9
Мира

Я мучаюсь, пытаясь выдержать празднование до конца, но Несса уговаривает Генерала отпустить меня отдохнуть, и я невыразимо признательна ей за это. Она порхает по моей комнате, зажигая свечи, Генерал замер в дверях между занявшими свой пост Коналлом и Гарриганом. Все ведут себя как ни в чем не бывало. Как будто это не моя магия снова вышла из-под контроля, как будто это не я практически подвела нас к захвату королевства корделлианцами.

Генерал скрещивает руки на груди.

— Я поеду с вами.

Упав на постель и прикрыв рукой глаза, я слушаю, как загораются и с тихим потрескиванием оживают свечи.

— Нет. Вы должны остаться здесь, на случай если Корделл… — Я умолкаю.

Ноум остается в Винтере, чтобы в мое отсутствие еще больше подмять под себя королевство. Какой же я была дурой!

— Моя королева, умоляю вас…

— Умоляете меня? — Я сажусь. — Ах да, так ведь подобает: генерал умоляет свою королеву. Я слишком устала, чтобы спорить об этом, Генерал, поэтому считайте, что ваши мольбы услышаны. Однако вы все равно остаетесь здесь.

В начале моей речи Генерал всем своим видом выражает неуступчивость, но в конце сдается. В его глазах светится чувство, которое я так редко вижу: гордость.

Он гордится мной. Маленькая девочка внутри меня — та, что всегда отчаянно жаждет одобрения Генерала, — тает от радости. Но гордился бы мной Генерал, если бы знал, скольких усилий мне стоит спокойствие? Если бы знал, какую яростную битву я веду в душе сама с собой: битву между солдатом-Мирой и королевой-Мирой? Он гордится кем-то, кого не существует.

— Хорошо, — соглашается Генерал. — Но Хенн поедет с тобой. И Коналл с Гарриганом, разумеется.

— И я, — добавляет Несса, держа зажженную свечу. — И Дендера тоже захочет поехать с Хенном.

— Ладно, — киваю я. — Но больше — никто. Я хочу, чтобы кто-то остался в Винтере. Да, я собираюсь найти союзников, не считаясь с тем, что Ноуму об этом известно, но мне нужно, чтобы в мое отсутствие здесь оставались преданные мне люди.

— Мы не спустим такое с рук моему отцу.

Голос влетает в спальню вместе с внезапным окриком Коналла: «Стой!»

Я вскакиваю на ноги в ту же секунду, когда в комнату врывается Терон. Генерал вскидывается, готовый вышвырнуть его из комнаты, как и Коналл с Гарриганом.

— Нет, — останавливаю я их. — Все нормально. Вы не оставите нас одних?

Генерал колеблется, переводя сердитый взгляд с Терона на меня и обратно. Я уже готовлюсь спорить и объясняться с ним, но он вдруг кивает.

— Коналл с Гарриганом будут за дверью, — сообщает он больше Терону, чем мне. — Я должен вернуться на празднование.

Мне все еще не по себе, когда он соглашается со мной, не возражая. Генерал выходит из комнаты, за ним — Несса. Коналл прикрывает дверь, окинув Терона напоследок хмурым взглядом. Раздается щелчок замка, и напряженные плечи Терона заметно расслабляются.

— Я понял, что ты что-то задумала, — начинает он. — Но и представить себе не мог подобного.

От сдерживаемой мной обиды даже воздух между нами накаляется, однако я изо всех сил сохраняю бесстрастность.

— Как же ты понял?

— Когда ты вошла в бальный зал, — улыбается Терон, — на лице у тебя было точно такое же выражение, что и за секунду до того, как ты заперлась в кабинете моего отца в Битае.

Я не могу ответить ему улыбкой, хотя чувствую, как сильно он этого желает.

— Я совершила ошибку, — признаю я. — Нельзя было удерживать то, что причитается вашему королевству. Мы выплатим Корделлу наш долг. Постепенно.

Терон шагает ко мне — достаточно близко, чтобы я почувствовала тепло его тела.

— Не нужно говорить со мной так. Я на твоей стороне.

— Неправда, — отвечаю я. — Ты корделлианец, а я — винтерианка. Тебе всегда придется ставить свое королевство превыше меня.

— До этого не дойдет! — с жаром отвечает он. — Знаю, ты злишься на меня за то, что я рассказал отцу о магическом источнике, но я не жалею об этом. Тебе известно, почему отец позволял мне все это время оставаться в Винтере? Потому что каждый раз к своему возвращению он ждал от меня отчета, словно ты его собственность, а я приставлен за ней надзирать. Я не желаю терпеть подобного, когда мы так близки к своей цели. Нам нужна эта магия, Мира, и нам нужна поддержка Корделла в поисках ключей. Когда мы их найдем, то сможем контролировать источник. Мы, а не мой отец. Мы сможем наделить магией всех.

Он так решительно настроен, его самонадеянность тверда и слепа. Я задерживаю дыхание и прикусываю язык, борясь с желанием открыть ему правду. Однако если его цель в том, чтобы всем раздать магию, то он должен знать, к чему это может привести.

— Если у всех людей будет магия, то они будут использовать ее не только во благо, — произношу я. — Так образовалась сила, которая питала Ангру, — Распад. Если мы откроем источник, он снова вернется, и мир погрузится во тьму. Я не могу этого допустить.

— Что? — столбенеет Терон. — Откуда ты это знаешь?

И правда, откуда же? Моя умершая мама рассказала мне об этом через нашу с ней магическую связь, потому как, ой, прости, забыла тебе сказать: я — накопитель Винтера.

— В Эйбриле я… он рассказал мне об этом. Хотел сломить меня. И у него получилось.

Ложь, ложь, ложь. Терон прищуривается. Кажется, принц мне не верит, но чем дольше длится его молчание, тем яснее становится: он меня пристально разглядывает.

— Почему ты не веришь в то, что мы достаточно сильны? — спрашивает он. — Может, Ангра и подпитывался тем, что использовал свою магию во зло, но как насчет добрых и порядочных людей Примории? Разве они не заслуживают магии?

— Вопрос не в том, кто и чего заслуживает. Кто-нибудь обязательно использует магию во вред другим. Ну не веришь же ты на самом деле в то, что каждому в этом мире можно доверять?

— Нет… но я верю в то, что вместе мы достаточно сильны, чтобы противостоять любому возможному злу.

Его истовая вера в добро разбивает мне сердце. Несса столь же простодушна и чиста — она видит только добро, не замечая зла. Понимание этого песком присыпает полыхающий огонь моей уверенности. Я хочу, чтобы Терон и дальше верил в мировое добро. Мне нужно, чтобы он верил в него ради того перепуганного мальчика, который пережил жуткие мгновения в заточении у Ангры и теперь подавляет страшные воспоминания. Счастье Терона, так же, как и счастье Нессы, Коналла, Гарригана и всех остальных, — сродни горсти снега в моих сжатых ладонях. Только я чувствую внутри себя не восхитительный холод, а жгучий жар, и он яростно лижет мои пальцы, пытаясь добраться до снега и растопить его в моих руках.

Я найду способ уберечь магию от зла. И мне не нужна для этого помощь Терона… Мне нужно, чтобы он оставался самим собой.

— Добро следует оберегать, — отзываюсь я, не споря, но и не соглашаясь с Тероном. — Однако я хочу найти союзников, чтобы выступить с ними против твоего отца, если придется. Это, конечно же, приведет к войне с Корделлом, и я не буду просить тебя…

Терон подается ко мне. Одной ладонью касается моей щеки, а другую кладет на плечо. Но теперь между нами зияет пропасть, и я не льну к нему, как обычно.

— Ты и не должна просить меня о поддержке, — говорит он. — Я понимаю, чем рискую, но это стоит того. Мы отправимся на поиски ключей. Мы поднимем все архивы, обыщем все памятники, а если понадобится, то — златые листья! — перевернем все подземелья и склепы. Нам нужна целительная сила магии. Мир слишком долго был разобщен.

— О чем ты? — не понимаю я.

Ладонь Терона соскальзывает мне на затылок, не давая отстраниться.

— Что, если заявление Винтера о себе миру не будет прикрытием? Что, если путешествие приведет не только к запланированному тобой союзу сторонников? Мы можем стремиться не только к поиску ключей, но и к объединению королевств Примории для воцарения прочного и вечного мира. Если я лично составлю мирный договор, то Корделл подпишет его. Винтер и Отем подпишут его. Мы можем взять этот договор в Саммер, Яким, Вентралли, а потом в Спринг и Пейзли. Впервые за долгие века королевства Примории ни с кем не ведут войну. В этом случае мы, открыв источник, принесем магию в мир, уже находящийся на пути исцеления.

Я и раньше слышала похожую речь, только произносил ее другой человек. Мэзер мечтал о чем-то подобном, когда был королем, а я — простым солдатом. Только он мечтал о гармонии и равновесии, о справедливом и равноправном мире, где людей бы оценивали по характеру и поступкам, а не родословной и половой принадлежности. В то время я была достаточно неопытна, поэтому верила, что мы можем достичь желаемого, но теперь я слишком много повидала. Вечный мир и равновесие — недостижимая цель.

— Война закончилась всего три месяца назад, а Винтер уже на грани конфликта с Корделлом. Мир… никому не выгоден.

Терон качает головой.

— Не в том случае, если будет подписан мирный договор, объединяющий все королевства. Возникнут проблемы — мы решим их, возникнет зло — мы выступим против него единой силой. Объединив королевства Гармонии и Сезонов, мы покажем, каким может быть наше общее будущее.

Он наклоняется и впивается в мои губы жадным и властным поцелуем, словно пытаясь передать через него всю свою уверенность. Это происходит так внезапно и быстро, что я не успеваю сообразить, и утопаю в его объятиях.

Терон преследует прекрасную, но недостижимую цель. Я сомневаюсь, что сумею заручиться поддержкой союзников при помощи взятки, что уж говорить об объединении королевств Гармонии и Сезонов и воцарении всеобщего мира.

Меня вдруг осеняет. Терон нашел разумную причину нашего путешествия в Саммер, Яким и Вентралли. Ту, что не касается Винтера, — во всяком случае так может решить Ноум. И тогда я буду не нужна Корделлу в этом путешествии. Магический источник мы нашли, а значит, и Винтер Корделлу тоже больше не нужен.

Отстранившись, я прижимаюсь лбом ко лбу Терона.

— Ты рассказал об этом отцу?

Терон прикрывает глаза, его руки обнимают меня за талию.

— Нет. Лучше подождать с этим до тех пор, пока Яким с Вентралли не подпишут договор. А за Корделл вместо отца распишусь я.

Я выдыхаю. Ноум не знает.

Терон тянется поцеловать меня снова, а я ощущаю себя так, словно стою на самом краю пропасти. Если я не соглашусь с планом Терона, то не побежит ли он снова за поддержкой к отцу?

Губы Терона скользят вниз по моему подбородку, осыпают едва ощутимыми поцелуями мою шею. Он стонет, и несколько дней назад я бы растаяла в его руках от этого тихого, приятного звука, но сейчас не чувствую ничего. Такова политика. Такова жизнь королевы: недомолвки, секреты, жертвы — все для блага королевства. Вот на что меня обрекают Генерал, Дендера и остальные — на жизнь в притворстве и лжи.

Ладонь Терона поднимается по моей спине, губы на мгновение замирают у моего уха, и в эту секунду я понимаю: мы не раз обнимались и целовались после нашего поцелуя в Эйбриле, но никогда — так. Терон касался моих бедер, держал меня за руку, срывал с моих губ короткий поцелуй после собраний, но мы никогда еще не льнули друг к другу так неистово: он — движимый страстью, я — бурным смятением.

Я высвобождаюсь из его объятий.

— Нам нужно… нам нужно поспать. Это был долгий день.

Терон застывает. Его лицо озаряется пониманием, он густо краснеет и качает головой.

— Да. Нам не следует… — Овладев собой, он отступает назад на расстояние вытянутой руки. — Я ни за что не буду принуждать тебя делать то, к чему ты еще не готова.

Теперь и я заливаюсь румянцем. Об этом-то я совсем не подумала. Мне нужно решить, в каких я хочу быть отношениях с Тероном.

— Знаю, — отвечаю я. — Просто… Я не хочу, чтобы мы были вместе только потому, что ищем успокоения и возможности прогнать мучающие нас кошмары. Или потому, что я чувствую себя… в долгу перед тобой.

Терон берет меня за руку.

— Не нужно ничего объяснять, — тихо, но пылко произносит он. — Я всей душой верю, что наше путешествие положит конец этому хаосу. Настанет время, когда мы будем думать только о нас с тобой.

Неужели я когда-нибудь смогу стать столь беспечной, чтобы думать только о мужчине? Вряд ли подобное возможно.

Сжав мою ладонь, Терон отступает.

— Мы отправляемся через несколько дней, — говорит он, принимая королевскую осанку. Потом кланяется, не сводя глаз с моего лица. — Леди Мира.

Я выдавливаю слабую улыбку.

— Принц Терон.

Улыбнувшись, он уходит. Стоит входной двери закрыться за Тероном, как со скрипом открывается балконная дверь. Похоже, этот день вознамерился вывернуть мне душу наизнанку, подсовывая одно потрясение за другим. В комнату вваливается парень, шатающийся, будто его застиг шторм. Нет, нет, нет. Одного взгляда на Мэзера достаточно, чтобы я потеряла контроль над чувствами, которые так крепко держала в узде весь вечер. Вся моя душа в этот миг обнажается — трепещущая, ноющая и ужасно напуганная. Неужели это я всего пару-тройку часов назад радовалась тому, как расслабляюсь в присутствии Мэзера?

— Что ты здесь делаешь? — недовольно спрашиваю я и хмурюсь, видя, что его налитые кровью глаза с трудом фокусируются на мне. — Ты пьян?

Мэзер щиплет себя за переносицу и смеется, развеселившись от этого жеста.

— Погоди, погоди…

Он направляет на меня два пальца, и я не сразу понимаю: Мэзер пытается повторить то, что проделывал со мной в детстве. Тогда он часто пугал меня, касаясь двумя пальцами моей шеи и имитируя лезвие приставленного к ней клинка.

— Ты убита, — уверенно заявляет он. — И пить мне никто не запрещал.

Я стряхиваю с себя воспоминания.

— Ты забрался на мой балкон пьяным?

— С равновесием у меня все отлично, — невнятно бубнит он. Покачнувшись, шагает вперед и врезается в изножье моей постели. Веселье сходит с его лица, когда он вспоминает о чем-то неприятном. — Но с чего бы тебе волноваться? Я всего лишь один из твоих подданных, робко греющийся в лучах твоего королевского величества.

— Перестань! Зачем ты пришел? Сколько ты был на балконе? Что ты видел?

Внутри пробегает холодок, тело кажется одновременно легким и тяжелым. Мэзер взмахивает рукой в поклоне.

— Приношу свои извинения, моя королева. Моя госпожа. Моя светлейшая повелительница. Прости, что причинил тебе боль. Но если это тебя утешит, то и ты не была ко мне милосердна.

— О чем ты говоришь? Я не понимаю…

— Ах, не понимаешь?

Мэзер наклоняется ко мне — лютая злость, смешавшаяся с опьянением, превратила его в дикое раненое животное.

— Филипп… Фил… и парни из лагеря Бикенди стараются забыть свое прошлое, а я не хочу. Я хочу… тебя, Мира. И думал, что ты тоже хочешь меня… Проклятие, сегодня мне показалось… — Он надломленно смеется. — Снег небесный, какой же я идиот, что пришел сюда. После всего того, что сделал Терон, ты все еще хочешь его.

Я подавляю растущий в горле стон, едва сдерживаясь, чтобы не утратить остатки самообладания.

— Не знаю, что ты видел, когда здесь был Терон, но это не…

— Я ошибся, — обрывает меня Мэзер с ожесточенным лицом. — Я упустил свой шанс, Мира. Проклятие, я смирился с этим и готов был молча зализывать раны, стараясь забыть о тебе. Но Ноум и магический источник… Это должны были быть мои проблемы. Мне ненавистно то, что они теперь лежат на твоих плечах, а я никак не могу забрать их и оградить тебя от опасности. Я ничего не могу сделать, Мира. Мы не разговаривали с тобой целых три месяца, и на то была причина. Для Винтера я сделаю все, что в моих силах, Мира, но я больше не могу так жить. Мне нужно, чтобы ты знала: с меня хватит. Я больше не жду, что ты вернешься в мою жизнь.

Боль, скопившаяся за все это время, и потрясение, вызванное его неожиданным появлением, взрываются во мне и вонзаются в душу осколками. Но не осколками грусти или печали, нет. Осколками злости. Он понятия не имеет о том, что происходит. Быть может, я бы обо всем ему рассказала, если бы он не явился сюда пьяным и не принялся орать на меня.

— Прости, что ты несчастен, — резко отвечаю я. — Прости, что причинила тебе боль. Я думала, что могу поговорить с тобой, потому что нуждалась в этом. Ни о чем другом я не думала. В этом-то и проблема! Если бы я хорошенько подумала, то не заварила бы всю эту кашу. Поэтому…

— О чем ты? Какую кашу ты заварила? — хмурится Мэзер.

Голова гудит, тело подрагивает.

— Нет уж, после того как ты пробрался в мою спальню и наорал на меня, ты не заслуживаешь никаких объяснений.

Я разворачиваюсь к двери, готовая позвать Гарригана и Коналла, чтобы они выкинули Мэзера из моей жизни. Нельзя было разговаривать с ним утром. Несмотря на все пережитое, он единственный из тех, кто остался самим собой. Он — тот самый Мэзер, с которым я выросла, тот самый Мэзер, в которого я влюбилась.

Мир расплывается перед глазами, кренится, и я хватаюсь за дверь. Мне нельзя быть рядом с Мэзером. Рядом с ним я чувствую себя Мирой — осиротевшей девчонкой-солдатом. Мне нужно держаться с такими людьми, как Генерал и Терон. С ними легче ощущать себя королевой.

Все, что я так долго удерживала внутри себя, прорывается наружу. Повернувшись к Мэзеру, я сквозь слезы ищу его глаза. Он нахмурился и приготовился к спору. Неудивительно. Мы оказались не на своем месте и оба не правы. Будь все по-прежнему, и наши отношения были бы другими.

Только вот тогда у нас тоже ничего не клеилось. Он был королем, а я — солдатом. Теперь я королева, он — лорд, но он по-прежнему… Невероятно, раздражающе, восхитительно бесхитростен. Я судорожно сглатываю.

— Я бы выбрала тебя, если бы могла быть рядом с тобой той, кем должна быть.

Мэзер никнет, его боевой пыл улетучивается. Он безмолвно и неподвижно глядит на меня, затем склоняет голову набок, и его лицо каменеет. Я понимаю: он сдерживает слезы. Возможно, в глубине души хочет, чтобы я сражалась за него и за то, что могло бы быть между нами. Между Мирой и Мэзером — без титулов и возложенных на них обязательств.

Он тяжело выдыхает.

— Думаю, если бы мы хотели… мы бы пережили все, оставаясь при этом самими собой.

Я всхлипываю, по щекам текут горячие слезы. Его покрасневшие глаза ловят мой взгляд и удерживают достаточно долго для того, чтобы я увидела в их глубине печаль и боль.

— Моя королева, — произносит он.

Я нашариваю за спиной дверную ручку и распахиваю дверь перед удивленными лицами Коналла и Гарригана, когда из моей спальни в коридор выходит Мэзер. Он удаляется. Вот так просто. Не сказав последнего «прощай», не задержав на мне взгляда. Как будто мы и вовсе никогда друг друга не любили.