Мне посчастливилось встретиться с этим человеком в Токио, когда он собирался отправиться в Индию. Мы долго гуляли по городу и вели разговор о восточных религиях, в которых он разбирался куда лучше меня. Даже если я упоминал о малоизвестных культах, он тут же добавлял о них поразительные факты, а также собственные наблюдения о существующих верованиях народов Индии, Бирмы или Цейлона. Но вдруг с его подачи разговор принял совершенно неожиданное направление.

– Я размышлял о постоянстве в соотношении полов у людей, – сказал он, – и думаю, что́ по этому поводу утверждает буддийская доктрина. Мне представляется, что по закону кармы перерождения сопровождаются неизбежным чередованием.

– Так вы считаете, – спросил я, – что в следующем рождении мужчина станет женщиной, женщина – мужчиной?

– Да, – твердо отвечал он, – потому что желание есть акт творения, а желания обоих полов направлены друг к другу.

– И много мужчин хотели бы в следующей жизни оказаться женщиной? – спросил я иронически.

– Вероятно, очень немногие, – отвечал он. – Но буддийский постулат о том, что желание есть творение, отнюдь и не подразумевает удовольствия от следующего перевоплощения – скорее наоборот. Истинное учение утверждает, что новое рождение – расплата за корыстные желания. И доказательство тому – в высшем смысле, разумеется, – долгий путь перерождений как иллюстрация глупости и тщетности страстей и желаний.

– В этом смысле вы правы, – отвечал я, – но теорию вашу я что-то не очень понимаю.

– Хорошо, – продолжал он. – Если физические условия следующего перевоплощения определяются кармой желания, тогда пол определяется желанием полов. А желания полов направлены друг к другу. Больше всего, за исключением жажды жизни, мужчина желает женщину, женщина – мужчину. Каждая индивидуальность, кроме того, испытывает воздействие некоего врожденного женского или мужского идеала, который, как вы утверждаете, есть «призрачное отражение бесчисленных привязанностей в бесчисленных прошлых жизнях». И ненасытного желания этого вполне достаточно, чтобы в следующем воплощении обрести соответственно мужскую или женскую телесную оболочку.

– Но большинство женщин, – заметил я, – при следующем рождении хотели бы перевоплотиться в мужчин. Потому исполнение такого желания едва ли можно рассматривать в качестве наказания.

– Так что же? – парировал он. – Счастье или несчастье в новом существовании определяется не одной половой принадлежностью: оно зависит от многих факторов и совокупности обстоятельств.

– Интересная теория, – согласился я. – Не знаю, насколько она согласуется с доктриной буддизма… Да и вот что непонятно: а как быть с человеком, кто, овладев мудростью и практиками высшего закона, сумел возвыситься над искушениями пола?

– В следующем воплощении он ни мужчиной, ни женщиной уже не родится, – отвечал он. – Он воплотится там, где карма предыдущего воплощения не будет иметь влияния.

– То есть воплотится для существования на одной из небесных сфер? – с сомнением спросил я.

– Не обязательно, – ответил мой собеседник. – Он может родиться в этом мире. Но не будет ни мужчиной, ни женщиной.

– Но какое тогда он примет обличье? – спросил я.

– Обличье совершенного существа, – отвечал он. – Мужчина и женщина – существа половинчатые. В нынешнем состоянии несовершенства и те и другие могут эволюционировать только за счет друг друга. В природе любого мужчины есть зерно женщины, и наоборот. С позиции эволюции следующее существо должно будет сочетать в себе совершенство и мужчины и женщины. И это будет следующий этап развития: существо без слабостей, присущих этим половинкам, но с достоинствами, что характерны для тех и других.

– Но вы же знаете, – возражал я, – существуют священные тексты, в которых напрямую запрещается…

– Тексты эти, – прервал он меня, – относятся к созданиям несовершенным: тем, кто всего лишь мужчина и всего лишь женщина. А к тем созданиям, о которых я веду речь… И опять же я не проповедую и не вещаю истину – я только предлагаю теорию…

– А можно я изложу ее на бумаге? – спросил я.

– А почему бы и нет? – отвечал он. – Здесь есть над чем подумать.

И я записал наш разговор по памяти – так, как он мне запомнился.