Книга: Путин и Трамп. Как Путин заставил себя слушать
Назад: Глава 1 Господин Путин хотел бы встретиться с господином Трампом
Дальше: Глава 3 Мы здесь потому, что Клинтон разослала нам СМС?

Глава 2
Мы не могли и предположить, насколько это выведет Путина из себя

Ноябрь 2006 года. Александр Литвиненко что-то пишет у себя в комнате. Ему сорок три года, он бывший офицер ФСБ и активный противник режима, эмигрировавший в Великобританию. Вот уже несколько недель с ним творится что-то странное: неконтролируемая рвота, режущие спазмы в области живота, общий упадок жизненных сил. Он практически в агонии. Его состояние — результат действия загадочного яда, попавшего в организм после встречи за чаем с двумя бывшими агентами российской разведки в баре отеля на Гровенор-сквер. Понимая, что времени у него осталось мало, Литвиненко пишет заявление, в котором прямо указывает на человека, заказавшего его убийство. Литвиненко считает, что этим человеком является Владимир Путин.
«Вы показали свое варварство и жестокость — то, в чем вас упрекают ваши самые яростные критики. Вы можете заставить замолчать одного человека, но гул протеста со всего мира, господин Путин, будет всю жизнь звучать в ваших ушах. Пусть Господь простит вас за то, что вы сделали не только со мной, но и с любимой Россией», — писал Литвиненко в своем предсмертном заявлении.
Два дня спустя Литвиненко умер от сердечной недостаточности. И когда его мощное «Я обвиняю!» было зачитано вслух на пресс-конференции, оно поставило британское правительство перед политической и дипломатической дилеммой: может ли британский подданный Александр Литвиненко быть прав, и действительно ли президент России отдал приказ на его убийство? Способен ли на это Путин? И если да, то как должно на это реагировать правительство?
Скотленд-Ярд возбудил уголовное дело по факту смерти Литвиненко. Но расследование занимает время, и оно сосредоточено на том, чтобы найти непосредственных исполнителей. А перед правительством премьер-министра Гордона Брауна стояла более неотложная задача — информационное расследование. Оно определило бы, причастно ли к этому скандалу российское правительство — являются ли правдой те ужасные факты, которые вскрыло дело Литвиненко. Британская служба разведки МИ-6, на которую возложили эту задачу, обратилась к своему главному специалисту по России Кристоферу Дэвиду Стилу.
Выпускник Кембриджа, обладающий фотографической памятью, Стил прекрасно знал свою зону ответственности. Между 1990 и 1993 годами он работал в Москве под дипломатическим прикрытием. Это был беспокойный период после развала Советского Союза, молодое государство Российская Федерация едва появилось на свет, коммунистическая партия организовала заговор, но попытка переворота была жестко подавлена Борисом Ельциным: вспомните знаменитые кадры, на которых первый российский президент взбирается на танк. Стил был свидетелем противостояния на улицах Москвы и подробно информировал свое правительство обо всем, что там происходило.
После Москвы Стила отправили в Париж, а затем он вернулся в Лондон и стал ведущим аналитиком МИ-6 по России. На этом посту Стил должен был проводить регулярные брифинги для премьер-министра, министра иностранных дел и других британских чиновников, когда им требовалась информация о том, что происходит в Кремле.
Когда Стил занялся делом Литвиненко, его заинтересовали похожие схемы преступлений. За несколько недель до отравления Литвиненко возле своего дома была застрелена Анна Политковская, одна из ведущих российских журналистов. Политковская была смелым критиком деятельности Путина и неутомимым хроникером нарушений прав человека в истерзанной войной Чеченской Республике. Кроме того, она была другом Литвиненко, сотрудничала с ним и часто бывала у него в Лондоне. Два убийства в течение нескольких недель, жертвы которых дружили и являлись открытыми противниками Путина… Конечно же, Стил был уверен, что это не может быть простым совпадением.
Поворотный момент в деле наступил, когда британские врачи выяснили, что в чай Литвиненко подложили полоний-210, очень радиоактивное вещество, которое есть только у российских ядерщиков. Кто-то очень высокопоставленный должен был одобрить передачу подобной субстанции двум убийцам, летевшим из Москвы в Лондон на встречу с Литвиненко. (Российские агенты оставили повсюду после себя след радиоактивного заражения: в комнатах отеля, в туалетах, на борту лайнера «Бритиш Эйрвейз»).
Вскоре Стил пришел с докладом на Уайтхолл, Браун и ключевые министры заслушали его выводы. Он говорил о том, что история была похожа на убийство, заказанное и оплаченное государством, а непосредственно приказ, скорее всего, пришел от самого Путина через Николая Патрушева, тогдашнего директора ФСБ (ФСБ приняла эстафету от КГБ). Стил был уверен в этом процентов на 80–90. (В 2016 году британское следствие пришло к такому же выводу, утверждая, что Путин «вероятнее всего, одобрил» убийство Литвиненко.)
Последствия всего этого были непредсказуемы. Убийство в центре Лондона, радиоактивный яд, загрязнивший множество общественных мест, — в этом читался вызов. Этот авторитарный, ориентированный на национальные интересы лидер был президентом России с 2000 года. Впоследствии Стил говорил коллегам: «Если бы подобное сделала „Аль-Каида“, этого бы никто не стал терпеть. Полоний по всему Лондону! Браун и его министры были просто в шоке: государство — член Совбеза ООН только что совершило акт ядерного терроризма».
На повестке дня стоял главный вопрос: что же со всем этим теперь делать? Должно ли британское правительство принять ответные меры? Все это было отвратительно, заниматься этим было крайне неприятно. Правительство Брауна выслало нескольких российских дипломатов, но не наложило никаких санкций, отношения с Москвой остались в прежнем русле.
Среди тех, кто не торопился ввязываться в решение проблем, возникших в связи с убийством Литвиненко, были партнеры МИ-6 за океаном — ЦРУ. Когда коллеги Стила из американской разведки были уведомлены о его выводах по делу Литвиненко, они не стали громко возмущаться и не сочли себя как-то к этому причастными: «Это ваши проблемы, мы не имеем к этому отношения».
Через десять лет после убийства Литвиненко американское правительство столкнется с такой же проблемой: необходимо было как-то отреагировать, и Стил сразу же снова окажется в центре схватки.

 

В начале 2009 года Майкл Макфол, американский эксперт по России, прибыл в Москву и навестил своего старого друга Гарри Каспарова, известного шахматиста, в прошлом чемпиона мира. Густобровый, крепко сбитый Каспаров был заметным лидером российской оппозиции и страстным противником Путина. Однако на этот раз Каспаров и Макфол радикально разошлись в ответе на простой, но основополагающий вопрос: могут ли США продолжать отношения с российским государством, по-прежнему находящимся под контролем Путина?
Макфол провел многие годы в России, наблюдая, как поднимается российское государство после развала Советского Союза. И он не ограничился ролью стороннего наблюдателя, просто фиксирующего факты. В конце восьмидесятых, когда бывший Советский Союз находился в состоянии свободного падения, только что закончивший учебу Макфол наладил тесные связи с такими же молодыми и активными сторонниками демократии в России. Он стал их стратегическим советником, помогая им налаживать на Западе связи с правительственными организациями и различными фондами. Многие русские подозревали, что Макфол на самом деле был агентом ЦРУ, работавшим на развал советской системы.
Теперь, спустя более десяти лет, Макфол действительно работал на правительство Соединенных Штатов. Барак Обама только что стал первым афроамериканцем, избранным на пост президента США. Макфол был советником Обамы во время президентской кампании и теперь стал при новом президенте ведущим специалистом по России — он работал в Белом доме и вел брифинги по ситуации в Москве для Национального совета безопасности.
Обама заявил о своем намерении провести «перезагрузку» российско-американских отношений после бурного периода, который эти отношения пережили в последние годы правления Буша. Никто из ближнего круга Обамы не питал иллюзий — перезагрузка будет нелегким делом. В августе 2008 года Россия вторглась в Грузию, поддержав пророссийских сепаратистов. Однако новая команда Обамы считала, что можно попробовать перевернуть эту страницу и начать с чистого листа.
Путин, проведя на посту два президентских срока, в марте предыдущего года уступил пост своему протеже Дмитрию Медведеву, а сам притаился в тени на должности премьер-министра, но сохранил за собой все рычаги власти. У Медведева был более мягкий имидж. Петербургский адвокат чуть старше сорока, любитель хеви-метала, он читал лекции в Санкт-Петербургском государственном университете и пришел в политику из академической среды. Медведев выглядел как человек, с которым Обама вполне мог найти общий язык, особенно в сфере интересов, действительно общих для всех, включая противодействие терроризму и контроль за ядерным оружием.
Макфол и еще одна сотрудница CНБ Селеста Уолландер изложили стратегию перезагрузки в меморандуме для новой команды Белого дома и CНБ. Записка намечала «первые шаги к новым отношениям США и России» и призывала сфокусироваться на двух-трех «первоочередных вопросах… которые могут стать основой доброжелательных отношений и быстро принести положительные результаты». Записка открыто признавала ухудшение политической обстановки и печальное положение дел в сфере защиты прав человека в России, но отмечала, что такие вопросы, как контроль за гонкой вооружений и нераспространением ядерного оружия, слишком важны, «чтобы быть заложниками все более авторитарной внутренней системы». Макфол и Уолландер предлагали стратегию «осторожного эксперимента».
Таков был план. Но в квартире Каспарова за ужином, приготовленным его матерью, Макфолу пришлось несладко, когда он попытался убедить в правильности своих намерений гроссмейстера и еще двух лидеров оппозиции — Бориса Немцова и Владимира Рыжкова. Конечно же, признавал Макфол, с Путиным трудно иметь дело. Но Путин уже уходит, доказывал он им и себе самому. Обама полагал, что он сможет вести дела с Медведевым, который, казалось, был более склонен к сотрудничеству с Западом. Если бы в намечающемся процессе Запад пошел на некоторые уступки России, это помогло бы Медведеву в его дальнейших попытках «открыть» страну. И если бы все пошло хорошо, Путин бы постепенно ушел со сцены.
Немцов и Рыжков хотели услышать позицию Макфола, но были настроены более скептически. Рыжков опасался, что перезагрузка может быть осуществлена в ущерб защите прав человека, справедливым выборам и борьбе с коррупцией. Оба пытались доказать Макфолу, что реальная власть осталась в руках Путина. Идея Макфола напомнила им о попытке Джорджа Буша наладить отношения с Путиным восемью годами раньше. В 2001 году на совместной пресс-конференции с Путиным Буш заявил: «Я заглянул этому человеку в глаза. Я понял, что он очень прямолинеен и ему можно доверять… Я увидел его душу». Но после этого президент Путин атаковал своих политических противников, начался кризис в Чечне и случилось военное вторжение в Грузию.
Каспаров был уверен, что перезагрузка Обамы закончится провалом. «Ты действительно не понимаешь, кто такой Путин? — спрашивал он Макфола. — Вы не понимаете, что ему все равно, что обо всем этом думает Запад? Медведев — никто. Он никогда не пойдет против Путина. Вы напрасно потеряете три или даже четыре года».
Мужчины яростно спорили. Макфол не соглашался, что относится к Путину слишком наивно. Он встречался с Путиным еще в 1991 году, когда тот был мелким чиновником в Санкт-Петербурге. Макфол одним из первых американских ученых, специалистов по России, разглядел в Путине серьезную и потенциально опасную силу, когда тот вошел в высшие правительственные сферы в конце девяностых. Макфол настаивал, что перезагрузка была бы адекватным способом, который может дать ощутимые результаты в ближайшей перспективе.
Для Каспарова все это было полной чепухой, и единственным способом иметь дело с Путиным он считал удар покрепче. Перезагрузка — ход, который Путин использует для укрепления своей власти дома и для триумфа на Западе. Каспаров думал, что новый президент США и его помощники не понимают, насколько хитер Путин. Администрация Обамы осталась привержена идее перезагрузки. Но предостережения Каспарова и его друзей предвосхитили жестокие политические дебаты, которые разгорелись в закулисье американского правительства годы спустя.
Одним из ключевых лиц, которые должны были заниматься перезагрузкой отношений с Россией, Обама назначил Хиллари Клинтон, нового государственного секретаря. Старт оказался не очень благоприятным. В марте 2009 года Клинтон встречалась со своим русским коллегой, министром иностранных дел Сергеем Лавровым в Женеве. В отеле «Интерконтиненталь» перед телевизионными камерами она передала ему коробку в зеленой подарочной упаковке. Внутри была кнопка со словом ПЕРЕГРУЗКА, а под ним — английское слово RESET. Подарок должен был стать эффектным намеком: его придумал помощник Клинтон Филипп Райнс, ее давний советник по имиджевым вопросам и общению со средствами массовой информации, политтехнолог без дипломатического опыта. Каковы бы ни были потенциальные достоинства этого жеста с точки зрения пиар-технологий, исполнители облажались. Американцы, готовившие «подарок», не справились с переводом.
«Вы ошиблись, — сказал Лавров. — Должно быть ПЕРЕЗАГРУЗКА, а это слово означает „непосильная, опасная нагрузка“».
Клинтон громко засмеялась и ответила: «Мы не допустим, чтобы вы нам такое устроили. Я обещаю».
Отношения Клинтон и Лаврова, внешне сердечные, были на самом деле полны напряжения и недоверия. Умный и гибкий дипломат, щеголявший ровным загаром и дорогими итальянскими костюмами, куривший хорошие сигары, был соратником Путина. Он был жесток, саркастичен и говорил всегда в покровительственном тоне, особенно с женщинами. Однажды после очередной встречи с Лавровым Клинтон спросила какого-то чиновника Госдепартамента: «Что это у Лаврова за обхождение? Что за манеры?» Она считала его нахалом.
Чиновник ответил ей, что Лавров — тяжелый человек, которому особенно трудно иметь дело с женщинами, по положению равными ему. Клинтон засмеялась и спросила собеседника, отвечает ли Лавров за свои слова. Дипломат ответил, что Лавров, без сомнения, наделен доверием Медведева и, что еще важнее, — доверием Путина.
«Ну что же, это все, что я хотела знать», — сказала Клинтон. Она была намерена сделать все, что в ее силах. В демократических политических кругах ее всегда считали настроенной воинственно. Но она рассматривала перезагрузку как свою обязанность.
На различных встречах, в переписке и в телефонных переговорах Клинтон и Лавров подготавливали новые договоренности. Они назначили встречу между Медведевым и Обамой на апрель в Лондоне. На этой встрече лидеры объявили, что две страны начнут переговоры о заключении нового договора по ядерному оружию. В июле Обама посетил Москву и они с Медведевым подписали договор, обеспечивающий военным самолетам США коридор через российскую территорию в Афганистан, где вели боевые действия подразделения американской армии. Такая возможность была очень важной для США. Несколько месяцев спустя, в сентябре, Обама и Медведев снова встретились на ежегодном заседании Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке. Медведев дал понять, что Россия расположена присоединиться к США и другим западным нациям в попытках ограничить иранскую ядерную программу.
Но и здесь в общении Клинтон и Лаврова были неоднозначные моменты. Во время нескольких встреч Лавров неоднократно просил Клинтон помочь русскому олигарху, миллиардеру Олегу Дерипаске, которого время от времени не впускали в Соединенные Штаты, подозревая в связях с организованной преступностью в России. Лавров хотел, чтобы Клинтон обеспечила олигарху получение визы.
Дерипаска был известен как один из самых приближенных к Путину олигархов. Он сделал свои миллиарды на алюминиевом бизнесе в девяностые годы. Почему именно Лавров проталкивал тему Дерипаски, было неясно. Но Лавров и другие «поднимали этот вопрос много-много раз по разным поводам, — вспоминал один из сотрудников посольства США в Москве. — Было удивительно, как они подходили к этой теме с самых разных сторон».
Клинтон ни разу не попыталась помочь Лаврову в этом вопросе. Лишь много лет спустя публика узнала, что одним из бизнес-партнеров Дерипаски в США был известный американский лоббист и политический консультант, темная лошадка Пол Манафорт.

 

Одной из ключевых целей перезагрузки было заставить Москву полностью поддержать усилия США по предотвращению разработки ядерного оружия Ираном. Медведев был согласен двигаться в этом направлении, но Обама не мог до конца понять, поддерживал ли эту идею Путин.
В марте 2010 года, находясь в Москве, Клинтон получила задание посетить Путина и убедиться, что премьер будет поддерживать Медведева по иранской проблеме. Она понимала, что без согласия Путина решить иранский вопрос будет невозможно. Также она прекрасно знала, что Путин бесцеремонен, непредсказуем и с ним трудно иметь дело. Позже Клинтон скажет: «Когда я встречалась с Путиным, он выглядел как те парни из метро, которые вальяжно и широко расставляют ноги, занимая чужое место, как бы говорят: „Я беру что хочу“». Она также увидела в Путине сложную фигуру, и ей предстояло придумать, как с этим справиться.
На путинской даче Клинтон заговорила о деле: «Ранее вы дали Медведеву зеленый свет на работу с нами и Совбезом ООН по Ираку, по усилению давления на Ирак. Пришло время идти до конца».
Путин не дал открытого согласия. Но продемонстрировал куда более мягкий подход, чем на публике. Он позволил Клинтон и ее коллегам заключить, что не будет блокировать поддерживаемые США инициативы по усилению санкций против Тегерана.
В какой-то момент Клинтон, чтобы разрядить обстановку, спросила Путина о его усилиях по спасению тигров на Дальнем Востоке. Путин повел Клинтон и команду ее помощников из комнаты совещаний вниз по лестнице, через другой кабинет, где несколько высших российских чиновников ждали Путина не первый час, и остановился в помещении с гигантской картой России на стене. Возле этой карты он с энтузиазмом рассказал им о предстоящей в Петербурге в ноябре конференции, посвященной сохранению популяции тигров. Он сказал, что видел по телевидению передачу, где говорилось, что снежный леопард в России также находится в опасности. И добавил, что ему было неловко узнать о происходящем в его стране из передачи на Discovery Channel. «Американцам пришлось рассказать нам об этом».
Он спросил Хиллари, не хочет ли она присоединиться к саммиту по тиграм. Она дипломатично ответила, что подумает об этом.
Путин также рассказал ей, что планирует лично получаствовать в пересчете популяции белых медведей, ставить метки на животных. И спросил, не захочет ли ее супруг присоединиться к нему в этой экспедиции. (Билл Клинтон несколькими неделями ранее перенес операцию на сердце.) Клинтон сказала, что передаст своему мужу приглашение, и если он не сможет поехать, то, может быть, она сама сможет поучаствовать. Бровь Путина поползла вверх, и она поняла, что это означало: Путин не ездит метить полярных медведей в компании шестидесятидвухлетних женщин.
Когда встреча закончилась, Клинтон и Путин провели пресс-конференцию, во время которой премьер пустился в бесконечное перечисление претензий к США. Клинтон проигнорировала критику и поздравила присутствующих с тем, что российско-американское соглашение по сокращению ядерных вооружений близится к подписанию.
Затем Клинтон села в автомобиль, который повез ее и команду в аэропорт. Все были в хорошем настроении. Им казалось, что Хиллари прекрасно справилась с задачей, умно вела себя с Путиным и, вполне возможно, может записать себе в актив важную политическую победу. Вдруг один из помощников сказал: «Маловероятно, что Билл поедет метить полярных медведей. Поэтому госсекретарю придется поехать на саммит по тиграм». Все рассмеялись. Переговоры о ядерном оружии близились к концу, и все выглядело так, что вроде бы Россия становилась союзником США на иранском направлении. На какой-то момент все они поверили, что заполучили Путина себе в сторонники. Что, может быть, перезагрузка сработает.

 

Казалось, что Обама не напрасно обрабатывал Медведева: это начало приносить свои плоды. В апреле 2010 года лидеры встретились в Праге и в ходе торжественной церемонии в зале Пражского замка подписали новый договор по СНВ, обязавший каждую из сторон сократить свой арсенал стратегического ядерного оружия. Сокращения не были слишком значительными, но договор оживлял процесс взаимных инспекций, который прекратился несколькими месяцами ранее: он был краеугольным камнем для дальнейших сокращений. Обе страны пообещали двигаться в этом направлении. Макфол с энтузиазмом заявил репортерам: «У нас самый настоящий разговор!» Через несколько недель Россия должна была проголосовать в Совете безопасности за новый раунд санкций против Ирана.
Той же весной совсем другие разговоры о России велись в среде чиновников разведывательных и правоохранительных ведомств США. Речь шла об операции российской разведки по проникновению в правительство США.
Это было похоже на сенсационную главу прямиком из шпионского романа времен холодной войны. Многие годы ФБР вело слежку за сетью из десятка русских кротов — «тайных агентов» на языке разведки. Они были засланы для того, чтобы замешаться в американском сообществе и раствориться в нем. По поддельным и краденым документам, с инструкциями «не высовываться», они должны были стать добрыми соседями, обзавестись семьями и отправить детей в местные школы. Их миссия, согласно сообщению, перехваченному ФБР, заключалась в «поиске и развитии связей в американских кругах, определяющих политический курс страны». Один из этих шпионов стал советником по налогам у Алана Патрикоф, генератора сбора средств для Демократической партии, близкого к Биллу и Хиллари Клинтон. Многие в ФБР находили эту связь тревожной.
ФБР давно располагало информацией об этой сети, полученной от одного высокопоставленного российского чиновника, которого смогли завербовать. Но в июне 2010 года сотрудники штаб-квартиры ФБР занервничали. Были перехвачены донесения в Москву, которые говорили о том, что один из шпионов собирался покинуть страну. За ним могли последовать и другие. Было самое время действовать и задержать группу.
На встрече в ситуационном центре Белого дома директор ФБР Роберт Мюллер проинформировал помощников Обамы о том, что Бюро намеревалось накрыть русскую сеть. Но помощник советника по национальной безопасности Томас Донилон возразил: Медведев только что приехал в Вашингтон для дальнейших переговоров с Обамой. Если сейчас арестовать русскую агентуру, это может подорвать процесс перезагрузки.
Присутствующие яростно спорили, пока свое мнение не высказал директор ЦРУ Леон Панетта. Он сказал, что Донилону следует хорошенько подумать о возможном заголовке в «Вашингтон Пост», который будет гласить: «США не смогли задержать группу российских шпионов». «Я увидел в тот момент, как в голове у него что-то переключилось», — позже рассказывал Панетта. Вскоре после встречи Донилон дал разрешение производить аресты, однако попросил, чтобы ФБР подождало, пока Медведев покинет американское воздушное пространство.
Бюро задержало шпионов 27 июня, и эта тема стояла в заголовках всех главных международных СМИ. Больше всего внимания газеты обращали на одного из агентов — на пышную рыжеволосую женщину, двадцативосьмилетнюю Анну Чапман. Вскоре стороны договорились об обмене шпионами, и русские были отправлены домой. Путин приветствовал их как героев; был устроен прием, во время которого хозяин и его гости спели песню из популярного русского сериала шестидесятых годов о советском двойном агенте в нацистской Германии — «Щит и меч». Чапман снялась для русской версии журнала Maxim, который назвал ее в числе сотни самых сексуальных русских женщин. Позднее эта операция легла в основу телесериала «Американцы».
Какие разведданные получили русские при помощи этой агентурной сети, до сих пор неясно. Может быть, и никаких. Патрикоф, занимающийся сбором средств для избирательной кампании демократов, сказал в интервью «Вашингтон Пост»: «Мы никогда не обсуждали ничего, кроме оплаты счетов». Но для ветеранов контрразведки США этот случай стал ушатом холодной воды, вылитым на голову: какой конец холодной войны? Какая перезагрузка? Решимость русских разведывательных служб внедриться в американские политические и правительственные круги не ослабла и никуда не исчезла. И уровень затрат, понесенных русскими в этой десятилетней операции, продемонстрировал, насколько важной они считали эту задачу. В Русском доме (под эти именем была известна служба ЦРУ по русским операциям) старшие офицеры, закаленные вояки холодной войны, увидели в этой истории знак, что Россия осталась противником и перезагрузка обречена. Джон Сайфер, вице-директор Русского дома, сказал: «Они никогда не прекращали попыток отыметь нас. Но не хотели, чтобы об этом стало известно».

 

На следующий день после ареста российских шпионов в Москву приехал Билл Клинтон — он должен был выступить с вступительной речью на конференции, спонсором которой был инвестиционный банк «Ренессанс Капитал», близкий к Кремлю. Клинтону заплатили чудовищную сумму в полмиллиона долларов за то, что он просидел в зале полтора часа, но его присутствие привлекло на конференцию высших российских правительственных чиновников. Эта сумма была в четыре раза больше той, что он получил в 2005 году, когда выступал в Москве на мероприятии, которое спонсировала одна британская фирма. И хотя жена Клинтона была государственным секретарем США, бывший президент не сократил количество своих заокеанских подработок, даже когда на халтуру его приглашали люди, которые представляли явный интерес для Госдепартамента.
В случае с «Ренессанс Капиталом» на российский рынок в тот момент выводились акции Uranium One — горнорудной компании, контролировавшей около 20 процентов производства урана в США. Российская корпорация по ядерной энергии Росатом находилась в процессе покупки контрольного пакета Uranium One, все ждали одобрения от Комиссии правительства США по контролю за иностранными инвестициями, членом которой была и Хиллари Клинтон вместе с еще восемью высшими чиновниками США.
Нет никаких свидетельств того, что Хиллари лично была когда-нибудь вовлечена в рассмотрение дела Uranium One; один из ее подчиненных говорил позднее, что сам представлял Госдепартамент в дискуссиях по сделке. Поездка супруга в Москву дала очередной повод для критики поведения этой высокопоставленной четы: они часто были слепы в том, что касалось возможного конфликта интересов. Примерно во время сделки с Uranium One один из фондов семьи президента компании пожертвовал на программы фонда Клинтона около 2,35 миллиона долларов.
Во время своего пребывания в Москве Билл встретился с Путиным, который произнес суровую отповедь по поводу арестов русских секретных агентов, произведенных ФБР, с намеком на то, что эта история может свести на нет усилия Вашингтона по налаживанию отношений. «Вы приехали в Москву в нужный момент, — сказал Путин экс-президенту. — Ваша полиция позволила себе слишком многое, посадив людей в тюрьму. Я искренне надеюсь, что позитивные изменения, которые были достигнуты в последнее время в отношениях между нашими государствами, не будут испорчены этими событиями».

 

В ноябре Медведев присутствовал на саммите НАТО в Лиссабоне. Хотя Путин очень часто демонизировал НАТО, Медведев подписал совместное заявление, утверждающее, что «Россия и НАТО вступили в новый этап сотрудничества, направленного на истинно стратегическое партнерство». Российский президент отметил: «Мы признали, что период охлаждения и взаимных претензий между странами завершен». «Мы видим в России партнера, а не противника», — пошел еще дальше Обама.
Разделял ли подобное видение Путин? Однажды он назвал распад Советского Союза «крупнейшей геополитической катастрофой столетия». Он твердо стоял за национальные интересы и хотел распространить власть России на былые сферы влияния. Он был единоличным лидером в долгой традиции российских властителей, и членство в клубе либеральных демократий Запада его интересовало еще меньше, чем одобрение этого клуба. Он не ставил перед собой цель стать стратегическим партнером США и НАТО. Он не собирался приспосабливаться и нравиться всем. Целью Путина была реставрация российского величия и полноправного участия в перетягивании каната глобального господства. И, верный своей выучке сотрудника КГБ, он смотрел на Соединенные Штаты и их военные действия с вечным подозрением. Как долго он сможет (и будет ли) терпеливо выносить заигрывания Медведева с Обамой?
В одной из речей 2007 года Путин обвинил Соединенные Штаты в попытке навязать России и другим странам «однополярное» мироустройство. Вторжение президента Буша в Ирак было вещественным доказательством № 1. Вскоре ему предоставят и вещдок № 2: вторжение США в Ливию.
В конце 2010 года вспыхнула «Арабская весна». Демонстранты, устроившие ее, нападали на коррумпированных властителей и призывали к демократии. Путин сразу же усмотрел в ней опасность. Начинался процесс свержения авторитарных правительств, и администрация Обамы приветствовала продемократические протестные акции.
К февралю 2011 года протесты перекинулись на Ливию и вскоре переросли в вооруженное восстание против диктатора Муаммара Каддафи. Вашингтон протолкнул в ООН резолюцию, позволившую Штатам и другим странам атаковать ливийские правительственные войска для поддержки и защиты повстанцев и гражданских лиц. Постоянный представитель США при ООН Сьюзан Райс изо всех сил старалась, чтобы русские поддержали эти меры — или, по крайней мере, не накладывали на них вето. Медведев воздержался, резолюция прошла, и представители администрации Обамы рассматривали это как свой большой дипломатический успех — еще один довод в пользу перезагрузки. Вскоре американские, французские, канадские и британские вооруженные силы начали ракетные обстрелы и боевые вылеты против сил Каддафи.
Путин был страшно зол — на Соединенные Штаты, снова влезшие в арабский мир, и на Медведева за то, что не воспрепятствовал тому, что казалось ему американской спесью. Президент заявил, что резолюция ООН «похожа на средневековые призывы к крестовым походам», и составил перечень недавних действий США, которые он считал военными преступлениями: «Во времена Билла Клинтона бомбили Югославию и Белград, Буш ввел войска в Афганистан, потом под надуманным, совершенно лживым предлогом ввели войска в Ирак, ликвидировали все иракское руководство, убили даже детей в семье Саддама Хусейна. Теперь под предлогом защиты мирного населения на очереди Ливия».
Казалось, он опасается, что если США позволяют себе зайти так далеко в низвержении правительств по всему миру, то не станет ли Россия следующей?
Команда Обамы, занимающаяся внешней политикой, была застигнута врасплох. «Мы не могли и предположить, насколько это выведет Путина из себя», — вспоминал Джейк Салливан, тогдашний директор службы Госдепа по политическому планированию.
Медведеву предстоял еще год президентства, и вопрос заключался в том, позволит ли Путин ему остаться на второй срок или снова потребует этот пост для себя. Резкий ответ Путина на действия в Ливии означал конец Медведева-президента.

 

Хиллари Клинтон полагала, что администрация Обамы должна начать подготовку к возвращению Путина ко всей полноте власти. Она не поехала на саммит по сохранению популяции тигров, куда ее приглашал Путин. Саммит состоялся в ноябре. После этого она встречалась с человеком из американского правительства, который участвовал в мероприятии, — не для того, чтобы поговорить о тиграх, а для того, чтобы побыть в путинском окружении.
Этот американский чиновник получил кое-какие интересные сведения и поделился ими с Клинтон: Путин начал менять коменду. Русские, еще недавно работавшие в медведевской президентской команде, переходили работать к Путину. Это подтверждало мысль о том, что Путин действительно намеревался убрать Медведева и сам идти на президентские выборы 2012 года.
Клинтон послала в Белый дом записку: пришло время подумать о возвращении Путина к власти и о последствиях этого для политики США. Записка Клинтон привела в раздражение многих деятелей администрации, включая представителей ее собственной службы. Им казалось, что она слишком торопится получить выгоду от заданной по умолчанию апологии войны. Многие чиновники президентской администрации надеялись, что смогут еще немало выжать из перезагрузки.

 

В сентябре 2011 года Путин сделал официальное заявление. Появившись на публике вместе с Медведевым, он объявил, что будет участвовать в президентской гонке. Медведеву предстояло уступить и заняться кабинетом министров. Для официальных лиц в США, которые так много поставили на работу с Медведевым, это стало огромным разочарованием.
Хорошим эмоциональным шоком стал этот ход и для российского истеблишмента. Худшие опасения в отношении Путина, высказывавшиеся Каспаровым, Немцовым и другими оппозиционными лидерами, подтвердились, причем настолько, что стало понятно пренебрежение Путина к любому подобию демократических процессов. «Народу не нравится, когда с ним обращаются как с ковриком у двери, о который Кремль вытирает ноги, — заметил позднее Владимир Кара-Мурза, молодой и харизматичный деятель российской оппозиции. — Неприемлемо, когда два человека выходят к людям и говорят: мы встретились, поговорили между собой и решили, что вот он будет президентом, а я стану премьер-министром. И люди решили: мы не скот».
«Мы не скот» — вскоре эта фраза станет лозунгом российской оппозиции.
Вскоре после сделанного тандемом заявления посольство США начало собирать свидетельства возникновения народной оппозиции к Путину. Однажды Путин пришел на боксерский матч и поднялся на ринг. Толпа принялась свистеть. «Можно было почувствовать в этом обеспокоенность по поводу еще одного шестилетнего срока с Путиным», — вспоминал тогдашний посол США в России Джон Бейрль.
Казалось, надвигается конфликт.
Назад: Глава 1 Господин Путин хотел бы встретиться с господином Трампом
Дальше: Глава 3 Мы здесь потому, что Клинтон разослала нам СМС?