Глава 25

Ганси, переполненный энергией, раздал друзьям на три дня вперед задания, связанные с Глендуром, и, к удивлению Адама, Блю ухитрилась участвовать в каждом из них. Хоть она ничего не говорила, но было ясно, что свое новое знакомство она держит в секрете — она никогда не связывалась с мальчиками по телефону и не встречалась с ними поблизости от дома № 300 по Фокс-вей. Невзирая на отсутствие точного планирования и экстрасенсорных способностей, всем им приходилось подчиняться строгому распорядку школьных занятий, и поэтому они встречались для своих исследовательских занятий с прямо-таки поразительной аккуратностью.

Однако исследование не подразумевало возвращения в странный лес. Вместо этого они сидели в администрации округа и пытались выяснить, кому принадлежит участок с изображением ворона. Просматривали микрофиши в библиотеке Генриетты, чтобы установить, имел ли загадочный лес устоявшееся название. Обсуждали биографию Глендура. Наносили силовую линию на карту, прикидывали ее возможную ширину. Шлялись по полям, заглядывали под валуны, выкладывали круги из камней и измеряли исходящую от них энергию.

Они также ели много дешевой пищи, которую покупали в мелких магазинчиках, и делали это из-за Блю. После первого пира победителей с мороженым Блю настояла на том, что сама будет платить за себя, а это заметно ограничивало круг мест, которые они могли посещать. Она обижалась, когда кто-нибудь из мальчиков предлагал угостить ее, но, кажется, хуже всего было, если предложение исходило от Ганси.

В одном магазине Ганси попытался заплатить за картофельные чипсы, которые выбрала Блю, и она тут же отложила их в сторону.

— Я не хочу, чтобы вы покупали мне еду! — заявила Блю. — Если вы станете платить за то, что я ем, это будет выглядеть, как… как будто я…

— Находитесь у меня в собственности? — с готовностью подсказал Ганси.

— Не говорите за меня.

— Это были ваши слова.

— Нет, вы решили, что это были мои слова. Нельзя вот так, все время, решать за других.

— Но вы же имели в виду именно это, согласны?

Она нахмурилась.

— Не желаю больше об этом разговаривать.

Потом Блю сама купила себе чипсы, хотя было ясно, что для нее они слишком дороги, а Ганси таких расходов просто не замечал. Адам гордился ею.

На второй день к ним присоединился Ноа, и Адаму было приятно, что Ноа и Блю отлично поладили. Ноа являлся хорошим пробным камнем для различных людей. Он был настолько застенчивым, неуклюжим и незаметным, что было легко не обращать на него внимания или потешаться над ним. Блю не просто относилась к нему по-доброму; между ними сразу установились хорошие отношения. Как ни странно, это успокоило Адама, который считал присутствие Блю рядом с ними делом в основном своих рук. В последнее время он настолько редко принимал решения без Ганси, Ронана или Ноа, что уже сомневался в своей способности решать что-то самостоятельно.

Дни шли своим чередом, а эти пятеро занимались чем угодно, кроме возвращения к странному озеру и дереву, насылавшему видения. «Нам нужно собрать побольше информации», — повторял Ганси.

— Мне кажется, что он боится, — сказал Адам Блю.

Он знал, что сам боится. Пронизавшее все его существо видение, которое явилось ему в дупле дерева, прочно поселилось в его мыслях. Мертвый, умирающий по его вине Ганси. Потрясенная Блю, глядевшая на него. Ронан с жалким лицом, скорчившийся над Ганси, рычит: «Что, Адам, теперь ты счастлив? Ты этого хотел?»

Что это было? Сон? Пророчество?

— Я не знаю, что это такое, — сказал ему Ганси.

В обычных обстоятельствах сказавший такое почти наверняка лишился бы уважения Адама. Смягчающим обстоятельством могло бы послужить лишь немедленное продолжение: «Но я выясню». Адам не давал окружающим много времени на выяснение — ровно столько, сколько и себе самому. Но Ганси никогда не обманывал его ожиданий. Они обязательно узнают, что это такое. Вот только… Адам на этот раз не был уверен в том, что хочет это узнать.

К концу второй недели мальчики уже привыкли дожидаться Блю после школы и лишь после этого расходиться выполнять задания, которые давал им Ганси. Этот день выдался необычным для весны — серым, как сталь, холодным и дождливым — и больше подходил для осени.

Чтобы не скучать, Ронан решил наконец-то обучить Адама ездить на машине с механической коробкой передач. Несколько минут все вроде бы шло хорошо: сцепление у «BMW» переключалось легко, указания Ронана были краткими и точными, а Адам не обладал излишней самовлюбленностью, которая часто мешает учиться.

Заняв безопасный наблюдательный пункт возле дома, Ганси и Ноа наблюдали, как Адам все быстрее и быстрее нарезал круги по стоянке. Сквозь открытые окна «BMW» он наверняка слышал их ободряющие возгласы.

А потом — это должно было рано или поздно случиться — Адам ошибся, и мотор заглох. Автомобиль был весьма внушительным созданием, и внезапное выключение мотора на ходу сопровождалось разнообразными шумами и гибельными спазмами чуть ли не всех его частей. Ронан, сидевший на пассажирском сиденье, тут же обрушил на Адама поток брани. Это была продолжительная затейливая брань, в которой использовались все существующие нецензурные слова, частенько в форме сложных сочетаний. Адам, с сокрушенным видом уставившийся в пол, не упустил случая сообщить, что, когда Ронан ругается, в нем просыпается музыкальное начало, отметил любовную точность подбора слов и чернейшую поэтичность. И то, что ненависти ко всему сущему в нем куда меньше, чем в то время, когда он не бранится.

Ронан все же завершил свою тираду:

— Ради всего… Парриш, ну, будь поосторожнее. Это же не «Хонда Сивик» семьдесят первого года, как у твоей матери.

Адам поднял голову и возразил:

— Они начали выпускать «сивик» только в семьдесят третьем году.

Над пассажирским сиденьем засверкали оскаленные клыки, но прежде чем Ронан успел снова разойтись, они оба услышали приветливый голос Ганси:

— Джейн! Я уж думал, что ты не появишься. Ронан учит Адама обращаться с ручной коробкой передач.

Блю с волосами, растрепанными ветром, просунула голову в окно с водительской стороны. Ее появление сопровождалось ароматом полевых цветов. Пока Адам заносил этот запах в список того, что придает Блю привлекательности, она весело заявила:

— Похоже, все идет отлично. Это от коробки так пахнет?

Ронан молча выбрался из машины и с силой хлопнул дверью.

Вслед за Блю появился Ноа. У него был радостный и восхищенный вид, как у лабрадора, спешащего к хозяину. Ноа почти сразу решил, что сделает для Блю все что угодно; будь на его месте кто-нибудь другой, такое отношение заставило бы Адама насторожиться.

Блю позволяла Ноа даже разглаживать ее встрепанные волосы; Адам с удовольствием занялся бы этим сам, но чувствовал, что если попытается это сделать, его поступок будет воспринят совсем по-другому.

— Отлично. Тогда вперед! — сказал Ганси. Он картинно перелистал свой ежедневник и посмотрел на часы, явно дожидаясь, пока кто-нибудь спросит, куда они направляются.

— И куда же сегодня? — спросил через открытое окно Адам, все еще сидевший в «BMW».

Ганси подхватил лежавший под ногами рюкзак.

— В лес.

Блю и Адам озадаченно уставились друг на друга.

— Время, между прочим, уходит, — величественно произнес Ганси, направляясь к «Камаро».

Блю отскочила, чтобы Адам мог выйти из машины.

— Ты знал об этом? — прошипела она.

— Понятия не имел.

— Нам нужно вернуться через три часа, — сказал Ронан. — Я только что покормил Лесопилку, но она скоро опять проголодается.

— Именно поэтому, — заметил Ганси, — я и не хотел, чтобы ты заводил младенца.

С ловкостью, порожденной привычкой, они набились в машину. Ехать предстояло на «Камаро», хотя логичнее было бы выбрать «BMW». Между Ронаном и Ганси произошло короткое столкновение из-за ключей (Ганси взял верх; он во всем брал верх). Адам, Блю и Ноа забрались на тесное заднее сиденье. Ноа вжался в стенку, изо всех сил стараясь не задевать Блю. Адам чувствовал себя проще. В первый день он первые 10 минут старался быть как можно вежливее, но очень скоро стало ясно, что Блю совершенно не волнует, касается его нога ее бедра или нет.

Адам же не имел против этого ровным счетом ничего.

Все было точно так же, как и раньше, но сердце Адама неизвестно почему отчаянно колотилось. По стоянке пронесло несколько свежих весенних листьев, сорванных с деревьев неожиданно холодным ветром. Сквозь крупные петли вязаного кардигана, который носила Блю, он увидел на ее руках пупырышки гусиной кожи.

Блю взяла обоих своих соседей за рукава и подтянула к себе, чтобы было теплее.

— Ноа, ты всегда холодный, — сказала она.

— Я знаю, — уныло отозвался он.

Адам никак не мог понять, что же случилось раньше — Блю начала относиться к ним троим как к друзьям или же они все подружились с нею. Адаму казалось, что для того, чтобы налаживать взаимоотношения таким обоюдным путем, требуется изрядная доля самоуверенности. К тому же у него было странное ощущение, пожалуй, магического свойства, как будто Блю вместе с ними участвовала в поисках Глендура с самого начала.

Адам, прижимавшийся плечом к прикрытому шерстью крупной вязки плечу Блю, подался вперед, просунул голову между спинками передних сидений и спросил:

— Ганси, а отопление у тебя не работает?

— Если машина заведется.

Стартер провернул двигатель, потом еще раз, еще раз. Адаму было так холодно, что вот-вот зубы застучат, хотя температура никак не могла упасть настолько сильно. Ему было холодно изнутри.

— Газ. Дай газу побольше, — почти приказал он.

— Я даю.

Ронан положил ладонь на колено Ганси и с силой прижал его ногу вниз. Мотор громко взвыл и заработал. Ганси сухо поблагодарил Ронана за помощь.

— Что у тебя с сердцем? — на ухо спросила Блю у Адама. — Я через твою руку чувствую, как пульс частит. Волнуешься?

— Именно, — признался он. — Я не могу понять, куда мы едем.

Они ехали на «Камаро», а не летели вертолетом, и поэтому на то, чтобы добраться до места с координатами, которые Ганси записал в своем ежедневнике, потребовалось гораздо больше времени. Когда же они добрались туда, поставили машину возле пустующего домика-дачки и направились в лес, оказалось, что в пасмурный день он совсем не такой, каким был при их первом посещении. В траве застыл окоченевший мертвый ворон — россыпи белых, как слоновая кость, ракушек. Деревья на кромке леса казались выше, чем в первый раз, и выглядели гигантами даже среди огромных горных деревьев. Облака, плотно затянувшие небо, закрыли все ровной тенью, но пробивавшаяся на опушке чахлая трава казалась еще темнее.

Сердце Адама никак не желало успокоиться. Он вынужден был признаться себе, что до нынешней поры, пожалуй, никогда по-настоящему не верил Ганси, когда тот говорил об эзотерической природе силовых линий, по крайней мере, не воспринимал его слова полностью всерьез. Теперь же все это стало реальностью. Магия существовала, и Адам понятия не имел о том, как ее существование изменит мир.

Несколько долгих секунд они молча смотрели на лес, как будто изучали рекламный стенд. Ганси потирал губу пальцем. Блю обхватила плечи руками и крепко стиснула зубы, чтоб они не стучали. Даже Ронан, казалось, утратил равновесие. Только Ноа выглядел как обычно — он стоял, ссутулившись, расслабленно опустив руки.

— По-моему, на нас кто-то смотрит, — сказала в конце концов Блю.

— Это может быть эффектом высокого уровня электромагнитного поля, — ответил Ганси. — Около старых неизолированных линий электропередачи часто возникают навязчивые состояния. И, когда находишься в сильном поле, может возникнуть ощущение, будто за тобой следят. Сильное волнение. Тошнота, подозрительность. Потому что оно воздействует на электропроводимость в мозгу.

Ноа запрокинул голову и рассматривал медленно раскачивавшиеся верхушки деревьев. Адаму же инстинкт подсказывал противоположное, и он настороженно вглядывался между стволами деревьев, пытаясь уловить какое-нибудь движение.

— Но, — добавил Адам, — эффект может быть и обратным. Высокий уровень поля может придавать духам силы для воплощения, верно? Так что очень может быть, что если тебе кажется, что за тобой следят, это может происходить и на самом деле.

— И, конечно, вода тоже может влиять на все это, — подхватил Ганси. — Преобразовывать электромагнитное поле и энергию в истинные ощущения.

— Следовательно, — вмешался Ронан, чтобы не оставаться в стороне от обсуждения, — здесь мы имеем в натуре всю эту чушь, которую приписывают лечебным источникам.

Блю зябко потерла руки.

— Но вода-то там, а не здесь. Ну, что, пойдем?

Деревья вздохнули. Ганси прищурился.

— А нас туда приглашали? — спросил Адам.

— Мне кажется, — отозвался Ноа, — что ты сам себя приглашаешь.

Он первым шагнул под деревья. Ронан что-то сердито пробормотал, вероятно, потому что Ноа — Ноа! — оказался смелее их всех, и двинулся следом за ним.

— Постойте. — Ганси посмотрел на часы. — Сейчас четыре часа тринадцать минут. Нужно это запомнить. — И он последовал за Ноа и Ронаном.

Сердце Адама отчаянно колотилось. Блю протянула ему руку, и он взял ее. Не сломать бы ей пальцы, — подумал он.

И они вошли в лес.

Под лиственным покровом было еще темнее, чем на лугу. Между поваленными деревьями сгущались черные тени, а стволы были окрашены в цвета шоколада, древесного угля или переливались разводами темного оникса.

— Ноа! — шепотом позвал Ганси. — Ноа, куда ты идешь?

— Я никуда не иду, — донесся сзади ответ Ноа.

Адам резко развернулся, не выпуская руку Блю, но за его спиной никого не оказалось, лишь ветки покачивались на легком ветерке.

— Что ты видел? — спросил Ганси. Когда Адам обернулся, Ноа стоял прямо перед Ганси.

— Ничего.

— Куда мы все-таки идем? — поинтересовался Ронан, расплывчатая черная тень, находившаяся в нескольких ярдах.

Куда угодно, только бы не к этому дереву, — подумал Адам. — Я не желаю видеть все это еще раз.

Ганси глядел по сторонам, пытаясь отыскать ручей, вдоль которого они шли в первый раз.

— Думаю, вернемся обратно. Для того чтобы эксперимент был верным, нужно точно воссоздать все условия, согласны? Хотя ручеек стал мельче. Его труднее разглядеть. Это же было недалеко, да?

Через несколько минут пути вдоль русла мелкого ручейка им стало ясно, что их окружает незнакомый пейзаж. Все деревья были хотя и высокими, но тонкими и изогнутыми, словно их постоянно терзали сильные ветры. Из тощей земли торчали верхушки громадных валунов. И никаких признаков ручья, озера, дурманного дерева.

— Мы сбились с пути, — сказал Ганси.

Он произнес это мрачным, но обвиняющим тоном, как будто лес нарочно увел их в сторону.

— И еще, — воскликнула Блю и указала, выпустив руку Адама, — вы на деревья обратили внимание?

Адам не сразу понял, о чем она говорила. Среди листьев на ветках было немало желтых, но желтизна была не весенней, а осенней. А по большей части листва имела тусклую красно-зеленую раскраску, как в середине осени. А лежавшая под ногами в основном бурая подстилка из опавших листьев, убитых ранними заморозками, пестрела оранжевыми пятнами, хотя до зимы было еще очень далеко.

Адама раздирали на части восторг и настороженность.

— Ганси, — позвал он. — Сколько времени на твоих?

Ганси вывернул запястье.

— Двадцать семь минут шестого. Секундная стрелка движется.

Меньше чем за час они прошли через два времени года. Адам нашел глазами взгляд Блю. Она лишь покачала головой. А что еще она могла сделать?

— Ганси! — крикнул Ноа. — Здесь что-то написано!

Ноа стоял за скальным выступом перед большим, высотой ему до подбородка, камнем правильной прямоугольной формы. Его плоскость была покрыта трещинами и выбоинами, разбегавшимися наподобие тех черт, которыми Ганси изображал в своих записях силовые линии. Ноа указал на несколько десятков слов, написанных в нижней части камня. Неведомые чернила лежали неровным слоем и местами выцвели: кое-где буквы были черными, кое-где — темно-фиолетовыми.

— Что это за язык? — спросила Блю.

— Латынь, — в один голос ответили Адам и Ронан.

Ронан присел на корточки перед камнем.

— Что там написано? — спросил Ганси.

Ронан быстро водил взглядом вдоль строчек. Потом неожиданно ухмыльнулся.

— Это шутка. Ее первая часть. Совершенно дурацкая латынь.

— Шутка? — эхом повторил Ганси. — И какая же?

— Она вряд ли тебе понравится.

Надпись на латыни была очень непростой, и Адам вскоре отказался от попыток прочитать ее. Однако в этих буквах имелось что-то такое, что его тревожило. Он никак не мог решиться прикоснуться к ним пальцем. Сама их форма…

— С какой стати здесь, на первом попавшемся камне, может быть записана какая-то шутка?

Ронан вдруг посерьезнел. Он водил пальцем по надписи, прослеживая очертания букв. Его грудь вздымалась и опускалась, вздымалась и опускалась.

— Ронан… — позвал его Ганси.

— Это шутка, — повторил в конце концов Ронан, — на тот случай, если я не узнаю своего собственного почерка.

Вот что, понял Адам, встревожило его в этой надписи. Теперь, когда ему прямо указали, он тоже узнал почерк Ронана. И эта надпись, намалеванная на валуне какой-то загадочной краской, местами выцветшая и полустертая непогодой, не влезала ни в какие рамки.

— Ничего не понимаю, — сказал Ронан, продолжая вновь и вновь водить пальцем по буквам. Он был заметно потрясен.

Ганси взял себя в руки. Он терпеть не мог видеть кого-нибудь из своих соратников удрученным. Твердым голосом, как будто был уверен в себе, как будто делал доклад по всемирной истории, он произнес:

— Мы уже имели случай видеть, как силовые линии играют со временем. И сейчас видим по моим часам. Оно пластично. Ронан, ты еще не бывал здесь, но это не значит, что ты не придешь сюда позже. Через несколько минут. Дней, лет. И оставишь сам себе шутливую запись, чтобы потом сам поверил, что был здесь. Зная, что, может быть, время сложится так, что ты найдешь эту записку.

«Ну, молодец, Ганси!» — подумал Адам. Ганси придумал этот экспромт, чтобы успокоить Ронана, но и у Адама на душе тоже полегчало. Они были исследователями, антропологами исторической магии. Ведь они именно к этому стремились.

— Так что же там написано, после шутки? — спросила Блю.

— Arbores loqui latine, — ответил Ронан. — Деревья говорят по-латыни.

Эти слова не имели смысла, они больше походили на загадку, и тем не менее Адам почувствовал, что волосы у него на затылке встают дыбом. Все уставились на окружавшие их деревья; они находились в кольце из тысячи различных оттенков зелени, закрепленном на миллионе раскачивавшихся под ветром когтей.

— А нижняя строчка? — спросил Ганси. — Последнее слово не похоже не латинское.

— Nomine appellant, — прочитал Ронан. — Назови его по имени. — Он немного помолчал и закончил: Кейбсуотер.