигнал своего телефона, Фрэнки поняла, что таинственный преследователь вернулся. Она открыла сообщение и увидела:

Он всячески искушал Фрэнки написать ответ, но вместо этого она переправила электронное письмо в «Пелл секьюрити», а потом позвонила руководителю компании, чтобы узнать, не удалось ли им отследить ночное послание этого же отправителя. К сожалению, обнадеживающих новостей у него не было. Доступ к аккаунту GMX осуществлялся с общедоступного IP-адреса публичного вай-фай-сервера и не может быть привязан к физическому лицу.

Он также подтвердил, что отправитель регистрировался в сети «Зингари» в пятницу в то же время, когда там была она.

Теперь было абсолютно ясно, что Ночная Птица следит за ней.

Фрэнки отложила телефон и довольно долго изучала всех посетителей ресторана. Никто не реагировал на ее взгляд. Не было ни одного знакомого лица. Она понимала, что незнакомец добился желаемого. Он играет с ней.

– Всё в порядке? – спросил Вирджил, выливая в ее бокал остатки из бутылки.

Одна роскошная белая прядь упала ему на лицо. Он предпочитал носить свою обычную черную форму на размер меньше, чтобы одежда подчеркивала его физические данные.

– Замучили любовными письмами, – ответила Фрэнки и подключила к телефону переносной аккумулятор.

– Ну ты и везучая.

– Не очень. Один говорит, что хочет взглянуть, как я буду умирать.

Темные брови Вирджила изогнулись, во взгляде его ястребиных глаз отразилось изумление. Он даже перестал усмехаться, пытаясь понять, шутит Фрэнки или нет.

– Ты серьезно?

– Серьезно.

– Будешь звонить копам?

– Они не станут ничего делать. Приедут, только если он заявится с пулеметом наперевес, а так все это мои проблемы. – Помолчав, врач добавила: – Между прочим, он был здесь вчера вечером.

– Быть не может.

– Моя компания по безопасности отследила, что он пользовался вай-фаем в этом ресторане. Кто-нибудь спрашивал обо мне? Или наблюдал за мной?

– Только тот милый коп.

– Будь начеку, ладно? – попросила Фрэнки. – Если заметишь кого-нибудь, дай мне знать.

– Мои глаза всегда открыты, – сказал Вирджил.

Фрэнки пригубила вино. Поковырялась вилкой в тарелке с желтоперым тунцом. Выглянула в окно, на Пост-стрит, проверяя, не маячит ли кто-нибудь у арочного входа в «Марриотт», однако там не было никого, кто обращал бы особое внимание на окна «Зингари».

Она прикидывала, не стоит ли снова позвонить в «Пелл секьюрити» и попросить директора выделить ей персональную охрану на несколько дней. Надо было бы сделать это еще раньше, когда расследовалось дело Даррена Ньюмана. Гибель молодой женщины, Меррилин Сомерс, от ножевых ранений привела к тому, что Фрэнки попала на первые полосы газет и стала получать анонимные письма с угрозами от людей, убежденных в том, что именно благодаря ей убийца оказался на свободе. С точки зрения закона винить ее было не в чем, но в этом деле присутствовал еще и нравственный аспект, поэтому она не могла избавиться от угрызений совести. Когда с Ньюмана сняли обвинения, психиатр испытала облегчение, однако сомнения в отношении него остались.

Сидя за столиком, Фрэнки чувствовала себя так, будто окружена призраками. Ее отец. Даррен Ньюман. Ночная Птица. А теперь еще и Тодд Феррис – человек с воспоминаниями о пытках в белой комнате. Она не верила, что все события в воспоминаниях Тодда реальны. Некоторые люди склонны придумывать истории с собой в качестве главного действующего лица. Так они придают себе значимость. Описанное Тоддом очень напоминало галлюцинации, вызванные каким-то препаратом, или сон. Даже то, что он вспомнил Бринн Лэнсинг – если действительно вспомнил, – можно легко объяснить. Бринн работала недалеко от здания, где находился лечебный кабинет; Тодд вполне мог увидеть ее, когда шел по Юнион-сквер до или после приема у Фрэнки.

Тогда, на Променаде, она попыталась уговорить Тодда записаться на прием, но он категорически отказывался. Он не хотел, чтобы велись какие-то записи. А потом Тодд ушел. И всё. Интересно, спрашивала себя Фрэнки, даст ли он когда-нибудь о себе знать.

Вирджил скользнул на стул напротив нее и провел рукой по своим роскошным волосам.

– Компанию желаете? – спросил он.

– Да.

– Вот и славно, потому что другого выбора у тебя все равно нет.

– Вирджил, можно я задам тебе вопрос?

– Хоть десять.

– Ой-ой-ой, какой ты щедрый, – улыбнулась Фрэнки. Она понимала, что сильно захмелела, но ей было на это плевать. – Я хочу знать, принимаешь ли ты наркотики.

– А ты не могла бы погромче, детка?

Фрэнки сообразила, что почти прокричала свой вопрос, и обрадовалась тому, что ее голос потонул в ресторанном шуме. Подавшись вперед и взяв руки Вирджила в свои, она гораздо тише произнесла:

– Извини. Так как?

– Теперь ты коп?

– Нет.

– Ну тогда… гм. Естественно, да.

– Ты соблюдаешь осторожность?

– Я осторожен со всем, что попадает внутрь моего организма. Иначе ведь нельзя, правда?

– Правда. А какие наркотики ты принимаешь?

Его пухлые губы растянулись в улыбке и обнажили белоснежные зубы.

– Хочешь прикупить? Тебе принести?

– Нет. Просто любопытно.

– Ну обычно я не делюсь этой информацией с теми, с кем не сплю, – ответил Вирджил, – но раз мы с тобой друзья, я, скажем так, не делаю различий между легальными и нелегальными препаратами.

– Ты что-нибудь слышал о плохих наркотиках? О «приправленном героине»? Об «ангельской пыли»? О «солях для ванн»? Есть сведения о крайней галлюциногенной реакции.

– Только у твоих пациентов, – ответил Вирджил.

Фрэнки, шокированная, покраснела от гнева, и тот поднял вверх руки в знак капитуляции.

– Извини, детка, я перегнул палку. Пэм приходила сюда на обед. Она рассказала мне, что происходит. Нельзя было тыкать пальцем в ежа.

Фрэнки откинулась на спинку стула и покачала головой.

– Вирджил, от меня так много вреда?

– Из-за того, что ты копаешься в мозгах? Ну некоторым мозгам без этого не обойтись.

– Я меняю реальность для людей, – сказала Фрэнки.

– Потому что они тебя просят об этом, верно?

– Да. Но, может быть, я не имею права играть в игры с Господом… Отец осуждал меня, говорил, что я ничем не лучше хирурга, делающего лоботомию.

– Марвин всегда был очарователен, – сказал Вирджил.

– Можно открыть тебе один секрет? Я совсем по нему не тоскую. Я даже не могу утверждать, что сожалею о его смерти. Я не признавалась в этом ни одной живой душе. Даже Джейсону.

Произнеся эти слова вслух, Фрэнки испытала облегчение, будто сбросила с себя тяжелый груз, под гнетом которого жила многие месяцы. Всю свою жизнь отец был для них с Пэм эмоциональным мучителем. Вынуждая их чувствовать себя ограниченными. Бесполезными. Его гибель стала… облегчением. Ужасно, но это так.

– Тебя грызет совесть за такие мысли? – спросил Вирджил. Весь в черном, он напоминал священника на исповеди.

– Да.

– Ну и зря.

– Он был моим отцом.

– И что из этого? Это чистая биология. Он просто пожертвовал свой сперматозоид. Что в этом такого благородного? Отцовство – это не половой акт. Это все то, что идет следом.

– Твой отец жив? – спросила Фрэнки.

– Не имею представления; наверное, да. Думаю, Господь не очень спешит увидеться с ним. А знаешь, что он сделал, когда я в десять лет сказал ему, что соседский мальчишка симпатичный? Он тыкал мне в рот черенком от метлы до тех пор, пока меня не вырвало. И заявил: «Мой сын не будет грязным пидором».

Фрэнки на мгновение прикрыла глаза:

– Сожалею, Ви.

– Что тут сожалеть. Я все это к тому, что некоторые родители не стоят того, чтобы их оплакивали. Есть хорошие родители, а есть плохие. Наши с тобой плохие.

– Наверное, надо радоваться, что не было хуже. В физическом плане он не причинил нам ни малейшего вреда.

– Можно нанести множество ран, даже не прикасаясь к человеку, – сказал Вирджил.

– Ты прав. Ты подумывал о том, чтобы сменить работу? Из тебя получился бы хороший психиатр.

Официант подмигнул ей:

– Жди счет.

Отодвинувшись от стола, он встал, наклонился, чмокнул свою собеседницу в макушку и затерялся в ресторанной толпе. Фрэнки сразу стало одиноко. Она позвонила Джейсону, но на том конце включилась голосовая почта. Она позвонила Пэм, чтобы извиниться за ссору, но сестра тоже не брала трубку.

И тут телефон звякнул.

Новое письмо.

Такое впечатление, будто преследователь сопровождает ее повсюду. Будто знает, что ей одиноко, и хочет составить компанию. Фрэнки снова оглядела ресторан, но если Ночная Птица и был там, то прятался за морем лиц. Она открыла сообщение.

«Не отвечай», – велела себе Фрэнки. Именно такое указание дала компания по безопасности. «Никогда не отвечать. Он будет всеми силами провоцировать вас на ответ. Именно этого он и добивается. Вовлечь вас. И обмануть».

Не отвечать.

Фрэнки набила на телефонной клавиатуре ответ: «Кого?»

Ее палец завис над кнопкой «Отправить». Отправлять или не отправлять? Она знала, что делает ошибку, вступая в эту игру, однако уж больно зловещими были эти загадочные послания.

Нет.

Фрэнки стерла ответ, не отправляя его. Затем стерла и само письмо. Хватит с нее игр; пора домой. С облегченным вздохом она достала из сумки кошелек и, отсчитав деньги за еду и вино, положила их на стол. Она поискала Вирджила в толпе, чтобы попрощаться с ним, но официанта нигде видно не было.

Снаружи, на Пост-стрит, росшие в кадках деревья поеживались от холода. Высокие здания по обе стороны улицы давили на Фрэнки своими громадами. Она оглядела улицу и решила, что здесь, в яркой субботней суете, ей ничего не грозит. Ведь ее дом – на ОʼФаррелл, всего в пяти кварталах отсюда.

Фрэнки снова услышала, как звякнул телефон. Нет, этот человек не сдается.

Психиатр колебалась. Как бы сильно ей ни хотелось оставаться в стороне, она все глубже увязает в игре незнакомца. Но выбора нет. Она открыла сообщение.

На этот раз сообщение фразой не ограничивалось. Фрэнки увидела, что есть приложение – файл в формате JPG. Ага, он прислал ей фотографию.

Не отвечать.

Не открывать приложенные файлы.

Но она открыла. И кликнула на фотографию, гадая, не совершает ли ошибку, откроющую незнакомцу путь ко всей ее электронной жизни. Хотя он и так знает о ней все, напомнила себе Фрэнки. Где она. Чем занимается.

Она взглянула на фотографию, открывшуюся на маленьком экране телефона. Снимок был сделан сверху и напоминал стоп-кадр из камеры видеонаблюдения, закрепленной на потолке. На фото был погруженный в полумрак коктейльный бар. Посетителей было так много, что они стояли буквально плечом к плечу. Подсвечивающие барную стойку красные и зеленые огни отражались в бутылках и зеркальных полках. Присмотревшись, Фрэнки увидела и еще кое-что – три старинных, из восьмидесятых, автомата для игры в пинбол. И сразу поняла, что это за заведение.

Это был бар в двух кварталах отсюда. Они с Джейсоном часто бывали там. Громкая поп-музыка. Выпивка. Танцы.

Фрэнки посмотрела на время. Было без пяти полночь. Пять минут.

Она не понимала, почему эта фотография должна что-то значить для нее, но тут вспомнила фразу: «Ты нужна ей». Дрожащими пальцами Фрэнки увеличила картинку и стала вглядываться в лица. Ни одно из них не обращено к камере. Никто не знает, что его фотографируют. Нет ни одного знакомого, все лица чужие, кроме…

У Фрэнки перехватило дыхание.

Она увеличивала снимок до тех по, пока изображение не стало терять четкость. И поняла, что знает эту женщину. Кристи Парк. Тридцать семь лет. Живет в Милбро, работает в центре, в одном из подразделений банка «Уэллс Фарго» на должности кредитного специалиста. Пять лет назад, когда она работала волонтером в приюте для бездомных, ее укололи грязной иглой, и она сдала анализ на СПИД. Анализ был положительным, но потом выяснилось, что это ошибка. Никакого СПИДа у нее нет. Однако с тех пор у нее развился дикий страх перед иголками.

И Фрэнки помогла ей стереть из памяти этот страх.

Кристи была одной из ее пациенток.

Она перевела взгляд на круто поднимающуюся вверх Мейсон-стрит, которая вела к бару. И побежала вперед.