Наши заработки
Однажды я игрался с большим шариком от какого-то подшипника возле парадного входа нашего двора. Шарик укатился и упал в подвальное помещение со стороны улицы. Было воскресенье, а достать его мне очень хотелось. Пошел я со стороны двора в подвал, где находилась тогда рабочая столовая. Двери оказались закрытыми, но в верхней форточке отсутствовало стекло. Пролезть внутрь для меня проблемы не составляло.
Залез, прошел к проему, где лежал шарик, взял его, и стал осматривать поварскую утварь. В котлах и кастрюлях не было ничего. Вышел из кухни в столовую, а там — целое богатство: стоят стопкой несколько ящиков сладкой газированной воды. Я быстро побежал на четвертый этаж за другом Ленькой. Вдвоем мы оказались в столовой очень быстро. Уселись возле буфета, и пили воду, сколько смогли.
Потом стали рассматривать дверцу буфета с небольшим замочком. Нашли какую-то железяку и открыли ее. Внутри оказалась торбочка с печеньем, немного леденцов и несколько кусочков нарезанного хлеба. Сначала мы вынесли по две бутылки лимонада и съели хлеб, затем вернулись, забрали печенье и конфеты.
Когда все оказалось возле дверей черного хода нашей квартиры, уселись и разделили награбленное добро пополам. Принесли все по своим домам, но вместо благодарности получили по задницам. Относить назад не рискнули — могли поймать охранники фабрики. Так мы с Ленькой стали «кормильцами».
На следующий день весь дом знал о крупном ограблении буфета столовой, но милицию не вызывали. Нас никто не заподозрил.
Прошел месяц, мы с Ленькой решили пойти в буфет, взять по несколько пустых бутылок, чтобы сдать их по пять рублей, а что делать с деньгами — потом решим. В воскресенье спустились вниз, но стекло в форточку уже вставили.
Когда разбили его камнем, в столовой раздался веселый визг Альмы и ее щенят — их оставили сторожить столовую. Под этот радостный визг мы пролезли внутрь, взяли по паре бутылок воды и решили полакомиться печеньем с конфетами. Опыт вскрытия замочка у нас был.
Внутри буфета опять оказалась торбочка с печеньем и конфетами. На этот раз пришлось поделиться с Альмой и щенятами, которые облизали нас в знак благодарности.
Домой в тот раз не принесли ничего. Все продовольствие «заныкали» на чердаке: торбочки спрятали возле дымоходов, а воду выпили. Взяли с собой половину печенья с конфетами, две пустые бутылки, которые сдали в будку возле гастронома на Троицкой, принимавшую их по пять рублей, и пошли гулять к друзьям-товарищам.
Угостили Толика Тита, Витьку с его братом, но откуда у нас такое богатство не объяснили. Утром следующего дня весь дом узнал о повторном ограблении буфета. Пришел участковый милиционер, но мы с Ленькой убежали на Приморский бульвар и до вечера дома не появлялись.
Когда пришли домой, наши мамы повторили процедуру наказания и объяснили нам, что в следующий раз нас таки поймают, и будем мы сидеть в настоящей тюрьме. Тогда это было вполне реально. Больше мы грабежами не занимались.
Ленька предлагал мне покормить печеньем двух девочек, переживших вместе с нами оккупацию. Они были несколько младше нас, но старались играться с нами — других детей в нашем дворе не было.
Я сообразил, что этого делать нельзя: они могли проболтаться. Их отец был по национальности немец, но эта семья жила одинаково бедно и при оккупантах, и после освобождения города. По всему было видно, что голодали они еще более жестко, чем наши семьи.
От старших детей мы слыхали, что немцев будут выселять из города, и нам с Ленькой было очень жаль этих малышек. Через несколько дней они действительно исчезли. Вся вина этой семьи была в том, что их отец родился в семье колонистов, живших здесь еще со времен освоения края.
Печенье с конфетами потихоньку доели, запили водой. На вырученные за пустые бутылки деньги пошли в кинотеатр «Уточкино» и посмотрели, кажется, «Золотой ключик».
Часто мы с Толиком Титом в конце дня ходили к морю по проторенной дороге — по Жуковского. В один из таких вечеров на углу Канатной мы увидели толпу зевак, окруживших двух иностранных моряков, которые с помощью проволоки вылавливали через решетку подвала кошелек. Из любопытства я спросил у стоявшего рядом пацана моего возраста:
— Что там американцы вылавливают?
— Ксивы, там больше ничего нет.
— А что, там много денег? — не унимался я.
Парень отскочил от меня, как от чумного. Толик Тит, слышавший весь разговор, подошел ко мне и покрутил пальцем возле виска: «Ксивы — это документы. Деньги — это бабки». Так, из-за своей необразованности я впервые опозорился перед пацаном с Канавы. Перешел уже во второй класс, а еще не осилил простейших понятий… С профессиональными ворами мы не контачили, и такой «пробел в образовании» бросался в глаза.
