Глава восьмая
Комментарий Михаила: Геннадий Ратаев, скорее всего, изложил Андрею содержание своих материалов, которые не дошли до публикации, но зато попали мне в руки. В свою очередь, попробую изложить их вкратце.
Чтобы понять, с чем мы имеем дело, для начала еще раз можно немного вспомнить о тех, про кого с легкой руки Голливуда и американских издательств сегодня узнали все домохозяйки и менеджеры в мире — о тамплиерах. Церковно-военный орден тамплиеров, или же «храмовников», или же Рыцарей Христа и Храма Соломона, был, основан в 1119 году в Палестине небольшой группой рыцарей во главе с Гуго де Пейном после Первого крестового похода. Орден очень быстро разбогател, заняв обширные земельные владения как в созданных крестоносцами государствах на территории Ближнего Востока, так и державах Европы. Папа римский наделил Орден широкими церковными и юридическими привилегиями, и монархи, на землях которых проживали тамплиеры, были вынуждены сильно уважать рыцарей. Тем более что орден выполнял в этих государствах функции финансовых министерств.
Орден активно вел строительные работы. И на Востоке, и на Западе рыцари строили дороги, храмы, замки и всякую фортификацию. А также занимались поисками сокровищ на мусульманских территориях и, естественно, их принудительным изъятием.
Именно тамплиеры, почти сразу после основания ордена (а может быть, даже и до!), нашли то, что получило название «Святой Грааль» — по легенде, это — хрустальный, золотой, а может и деревянный кубок, в который была собрана кровь распятого Иисуса… Кстати, мне понравилась трактовка Спилберга. Имею в виду тот эпизод, когда главный герой из всех представленных роскошных кубков выбирает скромную деревянную чашу работы плотника. Конечно, чем в действительности является Святой Грааль, сегодня не знает никто. Возможно, он вовсе никогда не содержал кровь Иисуса. Возможно, он вообще не был хрустальным, золотым или деревянным, да и вообще кубком, и каким бы то ни было другим сосудом. Есть распространенная с подачи опять-таки Голливуда гипотеза, что Грааль — это человек, а точнее — женщина, а еще точнее — Мария Магдалена, но это не более чем догадки, причем уже современных как бы «исследователей». Лучше все-таки исходить из того, что Грааль — предмет неодушевленный. Во всяком случае, не живое млекопитающее. И тамплиеры хранили Грааль в замке Моссельвас, расположенном на семи холмах — в том самом замке, о котором упоминал Геннадий в своей монографии… И надо сказать, его теория показалась правдоподобной не только мне, но и моему руководству в Москве. Излишне, надо сказать, правдоподобной.
А потом в один далеко не прекрасный день «безбожные Москву пожгоша и воеводу Филиппа Няньку убиша». Того Филиппа из Нанси, который был назначен хранителем величайшей ценности тамплиеров, вывезенной ими из Западной Европы в надежде, что в «Моссельвасе» она будет сохраннее. По крайней мере, об этом говорится в летописях. Но храмовники жестоко просчитались. Сберегаемая в Москве христианская святыня досталась завоевателю Руси Батыю. Святой Грааль попал в руки басурман, и следы его затерялись на огромных степных территориях к юго-востоку от русских княжеств. Кто-то из историков высказал подозрение, что храмовники были репрессированы папой римским Климентом V в числе прочего и за утерю Грааля. Хотя это и не афишировалось.
Ну, а потом пришедшие в Москву на место храмовников розенкрейцеры взялись за дело более чем основательно. Они «инвестировали» немало тамплиерских денег в развитие Москвы, имея при этом определенный гешефт, но одна из их ключевых целей — это, конечно, поиски Грааля. Спустя несколько лет после прибытия восемнадцати галер из Франции московская община собрала отряд пилигримов по меньшей мере в тысячу пятьсот человек (а это очень много для тех времен), который двинулся на юго-восток.
Как писал в свое время Эдвард Уайт, посвятивший свою жизнь изучению феномена Грааля, «розенкрейцеры удалились в Азию». Как ни странно, эта его «Азия» по описанию удивительно напоминала Крым, а именно — местечко под названием Эски-Кермен.
В Крыму совсем недавно тоже искали Грааль. В двадцатые годы прошлого века по этой теме там работала группа сотрудников секретного отдела НКВД во главе с Александром Барченко, считавшимся (неофициально, естественно) едва ли не единственным советским специалистом в области оккультных наук. Барченко не суждено было найти Грааль, потому что Золотая Колыбель давно покинула пределы Крыма (если вообще была там) — я в этом уверен. Барченко расстреляли в тридцать восьмом. По причине той неудачи, или по какой-то иной, сейчас сказать невозможно. Хотя, есть сведения, к сожалению, ничем не подтвержденные, что если бы ему дали возможность поисков в Сибири, то они могли бы стать более успешными.
Во время Великой отечественной за поиски Святой Чаши в Крыму взялись оккупанты. Руководил поисками группенфюрер СС Отто Олендорф, глава группы «Рыцарей Грааля» — личного детища Генриха Гиммлера, несомненного и — я бы сказал — махровейшего, иллюмината. Археологи-нацисты прочесали все катакомбы и мечети, пещеры и мавзолеи, руины и мазары. Христианские храмы они, естественно, тоже проверяли. После таких «проверок», как правило, оставались только груды камней. Но Олендорф тоже потерпел фиаско. В отличие от Барченко, он получил иную награду — Железный крест. Для генерала — не бог весть какая регалия. В какой-то мере даже оскорбительная. Железными крестами обычно награждали простых солдат.
После войны Отто Олендорф попал в руки американцев. Нюрнбергский трибунал приговорил эсэсовца к повешению, как виновника гибели тысяч евреев на оккупированных территориях. Но с исполнением приговора произошла странная заминка. Если других истребителей евреев в конце сороковых вешали одного за другим, то с Олендорфом тянули по меньшей мере четыре года. И то, нет никаких сомнений, что казнь, последовавшая в пятьдесят первом, была фиктивной. Я видел фото этого человека, каким он был в сороковых, и его же снимок в конце шестидесятых, когда он стал известен под именем Юджин Смокфилд. Первый президент «Общества солгулианского знания», по-английски — ССС. Американские эмиссары, приехавшие сюда в поисках Грааля, конечно, не имели никакого отношения к некоторым убеждениям основателя их общества. Дэвид Старлинг, например, будучи типичным американским евреем, не мог быть нацистом по определению. Но то, что эти люди были фанатично уверены в своем мистическом предназначении — в этом нет никакого сомнения. Кроме всего прочего, они — иллюминаты, даже если никогда и не произносили это слово ни вслух, ни про себя. Вот в этом они схожи с «Рыцарем Грааля» Олендорфом и его зловещим шефом.
Вернемся опять в далекое прошлое. В 1579 дружина казаков (более 540 человек), под начальством Ермака Тимофеевича и других казачьих атаманов, была приглашена уральскими купцами Строгановыми для защиты от набегов со стороны сибирского хана Кизима или Касима — так исторически звучит точнее; Кучум — это русское народное искажение. История жесткого противостояния Ермака и Кучума известна хорошо… По крайней мере, ее официальная версия. Останавливаться на ней не было бы никакого смысла, если бы не ряд некоторых фактов.
В дружины Ермака вливались «самые широкие слои населения». Языковой, этнический и расовый состав разношерстного воинства был чрезвычайно многоцветным. У Геннадия Ратаева есть сведения (которые тоже не дошли до публикации, поскольку были объявлены вздорными) что среди многочисленных «татар» встречались узбеки, якуты и китайцы, а среди многочисленных «немцев» — литовцы, шведы и поляки. А также странные «франки» или «вранки», уже в те годы внешне больше похожие не на европейцев, а на татар, чьи предки пришли на Урал с берегов реки Ахтубы. Той самой реки, на которой сравнительно недавно располагалась столица Золотой Орды — город Сарай-Бату… Дворец Батыя.
Каким образом в названии этого малочисленного племени сменилась первая буква, неясно. Единственно, не надо забывать, что буква и звук «Ф» никогда не были на Руси в почете, как чисто иноземные. Еще возможно, наследники рыцарей, чья кровь давно перемешалась с кровью ордынских язычников, вообще забыли язык отцов, но потомки «франков» задачу свою помнили. Этому не помешали стычки сибирских и среднеазиатских ханов во времена «Великой замятни», в результате которых похищенная из Москвы святыня покинула Сарай-Бату и была увезена предшественниками Кучума в совсем уж глухие места. На реку Обь. Ну, а за татарами неотступно шли и потомки пилигримов.
«Вранки» принимали самое активное участие в битвах за Сибирь, которые не прекращались и после гибели Ермака в августе 1585 года. Спустя тринадцать лет по указу царя Бориса Годунова было собрано войско числом примерно в тысячу человек, которое возглавил генерал Андрей Воейков. В отряде Воейкова находились соратники погибшего Ермака, в том числе и те самые «вранки». 20 августа Воейков атаковал укреплённый ханский стан у места впадения реки Ирмень в Обь, в котором находилось около пятисот ханских воинов. В результате череды атак стан был взят приступом, часть войска Кучума была перебита, часть — сброшена в Обь. В плен взяли младших сыновей хана (старшие погибли), жен из его гарема, нескольких приближенных особ, и полторы сотни воинов. В этом сражении русским воинам досталось практически все состояние злополучного хана. Сам Кучум превратился, как стали говорить позже, в политический труп, а вскоре и в обычный. Сибирское ханство прекратило свое существование.
Что произошло при дележе трофеев, о том история умалчивает. Ничего похожего на великую святыню Воейков с собой в Москву не привез, а о «вранках» больше никогда и никто не видел и не слышал… Единственная память об этом племени сохранилась в названии деревни Вранки. Название деревни имеет прямое отношение к тем, кто изымал сокровища тамплиеров и помогал Ермаку продвигаться в Сибирь… На кого их потомки стали похожи сейчас — члены «экспедиции» видели воочию. Алтаец по фамилии Дюгонь, видимо, еще из сравнительно благополучных.
Есть сведения, что последний раз святыню якобы видели в тридцатых годах в тайном святилище потомков татарских ханов в Ордынском, недалеко от места последнего сражения за Сибирь с Кучумом. По другой информации, более правдоподобной, Святой Грааль добрался до Горного Алтая. Ратаев более склонялся ко второму варианту, и потому не просто так скрывался именно здесь, недалеко от Кош-Агача, куда сокровище и переместила экспедиция князя Гагарина, над чьей головой уже сгустились страшные тучи. Занятно, что, описывая район поисков, Маскаев то и дело, намеренно или нет — неясно, путается в географических названиях, о реках ли идет речь, или же о населенных пунктах. За исключением, может быть, только города Бийска.
— …Район слияния Бии и Катуни — это место, которое было определено рыцарями Храма как предстоящий Армагеддон. Символ всех символов мира, главное сокровище человеческой цивилизации, должен быть доставлен сюда, в самое Сердце страны Розы.
… Голова у меня, и без того, очумевшая от череды последних событий, окончательно пошла кругом. К спящему в Оби Ктулху и барабинской фабрике Абсолюта добавился еще и крестовый поход на Алтай. Мне захотелось хихикнуть, но я сдержался. А еще мне очень захотелось домой.
— Послушай, — сказал я. — А кто первым сообразил, что Золотая баба — это и есть Святой Грааль?
— Все тот же Матвей Меховский, — сказал Ратаев. — Но он только намекал. Он и так слишком часто балансировал на грани ереси, чтобы излагать свои выводы прямо. Но, описывая Золотую бабу, он никогда не говорил о ней как об идоле русских или коми-пермяцких народов, и называл ее «Siberian Pharao». В те годы польского ученого, в числе прочего, осмелившегося посягнуть на авторитет Птолемея как непогрешимого картографа, критиковали многие европейские исследователи, которые тоже составляли карты территории нынешней России, и были вынуждены раз за разом убеждаться в правоте поляка. Они также наносили на свои работы слова «Aureus Mulier», сопровождая их символическим изображением цветка розы. Такие карты составляли специалисты, руководимые Франческо да Колло, дипломатом австрийского двора, которому было дано недвусмысленное поручение опровергать выводы Меховского. Как известно, да Колло со своим заданием не справился по причинам совершенно объективным.
— А про Крым откуда информация?
Геннадий вынул свой смартфон, нашел в нем текст и процитировал его мне:
— «В преддверии XIII века в христианской Европе исчезли вообще все упоминания о Святом Граале, и Священную Чашу многие посчитали утерянной для грешного человечества. Зато именно тогда, хотя бы и ненадолго, изображения золотой чаши стали появляться на фресках татарских храмов. Эту чашу обычно изображали на коленях женщины, часто еще и держащей на руках младенца. Сама чаша иногда выглядела не столько чашей, сколько чем-то вроде переносной люльки.
В легендах крымских татар Золотая Колыбель хранится в горной пещере и жители каждого региона полуострова считали, что Золотая Колыбель находится именно у них, в их священной горе. У волжских и сибирских татар тоже найдется немало подобных быличек».
— Это тоже из твоих трудов? — поинтересовался я.
— Нет. Это цитата из открытого источника, который еще в Советском Союзе издавался огромными тиражами. Только его никто не читал…
Наш кортеж остановился на въезде в долину.
— Этого еще не хватало, — проворчал Баранов.
Цивилизация дотянула свои жадные щупальца и до этих мест, по всем признакам, еще год-два тому назад глухих и безлюдных. Теперь едва заметные следы колес были перегорожены стальным сетчатым забором, который огораживал приличных размеров полигон. Запертые ворота были увешаны табличками с грозными предостережениями: «Запретная зона», «Въезд по пропускам», а рядом с ними висел информационный щит, оповещающий, что «Ландшафтные работы ведет строительное управление N24 Республики Алтай».
На запретной территории находился жилой вагончик, несколько единиц дорожной техники, самосвал МАЗ на спущенных скатах… Людей тут видно не было. Но если их не видно, это не значит, что их тут нет.
— Что это все значит? — озадаченно спросила Эльвира, когда наш кортеж остановился, и все участники крестового похода вылезли наружу из обеих машин.
Вопрос, судя по всему, был адресован Геннадию. Но Геннадий ничего не говорил. Рядом с ним, зацепившись своим плечом за его плечо, демонстративно прошелся Курач, которому на этом промежутке дороги было доверено вести УАЗ. Он громко хрустел сжимаемыми в кулаки пальцами — здорово засиделся, ему, наверное, очень хотелось заехать кому-нибудь в физиономию… Почему бы не Ратаеву? — неприязнь тупого человека к образованному была видна, что называется, невооруженным глазом.
— Если я правильно понимаю, за этой горой течет Башкаус? — послышался чей-то голос.
Я повернулся в сторону говорящего. Это был Мороз, прикуривающий сигаретку. Чистый, гладко выбритый, в веселой рубашке с короткими рукавами, он уже совсем не походил на того голодного бомжа-раба, с которым я встретился в деревне Вранки буквально пару дней назад.
— Ну конечно. Карту никто не отменял, навигатор не обманешь, — заявил Курач.
— Год назад я читал о том, что на Башкаусе начинают строить очередную ГЭС, — сказал Мороз. — Чебдарскую ГЭС. Плотина должна будет перегородить Башкаус у перевала Чебдар… а это как раз то место, где мы находимся…
— Угробят Горный Алтай скоро, — произнес Студент достаточно равнодушно. — Это значит, зальет долину Большого Улагана?
— Видимо, да, — наконец подал голос Геннадий.
Виктор переглянулся с Эльвирой.
— Но нам надо туда, наверх… — Баранов показал пальцем в грубую шкуру горы, возвышающейся сразу за дальним пролетом стального периметра.
— Ехать туда невозможно, — сказал я.
— Значит, мы пойдем пешком, — был дан ответ.
Автомобили мы отогнали немного в сторону от дороги, насколько это было возможно в данном месте. Между стальным забором и скалистыми стенами было порядочно свободного места — у въезда в долину оно было метра три-четыре… В дальнейшем оно сужалось до расстояния, едва достаточного для того, чтобы мог протиснуться один человек… Ощущение фатальной неизбежности чего-то такого, чему я не мог найти названия, не отпускало меня ни на минуту, пока мы проталкивались между стальным забором и каменной стеной, пока карабкались по крутой тропе к гребню и когда, наконец, добрались до плоской вершины, откуда хорошо была видна расстилающаяся под нами долина Большого Улагана.
— То, что мы ищем, находится на этом склоне, — показал рукой вниз Баранов.
Склон довольно круто спускающейся к долине гряды был чертовски велик по площади. Я бы сказал — огромен. И испещрен многочисленными трещинами и зловещими дырами, в которых наверняка гнездились какие-нибудь твари.
— Да здесь пяти лет не хватит, чтобы все обойти, — пробормотал Студент. — Где там искать вашу «ослиную голову»?
— Это верно, — согласился Баранов. — Но мы не будем обшаривать каждый квадратный метр. Есть, говорят, способ выйти на нужное место в течение нескольких часов…
— Ваши предшественники мучили Аркадия в течение пяти или шести дней, — тихо сказал Геннадий. — Пока он не согласился, чтобы ему отрезали руку.
— Да, я знаю про «руку славы», — сказал Мороз. — Ты еще в деревне про это намекал.
— Вот тут примерно то же самое. Группа мистиков и мракобесов провела ритуал по методу, предложенному Алистером Кроули, если не ошибаюсь… В средние века считалось, что «рука славы» — это отрезанная и подготовленная потом с помощью особых магических действий правая рука повешенного убийцы. Убийца при этом должен быть повешенным. Руку ему отрезали предпочтительно прямо на виселице, выпускали из нее кровь, высушивали и пропитывали воском, а в пальцы продергивали фитили. Считалось, что горящие свечи или пальцы имели силу замораживать людей на ходу и лишать их дара речи. Или не давать проснуться. Словом, своего рода воровской инструмент.
— А в нашем случае? Зачем это все было нужно?
— Если рука принадлежит человеку, который расстался с ней добровольно, то конечность обладает якобы расширенным набором свойств. «Прокачанная» такая рука, в общем. И она не просто помогает ворам усыплять хозяев имущества, а сама ищет спрятанные ценности. Указывает на них каким-то образом.
— Да неужели? — продолжал спрашивать Мороз. — И это помогло?
— Как видишь, конечно, нет. Это все вздор и средневековое невежество.
— Ну, естественно, — произнес Баранов. — Хотя бы уже потому, что поиски проводили уж очень далеко от реального места нахождения…
Я заметил, что никто из участников «крестового похода» так ни разу не произнес слов «Святой Грааль». Боялись говорить о нем прямо?
— Аркадия сделали инвалидом твои друзья, — сказал Геннадий Баранову. — Такие как ты, и из вашего же сообщества.
— О чем это он? — спросил вдруг Бэрримор.
Ратаев не удосужился объяснить. Вместо этого он спросил:
— Ну так каким образом вы намерены отыскать Грааль здесь?
Слово было произнесено. Вначале было слово и слово было два байта. Всего лишь единица информации, в отрыве от любого массива не имеющая никакого значения. Но и сейчас ничего не произошло. Не снизошел с небес громовой голос, не качнулась земля, и не хлынул из скал поток воды.
— Через две недели, — произнес Виктор, — ты сам его достанешь и вынесешь.
— Это зачем? С какой целью?
— Как с какой? По вашим же приметам, очень скоро, летом этого года должна состояться великая битва. Та, которую называют Армагеддоном. И состоится она сравнительно недалеко отсюда. При слиянии двух рек, а именно — Бии и Катуни. В самом центре России — страны Розы, как раз в том месте, где заложили Бийск… Ты ведь знаешь, для чего он был заложен и кем, верно, уважаемый тамплиер?
— А мне следует назвать тебя иллюминатом? Другом Люцифера?
— Да брось. Древние названия — пустой звук. Умершие традиции — не более чем размахивание руками. Нет больше тамплиеров — остались только клоуны, вообразившие себя носителями раннехристианской мудрости наподобие тебя, или Артема и Аркадия. Да и розенкрейцеров больше нет — остались только их спившиеся правнуки вроде Дюгоня, да «реконструкторы» из многочисленных клубов любителей старины, где на деревянных мечах рубятся по субботам менеджеры и водители… Иллюминатов тоже нет. Мир материален, и лучше всего это известно духовным руководителям, объявившим себя святыми, непорочными и непогрешимыми, а на деле — погрязшими в роскоши, жадными до денег и власти сластолюбцами… Которые указывают якобы истинно возможный путь своим овцам с промытыми мозгами.
— Пропаганда, — спокойно сказал Ратаев. — Надеюсь, ты не считаешь меня или себя «овцой»?
— Конечно, нет, — осклабился Баранов. — Кроме овец и свиней есть ведь и другие персонажи на любой ферме животных… Я — свинья, и не скрываю этого. Курач — пес. А вот ты — уж не обижайся — как есть конь Боксер. Это, кстати, мой любимый персонаж из той сказки.
— А кем ты тогда видишь его? — Ратаев показал подбородком в мою сторону. — Или мою бывшую?
В сторону Эльвиры Геннадий даже не посмотрел. Она ответила ему тем же.
— Это уже начинается софистика, плавно переходящая в неконтролируемую демагогию, — отрезал Баранов. — В общем, мы возвращаемся на базу. Там сидим и ждем дня «икс». В этот прекрасный момент Геннадий, ведомый интуицией, инсайтом или — я думаю, это будет вернее — точным знанием, идет на этот перевал, находит артефакт и несет его к Бийску. При этом — заметьте — мы все его оберегаем, следим, чтобы он не сломал себе ногу или не потерял руку… Даже помогаем ему доставить сокровище к месту Армагеддона… Билеты на лучшие места в партере у всех нас уже куплены. Мы садимся и смотрим, как силы добра бьются с силами зла, дожидаемся победы добра — она же неизбежна?.. Потом аплодируем, а после того, как будет опущен занавес, говорим Геннадию спасибо и забираем артефакт с собой, поскольку свою задачу он выполнил. Разумеется, Геннадий будет вознагражден за свои старания… Я полагаю, ни у кого возражений нет против этого здравого плана?
План, на мой взгляд, выглядел настолько же здраво, насколько и шизофренически. Если, конечно, он базировался на верных вводных. Геннадий тоже не стал спорить, хотя и бросил почти равнодушно одно только слово:
— Кощунство.
— А зачем нам лишние? — вдруг раздался чей-то голос.
Это спросил Иван Курочкин. Стоя поблизости от Эльвиры, он попытался даже приобнять свою патронессу (та быстро сделала шаг в сторону). Виктор серьезно спросил:
— Это ты про кого?
— Да вон про него, к примеру.
И показал на меня.
— Он не лишний, — заявил Виктор. — Во-первых, он член моей команды, как бы там ни было,
(эх ты, мать честная, а я-то об этом уже и забыл совсем!)
а во-вторых, это не тебе решать, кто тут лишний. Знаешь, в чем разница между командой и экипажем?.. Вот то-то.
Курач, давно усвоивший, что Виктор Баранов уж точно входит в команду, в отличие от него, Ивана, при этих словах скривился и заткнулся. А я сделал себе еще одну зарубку на память. Хотя этого типа, скручивающего руками стойки самолетных шасси, я и раньше опасался, но открыто он еще не выступал против меня. Зачем он это сделал? По собственной глупости или кто надоумил?
Мы отправились в обратный путь. Спуск с гряды был еще менее легким, чем подъем. Кроме того, возле запретной зоны нас уже ждали какие-то две угрюмые личности мужского пола в штатском. Одна из них, безошибочно определившая в Баранове начальника партии, подошла к нему и, не поздоровавшись, поинтересовалась, какого дьявола, собственно, мы тут потеряли, в опасной зоне?
— Да мы с турбазы неподалеку… — изо всех сил изображая туриста, начал «лепить» Баранов.
— Опять с этой базы, — с досадой произнес угрюмый. — Что вас-то всех тянет на этот перевал? Вызовем сейчас вертолет, и вас всех прямиком в ФСБ отправят…
— Ну зачем же в ФСБ? — промурлыкала Эльвира. — Мы же ничего не нарушаем, на территорию не заходим… И даже забора не касались — вдруг он под напряжением?
Игра в глупую красавицу Эльвире удалась. Угрюмый даже слегка осклабился и посоветовал впредь держаться отсюда подальше.
— Да конечно, мы больше сюда не будем ходить, раз нельзя! — стала горячо заверять Эльвира. — А скажите… что тут такого, опасного?
— Я же говорю — опасная зона. Здесь будет подрыв и затопление… Строго говоря, затопление произойдет по ту сторону гор, но сильный камнепад начнется и по эту… Здесь может быть все завалено камнями.
— Но ведь это же будет нескоро? — спросил вдруг Геннадий.
— Скоро, — возразил штатский. — Надеюсь, к этому времени вы свалите отсюда, а то надоело вас уже гонять… — угрюмый стал совсем благодушным. И на том спасибо.
— Ладно, Сергеич, — пошли, — обратился к нему его товарищ. — Это ж не алтайцы, которые тут воду мутят…
— Кстати, вы их тут не видели? — спросил Баранова мужчина, непохожий на фээсбэшника. И описал двух типов, весьма похожих на тех, кто пил водку в «сторожевой башне» нашей турбазы.
— Да вроде нет, — более чем равнодушно пожал плечами Виктор. — Да и похожи они все друг на друга.
* * *
… По возвращении «домой» все участники пешей прогулки расползлись для отдыха. Все, кроме Эльвиры. Потому что она подошла ко мне и сказала просто, но и не ожидая возражения:
— Пойдем. Поговорить надо.
Возразить было можно. Но нужно ли?
— Ты знаешь, чем закончится наша экспедиция? — спросила Эльвира, когда мы незаметно (так я полагал) отошли от скопления пустых домиков и спрятались возле штабеля посеревших и покоробленных досок на краю базы.
— Я ничего хорошего от нее не жду, — сказал я честно. — Во-первых, я не верю в то, что мы что-то найдем… Во-вторых, даже если и найдем что-то ценное, его между всеми заинтересованными лицами поделить будет невозможно. По-моему, это ясно всем, кроме разве что Геннадия, который действительно не вполне отдает себе отчет о происходящем, да еще Иван, который… Уж извини, но тоже не вполне адекватен.
— Чего это ты извиняешься?
У меня были некоторые подозрения на предмет отношений между Мельниковой и Курочкиным, но я их озвучивать не стал. «Киллер-квин» женщина умная, сама поймет… Она поняла.
— Мне он, знаешь ли, не друг и не родственник. Более того, во всей этой компании остался только один человек, которому я могу доверять. Это ты. Но только до определенной степени, и в этом твоей вины нет.
— Спасибо за откровенность, но если ты хочешь от меня правды, то я скажу так: в этой компании нет ни одного человека, которому мог бы доверять я. В том числе и тебе.
— Иного трудно было ожидать, — спокойно заметила Эльвира. — Но подумай сам: почему ты еще жив и для чего вообще нужен здесь?
— Я уже думал об этом, и пока не нахожу вразумительного ответа, — честно сказал я. — Разве что солгулианцы по-прежнему держат меня за своего, и считают, что я по-прежнему предан им…
— Так вот, что я тебе скажу. Это именно так и есть. Судя по всему, что я вижу и слышу, и что смогла узнать от тебя, вся эта сексуальная мишура, которой тебя обматывала Кэсси — камуфляж. Обман и маскировка. Подброшенный нам кусок, в который мы должны были вцепиться и плясать от радости. Не зря ведь я так легко смогла снять с тебя эти кодировки… и меня это всегда беспокоило — ну как так? Думаю, не только я смогла бы с этим справиться. Конечно, рано или поздно тебя бы пришлось все равно раскодировать, иначе никакого смысла не было бы в использовании Татьяны — а они ее продолжают использовать, ты ведь с этим не будешь спорить?.. Но самое главное, в тебе сидит еще одна программа, понимаешь? В какой-то момент ты услышишь какой-то набор слов или увидишь некий предмет, и превратишься в робота. В то, что не очень правильно называют «зомби». Если Гена не полностью еще сошел с ума и знает хотя бы часть правды, то «Институт солгулианского знания» находится под эгидой ЦРУ. А программа «МК-Ультра», также как и фокусы Кроули — это как раз то, чем ЦРУ давно занимается и притом с большим успехом.
Знаете, я в этот момент ощутил нешуточное беспокойство. В ЦРУ я почему-то верил куда больше, чем в магию.
— Сейчас про «коварные происки» не особенно и слышно даже, — сказал я просто, чтобы чего-нибудь сказать.
— А чему ты удивляешься? Сейчас не те времена. Это при социализме у нас публиковали в любой периодике про ужасы спецслужб США, а теперь, когда наша периодика контролируется ими, зачем они будут про себя неприглядную правду распространять?
— Остается читать «вики ликс»?
— Не о том речь… Андрей, речь о том, чтобы остаться в живых. Мне и тебе как минимум. На остальных мне, по большому счету, плевать — говорю как есть.
— Верю. После того, как ты руками Курача отправила на тот свет свою банду, в этом я не могу сомневаться. Павла еще можно вспомнить…
— Ладно тебе, — поморщилась Эльвира. — Ты сам умеешь стрелять в людей… Поэтому я и задаю вопрос — в кого ты начнешь стрелять, когда в тебе включится эта программа? Может быть, ты пустишь под склон машину с пассажирами? А что — если солгулианцы, допустим, сядут в УАЗ, а все остальные — с тобой в твою «тойоту», то все закончится очень просто и без криминала — мало ли случаев, когда человек не справляется с управлением?
Ничего фантастичного в этой версии не было. Я попытался продумать возможные задания, которые получил под гипнозом, пока отвлекался на женские прелести… и ощутил знакомый мыслительный протест — какой-то участок мозга словно бы запрещал мне думать об этом, и не просто запрещал, а словно забивал молотом ростки мыслей, направленных на распознание козней SSS. Я непроизвольно схватился за лоб, сжал виски ладонями. Черт знает что!
— Нам надо предотвратить это. Возможно, даже придется… ну, сам понимаешь…
— Если ты говоришь о том, что наша компания нуждается в прореживании, то тут спорить трудно. Но не забывай о том, что стоит мне сделать что-то не то, как в Бийске могут сделать что-то не то с Татьяной.
— Слушай, у вас уже не те отношения, что были, когда мы познакомились… Не перебивай, пожалуйста. Согласись, ваш развод — всего лишь дело времени. Хоть вы оба и пытаетесь делать вид, что ничего не случилось, может даже, продолжаете вместе спать, но между вами теперь всегда будет стоять Кэсси… Лежать, вернее.
— Ты помнишь, что я уже был женат один раз? — спросил я. (Эльвира кивнула). — Если сейчас я буду знать точно, что в результате каких-то моих действий случится так, что моей бывшей оторвут голову, то я постараюсь избежать этих действий.
— Понятно, — Эльвира слегка прищурилась. — Совесть заест? Грех на душу брать не хочется? Страх на тему «как я буду жить с этим дальше?»
— Предлагаешь смотреть на все это проще?
— Я предлагаю… — Эльвира вдруг замолчала и тут заговорила громким шепотом: — Быстро снимай штаны!
— Ты чего?.. — я действительно офонарел, особенно, когда Эльвира резко приспустила свои брюки и повалилась навзничь.
— Снимай штаны, — прошипела она, — и ложись рядом… а лучше на меня. Сюда идут!
Голова у этой женщины росла на нужном месте. А слух был развит как у кошки. Едва я сделал, как она потребовала, как услышал шум одежды по высокой траве, а еще через минуту за штабель заглянула мужская физиономия — то был Виктор Баранов, решивший вдруг вместо отдыха прогуляться по территории турбазы и проверить, все ли отдыхающие правильно соблюдают санаторный режим.
— Чтоб тебе лопнуть! — вполне закономерно сказала Эльвира. — Это обязательно было нужно, да?
Баранов не стал ни извиняться, ни как-то комментировать то, что он увидел. Не выказывая каких-то эмоций, он сделал вид, что ничего особенного не обнаружил, и скрылся за штабелем. Обратно он шел, уже не стараясь шагать так же тихо, как он делал, пока шел в нашу сторону. А мы так и остались лежать, причем мои ноги почти полностью накрывали ноги Эльвиры, а мое лицо находилось в двух сантиметрах от ее лица. В общем, моя репутация морально неустойчивого человека подтвердилась в очередной раз… и я подумал, а что будет, если я сейчас возьму и поцелую эту женщину-убийцу?
…Она не уклонилась, и не проявила пассивность. Ответила. Без страсти, почти равнодушно. Ее поцелуй был деловитым, если так можно сказать. И немного отстраненным. Второй раз был бы для меня ошибкой. По крайней мере, прямо сейчас… и я это понял.
Я поднялся и начал надевать брюки. Эльвира тоже спокойно принялась приводить себя в порядок. Я достал сигареты и, прикурив, произнес:
— Я вот что подумал…
Эльвира предостерегающе приложила к своим губам палец, после чего громко произнесла:
— Ну что, поломал кайф, и доволен? Чего стоишь, ждешь? Дубля не будет!
Баранов, оказывается, никуда не ушел. Я быстро заглянул за доски — ну точно! Вот он, стоит тут, прислонившись спиной к штабелю.
— Ну и что ты хотел узнать? — спросил я с досадой, которую мне очень несложно было изобразить.
— Не люблю, когда рака за камень заводят, — недовольно отозвался Виктор и пошел прочь. Теперь уже по-настоящему.
— …Так что ты хотел сказать? — спросила Эльвира.
— А, — небрежно сказал я. — Ничего особенного.
— Ну-ну, — усмехнулась Эльвира.
Укромное место мы покинули молча. Ясно было обоим — мы ни до чего не сможем договориться.
— Ситуация прямо по Кафке, — спокойно сказала дочь Мельника, когда мы подошли к гостевому дому.
— Она с самого начала была такой, — согласился я.
Через некоторое время, убедившись, что никто из нашей экспедиции более не интересуется моей персоной, я понемногу переместился к «сторожевой башне». Убедившись, что нахожусь в мертвой зоне по отношению к дому, подобрался к одному из окон жилища сторожа и дважды стукнул в стекло. Физиономия деда тут же появилась по ту сторону прозрачной преграды. Я как мог на пальцах объяснил, что нам надо увидеться снаружи. Сторож понял, и через минуту я услышал скрип двери и глухой низкочастотный топот.
— Чего хотел?
— Твои друзья здесь?
— А твои?
— Не друзья они мне.
— Вот даже как?.. Ладно, постой пока тут…
Второй умный человек за такой короткий промежуток времени… Если не третий (считая Баранова). Или это я катастрофически глупею, причем с каждым днем все сильнее? Да, наверное, воздух Горного Алтая на разных людей и действует по-разному.
— Иди сюда, — послышался голос.
Я прошел внутрь помещения, в котором пахло кедром, табаком и копченой рыбой. Оба алтайца сидели за столом, центр которого, как водится, обозначала початая бутылка водки. Распластанная тушка хариуса и соленые помидоры прилагались.
— Выпьешь? — спросил один из алтайцев, берясь за бутылку.
— Меня спросят, с кем пил, — ответил я, хотя, конечно, не без некоторой внутренней борьбы.
— Спросят, — согласился алтаец, оставляя бутылку на месте. — Борис, — представился он.
— Семен, — назвался второй.
Я произнес свое имя, и поочередно пожал руки обоим аборигенам. Что характерно — сторож не представился, а просто уступил мне место у стола, переместившись на драный диван у окна. Свой стакан с водкой, впрочем, он прихватил с собой… да и прикончил почти сразу. Затем развалился на диване, развернув какую-то аляповатую газету.
— Рассказывай, — проговорил Борис, прикуривая папиросу.
Я тоже закурил и принялся за рассказ. Естественно, я многое сократил и опустил. Но оставил главную суть: в зоне затопления, в пещере или ущелье, схоронен некий невероятно ценный предмет — сокровище и святыня в одном флаконе.
— Ты хочешь захапать его себе? — прямо спросил Борис.
— Нет, — ответил я. — Мне хочется, чтобы он остался тут навсегда.
Алтайцы переглянулись.
— Не совсем понимаю тебя, — честно произнес Борис.
— Эта штука никому не нужна, — сказал я. — Во-первых, это просто миф. Легенда, которую не нужно проверять и исследовать. Во-вторых, он излишне ценен. Вернее, скажем так, цены просто не имеет. Мужики, помните историю с плато Укок и вскрытием древних могил? Кто-то с этого обогатился… думаю, не особенно, кто-то защитил диссертацию… думаю, малоинтересную… И для этого нужно было таскать мертвую женщину по всей Сибири на потеху студентам и праздношатающимся. Так вот, здесь примерно та же история. Только последствия могут быть в сотни раз хуже.
— Я тебя понял, — сказал Семен. — Но мы и сами обо всем этом знаем.
— Вот только поверить тебе сложно, — вздохнул Борис. — Вы же, из России, все такие — кроме чемодана баксов ни о чем больше думать не можете. При этом доберетесь вы до этого чемодана, и чего с него поимеете? Ну, купите крутую тачку, крутой дом и крутой самолет. Жене подарите остров на Карибах и отправите ее туда, чтоб мозг не выносила. А сами так и будете продолжать пить горькую, потому что душа ваша уже давно потеряна… и купить новую никаких баксов не хватит.
— Не надо только этих душеспасительных бесед, — сказал я. — Ты не священник, а я вообще атеист. Есть у меня душа или давно уже нет, речь не об этом. Чемодан баксов мне бы не был лишним, но сейчас и не в нем тоже дело. И вообще, от этого чемодана мне только ручка светит, в лучшем случае.
— «Так не доставайся же никому», — пробормотал Борис.
— «Вынь у меня один глаз», — тем же тоном произнес Семен.
— Можете и так это оценивать, — пожал я плечами.
— Ну, по крайней мере, честно, — сказал Борис.
— Хотя ты ведь что-то недоговариваешь, — утвердительно проговорил Семен.
— Не без этого, — согласился я.
— Ну, тогда достаточно, — Семен разлил по чуть водки. — Ближе к телу, как говорили Ильф и Петров.
— Я прогуляюсь, — вдруг сказал Борис, поднялся и вышел. Я примерно понял, зачем, но продолжил разговор с Семеном.
— Это вас гоняют с полигона? — спросил я.
— Допустим.
— Я видел этот полигон. Почти прямо под нами находится мощный заряд, который скоро будет взорван. Он создаст плотину, которая закроет путь реке… Ну и понятно, что будет дальше. Алтай нуждается в собственном электричестве, следовательно, здесь будет построена еще одна ГЭС.
— Продолжай, — Семен чиркнул спичкой, прикуривая. — Хотя это и так все знают.
Вернулся Борис. Алтайцы быстро переглянулись, и эту передачу информации я увидел. Возможно, даже правильно понял.
— Заряд ядерный, — сказал я. — Видел на полигоне цистерну с аргоном. И еще кое-что. В некоторых технологиях я разбираюсь неплохо.
— Это серьезное заявление, — произнес Борис. — Хотя слухи ходили и об этом…
— Скорее всего, он небольшой, — сказал я. — Две-три, ну, может быть, пять килотонн. И то вряд ли. Но обычная, бризантная взрывчатка, эту гору не сдвинет.
— Взрыва быть не должно, — сказал Борис. — Мы здесь, чтобы не допустить перекрытия реки и создания ГЭС. Электричество нам хотят сделать слишком дорогой ценой.
— Выше по течению, — заметил Семен, — находится приличных размеров ртутное месторождение…
— Наше богатство и наше проклятие, — вставил Борис.
— Вот именно. Киноварь начнет размываться и поступать в реку. Ниже от плотины есть несколько поселков… А через день пути — Катунь.
— Хотя и не только в ртути дело…
Алтайцы переглянулись и покачали головами. Они тоже не собирались рассказывать мне всего.
— Юго-восточный склон, — сказал я. — Тот, который за полигоном. Если его обрушить, то подъем плотины не сможет закрыть реке путь. Она просто пойдет по новому руслу — юго-восточному. В крайнем случае, заполнит котловину.
— Как ты его обрушишь? — спросил Семен. — Для этого нужно либо украсть заряд, либо самим сделать такой же мощный. Это нереально.
— Абсолютно, — сказал Борис.
— А если заряд сработает не так, как надо? — спросил я. — Если в результате взрыва произойдет не сдвиг массива, а всего лишь частичное обрушение одного из склонов?
— Для этого надо изначально сделать неверный расчет. Неправильно расположить заряд, да и вообще не в том месте. Намудрить с проектной мощностью взрыва. А сколько там перекрестных проверок и заинтересованных фирм! Собственно Росэнерго. Росатом. А значит, никуда без военных и ФСБ…
— Поговорку про семь нянек помните?
— Помним, — сказал Семен. — А еще мы помним про лучше перебдеть, чем недобдеть.
— Тогда где же тут представители всех этих ведомств?
— Подрыв намечен на ближайшие недели. Турбазу ведь тут построили не просто так. Здесь сроду никого не было, кроме военных и проектировщиков из разных контор. Сейчас первый год как тут пусто, потому что все уже сделано. Все ждут низкой воды… Вот тогда и бабахнут.
— Если жизнь не внесет коррективы, — заметил я. — Слышали же, что в Москве опять творится?
— Там всегда что-нибудь творится, — сказал Борис.
— Но когда речь идет о деньгах, все начинают работать на удивление слаженно, — заметил Семен.
— А военные? У них же нет денежного интереса…
— Зато у какого-нибудь генерала не проходит стояк в штанах от самой мысли, что ему удастся взорвать сверхмощную бомбу… Нет, это не все так просто: неверно рассчитать, неправильно расположить… Проще уж внести некоторые коррективы… и пусть тогда разбираются, почему река не по тому руслу пошла…
— Погодите, я что-то не понял, — сказал я. — Это вы о чем?
— Сейчас еще довольно высокая вода, — пояснил Семен, — пока идет таяние ледников в горах. Река идет по летнему руслу, заполняя временный рукав, который становится более полноводным, чем основной, как будто не умещается в обычное — тут такая особенность…
— И летнее русло как раз огибает юго-восточный склон, образуя каньон, — сказал Борис.
— И если допустить, что плотину попытаться поднять сейчас…
— То получится так, что основная масса воды, вместо того, чтобы наполнять котловину…
— Устремится по летнему руслу. Но для этого нужно, чтобы с гор действительно хлынул поток… А предпосылок к этому пока не было.
— А если они появятся?
— Тогда вода размоет водохранилище, не дав ему сформироваться. И не даст никакой возможности для работ по дальнейшему укреплению дамбы. Вернее, это все можно будет сделать, но только через несколько лет…
— Если на это дадут деньги…
— Военные такие дела не за деньги делают…
— Зато ни один инженер пальцем не пошевелит, если…
… Алтайцы словно бы забыли про меня, завязав давнишний полу-спор, полу-диспут на предмет судьбы горного района, в котором сейчас находились мы, а под нашими ногами ждал своей минуты заряд, и вполне вероятно, что ядерный. Мирный атом, понимаешь… Я в свое время читал про гидротехническое строительство, более того, в студенческие годы даже сдавал экзамен по этому предмету, а что касается новых ГЭС в Горном Алтае, то эту тему в последние годы если и озвучивали, то только в блогах самых непримиримых «зеленых». Про постройку новой плотины путем подрыва ядерного боеприпаса как-то поднялся истошный взвизг в интернете, но очень быстро погас. И то верно — в Москве слишком много всего творится, есть на что обратить внимание; кому какое дело до ядерного взрыва, да еще мощностью всего лишь где-то в одну пятую от Хиросимы…
— Послушайте! — сказал я обоим. — А как вы собирались против взрыва выступать?
Борис и Семен разом смолкли, на лицах у них появилось совершенно иное выражение, чем было до этого — серьезное и страшное. Какое-то фанатичное.
— Мы собирались остаться на территории котловины, между турбазой и полигоном, — пояснил Борис.
— Нас должно набраться человек двести, — сказал Семен. — Ожидается даже, что прилетит частный вертолет с людьми. Будем вести онлайн-репортаж.
— Вы думаете, это поможет? — спросил я. — Спутниковый канал забьют помехами — вот и не будет никакого вам репортажа. Двести человек? На верную смерть придут раз в десять меньше… А может, и того не наберется. Потом скажут, что сами виноваты, раз табличку со словами «запретная зона» увидеть были не в состоянии.
— Все равно, — глухо произнес Борис. — Если этого не делать, произвол остановить невозможно.
— Так хоть есть какой-то шанс… — добавил Семен. — Может, они все-таки одумаются.
…Нет, друзья, фанатизм — страшная штука. Я сейчас понял, у кого уже видел похожее выражение лиц — у сектантов. У моих американских «друзей». У ребят из ДК Островского. Или у тех, кто тащил когда-то Татьяну на собрания разного рода странных культов, включая коммерческие.
— Альтернатива у нас имеется? — спросил Борис.
— Ты сам-то веришь, что духи смогут сбросит воду с вершин в большем объеме и за один момент?
— А ты? Ты же сын шаманки! Кому как не тебе в это нужно поверить?
— Придется поверить, — сказал Семен. — И по-настоящему. Потому что Андрей действительно прав. Пикетчиков убьют, и делу это никак не поможет. Значит, надо исходить из того, что взрыв произойдет.
— И из того, что ледники начнут таять быстрее, чем обычно.
Семен налил водки, и оба алтайца звякнули стаканами, обменявшись многозначительными взглядами.
