Глава 13

Ионов ни на мгновение не сомневался, что его вытащат. Даже развлекал себя, придумывая варианты освобождения. И всё чаще склонялся к одному. Сначала этот вариант ему казался чертовски плохим, он даже намеревался его отклонить, а потом пришла мысль – а почему бы и нет? В конце концов, как веревочка не вейся, а конец всегда один.

Так и у него.

Поэтому, когда конвоир открыл дверь и гаркнул: «Ионов, на выход!», Матвей без лишней суеты поднялся и направился за ментом, минуя серые неприветливые коридоры с тусклым освещением.

Он даже знал, кто за ним пришёл. Соломов, мать его ети. Появился на горизонте и всё перевернул вверх дном. Как всегда. А главное – во имя благих целей.

Ася. Мужское сердце сжали стальными пальцами. Девчонка жива – остальное второстепенно.

После того, как Сталкер помог её закутать в халат, Матвей наотрез отказался выпускать её из своих рук. Держал, трепетно убирая мокрые волосы с бледного лица. Наглотаться воды она не успела, но шок и боль от ранения не отпускали её, погрузив в темноту.

Он думал – будет иначе.

Нет, они со Стакером ни на секунду не сомневались ни в успехе операции, ни в том, что успеют вовремя, ни в том, что негодяй получит своё. Если бы Синяев ставил перед собой цель убить Асю, он бы давно убил. Не стал бы дарить подарки с подтекстом, играть с ней, давая понять, что рядом, что наблюдает за ней. Выйдя из Центра, нашёл бы её квартиру, однажды темной ночью позвонил в дверь или встретил у подъезда, и всё – месть свершилась. Синяев был не просто убийцей. Он испытывал удовольствие не столько от смерти жертвы, сколько от ощущения власти над ее жизнью. И это ощущение он хотел продлить как можно дольше. Именно для этого служили все эти уловки: и слежка, и подарки, и записки с ночными звонками. Он мысленно раз за разом прогонял сцены, где были всего два действующих персонажа: он и жертва. У Матвея даже возникали мысли, что Синяев собирался использовать Асю, чтобы доказать Центру свою значимость. Что те глубоко ошиблись, прогнав его взашей.

Каждый, кого приглашали работать в Центр, проходил психологические курсы. С лучшими психологами страны изучали психотипы убийц и ментальные техники воздействия на человека. Да много чего они рассказывали интересного. Ионов и другие мужчины, привыкшие решать проблемы с помощью силы и оружия, сначала качали головой и скептически усмехались. Весь скептицизм пропал после небольших экспериментов с нейролингвистическим программированием. Когда человек, сам того не подозревая, начинал выполнять то, чего от него хотел психолог.

Ионова и других солдат, пришедших в Центр одними из первых, натаскивали, точно собак. Делали из них лучших. И они таковыми стали. Поэтому руководство Центра с такой настойчивостью и ратовало о возвращении Матвея в свои ряды. Незаменимых людей нет – прописная истина. Но есть те, кого не имеет смысла заменять. Ионов относился к числу последних. Идеальный солдат. Верный товарищ. То, что требовалось Центру.

Поэтому Матвей со Сталкером приблизительно знали, как будет вести себя Синяев. Не знали они лишь того, какой именно дар проснулся в этом ублюдке. По этой причине они ничего не говорили вслух. Они были знакомы достаточно долго, чтобы понимать друг друга без слов.

Напиться у них не было никакого шанса. Оба проглотили чудо-пилюли, напрочь нейтрализующие воздействие алкоголя, причем так, чтобы ни один, якобы случайно заглянувший в их приватное общение, интуит ничего не заподозрил. А вести себя, как пьяные мужики, особого труда для них не составило. Сбросить моральные оковы и нести чушь – проще простого.

Сталкер был начеку. То и дело проверял близлежащую территорию на предмет появления Синяева. В его даре был только один недостаток: Сталкер видел прошлое, но не мог предугадать будущее. И именно это решило все.

Увидев, как Синяев оставил машину и, крадучись, стал пробираться к отелю, парни усилили принятие спиртных напитков. Необходимо было его не спугнуть. Завершить начатое дело.

Сидеть и имитировать ничегонеделание становилось сложнее с каждой минутой. Во взгляде Матвея появилось нетерпение. Давно забытый азарт. Именно тогда, опрокидывая в себя очередную рюмку водки, он с тоской осознал, что соскучился по работе. По тому сумасшедшему выбросу адреналина в кровь, когда ты весь в напряжении ожидаешь только одной команды – вперед! И знаешь, что мерзавец будет наказан, что справедливость в этом грешном мире восторжествует.

Там, на веранде, возникли и другие чувства. Беспокойство за Асю накатило на Матвея и не желало отпускать ни на минуту. Матвей солгал бы себе, если бы не признал, что беспокойство за Асю имело иной характер, чем тревога за сослуживца. Он оставил её в номере – ещё не прохмелевшую, обиженную на весь мир, хрупкую и ранимую, не в состоянии постоять за себя. Что могла сделать девчонка против маньяка? Абсолютно ничего. И это начисто выносило мозг.

Сталкер гневным взглядом удерживал Ионова на месте. Видел, что тот готов ежесекундно сорваться с места и снова кинуться к Асе, присоединившись к ней в сауне. Тогда вся спонтанно возникшая операция накроется медным тазом. И непонятно уже когда представится ещё случай задержать Синяева. Тот подобрался слишком близко к Асе, обозначив своё присутствие.

Задержать – неправильное слово. Ни Сталкер, ни Ионов не собирались задерживать Синяева и передавать его силовикам. Хватит, один раз они уже обыграли этот сценарий. К чему второй раз марать бумаги по тому же делу?

Чем ближе подбирался Синяев, тем сильнее нервничал Матвей. Посылал Сталкеру вопрошающие взгляды и, когда тот едва заметно качал головой, гневно сжимал кулаки.

Ася в опасности! Эта глупая девчонка… Душа металась, дыхание участилось. Матвея спасала от провала возможность имитировать пьяного. Он мог нести околесицу и отчаянно жестикулировать. Даже ругался матом, вспоминая Центр по матушке и по батюшке. Сталкер тоже не стеснялся.

Когда же Сталкер, наконец, кивнул, Матвей вскочил на ноги, опрокидывая стул, и побежал в сторону сауны. Часом ранее, спускаясь со Сталкером из номера, они как бы невзначай осмотрели отель, делая вид, что просто шатаются, выбирая место, где можно приземлиться и поговорить по душам. Так что расположение знали.

Кровь – это первое, что бросилось в глаза Матвею. На плече Аси, в бассейне. Ярость, первозданная, дикая, ни с чем несравнимая, рванулась из мужской души. Она клубилась и готовилась снести всё на своем пути. Чем сильнее были эмоции, испытываемые Матвеем, тем спокойнее он вел себя. У него даже в голове мелькнула шальная, выворачивающая наизнанку душу мысль: «Успел на этот раз…» и прямая ассоциация с трагедией всей его жизни. Действовал он быстро и решительно. Ни на секунду не выпуская из вида Асю. Заметил всё – и невероятное облегчение, перемешанное с радостью на лице Аси, и неверие в глазах Синяева, перерастающее в панику.

Привыкший иметь дело с подростками, Синяев элементарно растерялся, оказавшись против двух опытных бойцов. Совершил первую и главную ошибку – ринулся в бассейн, где поскользнуться – плевое дело.

Матвей никогда не был судьей и не выступал в роли палача. Нож, занесенный над Асей, толкнул его сделать то, что он должен был сделать. Выхватить из-под полов куртки пистолет и выстрелить. Этот выстрел решил все.

Никто никогда не посмеет причинить боль Асе! Ни одна тварь не навредит ей и не прольет больше её крови!

Матвей ни секунды не колебался. Он поступил так, как должен был поступить.

Уже потом, укладывая Асю себе на колени и кутая её обнаженное тело в халат, Матвей смог, наконец, сглотнуть ком, непонятно каким образом образовавшийся у него в горле. В глазах щипало, а сердце чересчур быстро билось в груди, оглушая. Невероятная нежность затопила душу мужчины, пока он всматривался в бледное девичье лицо. Смотрел на трепещущие реснички, отбрасывающие легкую тень на щеки. На мягкие губы, сейчас побелевшие и искусанные. Не вовремя перед глазами возникла картина, как он эти самые губы целовал.

И поцеловал бы снова. И ещё раз. И ещё.

Да, Ионов, ты встрял конкретно. Ещё тогда, несколько дней назад, беседуя с Соломовым у себя в гостиной, он чувствовал, что присутствие Аси в его доме не обернется для него лично ничем хорошим.

Или, наоборот?

У него было время подумать. Когда железные браслеты клацнули на его запястьях, он был абсолютно спокоен. Посидит, подумает в тишине. Ему будет полезно. Вправит мозги на место, а то малость одичал уже.

Выходил Ионов из камеры с принятым уже решением.

Дело оставалось за малым.

В кабинете следователя находился лишь Соломов. Хозяин кабинета благополучно куда-то испарился.

– Соломов, что-то частенько я начал тебя видеть.

Матвей позволил себе слегка усмехнуться.

Алексей кивнул конвоиру:

– Браслеты-то сними.

Тот, если и испытал удивление, то никак его не выразил. Сделал своё дело и без лишних вопросов удалился.

Матвей размял запястья и, расставив ноги на ширине плеч, с легкой долей иронии посмотрел на бывшего сослуживца.

– Ну?

– А где спасибо, Ионов? – Алексей устало улыбнулся.

– А ты уверен, что мне надо его тебе говорить?

– Это как посмотреть. Ладно, шутки в сторону, – Леша, поморщившись, кивнул на деревянный стул. – Садись, что ли.

– Так я уже насиделся.

– Матвей, я серьезно.

– Я тоже.

Мужчины встретились взглядами, и первым не выдержал Соломов. Выругавшись, поднялся, подхватил с края стола небрежно брошенную куртку и направился к Ионову.

– Пошли, что застыл каменным изваянием, – проворчал он, поравнявшись с другом.

Матвей нарочито медленно приподнял брови.

– И всё? Так просто? Ты появился, и меня сразу освободили?

– Ионов, если есть желание посидеть ещё, трудностей в исполнении твоего желания не возникнет.

Матвей усмехнулся.

– Тогда пошли.

Мужчины оба понимала, что участок провинциального городка не место для разговоров по душам. Лишние уши им ни к чему.

Их никто не задержал. Были косые взгляды в их сторону, соблюдение формальностей. Но лишних вопросов никто не задавал.

– Ты их чем запугал? – спросил Матвей, когда они садились в такси.

– Твоей ксивой. На, держи. Возвращаю.

Когда в ладонь Ионова легла красная корочка сотрудника Центра, что-то ёкнуло в груди. Давно позабытое чувство принадлежности к особому братству. От уголков мужских глаз побежали сеточки морщин, а кадык нервно дернулся.

– И ещё… – Алексей, откинувшись на подголовник, закрыл глаза. – Прежде чем ты начнешь мне высказывать претензии и рассказывать о моих козлиных качествах, позволь сообщить несколько интересных новостей. Первая – Перинова ушла из Центра. Её попросили. Что-то она там снова напортачила, вдаваться мне в подробности было некогда, надо было рвать когти к вам. В общем, эта дамочка подалась на ТВ. Правда, её предупредили – хоть одно слово о Центре, и… Что подразумевается под «и» мы оба знаем, – Лешка говорил бесцветным, просевшим от усталости голосом. Пока они находились в участке, он держался из последних сил. Как только сел в машину – всё, понял, что выдохся окончательно. – Дальше. Новость вторая. Не знаю, чем ты зацепил наше руководство, но оно в кратчайшие сроки приказало изготовить тебе задним числом корочку. Плюс – ты внештатный сотрудник. Это я к тому, чтобы ты хотя бы немного погодил с гневной тирадой и обещанием меня четвертовать. Сам понимаешь – внештатный это уже совсем другая история. Тебе даже в Центр ходить каждый день не обязательно. Эх…

Матвей так же откинулся на сиденье, продолжая удерживать красную книжечку в руках. Он правильно предположил способ его вытаскивания из камеры. С сотрудниками Центра разговоров не вели. Вернее, сотрудники ни с кем из силовиков разговоры не вели. Сталкер даже не дернулся ни разу. Его «закрыть» может только сам Центр. Остальным он недоступен.

Где-то в глубине души Матвей знал, что его возвращение в Центр – вопрос времени.

И это время пришло.

– То есть, меня будут трепать по особым случаям?

– Угу.

– Эй, Соломов, ты спишь что ли? – с легким недоверием переспросил Матвей, хмуря брови.

– Угу… пять минут… до отеля? Лады?

Ответа от него не требовалось. Алексей скрестил руки на груди и засопел.

Уморился парень.

Поставленные задачи выполнил, теперь можно и расслабиться. Самую малость.

Матвей обратил внимание, что когда они садились в такси, Соломов назвал адрес другого отеля. Не того, в котором всё произошло. Вот это правильно.

Матвей поерзал, удобнее устраиваясь.

Скоро он увидит Асю и сам лично убедится, что с ней всё в порядке.

Мужские губы дрогнули в улыбке.

Ася начинала ненавидеть часы. И гостиницы с их минимализмом и холодными стенами.

Девушка стояла у окна и смотрела на улицу. Пошёл дождь, разогнав редких прохожих, которые неспешно прогуливались по тротуару в субботний вечер. Из-за суматохи последних дней Ася перестала ориентироваться во времени. Все дни слились в один, по которому кровавым росчерком было выписано лишь одно слово: «Выжить». Теперь, когда опасность миновала, Ася смогла вздохнуть свободно. Только отчего-то не вдыхалось. Грудь сдавило тисками, а тоска, навеянная плохой погодой и смутной тревогой, не проходила.

Что с ней творится? Почему она не радуется? Её страдания и страхи закончились. Справедливость восторжествовала. Всё хорошо.

Скоро приедет Алексей и привезет ещё одну хорошую новость – Ионов на свободе. Стоило подумать об этом мужчине, как сердцебиение участилось, а в горле пересохло. Ася закрыла глаза и глубоко вздохнула.

Матвей. Вот тебе и нелюдимый бирюк.

Охватив плечи руками, Ася задрожала. Что с ней? Что за странная реакция? Почему при мысли о том, что она больше не увидит его, сердце заходится в неконтролируемой истерике? Казалось бы, живи да радуйся. Через день-другой вернешься в родной город, займешься привычными делами, найдешь новых клиентов с интересными проектами, и всё вернется на круги своя.

Потом понимаешь – ничего подобного. Теперь ее жизнь будет наполнена тоской. По одному конкретному человеку.

И ведь не приедешь к Ионову, не скажешь: «А сделай-ка мне, дорогой товарищ, комод». Окинет тебя таким недвусмысленным взглядом, что попятишься от него и хорошо, если не скатишься по ступенькам. А то и сам спустит, припомнив, что именно она послужила причиной конца его спокойной жизни.

Вот ведь как непросто всё устроено. Человек сознательно отгородился от общества, ан, нет, не оставляют его в покое. Постоянно теребят, что-то требуя.

Поняв, что ее потянуло на бессмысленную философию, Ася поморщилась и отошла от окна. Дождик разошелся, и по серым тучам, заволокшим вечернее небо, можно было сделать нелицеприятный вывод, что погода испортилась окончательно. Под стать настроению Аси.

Брать себя в руки совершенно не хотелось. А хотелось, закутавшись в плед с горячей чашкой кофе, забраться в кресло и разреветься. Возможно, Ася так бы и сделала, если бы не услышала приближающиеся голоса. Встрепенувшись птахой, она вся обратилась вслух. Так и есть – приглушенный голос Матвей, немного сердитый, и более спокойный, с долей иронии, Лешкин.

Ася осмотрела себя и поморщилась. Перевязанное плечо, майка-боксерка, домашние штаны с растянутыми коленями, которые она использовала в поездах. Ничего интересного. И перспективного. Ни один нормальный мужик не сочтет её привлекательной.

А хотелось…

Мужчины вошли в номер без стука, и оба застыли у двери, причем Матвей едва не натолкнулся на спину Лешки.

– Эй, в чем дело? – глухо бросил тот, заглядывая другу через плечо.

Увидев Асю, замолчал и свел брови на переносице.

Не рад видеть?

– Ёперный театр, Ася, извини нас, дураков, я что-то не подумал, что ты можешь отдыхать или переодеваться. Ввалились в номер, без стука, – выразил словами причину их замешательства Лешка, и, пожав плечами, всё же прошёл дальше.

– Всё нормально, – Ася выдавила из себя улыбку, стараясь открыто не пялиться на Ионова. Увидела, что с ним всё нормально, лицо без побоев, видимых переломов нет, можно и успокоится. Только отчего захотелось кинуться и прижаться к его груди? Почувствовать, как крепкие руки с затвердевшими мозолями сжимают ее плечи, словно загораживая от всего остального мира, создавая иллюзию кокона, где только он и она?

– Правда, что-то мы… – Матвей начал говорить, но резко замолчал.

Вид Аси с повязкой на плече ударил по самому больному. Да, они живут в феминизированном обществе, где женщина в армии и в силовых структурах явление обычное. Обычны и ранения, кровь на их телах. Но на Асе повязка смотрелась ужасно. Дико. Чужеродно. Она не сочеталась с её нежной хрупкой красотой.

«Ионов, тебя часом головой ни обо что не прикладывали?» – пришлось прочистить горло и, чтобы как-то скрыть неловкость, заложить большие пальцы под ремень брюк.

– Ой, да вы чего? – Ася непонимающе на них посмотрела. – Застыли смоляными столбами. Может, всё-таки пройдете? Я, между прочим, вас ждала.

Мужчины, немного помявшись, прошли. Алексей прямиком отправился к единственному креслу и рухнул в него, словно подкошенный.

– Ух.

Матвею ничего не оставалось, как пройти к небольшому столу с двумя стульями. На ходу избавился от куртки, в номере было тепло. Или у него температура тела подскочила и кровь зациркулировала в ускоренном режиме, когда он увидел раненую Асю? В голове что-то взорвалось, в висках запульсировало.

– Привет, Матвей, – запоздало поздоровалась Ася, испытывая неловкость и стыд за события вчерашнего дня.

– Привет.

– Спасибо тебе, я…

– Ася, Матвей, хорош, а? – у Алексея где-то по пути закончилось терпение. Провалившись в получасовой сон в такси, он проснулся злющий, как недельно не кормленый пёс. Псом он себя и ощущал, загнанным.

Оба, не сговариваясь, посмотрели на него.

– Эй, Леха, ты чего? – Матвей совершенно не понял его грубость.

– А ничего, – фыркнул тот, вытягивая ноги. – Я знаю, вы не особо любите друг друга и общаетесь через «не хочу». Из-за того, что я вас вынудил. За время, проведенное вместе, не сдружились. Очень жаль, ребята. Потому что я, как непосредственный ваш начальник…

– Соломов, может, ты сбавишь обороты? – огрызнулся Матвей, заметив, как вздрогнула Ася от резкого тона брата.

– Даже не подумаю. Сюсюкаться с вами не буду. Обоими, между прочим. Да, я, кажется, забыл кое-что сказать, когда освобождал тебя, Матвей, из полиции. И когда тебя, Ася, забирал из больницы. Вы оба приняты в штат Центра. Здорово, правда?

Не понятно, кто из них двоих больше удивился. Ася даже пошатнулась немного, благо стояла рядом с кроватью и сумела вовремя схватиться за деревянную спинку. Она бросила в сторону Матвея недоуменный взгляд и натолкнулась на такой же взгляд серых глаз.

– Ты числишься в Центре? – вопрос адресовался конкретно ей. И в голосе Матвея звучал металл.

Сглотнув, Ася покачала головой.

– Все вопросы к нему, – кивок в сторону брата. – Это он мне сегодня сообщил. Правда, мотивы столь опрометчивого решения, принятого без моего согласия, забыл рассказать.

– И не буду, – встрял Алексей, разминая плечи. – Не малые детки. Сами додумаете.

– Соломов, твою ж мать!

– Ионов, не ругайся. Тем более, с начальством.

– Видел я это начальство!..

– Знаю где. Думаешь, ты первый поспешил мне рассказать подробную дорогу, куда ты жаждешь меня послать? – Алексей впервые с того момента, как переступил порог номера Аси, улыбнулся. – Ребята, мы взрослые люди. Вот и давайте разговаривать по-взрослому.

– Соломов, ты сукин сын, – процедил сквозь сжатые зубы Матвей, борясь с желанием врезать другу по морде.

За что – было. И тот бы тоже без лишних слов понял причины.

– Матвей, ты же вроде неплохо ладишь с моей матушкой? Ей конкретно эти слова передать?

– Нет.

– Вот и славно. Эмоции поутихли, я могу продолжать?

– Послушайте… Мы что, сейчас будем обсуждать нашу внезапно свалившуюся работу? – Ася тоже разозлилась. Ей представлялась немного другая встреча с братом. После теплого приема в больнице, напрашивался иной разговор.

– Примерно – да, – если бы Алексей не устал, он бы говорил мягче. Но ему хотелось поскорее отвязаться, сесть в машину, доехать до вертолета и улететь в Москву. А там – в квартиру и баиньки. Причем, отключив все телефоны, а лучше – вставив в уши беруши, чтобы ненароком руководство раньше срока не вспомнило про него.

– Леша, ты офигел? – у Аси так же реакция была неоднозначной. В голову закралась крамольная мысль: если и Матвей вернулся в Центр, то теперь они волей-неволей будут пересекаться. А, значит… А что, собственно, это значит?

– Ещё одна не соблюдает субординацию по отношению к начальству. Но это ладно… спишем на стресс.

– Лешка!

– Ася, я знаю, как меня зовут. Тише, не шуми.

– Я тебя…

– Я тебя тоже люблю, сестренка. Поэтому и говорю, что надо быстро успокоиться, выслушать, что от вас хотят, и мирно разойтись. Вы – готовиться к командировке, а я на заслуженный суточный сон.

Если Ася думала, что приключения и сюрпризы закончились, то она сильно заблуждалась.

– Командировка? – с легким недоверием переспросила она, снова бросив взгляд в сторону Матвея. Тот, казалось, успокоился. Скрестил руки на груди, так же, как Лешка, вытянул вперед ноги, и с кривой усмешкой на таких притягательных губах, слушал словесную баталию.

– Так точно.

– Ты сейчас смеешься?

– Ася, ты слышишь, что я смеюсь?

– Леш, нет, ты сейчас серьезно?

– Как никогда.

– Леш!

– Ася, всё хорошо. Вот поверь мне.

Не в состоянии больше выносить этой абсурдной ситуации, Ася вспылила:

– А нашего мнения кто-нибудь спросил? Лёш, вообще-то я не говорила тебе, что горю желанием работать в Центре! Вернее, нет! Я тебе сотню раз говорила, что ни при каких обстоятельствах, ни за что в жизни не собираюсь иметь хоть какое-то отношение к Центру! Тем более, работать на него! Мне хватило истории с Синяевым! Вот так хватило! – для пущей демонстрации Ася провела ребром ладони по горлу. – Я достаточно натерпелась страха за последние месяцы и больше не хочу ни сотрудничать с Центром, ни вмешиваться в чью-либо жизнь. Не хочу видеть сцены убийства! Не хочу заглядывать в глаза жертв и видеть сумасшедшие лица убийц! Мне этого ничего не надо! Я хочу спокойной жизни, понимаешь? Я тысячу раз пожалела, что Господь наделил меня даром интуита! Он мне не нужен! Слышишь меня, не нужен?

Матвей, не заметно для девушки, подался вперед. Напрягся, точно зверь перед прыжком. Он сам не заметил своих движений – действовал на уровне условных рефлексов. Защитить! Отгородить! Уберечь!

Зато все заметил Соломов. Несмотря на видимую усталость, от его цепкого взгляда не укрылось ничего. И если бы он мог расслабиться, то непременно улыбнулся бы.

Но не сейчас.

В другой раз.

– Есть небольшой городок – Никольск, под Пензой, с населением не больше двадцати тысяч человек. В этом городке проживает девочка восьми лет. Хороший беззаботный ребенок. Любит читать книги про Шерлока Холмса, играть в мяч и мечтает записаться в бассейн. На первый взгляд, обычный ребенок. Милая девчушка с двумя хвостиками. И ждала бы её совершенно обычная судьба, если бы не одно «но». Думаю, не имеет смысла говорить, что за «но» вторглось в её жизнь. С даром интуита она бы научилась как-то сосуществовать, хоть и не без нашей помощи. Даже, возможно, смогла бы быть счастлива. Если бы не её родители. Насмотревшись ТВ, они поняли, что в их доме проживает настоящая золотая жила, которую можно уже сейчас использовать. Как именно – пока непонятно. Но использовать, однозначно, следует. Они дали ей жизнь, значит, имеют полное право получить компенсацию. Эй, так думаю не я, а они! Что на меня метаешь гневные взгляды? Рассказываю, как есть, Ася. Не у всех родителей силен родительский инстинкт, и не каждая мать, к сожалению, ляжет за своего ребенка на рельсы. Есть те, кто видит в своем чаде источник обогащения. Родители Насти относятся именно к этой категории. Твоя задача, сестренка, состоит в том, чтобы встретиться с этими горе-родителями и узнать об их планах на дочь. Мало ли что им придет в голову, когда в глазах начинают маячить баксы. Если что, приедут наши дядечки с тетечками и заберут девочку в интернат. Епрст, ожившие кадры из «Людей Х»! Скоро реально придется школу для одаренных детей создавать. А ты, Матвей, вроде телохранителя Аси будешь. Мало ли что… Вы же у нас внештатники, вот вам и задание соответствующее.

Ася, вскинув подбородок кверху, вызывающе скрестила руки на груди.

И снова не заметила, как мужской взгляд серых глаз, полный томления и зарождающейся страсти, метнулся к двум полушариям и сладостной ложбинке между ними.

– Всё сказал? – грубовато спросила Ася, готовясь до последнего отстаивать свою позицию. Очень сильно хотелось огреть Алешку чем-нибудь тяжелым по голове. Даже ладони и те зачесались, подтверждая правильность её желания.

– Угу, – крякнув, Алексей поднялся на ноги и улыбнулся, старательно не замечая, как двое молодых людей готовы были прожечь его взглядами. – Документы – ну, там билеты, карточка с суточными, и прочая бла-бла-бла – заберете у меня из сумки. Ё! Я же сегодня уже в Москву хотел рвануть. Эхе-хе, придется здесь на ночь застрять. Ладно, ребята, вы тут дальше без меня, а я снимать номер и баиньки. Устал зверски. Вот такие дела. Всё, я ушел, меня больше нет.

С этими словами, Алексей наигранно громко вздохнул и направился к двери. Так как никто не встал у него на пути, он открыл её и благополучно скрылся в коридоре.

Ася с Матвеем остались наедине.

Девушка, продолжая испытывать шок от услышанного и злость на брата, раздраженно выпалила:

– Что это сейчас было?

Матвей усмехнулся.

– Ты же слышала. Инструкция к твоему заданию.

– Матвей, ради Бога, не начинай и ты! Ты что всерьез думаешь, что я поведусь на слова… этого? – раздраженный кивок на дверь. – Да я ему завтра такой разбор полетов устрою! И выскажу всё, что думаю про его руководство! Нет, хороши они, да? Устроили меня без моего же ведома! Это как понимать? И вообще!..

Тут Ася замолчала, осознав, что сказать больше нечего. И что она осталась в обществе Ионова, который, не скрывая легкой иронии, сейчас наблюдает за её слабыми попытками возмущения. Он, в отличие от неё, казалось, был абсолютно спокойным.

Захотелось врезать и ему тоже. За компанию. А что? Она хоть душу отведет. Заодно посмотрит на его реакцию. А то сидит снова, как чужой и…

Стоп! Асе пришлось оборвать себя, едва ли не полоснув ножом по сердцу.

Ионов и есть чужой для нее.

Коллега, черт всех побери.

– Ася, привыкай, – глухо отозвался Матвей и подался корпусом вперед, сцепив длинные пальцы в замок. – И, прежде чем ты набросишься с возмущениями и на меня, послушай, что скажу. Хотя ты можешь меня сейчас сразу послать куда подальше, и я просто встану и уйду. – Он посмотрел на неё, давая возможность выбора. Она молча кивнула, показывая, что поняла. – Смотри, какой расклад получается. Если перестать кипятиться и идти на поводу у эмоций, то не всё так уж и плохо. Тебя засунули во внештатники. Вернее, засунул Лешка. Для чего? Скорее всего, из соображений безопасности. Чтобы ты в любой момент могла обратиться за помощью. Леха не всегда будет рядом, а так всё же понадежнее. И, Ася. Ты же не столь наивна, чтобы не понимать – всегда найдутся те, кто пожелает использовать тебя. Или даже не так. Это я уже, наверное, загнул. Просто хочу сказать, что ты от своего дара никуда не денешься. Видения будут приходить и дальше. Столкнешься с кем-то в толпе, в магазине, на улице. И понесется. А тут – ты всегда можешь позвонить в Центр и сообщить о надвигающейся беде. Опять-таки… – Матвей тоже устало вздохнул. – Лешка же не предложил тебе полноценную работу в Центре. Внештатников теребят мало. Раз в квартал, думаю, не чаще.

Впервые за время их небольшого знакомства Ася от Матвея услышала столь развернутую речь. И она не знала, как реагировать на неё. С одной стороны, в душе продолжало кипеть возмущение беспринципным (так она считала до слов Матвея) поступком Лешки. С другой – Ионов проявляет в отношении неё заботу. Не сидит бесчувственным истуканом, не демонстрирует, что ему начхать на неё, не пытается вышвырнуть её из своей жизни.

После заявления Лешки, что они будут вместе работать, от Матвея можно было ожидать чего угодно. Вероятнее всего, что встанет и просто уйдет. Мол, ребята, вы чего-то передумали, и ваш разговор меня не касается. Я своё дело сделал – спас девицу, убил негодяя, на этом моя миссия закончена, и я отбываю домой. Ася, страшась собственных мыслей, могла с легкостью предположить, что он уедет, даже не попрощавшись с ней. Сейчас же, когда первая волна негодования на брата схлынула, пришло удивление. Ионов ничего не сказал против своего возвращения в Центр. Ни разу не возмутился. Или он уже знал об этом до приезда в гостиницу?

У Аси сложилось мнение, что Матвей ни за что и никогда не вернется в Центр. Видимо, она ошиблась.

Мелкая дрожь сотрясла тело. Ася только-только начала успокаиваться, поверив, что кошмар остался позади. Что больше ей не придется жить, вздрагивая от посторонних шорохов, что её воображение не будет рисовать кровавые картины расправы над ней.

Самообман хорош лишь до той поры, пока не приходит осознание, что от действительности никуда не деться. Что дар интуита не исчезнет по взмаху волшебной палочки. Да и палочки такой не существует в природе… А дар Аси есть. И ей с ним жить. Изо дня в день. И только ей решать, как она будет жить. Примет ли его или трусливо спрячет голову в песок, поддавшись малодушию?

Какими бы уловками или грязными методами не пользовался Центр, есть неоспоримая истина – те, кто руководит им и сотрудничает с интуитами, спасают жизни. Детей. Женщин. Мужчин. Всех.

Спасать жизни может и Ася.

Если осмелится и переступит через свой страх.

Комок застрял в горле, в глазах неприятно защипало. Ася несколько раз моргнула, прогоняя непрошеные слезы прочь, но не помогло. Предательские капельки выступили на глаза и побежали по щекам.

– Ася, ты чего?

Матвей не ожидал, что ответом на его слова послужат слезы. Вскочил на ноги и неуверенно шагнул к девушке. Но остановился, словно натолкнувшись на незримую стену.

Ася здоровой рукой схватила себя за горло и негромко прошептала:

– Матвей, мне страшно.

Незримая стена рухнула.

В простом признании, продиктованном самим сердцем, прозвучало столько искренности, что мужское сердце, очерствевшее за последние годы, дрогнуло. Приглушенно выругавшись, Матвей стремительно преодолел расстояние, разделяющее их, и встал практически вплотную к Асе. Он едва не физически чувствовал, как она дрожит. В эту минуту она напоминала ему подбитого воробушка. Хохлится, храбрится, пытается противостоять всему миру. Заявляет, что сильная и может справиться со всеми напастями. А стоит подойти – и понимаешь, что вся ее храбрость показная. Что этому подбитому воробушку, как никому другому, требуется защита и надежное плечо.

У мужчины дернулся кадык. От внутреннего напряжения, от едва сдерживаемых лавинообразных эмоций, стремящихся накрыть его с головой, запульсировало в висках.

Он поднял руки и осторожно, стараясь не задеть повязку, опустил их на плечи Аси. Девушка вздрогнула и прикусила нижнюю губу.

– Чего ты боишься? – хрипло спросил Матвей, стараясь унять разбушевавшуюся стихию внутри себя. Возникло почти непреодолимое желание сжать Асю сильнее – почти до боли, до хруста в кости. Но не с целью причинить вред, а показать – что он рядом.

Здесь. С ней.

– Не знаю, – ответ прозвучал неимоверно наивно. – Всего, наверное. А, может быть, у меня снова истерика намечается. Извини, я… Я еще не оклемалась после истории с Синяевым, а тут Лешка… Блин, прибила бы его. Вот честное слово!

Мужские губы, находящиеся сейчас так притягательно близко, медленно растянулись в чувственной улыбке.

– Ася, придется встать в очередь.

Ася хмыкнула и слизнула кончиком языка слезу, скатившуюся к губам.

– Как он мог до такого додуматься?

– Я тебе объяснил его мотивы.

– Да, но…

– Женщина, прекрати.

Сказал, как отрезал.

Вроде бы слова жесткие, подавляющие. Но произнесенные низким бархатным тоном, с толикой хрипотцы, они вызвали у Аси очередную дрожь, правда, совсем иного характера. Ася давно подметила в Матвее черты доминанта. Не того гламурного героя нашумевших «50 Оттенков» с эксклюзивной плеточкой в руках и начищенными ботинками. А доминанта по жизни. Мужчину, привыкшего отвечать за себя и других, принимать решения и нести за них полную ответственность.

Того, что убережет тебя и отгородит от любой напасти.

Ася, тихо выдохнув, уткнулась лбом ему в грудь.

– Прекратила.

– Вот и славно, – одна его рука переместилась на ее лопатку. Разведя пальцы, Матвей осторожно погладил Асю по спине, успокаивая.

Девушка, поддавшись искушению, закрыла глаза и с затаенной радостью прислушалась к учащенному сердцебиению Матвея. Тук-тук. Тук-тук. Как хорошо чувствовать его рядом. Вдыхать запах, ставший таким привычным. Необходимым.

– Матвей.

– Да?

– Ты ведь тоже согласился?

Уточнять по поводу чего он дал согласие – не имело смысла.

– Согласился.

– Почему? – ей был важен ответ.

Из груди мужчины вырвался протяжный выдох.

– Наверное, пришло время.

Ответ был получен не тот, на который она рассчитывала. И всё же… Несмотря на передряги последних суток, в её душу пришло спокойствие.

– И ты не против, что мы вместе поедем в командировку? – вопрос прозвучал совсем тихо.

– Нет, а почему я должен быть против?

– Мало ли.

Матвей беззвучно усмехнулся, догадавшись о сомнениях Аси. Она по-прежнему считала, что её общество для него оставалось навязанным.

Глупышка.

– Съездим в этот Никольск, посмотрим на девочку и на её родителей, – сейчас Матвей не стал ничего говорить о своих подозрениях. История Соломова предназначалась для Аси, для её наивности и веры в людей. У самого же Матвея возникли сомнения.

Но об этом всем – чуть позже.

– Да, съездим, – тихо отозвалась Ася, не желая расставаться с грудью Матвея и тем теплом, которое от нее исходило.

Первым разорвать контакт пришлось Матвею. Он осторожно отодвинул девушку от себя, заглянул в её заплаканные глаза и так же негромко сказал:

– Ты устала. Тебе надо отдохнуть. И час уже поздний. Давай спать. Номер двуспальный, ты не возражаешь, если я устроюсь на соседней кровати?

Она не возражала.