Глава двадцатая
Когда детектив отдела по борьбе с наркотиками округа Нассау Дэниел Манн впервые услышал о Генри Хилле, он и не догадывался, что Хилл чем-то отличается от тех тридцати-сорока наркодилеров, которых полицейский отправлял за решётку каждый год. Даже когда стали поступать дополнительные данные от осведомителей, наружки и прослушки, он всё ещё сомневался. Дэнни Манн слишком давно работал в полиции, чтобы спешить с выводами.
Дело Хилла началось точно так же, как и все прочие. С донесения информатора. В данном случае — девятнадцатилетнего подростка из Коммэка, Лонг-Айленд, арестованного за три эпизода продажи кваалюда (метаквалона) на общую сумму тысяча двести долларов. Покупателями были полицейские под прикрытием — они всегда старались перед арестом провести с жертвой не одну и не две сделки. Многочисленные эпизоды укрепляли дело и давали прокурору дополнительные козыри при неизбежной торговле с адвокатами за признание вины. Кроме того, железобетонные улики помогали склонить обвиняемого к сотрудничеству и убедить его сдать друзей и подельников в обмен на поблажку. Впрочем, в этом случае никого уговаривать и не пришлось. Подросток предложил сделку сразу, как был доставлен для оформления ареста в районный отдел полиции в Минеоле. Оказалось, что этого парня — мускулистого, длинноволосого бывшего нападающего из школьной футбольной команды — арестовали не в первый раз. Фактически он уже работал полицейским информатором, сдавая тех, у кого покупал наркотики. У него даже был «Си-Ай» — личный номер секретного осведомителя, и он сразу предложил Дэнни Манну позвонить и проверить всё это у Брюса Уолтера — его куратора из офиса бруклинского окружного прокурора. В обмен на смягчение наказания, заявил молодой человек, он готов поработать информатором для полиции Нассау и лично для Манна.
Позже Манн вспоминал, что поначалу вообще усомнился в целесообразности сделки. Что стоящего мог предложить этот мальчишка? Дэнни Манн не собирался понапрасну тратить своё время, гоняясь за обдолбанными подростками. Нет-нет, сказал парень. Он может сдать кое-кого посерьёзнее студентов колледжа. У него есть информация об умниках. Он может рассказать про целый мафиозный наркосиндикат, проворачивающий свои дела прямо у Манна под носом. Это организованная преступная группа, которая базируется в Роквилл-центре и занимается распространением героина и кокаина по всей стране. Парень заявил, что один из боссов даже приглашал его туда работать курьером.
Дэнни Манн вышел из комнаты допросов. Позвонил своему давнему приятелю Брюсу Уолтеру, детективу полиции Нью-Йорка, который вёл дело этого осведомителя в Бруклине. Мальчишка не врёт? «Ты вытянул козырь, — ответил Уолтер. — Развлекайся».
Подросток был мелкой сошкой. Он бросил школу в старших классах и зарабатывал наркоторговлей, толкая всякую фармацевтику вроде кваалюда, амфетаминов, ЛСД и «ангельской пыли», но держался в стороне от героина и кокаина. Его папаша, известный рецидивист, был в бегах после ограбления банка и нескольких других дел. Юноша жил с матерью, работавшей на полставки парикмахером в торговом центре.
Сделка была заключена. Если парень действительно сдаст целый наркосиндикат, ему облегчат, а то и вовсе отменят наказание — полиция и прокурор выступят с соответствующим ходатайством перед судьёй. Иными словами, в обмен на ценную информацию ему пообещали свободу. Разумеется, в наркобизнесе было полным-полно таких деятелей с номерами секретных осведомителей. Буквально тысячи. Они доносили своим кураторам из полиции и прокуратуры обо всём, что происходило на улицах; ожесточённо стучали друг на друга, понемногу сливая те или иные сведения, но самые умные придерживали особо важную информацию на чёрный день. С другой стороны, помимо этих мелких сошек были и серьёзные поставщики и распространители наркотиков, даже видные боссы организованной преступности, которые работали информаторами для разных подразделений полиции. Наркоторговля стала делом секретных осведомителей. Партнёры, друзья, братья — нельзя было верить никому. Многомиллиардный бизнес, в котором все стучали на всех.
Детектив Манн и помощник окружного прокурора Нассау Уильям Браудер начали записывать то, что подросток рассказывал о наркосиндикате. По его словам, дело вели члены криминальной семьи Луккезе, связанные с Полом Варио. Руководил синдикатом, насколько информатору было известно, рецидивист Генри Хилл, ближайший подручный Варио из семьи Луккезе. Манн и Браудер были впечатлены. В их сети вообще нечасто попадали злоумышленники, близкие к Полу Варио, не говоря уже о тех, кто мог бы связать неуловимого мафиозного босса с таким серьёзным преступлением, как наркоторговля. Большинство людей, способных нанести Варио хоть малейший ущерб, обычно умирали задолго до того, как у Манна или кого-либо из правоохранительных органов появлялась возможность с ними пообщаться.
Подросток заявил, что знает Хилла много лет. Неоднократно бывал у него дома, знаком с женой и детьми. Всё потому, что у него есть друзья и родственники, которые давно дружат с Хиллами, поэтому мальчишку не воспринимали в этой семье как чужака. Впрочем, парень настаивал, что имена этих друзей и родственников он называть не станет, потому что они не имеют отношения к делу. Он заявил, что у Хилла точно крупный бизнес, потому что тот связан с очень серьёзными людьми. Хилл, сказал он, близок с Джимми Бёрком, состоит в банде автоугонщиков и, вероятно, принимал участие в ограблении «Люфтганзы».
О том, что Хилл занимается наркоторговлей, подросток узнал в 1979 году. Хилл тогда только что вышел из тюрьмы. Парень закончил кое-какую работу у него в саду и ждал знакомого, тоже друга Генри, чтобы вместе ехать домой, когда Хилл предложил ему подзаработать ещё деньжат в качестве «мула», то есть наркокурьера. И даже отвёл в спальню на первом этаже дома, чтобы показать наркотики. Дверь в помещение имела электронный замок. Оказавшись внутри, Хилл продемонстрировал ему пять кило кокаина, спрятанных в гардеробе. Потом достал килограммовую пачку и дал парню в руки, чтобы тот мог её получше рассмотреть. Хилл сказал, что продаёт восемь кило кокаина в неделю, и ему нужна помощь в распространении. По словам мальчишки, Хилл предложил ему возить кокаин в разные места по всей стране и обещал платить пять тысяч долларов за поездку.
Используя данные под присягой показания подростка, заверенные бруклинским окружным прокурором, Манн подал судье округа Нассау прошение о выдаче ордера на прослушку телефонов Генри Хилла. Он обосновал свою просьбу тем, что обычные методы расследования в случае Хилла будут неэффективны. В частности, информатор, знавший Хилла лично, отказался ввести в его дом полицейского под прикрытием, опасаясь за свою жизнь. Кроме того, предварительное расследование показало, что Хилл крайне осторожен, поэтому стандартные методы полицейского наблюдения ни к чему не приведут. Манн заявил, что Хилл гнал по узким улицам, проезжал на красный свет, а также постоянно делал неожиданные развороты в неположенных местах, чтобы избавиться от возможного преследования. Очень тщательно выбирал собеседников и всегда следил, чтобы его нельзя было подслушать в ресторанах и других общественных местах. На публике он часто применял старый тюремный трюк для защиты от умеющих читать по губам наблюдателей: во время разговора прикрывал рот рукой. Просьба Манна была удовлетворена — он получил ордер на тридцатидневную прослушку домашнего телефона Хилла по адресу Лонг-Айленд, Роквилл-центр, Сент-Маркс-авеню, 19, а также другого телефона, в квартире, где, по данным информатора, хранились и упаковывались наркотики. В этой квартире по адресу Роквилл-центр, Лэйк-Вью-авеню, 250, жила Робин Куперман.
Записи делались ежедневно. На каждой магнитофонной бобине было свыше семисот пятидесяти метров магнитной плёнки. К тому моменту, когда Манн завершил расследование, у него скопилось тридцать пять таких бобин. Каждая была подписана детективами, непосредственно прослушивавшими разговоры, и заверена печатью суда. Кроме того, Манн разместил своих людей напротив дома Хилла, чтобы они вели слежку и делали фотографии. Полицейские обосновались в небольшом гараже, принадлежавшем вышедшему на пенсию государственному служащему.
Вскоре Манн и его команда убедились, что случайно наткнулись на тридцатисемилетнего бывшего заключённого, чья жизнь красной нитью пронизывала практически всё полотно криминального мира Нью-Йорка. Генри Хилл дал Манну и его людям уникальную возможность заглянуть в повседневный быт умника. И не потому, что Генри был боссом. Не потому, что у него был высокий ранг или явная склонность к насилию, столь характерная для громил из того мира, в котором он обитал. Фактически Генри никогда не занимал в мафии высоких постов и не был так уж свиреп; он даже не был особенно крут, насколько могли судить следившие за ним копы. От других умников, попадавших в поле зрения полиции, Генри отличало иное — казалось, он имеет свободный доступ ко всем уровням криминального подполья.
Большинство бандитов, за которыми годами наблюдала полиция, принадлежали к одной, максимум двум строго разграниченным сферам преступной деятельности. Наркополицейские следили за наркодилерами, их поставщиками, их курьерами и иногда распространителями. Команды по борьбе с азартными играми вели учёт букмекеров и операторов подпольных лотерей, которые всегда общались только с другими букмекерами и своими клиентами. Разнообразные ростовщики, угонщики, профсоюзные рэкетиры и вымогатели были объектами слежки практически постоянно, но никогда прежде Дэнни Манн и отдел по борьбе с наркотиками полиции Нассау не видели наркодилера, который занимался бы множеством разнообразных афер. Мало того, Генри, казалось, совершенно не был ограничен и мафиозной субординацией. Большинство умников, за которыми следили наркополицейские, всегда вращались строго в кругу равных себе бандитов. Если ты уличный наркодилер, букмекер или ростовщик, то ты на этом уровне и остаёшься, никогда, ни при каких обстоятельствах не приближаясь к мафиози более высокого ранга. Это правило внедрялось в мафии железной рукой и было, в общем-то, разумным — чтобы лидеров оргпреступности не могли подставить их собственные люди. Между теми, кто реально совершал преступления, и теми, кто ими руководил, получая большую часть дохода, всегда тщательно поддерживалась строжайшая изоляция.
Генри Хилл был иным. Каким-то образом он умудрялся с лёгкостью перемещаться между разными уровнями мафиозной иерархии. Поначалу это совершенно сбило с толку Манна и его команду. Генри не числился в картотеках департамента членом организованных преступных групп или хотя бы приближённым к ним. Ни разу не возникало его имя и в тщательно проиндексированных записях полицейской прослушки. При этом он очевидным образом участвовал в разнообразных крупномасштабных аферах, связанных с букмекерством, торговлей крадеными драгоценностями, незаконным ростовщичеством и профсоюзным вымогательством. Мало того, пока Дэнни Манн следил за его наркоторговлей, Генри, похоже, умудрился провернуть несколько сделок и приобрести в интересах мафиозных боссов швейные фабрики в Бруклине и Квинсе.
Когда окружной прокурор Нассау Деннис Диллон осознал, кого взяла на прослушку его группа по борьбе с наркотиками, он был очень доволен. Детективы завели привычку рано утром рыться в мусорных баках Генри Хилла и коллекционировать клочки и обрывки конвертов с изобличающими обозначениями даты и времени рейсов, которые вскоре были сопоставлены с маршрутами известных следствию наркокурьеров. Были там и листки бумаги, исчерканные закорючками с вычислениями килограммов порошка от блох и собачьего корма. Оказалось, что питтсбургский дистрибьютор Хилла, Пол Маццеи, держал для прикрытия зоосалон. Используя все средства передвижения, от хлебных фургонов до вертолётов, агенты два месяца неотступно следовали за Генри Хиллом от одного места встречи к другому, фиксируя беседы, знакомства и сделки с самыми известными рэкетирами города. Копы отслеживали такое количество бесконечных путешествий Генри по криминальному миру Нью-Йорка, что вскоре были вынуждены сменить обычные карманные блокноты на карты и таблицы размером во всю стену.
Однако основной материал по делу против Генри Хилла дала всё же прослушка. Манн за два месяца собрал огромную коллекцию компрометирующих магнитофонных записей, содержавших достаточно обвинительного материала, чтобы он перевесил в суде любые увёртки даже самого красноречивого адвоката.
Дэниел Манн. Я сидел на сотнях и сотнях метров плёнок с прослушкой. К тому времени, когда началось дело Хилла, я работал в отделе по борьбе с наркотиками уже пять или шесть лет и по личному опыту знал, что преступник всегда рано или поздно выдаёт себя в телефонных разговорах. Поэтому у настоящих серьёзных мафиози, вроде Пола Варио или Карло Гамбино, телефонов не было вообще. Да, у Варио дома не было телефона. Для связи он использовал специального посредника, который жил неподалёку и, если было необходимо, бежал под дождём в дом Поли, чтобы передать сообщение.
Опасность телефона, даже для мафиози, заключается в том, что им слишком легко и просто пользоваться. Ты болтаешь по нему день и ночь вроде бы ни о чём. Твоя жена заказывает продукты. Ты ищешь подходящую музыку. Ты звонишь бабуле насчёт обеда в воскресенье. И постепенно забываешь, что эта штука живая. Что однажды она затянет у тебя на шее петлю.
Одна из самых распространённых ошибок, которую делают даже объекты, подозревающие, что их могут прослушивать, состоит в использовании специального «кодового» языка. Мы приводим в суд опытных агентов и других экспертов, которые легко могут расшифровать этот код так, что даже самые благосклонные присяжные вынесут обвинительный приговор. В деле Хилла преступники использовали для обозначения наркотиков названия драгоценных камней, например опалов. Говорили о суммах, за которые эти «опалы» должны быть куплены или проданы. В таком случае прокурору достаточно просто пригласить профессионального ювелира, который покажет, что для оборота настоящих драгоценных камней такие суммы нереальны.
Детектив Манн и его команда из отдела по борьбе с наркотиками начали записывать телефонные разговоры из дома Генри Хилла в Роквилл-центре в марте 1980 года. Не прошло и нескольких дней, как они подготовили нижеследующий доклад в качестве обоснования для продления срока действия судебного ордера на прослушку.
«К настоящему моменту средствами слежения удалось установить, что Генри Хилл является одним из руководителей, а возможно, и возглавляет широкомасштабные операции организованной преступности по распространению наркотиков между штатами. Указанными операциями он управляет из как минимум двух известных локаций в округе Нассау: 1) своего дома по адресу Роквилл-центр, Сент-Маркс-авеню, 19 и 2) квартиры Робин Куперман по адресу Роквилл-центр, Лэйк-Вью-авеню, 250 (упоминавшейся в перехваченных телефонных переговорах как «пещера летучей мыши»).
Полный масштаб операций, состав участников и точная разновидность распространяемых веществ пока не установлены. Данные наблюдения указывают, что на местном уровне упомянутое организованное преступное сообщество включает в себя Генри Хилла, Робин Куперман и Джуди Викс; тем не менее можно сделать вывод, что в него включены и многие другие неустановленные лица, степень и характер их соучастия в настоящий момент неизвестны.
За время наблюдения Генри Хилл и связанные с Генри Хиллом лица вели закодированные переговоры в манере, явно указывающей на организацию наркосделок, с Полом Маццеи, Джуди Викс, Робин Куперман, Мелом Телси, Стивеном Фишем, Тони Астой, Бобом Албертом, Бобом Бринером, Марвином Кочем и другими лицами, упомянутыми как «Боб», «Линда», «Энн», «Мак» и «Карим», чьи фамилии пока неизвестны, а также с иными неустановленными лицами.
Вещества, которые распространяют Генри Хилл и его сообщники, пока не установлены, потому что в своих диалогах с контактами они все одинаково осторожны, преднамеренно выражаются неясно и явно используют кодовые слова. Такие термины, как «опалы», «камни», «бутоны», «караты», «унция», «кусок», «четверть», «половина» и «один-за-два», явно используются для обозначения каких-то иных известных им предметов. Тем не менее детали разговоров, в которых употребляются эти термины, равно как и нехарактерное использование самих этих терминов, дают ясно понять, что обсуждаются операции с наркотиками. Некоторые лица, упомянутые в начале данного доклада, явно вступили в сговор с Генри Хиллом и его сообщниками по использованию вышеупомянутых терминов; иные, преимущественно местные жители, преднамеренно используют короткие слова и выражают явное нежелание обсуждать дела по телефону, тем самым указывая, что до той или иной степени участвуют в деятельности данной организованной группы, связанной с распространением наркотиков».
Перехваченный людьми Манна 29 марта разговор Генри Хилла с Полом Маццеи, бывшим, как выяснилось позднее, его питтсбургским дистрибьютором, звучит настолько безумно, что одного этого хватило бы присяжным для обвинительного приговора.
Маццеи. Помнишь клюшку для гольфа и собак, что ты дал мне взамен?
Хилл. Ага.
Маццеи. Можешь повторить?
Хилл. Такие же клюшки для гольфа?
Маццеи. Нет. Не клюшки для гольфа. Можешь дать мне собак, если я смогу заплатить за клюшки?
Хилл. Ага. Конечно.
[часть диалога опущена]
Маццеи. Ты поставляешь мне шампунь, а я тебе — собачьи пилюли… Во сколько завтра?
Хилл. В любое время после двенадцати.
Маццеи. Ты не задержишь мою подругу?
Хилл. Нет.
Маццеи. Кто-то просто обменяется собаками.
К тому времени, когда Дэнни Манн и прокуроры Нассау были готовы начать аресты, у них накопилось столько информации, что помимо Генри задержали ещё тринадцать членов его группы, включая Роберта Джинову, продюсера порнофильмов, водившего «роллс-ройс» шоколадного цвета; Пола Маццеи, задержанного в Питтсбурге и доставленного для суда в округ Нассау; Фрэнка Бэзила, двадцатилетнего сына Фила Бэзила, короля диско, которого Варио вынудил дать Генри фиктивную работу для условно-досрочного освобождения; Бобби Джермена, не только партнёра Генри по наркосделкам, но и участника неудачной попытки ограбления ювелирного магазина на 57-й Ист-стрит.
Отправляясь задерживать Джермена, Манн и его люди взяли с собой ружья, бронежилеты и ордер на обыск квартиры, снятой на чужое имя в Коммэке, Лонг-Айленд. Когда полицейские вошли, Джермен принялся уверять их, будто они ошиблись. Показал свои документы. Настаивал, что он просто писатель на вольных хлебах. Даже продемонстрировал книгу, которую якобы писал. В полицейском участке проверка отпечатков пальцев подтвердила, что он, разумеется, лгал. Когда затребованное дело Джермена легло на стол Манна, детектив как раз прочёл расплывчатый факс из Олбани. Только тогда он осознал, что «Бобби» из прослушек бесед Генри — это Роберт Джермен-старший. Тут Манну пришло на ум, что он случайно перепутал документы на столе. Но нет. Роберт Джермен-старший оказался не кем иным, как отцом девятнадцатилетнего осведомителя, с информации которого началось это дело. Мальчишка начал с показаний на Генри Хилла, а закончил тем, что сдал собственного отца.
В этот момент в кабинет Манна зашли три здоровяка-детектива с широкими улыбками на лицах. Они принесли большие картонные коробки с крупными красными надписями «Улики». Коробки были заполнены предметами с кухни Робин. В них лежали ложки, сита, миски, весы и фильтры. Полицейские принялись водить пальцами по стенкам мисок, словно дети, собирающие остатки крема, и в восторге закатывать глаза. Так они давали понять Манну, что кухонные принадлежности Робин содержат следы наркотиков. Манн с самого начала подозревал, что вся кухня будет усыпана наркотической пылью. Он выслушал слишком много часов бесконечных бесед Генри и Робин о том, как надо убирать остатки после смешивания и навески очередной партии товара. Робин всегда ненавидела мыть посуду. Не важно, сколько раз Генри предупреждал её, что миски и фильтры нужно ополаскивать после употребления, — она просто игнорировала его. Генри даже купил посудомоечную машину. Бесполезно. Дэнни Манн находил забавным тот факт, что Генри грозил срок от двадцати пяти лет до пожизненного просто потому, что его любовница не любила мыть посуду.
