Глава 13
Фрэнки припарковалась недалеко от Променада.
К западу через густой туман с трудом проступали очертания моста Золотые Ворота. Эта окраина района Пресидио часто выглядела как совершенно другой город. Даже когда в центре было тепло и солнечно, здесь из-за близости океана и насыщенных влагой туч, тянущих свои щупальца к побережью, температура могла быть ниже на целых двадцать градусов.
Выполнив разогревающие упражнения, Фрэнки выпила прихваченный из дому утренний кофе и побежала в сторону Крисси-Филд и моста. Она предпочитала не жалеть себя на этих субботних пробежках. Джейсон бегал чаще нее, но когда она присоединялась к нему, то запросто обгоняла его. Это раздражало Джейсона, и в результате они перестали бегать вместе. Сейчас Фрэнки получала удовольствие от физической нагрузки; она чувствовала, что застоялась, пропустив две последние субботы. Врач бежала легко и свободно, обгоняя других джоггеров, не обращая внимания на бивший в лицо холодный ветер с Залива. Ее руки работали, как отлаженный механизм, на щеках появился румянец, под головной повязкой скапливался пот.
Обычно во время пробежки Фрэнки запрещала себе думать о чем-либо, но сейчас из головы у нее все не выходило ночное письмо.
«Я увижу, как ты умрешь».
Она почти не спала. Она все убеждала себя в том, что письмо – не более чем один из вариантов тех писем ненависти, что она получает каждый день. Иногда дело, которым она занимается, создавало ей врагов. Фрэнки переправила то самое письмо в одну охранную фирму, к которой уже не раз обращалась, и попросила выяснить все возможное. Конец истории.
Но, несмотря на это, мысль о письме вызывала у нее дрожь.
Фрэнки на полной скорости бежала вдоль океана. Поверхность воды была испещрена белыми бурунами. Она чувствовала солоноватый привкус во рту. Обежав Торпедо-Уорф по мощеной дорожке, направилась к Форт-Пойнту. Здесь, где клочья тумана уже рассеялись, хорошо были видны красные металлические балки моста. В Форте Фрэнки остановилась, чтобы отдышаться. Наклонившись, она уперлась руками в колени. В этом месте ей всегда вспоминалось, как Джимми Стюарт в «Головокружении» спасает Ким Новак, собирающуюся прыгнуть в холодные воды Залива, от самоубийства. Будучи подростком, Фрэнки тысячу раз смотрела этот фильм, пытаясь разобраться в опасной одержимости Стюарта. Именно тогда она и задумалась о том, чтобы делать карьеру в психиатрии.
Фрэнки помнила, как рассказала отцу о своих планах стать психиатром. Тот был ошарашен. Он не считал психиатрию наукой. Для него она была чем-то вроде астрологии с блоком рецептурных листков. Долгие годы Фрэнки приходилось терпеть его злые насмешки. «Какая разница между физикой и психиатрией? В одной требуются знатоки, в другой – знахари». И после этих слов он хохотал. Она в жизни не слышала более злобного смеха. Если б отец был жив, сейчас он от души посмеялся бы над ней. Обвинил в том, что случилось с Бринн и Моникой. «Психиатры – они как дети, которые, ничего не понимая, без разбора жмут на все кнопки в машине, – сказал бы он. – Смотри, что ты наделала. Эти женщины доверяли тебе, а ты убила их».
Только нынче осуждающий голос, звучавший у нее в голове, принадлежал не Марвину, а ей самой.
Фрэнки побежала обратно к городу. Теперь она бежала быстрее, и шум ее дыхания заглушал другие звуки. Обычно, если что-то оглушало ее, женщина не могла думать, и сейчас ей совсем не хотелось думать. Она сосредоточилась на куполе Дворца изящных искусств и на высящихся позади Дворца, на холме, небоскребах, в частности на пирамидальном здании «Трансамерика». Стараясь не сбиваться с темпа, Фрэнки бежала через субботнюю толпу. Бежала так быстро, что буквально пронеслась мимо мужчины, сидевшего на скамейке.
В этом море лиц кое-кто наблюдал за ней. Уже проскочив мимо мужчины, Фрэнки сообразила, что его лицо ей знакомо. Мгновение на размышления – и она поняла, кто он такой. Остановившись, шагом вернулась к скамейке. Мужчина ждал ее.
Несмотря на учащенное дыхание, Фрэнки удалось изобразить нейтральную улыбку.
– Тодд.
– Здравствуйте, доктор Штейн.
Она собралась было произнести банальность про сюрприз, но поняла, что никакого сюрприза тут нет. В Сан-Франциско всегда можно неожиданно встретить кого-то из знакомых. Однако по его лицу она видела, что он ждал ее. На какое-то мгновение Фрэнки охватил параноидальный страх, и она сказала себе, что в такой реакции виновато странное ночное письмо. Глядя на Тодда, врач пыталась вспомнить, входил ли он в число тех пациентов, которым она давала адрес своей личной почты.
Фрэнки села рядом с ним.
– Давно не виделись.
– Пять месяцев.
– Как вы? – спросила она.
– Честно? Не очень.
Фрэнки не стала спешить с ответом. Она дождалась, когда выровняется дыхание. Люди прогуливались по Променаду, не обращая на них внимания, однако она все равно предпочла говорить тихо.
– Жаль слышать такое. Позвоните и запишитесь на следующую неделю, тогда мы с вами и поговорим.
– Нет, не могу, – ответил Тодд. – Я не могу приходить к вам в кабинет.
– Почему?
– Потому что вы делаете записи. Ведь этого от вас требует закон, да? А я не хочу, чтобы что-то записывалось.
Фрэнки наклонилась вперед, опершись локтями на колени, и устремила взгляд на свои кроссовки.
– Значит, наша встреча не случайна… Вы следили за мной?
– Нет, я…
– Я буду честна с вами, Тодд. Мне не нравится, когда меня преследуют, а сейчас именно такой случай.
Он помотал головой.
– Простите, доктор Штейн. Я не следил за вами. Просто вспомнил, как вы рассказывали, что любите бегать здесь по субботам. И подумал, что грех не воспользоваться такой возможностью.
Внутренний голос подсказывал Фрэнки, что нужно встать и уйти. Тодд – не первый из ее пациентов, кто пытается пересечь линию, отделяющую личное от профессионального. Некоторые даже заявлялись к ней домой на День благодарения и делали неуклюжие попытки ухаживать. Ее задача состояла в том, чтобы спокойно и вежливо дать им от ворот поворот. Однако сейчас она этого не сделала. В голосе Тодда было нечто, что заставило ее остаться.
Его звали Тодд Феррис. Под тридцать, высокий, костлявый, с тоскливым выражением на лице и рассеянным взглядом, он имел обыкновение говорить тихо, поэтому Фрэнки всегда приходилось наклоняться к нему, чтобы услышать. Длинную клочковатую растительность на подбородке Тодд гордо именовал бородой. Сейчас он был одет в серую толстовку с надписью «Казино Буматун» и джинсы, на голове у него была синяя шерстяная шапка, в ухе поблескивало серебряное колечко, а на шее на цепочке висел крестик.
Тодд не был успешным случаем. Он пришел к Фрэнки пять месяцев назад, мучимый воспоминаниями о том, как его запугивали и изводили в детстве. Психологическая травма усугубилась после того, как он поступил на работу в одну из крупных компаний по разработке игр под начало требовательного и грозного босса. Тодд перестал спать и не мог работать. И начал пить.
Он оказался трудным пациентом, из него ничего нельзя было вытянуть. Все его ответы на вопрос, имело ли плохое обращение с ним сексуальный характер, были расплывчатыми, из чего Фрэнки сделала вывод, что сексуальные домогательства все же присутствовали. Он упорно отказывался делиться какими-то подробностями о своей семье и четко говорить, знал ли кто-то о том, что вытворяет с ним двоюродный брат. Тодд вырос в маленьком городишке в Неваде, и было очевидно, что он все еще предубежден в отношении лечения. Этим отличались многие пациенты. Если ты ходишь к психиатру, значит, ты безумен или слаб. Фрэнки испробовала с Тоддом разные подходы, но оказалось, что он не поддается гипнозу, а принимать препараты, которые могли бы усилить внушаемость, пациент не захотел.
В конечном итоге он поблагодарил ее и ушел. Фрэнки считала, что совсем не помогла ему.
– Тодд, так что происходит?
Он уставился на темные воды Залива. Его лицо дергалось, как будто мозг и рот боролись за то, что говорить.
– Со мной происходит что-то странное.
– Что именно?
– У меня странные воспоминания.
– О двоюродном брате? – уточнила Фрэнки. – О том, что он делал с вами?
– Нет, тут совсем другое. Я вспоминаю вещи, которые никогда не происходили. Хотя, по всей вероятности, могли происходить.
– Не понимаю…
– Ага, я тоже. Ощущение такое, будто проснулся, а в голове обрывки сна и ты никак не можешь собрать их вместе. Я вижу вещи – я помню вещи, – но только фрагментами. Они не связаны между собой. Как будто кто-то вырезал куски из видео. Я поклялся бы, что это сны, но это не так. Ощущение, будто я вспоминаю то, что было на самом деле. Не могу объяснить…
Фрэнки молчала, обдумывая сказанное. Тодд продолжил еще тише, причем настолько, что она с трудом разбирала слова:
– Я тут подумал, а не может ли это быть побочным эффектом от того, что мы делали?
– Вы имеете в виду лечение?
– Угу.
– Нет, Тодд, я уверена, тут что-то другое.
– Вы считаете, что я не могу помнить ложные вещи? Но в Сети говорят, что восстановленные воспоминания неверны. Что люди начинают вспоминать вещи, которые с ними никогда не случались.
– Я действительно считаю, что это не имеет отношение к нашему лечению.
Он кивнул, но от сомнения, судя по лицу, не избавился.
– Ладно, считайте как хотите, но мне все равно страшно. Мне не нравится, что творится у меня в голове.
– И давно это у вас?
Тодд провел рукой по лицу и заморгал. Вид у него был растерянный.
– Первый раз было два месяца назад. Потом прекратилось, и я решил, что все эти странности одномоментны. Но на этой неделе… на этой неделе случилось снова…
– Что конкретно вы вспомнили? – спросила Фрэнки.
– Пытку.
Фрэнки содрогнулась.
– Что?
– Вот что я вспомнил, доктор Штейн. Жуть дикую. Картины в моей голове, они были красочными и жестокими.
Фрэнки лихорадочно соображала.
– Все это происходило именно с вами? Вы страдали от какого-то физического или психического насилия?
– Нет, я все это видел. Наблюдал за этим. Как будто я был свидетелем, понимаете?
– А кого мучили? – спросила Фрэнки.
– Женщину. Вернее, женщин. И происходило это не один раз.
– А что с ними происходило? Кто это делал?
– Сомневаюсь, что могу описать. Все отдельными кусками. Там есть белая комната, женщина на кровати или в шезлонге. Она… даже не знаю, похоже, она чем-то одурманена. Еще она привязана и не может двинуться. И я помню какого-то типа в мерзкой маске. Вот он ее и мучает.
– В маске?
– Ага. Жуткая маска с глазами, как у насекомого. Страшно до ужаса. В том смысле, что все это настолько чудовищно, что не может быть реальным. Но ощущение у меня такое, будто все происходит на самом деле.
– Вы кому-нибудь рассказывали об этом? – спросила Фрэнки.
– Смеетесь? Ни под каким видом. Я же сказал – никаких записей, понятно? Я не хочу, чтобы кто-то думал, что у меня поехала крыша. И вы тоже не сможете никому рассказать об этом, ведь так? Ну врачебная тайна и все такое…
– Верно, – согласилась она.
Тодд облегченно вздохнул.
– Вот и хорошо.
Фрэнки колебалась. Обычно она не задавала своим пациентам вопросы подобного рода. Не станешь же бросать вызов их галлюцинациям…
– Послушайте, Тодд, вы могли бы объяснить мне еще кое-что? Вы сказали, что чувствовали, что все это сон, и при этом были уверены, что все происходит на самом деле. Почему?
Тодд придвинулся к ней. Фрэнки не понравилось, что он вторгся в ее личное пространство. Мужчина огляделся по сторонам, чтобы проверить, не может ли кто-нибудь их подслушать. Вид у него был испуганный.
– Два месяца назад, когда все это случилось, я тоже думал, что это все сон, – сказал он, – но потом понял, что не сон.
– Почему не сон?
– Потому что все женщины, которых я видел, реальны. Я видел их по телику. Помните ту чиксу, что на прошлой неделе прыгнула с моста? Так вот, она была одной из женщин в той белой комнате. Я в том смысле, что не знаю ее, никогда с ней не встречался, не знаю, чем она занимается. Но я точно помню ее.
