68
Брейн и сам не понял, как майор Корсак уговорил его. Объективно он понимал, что предложенная майором практика могла не столько пригодиться, сколько раскрыть в нем какие-то новые резервы. В конце концов, он посещал в академии разные странные факультативы, вроде методов восстановления путем остановки дыхания.
Попробуй перестать дышать – и ты спустя тридцать секунд начнешь испытывать дискомфорт, а если усилием воли все еще будешь держаться и дальше, волна животного ужаса и паники охватит тебя.
На занятиях в академии их учили проходить этот порог. И оказывалось, что за ним боль уже не так сильна, она скорее похожа на холод. Но идти дальше не рекомендовалось, как и делать большие вдохи после окончания упражнения.
Возвращаться следовало постепенно, наполняя легкие на двадцатую, потом на десятую часть. Если сразу попытаться сделать вдох – чего очень хотелось, начинался приступ удушающего кашля, и затем долго болело горло.
Какое-то время после этого упражнения Брейну казалось, что он видел вокруг людей и предметов какую-то ауру. У людей она была многоцветная, а неодушевленные предметы светились одним или двумя цветами.
Упражнения рекомендовались для восстановления после ранений, болезни или для пополнения сил, если накануне сильно выложился.
Одним словом, что-то подобное практике Корсака у Брейна было, и он принял это предложение, хотя сейчас стал думать, что поспешил, однако предметный стол уже медленно двигался в полость вакуумной камеры, подрагивал пол, и прозрачные стенки колбы начинали казаться Брейну слишком тонкими и ненадежными.
Корсак сказал ему:
– Давай прямо сейчас, просто постой в кабинке, почувствуй атмосферу.
И Брейн согласился, хотя они вроде уже собирались уходить. А когда кабинка закрылась, Корсак по радио предложил съездить «проветриться в камеру».
– Чего тянуть, раз уж ты в кабинке? Давай сегодня сыграем все вступления, а в следующий раз уже начнем с основной музыки.
«Что он имел в виду под музыкой?» – задал себе вопрос Брейн, чтобы только отвлечься от внутренней тревоги.
Предметный стол остановился, и Брейн услышал, как заработали насосы, выравнивая вакуум до «четырех единиц».
– Слышишь меня?
Брейн кивнул.
– Представь, что сегодня уже первый раз…
– Я не готов, сэр.
– Я знаю, что ты не готов, поэтому только представь, и все, понял?
Брейн кивнул.
Потянулись длинные, тягучие мгновения. Мог ли Брейн доверять Корсаку? Мог. На все сто процентов? Это был провокационный вопрос.
Что-то лязгнуло под ногами, и Брейн почувствовал, как сомкнулись в грудной клетке ребра.
«Неужели все?»
Яркий свет ударил в глаза, и он зашел за угол здания.
Звонок диспикера снова и снова напоминал о себе, поэтому пришлось ответить, причем Брейн знал, с кем говорит.
– Здравствуй, племянничек.
– Привет, тетя.
– Получили твои рассказы – очень красиво.
– Я знаю, тетя. Чего трезвонишь?
Брейну не нравилось, что с ним связался куратор, ведь он уже выполнил задание и был готов вернуться, чтобы получить заслуженные две недели отдыха.
– Я знаю, что ты герой и много всего заслужил, но тут такая оказия образовалась…
«Вот уроды…»
– Что, прости?
– Это я не вам.
– Очень надеюсь. Одним словом, нужно присмотреть за одним парнем. Он майор, работает в Министерстве обороны в должности инспектора.
– Файл перешлите, и не нужно этих разговоров. Даже кодированные каналы протекают.
– Ой, какие мы нервные! А когда сам диспетчером сидел, был куда спокойнее, а, Лукас?
Брейн вздохнул. Да, работа в «поле» заставляла более ответственно относиться к режиму секретности, а сидевшим в теплых креслах, иногда с подогревом и функцией массажа, задницам понять переживания работающего в «поле» было невозможно. И даже при очень большом желании – не в полной мере.
– О’кей? Держи файл. Ну и не забывай о бонусах, парень, ты сейчас на сверхурочке.
На том и распрощались. Брейн вышел из-за угла и осмотрелся. Был жаркий полдень, и улица выглядела пустынной. Публика выползала из кондиционированных помещений ближе к пяти-шести, а пока было пусто. Только припаркованные вдоль тротуара автомобили и его собственный фургон. Ничего особенного – грязно-бежевый, с полустершейся надписью развозного агентства. Таких было много – реализуемых компаниями по истечении гарантийного срока.
Обычный фургон, один из сотен в этом городе, один из нескольких десятков в этом районе и один из дюжины на этой длинной – через весь город – улице. Однако проезжавшая мимо полицейская машина остановилась именно возле него, и двое полицейских, наплевав на инструкции, выбрались наружу без защитных шлемов. Но почему-то в бронежилетах.
Увидев их, Брей был удивлен. В его файле на прошлое задание были прописаны все датчики и видеокамеры, а также периоды полицейских и военных спутников. Никто не мог его вычислить, кроме разве что… Предательство?
Впрочем, сейчас гадать было поздно. В идеале он должен был просто исчезнуть, оставив копам отработанный фургон – пусть порадуются. Однако в свете нового задания «хвосты» старого следовало подчистить.
– Эй, парни, что происходит? Это моя машина!.. – крикнул Брейн, появляясь совсем рядом с копами, и они тотчас наставили на него стволы:
– Стой, где стоишь, ублюдок!..
– Да что вам нужно? – сыграл удивление Брейн, покорно поднимая руки.
– Твой фургон?!
– Мой, а что случилось?
Копы переглянулись. Парень действительно выглядел обычно и даже слегка мандражировал, а значит, испытывал уважение к представителям власти. И представителям это нравилось.
– Что-нибудь слышал о покушении в Торби?
– Нет, а где это?
Копы снова переглянулись и опустили стволы. Этот деревенщина выглядел совершенно беспомощным.
– Документы на транспортное средство имеются?
– На чего?
Копы рассмеялись.
– На твой ублюдский шарабан! – пояснил один из них, и они снова начали смеяться.
Брейн позволил себе робкую улыбку, слегка прихрамывая, прошел к кабине и, открыв дверцу, достал планшет с чипом, где хранились все данные на его оперативный транспорт.
Похоже, ребята перебдели самих себя, и теперь им требовалась лишь отмазка, что, дескать, проверили и покатили по своим делам.
Копы приняли планшет, приложили к нему свой контроллер и… тут же снова схватились за пистолеты.
«Предатель», – мысленно повторил Брейн, снова поднимая руки. Эта остановка не была инициативой копов, их старательно наводили, и теперь, сверившись с базой данных, они удостоверились – их наводили именно на этот фургон, а стало быть…
– Стой на месте, сукин сын! – завопил один полицейский, и Брейн приготовился исполнить традиционную слезную оду про то, что они ошиблись, а на самом деле он простой техник, сейчас временно без работы, ну и так далее. На этот случай у него было заготовлено немало жалостливых историй. Или анекдотов. А еще хорошо шли истории про бывшую, которая спуталась с одним уродом, который…
– Лукас, да? – услышал Брейн, и хотя ожидал чего-то подобного, но получилось все равно неожиданно.
Его назвали по имени – какие еще нужны были аргументы?
– Какой Лукас, ребята? Там же, в документах, все написано!.. – сыграл отчаяние Брейн и даже сделал шаг вперед, хотя, конечно, рисковал – очень рисковал.
– Стоять, ссука!!! Стоять!!! – заорали оба, но было поздно – Брейн уже выбил пистолет у ближайшего копа и, толкнув его на напарника, добавил обоим, не особенно церемонясь.
По всему выходило, что времени у него еще меньше, чем он предполагал, поэтому действовать приходилось жестко.
Быстро оглядевшись, он схватил копов за ремни и поволок к их машине. Дернул дверцу – она была заблокирована. Бросил одного из бесчувственных копов и, приподняв второго, прислонил к двери, и та, почувствовав именной датчик, разблокировалась.
Из салона пахнуло сыроватой прохладой – фильтр кондиционера давно не чистили. Затолкав обоих копов внутрь, Брейн быстро проверил у них пульс и кивнул. Через час оба будут в порядке, а кондиционер не даст им получить тепловой шок в машине, брошенной на солнцепеке.
Все, теперь к фургону. По всем правилам следовало сжечь его, взорвать, утопить, аннигилировать. Однако внутри оставались «инструменты» из сверхпрочных материалов, которые без специального оборудования не уничтожишь, их нужно было просто спрятать. И Брейн знал где.
