Как я постоянно подчеркиваю, рынки стремятся к сохранению и укреплению статус-кво. Свободный рынок требует развивать те отрасли, в которых страна уже преуспевает. Грубо говоря, это значит, что бедные должны продолжать заниматься своим низкоприбыльным ремеслом. Но именно это и делает их бедными! Чтобы бороться с бедностью, они должны игнорировать рынок и перейти на более сложные производства, приносящие больше дохода, — иного пути нет.

Возможно, игнорирование рынка звучит радикально. В конце концов, разве многие страны не потерпели катастрофу, пытаясь идти против рынка? Но в сфере бизнеса менеджеры поступают так сплошь и рядом. Конечно, в итоге их судят по законам рынка, но особенно успешные предприниматели не принимают на веру силы рынка. Они строят для своих предприятий долгосрочные планы, которые порой требуют игнорировать рыночные тенденции в течение какого-то времени, поддерживают рост дочерних компаний в новых секторах, где собираются начать работу, и закрывают убытки этих подразделений доходами, полученными в традиционных отраслях экономики. Nokia субсидировала свой молодой бизнес в области электроники в течение 17 лет, направляя туда деньги от продажи леса, резиновой обуви и электрических кабелей. Samsung закрывала убытки своих дочерних электронных компаний деньгами, которые зарабатывала на текстиле и рафинировании сахара. Если бы эти корпорации слепо доверяли сигналам рынка, как предлагают злые самаритяне, Nokia по-прежнему валила бы лес, а Samsung очищала бы импортный тростниковый сахар.

Точно так же страны должны игнорировать рынок и заниматься сложными передовыми отраслями — это единственный способ избежать бедности.

Проблема, однако, в том, что небогатые страны (фирмы или даже люди) занимаются малопродуктивной деятельностью не без оснований: им не хватает возможностей перейти на более продуктивную. Автомастерская на заднем дворе в Мапуту просто не сможет собрать «Жука», даже если Volkswagen снабдит ее всеми необходимыми чертежами и инструкциями, просто потому, что ей не хватает технологических и организационных возможностей. Вот почему, по словам теоретиков свободного рынка, жителям Мозамбика стоит оставаться реалистами и не пытаться производить автомобили (не говоря уж о водородных топливных элементах!); им следует вместо этого сосредоточиться на том, в чем они уже («сравнительно») преуспевают, то есть на выращивании орехов кешью. Эта рекомендация свободного рынка верна в краткосрочной перспективе, в которой возможности не могут сильно измениться. Но это не значит, что мозамбикцы не должны пытаться делать машины вообще. Более того, им необходимо это делать, если они хотят добиться успеха. И они могут его достичь при достаточной решительности и правильных инвестициях как на уровне отдельных компаний, так и на национальном. Накопить требуемые способности возможно. Напомню, что с автомастерской на заднем дворе начинал в 1940-е годы знаменитый корейский автопроизводитель Hyundai.

Нет нужды говорить, что инвестирование в создание мощностей требует чем-то поступаться в краткосрочной перспективе. Но это не основание отказаться от таких инвестиций, что бы ни говорили по этому поводу сторонники свободной торговли. На персональном уровне мы нередко видим, как люди приносят краткосрочные жертвы ради улучшения своих навыков в будущем, и от всего сердца одобряем такие действия. Например, низкоквалифицированный работник бросает свою низкооплачиваемую должность и идет на курсы переподготовки, чтобы получить новые навыки. Если в этом случае кто-то говорит, что такой рабочий совершает большую ошибку, поскольку перестает получать даже ту низкую зарплату, что была у него раньше, большинство из нас подвергнут комментатора критике за близорукость: увеличение возможностей для заработка в будущем легко оправдывает краткосрочную уступку. Точно так же и страны должны чем-то поступаться в краткосрочной перспективе, чтобы получить новые производительные возможности в будущем. Если тарифные барьеры и субсидии помогают местным фирмам накапливать новые возможности — покупать более качественные станки, совершенствовать организационную структуру, обучать сотрудников — и становиться конкурентоспособными на мировом рынке, то временное сокращение уровня потребления в стране (за счет отказа от покупки более качественных и дешевых иностранных товаров) будет полностью оправданным.

Простой, но эффективный принцип — жертвовать настоящим во имя будущего — объясняет, почему американцы в XIX веке отказывались от идеи свободной торговли, почему Финляндия до недавнего времени не допускала иностранные капиталовложения в свою экономику, почему корейское правительство в конце 1960-х годов строило сталелитейные заводы, несмотря на возражения со стороны Всемирного банка, почему в Швейцарии не выдавали патентов, а в США не защищали интеллектуальную собственность иностранцев вплоть до конца XIX века, наконец, почему я отправил своего шестилетнего сына Чжин Ю в школу, а не заставил его работать и зарабатывать себе на жизнь.

Инвестиции в развитие потенциала могут начать приносить плоды далеко не сразу. Наверное, я все же не буду заходить так далеко, как Чжоу Эньлай, который долго был премьер-министром Китая при Мао Цзэдуне. Когда его попросили оценить результаты Великой французской революции, он ответил, что «пока слишком рано об этом судить». Но когда я говорю «не сразу», то и имею в виду «не сразу». Только что я сказал, что подразделение электроники компании Nokia было убыточным в течение 17 лет, но это только начало. Более чем через 30 лет постоянных субсидий и протекционизма Toyota стала конкурентоспособной на международном автомобильном рынке, причем в самом дешевом сегменте. В одного из ведущих автопроизводителей мира она превратилась через 60 лет после начала работы в отрасли. Чтобы Британия смогла сравняться с Бельгией и Нидерландами в производстве шерсти, потребовалось 100 лет со времен Генриха VII. США 130 лет развивали экономику, прежде чем накопить достаточно уверенности, чтобы отказаться от таможенных пошлин. Без такого долгосрочного прицела Япония все еще в основном экспортировала бы шелк, Великобритания — шерсть, а США — хлопок.

К сожалению, такие солидные временные рамки не совместимы с неолиберальными методами, рекомендуемыми злыми самаритянами. Свободная торговля требует, чтобы бедные страны немедленно вступали в состязание с более передовыми производителями, что приводит к банкротству местных фирм еще до того, как им удастся накопить новые возможности. Либеральная политика в отношении иностранных инвестиций, которая допускает лучшие зарубежные компании в развивающую страну, в долгосрочной перспективе ограничит возможности, которыми могут обладать местные фирмы — как независимые, так и принадлежащие иностранцам. Свободные рынки капитала, отличающиеся циклическим стадным поведением, ставят под удар долгосрочные проекты. Политика высоких процентных ставок повышает «цену будущего», если можно так сказать, так что долгосрочные инвестиции становятся нежизнеспособными. Неудивительно, что неолиберализм затрудняет экономическое развитие, мешая обретению новых производительных возможностей.

Конечно, как и любые другие вложения, инвестирование в создание потенциала не гарантирует успеха. Одни страны (фирмы, люди) занимаются им; другие — нет. При этом некоторые оказываются успешнее. Тем не менее даже в наиболее успешных к некоторым отраслям будут относиться халтурно. Впрочем, когда я говорю об успехе, имею в виду скорее средние положительные результаты, чем полную непогрешимость. Экономическое развитие без инвестиций в расширение производительного потенциала — это почти утопия. Это подтверждают исторические примеры из недавнего и более отдаленного прошлого, которые я уже приводил в этой книге.