Глава 21
Оскар
Моя история началась на шестом курсе. Я заканчивал кафедру информационных технологий, писал диплом о влиянии компьютерного излучения на человека. Работу я почти доделал, но эксперименты не бросил.
Ларс учился на соседнем факультете. Он был прогером от бога и часами пропадал в своей комнате, оборудованной под мини-лабораторию.
Мы часто прогуливали занятия в кофейне. Ларс обожал выпечку и покупал по пять круассанов за раз. Я ограничивался латте.
В этом местечке меня раздражало лишь одно – радио. Без конца передавали новости. День за днем крошечные динамики под потолком вопили о терактах. Дальше следовали жалкие утешения Семерки, обещания найти преступников и закрыть границы. Без толку. Все повторялось.
Зато потом включали песни из хит-парада. Чтобы сгладить углы. Забыть. Глупо, но действенно. Мы клевали на эту наживку, и жизнь продолжалась. До следующего раза.
Впервые я встретил Линду в понедельник. Как обычно, мы с Ларсом сидели у барной стойки. Он объяснял мне, кажется, метод пузырька. Я почти не слушал. В кофейню вломилась запыхавшаяся девушка и с трудом сложила зонтик. На улице лил дождь. В ноябре не стоило ждать другой погоды, но я считал месяцы до лета.
Незнакомка купила чай и уселась рядом с нами. Уронила сумку, и содержимое чашки едва не выплеснулось на пальто.
– Эй! Ты че залип? – возмутился Ларс.
Я получил ощутимый толчок в плечо.
– Что? С чего ты…
– Не отмазывайся. Завтра идем в клуб? – Весь в сахарной пудре и крошках, он дожевывал последний круассан.
– Давай сам, а?
– Неужели тебе нравится постоянно зависать в этой дыре?
– Я не фанат клубов, Ларс…
Меня прервало фырканье незнакомки. Чуть не свалившись со стула, она повернулась к нам.
– Вас действительно зовут Ларс?
Она не в себе, решил я и собрался вернуться к методу пузырька, но моего друга она зацепила. Спина его выпрямилась, глаза заблестели. Мистер Обаяние, не иначе.
Я ненавидел эту охоту на девушек. Однажды Ларс похвастался мне блокнотом с именами «жертв», и я насчитал пятьдесят восемь.
– Просто… – незнакомка закусила губу, – мой любимый режиссер – ваш тезка. Вот это совпадение, правда? – Она вновь рассмеялась, да так заразительно, что я не смог сдержать улыбки. – А вас как зовут? – обратилась она ко мне. – Я Линда.
– Оскар.
– Ну что, Тамара и ее пара… – Она постучала ногтями по столу. – Как жизнь?
Мы проболтали часа два. Об универе, напитках, книгах – девушка была отличной собеседницей. Ларс пригласил ее в клуб, но она отказалась.
Линда училась в соседнем корпусе на факультете филологии. После кофе мы проводили ее на лекцию, а затем отправились домой.
Дождь усиливался. Мистер Обаяние всю дорогу молчал. Я не придавал этому значения – в ушах до сих пор звенел смех Линды.
– Так уж и быть, забирай ее, – хмыкнул Ларс, когда мы добрались до нашей многоэтажки. – Или…
Я представил, как он выводит в блокноте имя новой знакомой. Начал задыхаться, словно кто-то отжал мои легкие, будто влажную простыню. Кажется, я был готов придушить друга.
– Шучу, брат. Шучу, – своевременно буркнул Ларс и испарился за дверью подъезда.
Дома меня ждала только мама – отец с утра до ночи работал на хлебозаводе. Это было его бегством от алкоголизма.
Эксперименты я отложил на потом и до вечера блуждал по Сети. В моем мире, где тоска заглушалась передачами и бесконечными сериалами, появилось новое место. Место для веселой девушки. Мне до хрипоты хотелось остаться с ней.
Засыпая, я поклялся, что найду ее и приглашу в кафе.
* * *
Я топтался на крыльце пятнадцатиэтажного здания, то и дело прокручивая в голове заготовленную речь. Расписание новой знакомой я откопал в Сети и примчался к ее корпусу после четвертой пары.
Линда долго не появлялась, а когда выпорхнула, я восхитился ей заново. Ночью я вспоминал ее, но… при встрече понял, что она в тысячу раз живее. Черные кудри, ямочки на щеках, родинка под губой – она была ярче, чем в моих снах.
– Привет. – Линда торопливо застегнула пальто. – Ты откуда?
– С занятий, – пробормотал я. – А ты?
– И я.
– Может…
Но она уже ринулась в толпу студентов.
– Ты чего там застрял?
Я бросился следом. Миновав учебные корпуса, мы нырнули в сквер.
– Куда-то спешишь? – уточнил я, все еще надеясь воплотить в жизнь заготовленный сценарий.
– На выставку ретроавтомобилей и хот-родов.
– Хот чего?
– Хот-родов. Машин с мощными двигателями, – увлеченно начала Линда. – Это тебе не кабины на самоуправлении – хот-роды в миллион раз круче. Если бы они были людьми, то обязательно мужчинами. Смелыми, слегка грубоватыми, высокими и… с бородкой. Да, без бородки никак. – Она мазнула по мне взглядом, будто только заметила. – Хочешь со мной?
– Конечно, – тут же среагировал я.
Мы покинули сквер и пересекли улицу.
– Нам во двор музея.
Между небоскребов виднелось двухэтажное здание. Оно напоминало торт, украшенный белковым кремом: у центральной лестницы белели колонны, соединенные балюстрадами, в углы вгрызались зубы-русты, на балконах кучерявились цветы. Я бывал здесь редко и обычно рассматривал эту красоту из кабины.
– А билеты?
– Себе я купила неделю назад, – отмахнулась Линда.
– Где? Мне же тоже нужен, – нахмурился я.
– Не нужен. Подруга вчера последний забрала… Да успокойся! – расхохоталась она, когда я замедлил шаг. – Я отвлеку охранника, и ты пробежишь.
– Нет, – отрезал я.
– Тебе не скучно быть таким занудой?
– Нет.
– Соглашайся! Повеселимся!
– Нет.
Увлеченные спором, мы обогнули музей и влились в толпу зевак. Со всех сторон на нас посыпались тычки, в мою новую кроссовку впилась чья-то шпилька. Люди, как пузырьки в нагревающейся воде, жались друг к другу и готовились вскипеть. Минут через десять мы с трудом пробрались к выставке – живые и даже без увечий.
Двор огромной белой тарелкой врезался в территорию небоскребов. Его окружали высокие шпили, соединенные сеткой, точно ножи и вилки, запутавшиеся в спагетти. На «блюде» кусками мяса выстроились странные угловатые машины. Если бы я фотографировал эту выставку, то назвал бы снимки «Обед для великана».
В животе заурчало, и я, отогнав мысли о еде, увлек Линду ко входу.
– Подожду тебя в сквере, – сообщил я и вернулся к своему сценарию: – Может, потом в кафе?
– Только если ты согласишься пролезть без билета, – подмигнула Линда.
– Что за детский сад?
– Решайся.
Она обогнала меня и, когда я выбрался из месива тел, упала на высокого мускулистого охранника. Почти случайно. Схватилась за сердце, издала фирменный смешок и принялась что-то щебетать ему на ухо.
Ругая себя за мягкость, я проскользнул мимо. Линда заметила меня и, потрепав громилу по макушке, протиснулась на «блюдо».
Зря я согласился. Но перед ней сила воли и твердость становились двумя алкоголиками, хлещущими спирт в подворотнях моего сознания.
Машины и правда были другими. В старых фильмах на таких разъезжали сумасшедшие гонщики да мафия. Я присвистнул.
– Круто. Как тебя сюда занесло?
– Объявления на каждом столбе висели, – пояснила Линда. – Это выставка Такера. Не слыхал? Член Семерки, уважаемый человек. Коллекционирует машины.
Мы лавировали между группками людей, изучали молочного цвета колеса и оголенные двигатели, формы и изгибы. Несмотря на то, что «экспонатам» перевалило за сотню, выглядели они великолепно.
– Почему тебе так нравятся автомобили? – поинтересовался я, когда мы застыли возле угловатой машины, застенчиво наблюдающей за гостями огромными фарами.
– Они искренние, – выпалила Линда. – Господи, я знаю их поименно!
– Ла-а-а-дно, – протянул я и тыкнул в «скромнягу». – Как называется?
– Dodge DC8. Родился в 1930-м. Полтора века скоротал и все равно как новенький. Мой любимый, кстати.
– А этот? – Я махнул на соседний хот-род.
– Сделан из Ford Model B, 1932-го. Следующий – из Ford Model A, старше брата на пять лет. А вон, видишь, через две от них? Это Chevy Sedan 1934-го.
– Ты… у тебя в мозг вшит компьютер? – опешил я, даже не представляя, что вскоре моя жалкая шутка покроется инеем правды.
– Почти, – ответила она и задумчиво уставилась на забор.
– Чего ты?
– Я ощущаю свое будущее, – выдала Линда. – А компьютеры? Они ощущают?
– Без понятия, – растерялся я.
Она знала, что с ней случится. И знала из-за кого. А я ее не слушал.
– Мой муж смастерит хот-род и научит меня водить. Будем гонять с утра до ночи. Как же повезет нашим детям с таким крутым папашей!
– Папашей? У тебя есть парень? – насторожился я.
– Нет, но… это правда, – с жаром заявила Линда. – Он смастерит хот-род.
* * *
В детстве накануне дня рождения я частенько находил приготовленный родителями подарок: то поезд под кроватью, то новые ботинки, то планшет на полке с шапками. Я молчал до даты «Х», чтобы не расстраивать маму и папу. И они молчали, думали, будет сюрприз. Эта тайна объединяла нас, но до праздника говорить о ней запрещалось.
Наши отношения с Линдой повторяли историю моего детства. Мы чувствовали – без сомнения, абсолютно точно, – что нравимся друг другу, но дата «Х» еще не настала.
Я боялся. В Линде бушевал торнадо, и он вполне мог разрушить все, что нас связывало.
Осень плавно перетекала в зиму. Мы встречали ее вместе, но пока друзьями.
Морозным вечером, в кафе, я вещал Линде об экспериментах.
– Если верить расчетам, излучение развивает телепатию.
– Круто!
– Издеваешься? – фыркнул я, добавив в чашку кубик сахара.
– Как тебе моя кандидатура на роль подопытной мышки? Хочу, хочу читать мысли!
Конечно, меня не оправдает то, что я отказывался три часа подряд. Не оправдает и то, что исследования не продвигались без опытов. Я согласился.
Мои внутренние алкоголики обвязали руки и ноги нитями, а концы протянули Линде. Управляй нами. Оскар больше не в состоянии.
Знаю, я тряпка. И что сволочь редкостная – тоже знаю.
Моя комната превратилась в лабораторию. Я обматывал «подопытную» проводами и наблюдал за ее реакцией. Ничего не происходило.
Чашки чая пустели с неимоверной скоростью, пачки печенья исчезали по пять за день, а исследования катились к черту. Комната тонула в беспорядке, мама ругалась. Она не одобряла мои эксперименты, но я уже не мог остановиться.
Дата «Х» случилась в один из таких дней. Я разозлился на себя и, когда Линда распутывала провода, поцеловал ее. Дергано, неумело. И, должно быть, совсем не романтично. Но затем она поцеловала меня в ответ – наша тайна обволокла нас общим коконом.
Повисла пауза. Я мучительно подбирал слова, а потом, дурак, выдал:
– Сбегаю за печеньем. Быстро-быстро.
– Насколько?
– Со скоростью света подойдет?
– Думаю, скорости звука хватит с головой, – усмехнулась она, возвращаясь к приборам.
А после мы продолжили исследования. Я был счастлив: ее торнадо пощадил нас. День «Х» удался.
В середине декабря к нам наведался Ларс. Пригласил отметить конец полугодия. Да и вообще – выпускной или что-то вроде того. Сдачу диплома назначили на десятое января, но Ларсу не сиделось на месте.
– Вечеринка завтра, – сказал он, плюхнувшись на диван. – И не говорите, что заранее нельзя. Считайте, это ваш праздник. Еще бы, у Оскара появилась девушка!
Пока я размышлял, врезать ему или просто выгнать, Линда выпалила:
– У меня встречное предложение. Что, если отметить выпускной в кино? Сейчас неделя Ларса фон Триера. У него такие атмосферные фильмы…
– Нет! – хором воскликнули мы.
– Нет, – повторил Ларс, словив грозный взгляд Линды. – Пойду я. Если снизойдете до смертных – жду завтра в восемь вечера.
Он испарился, а мне пришлось отдуваться за двоих.
– Я полмесяца обматываю себя проводами, Кит, – отчеканила Линда, заправив за ухо прядь. – Имей совесть. Мы давно не были на свидании. – На ее щеках расцвел румянец.
Я впервые увидел в ней смущение. Не веселье и не любопытство – кашемировое тепло. Я наклонился, чтобы поцеловать ее, но она прижала палец к моим губам.
– Ну что? Согласен? Возьмем билеты на сегодня.
– Хорошо, солнышко, – улыбнулся я.
– Почему солнышко?
– Ты – центр, вокруг которого крутятся мои эксперименты.
– Это самый странный комплимент из всех, что я получала, – прыснула она и, потрепав меня по макушке, отправилась заваривать чай.
* * *
Я бы взял билеты на места в последнем ряду, но Линда поволокла меня вперед. Показывали «Идиотов».
Как по мне, картина была слабовата даже для съемки столетней давности.
– Это же Догма 95! – разорялась Линда на обратном пути. Падал снег, мы пробирались через сугробы. – Тебе лишь бы боевики смотреть!
– Да, – не отрицал я.
– Скучно!
– А что веселого в твоих фильмах?! Где логика?
– В логике нет души. Я оцениваю по… другим критериям.
Вечер мы провели у меня. Папа привез с работы сумку бракованных розанчиков – без повидла. Я высыпал их в две тарелки.
– Предлагаю сделку, – подмигнула Линда. – Кто быстрее съест порцию, тот и решит, на какой фильм мы пойдем в следующий раз.
Конечно, выиграла она.
* * *
Музыка из квартиры Ларса громыхала на весь двор. Странно, что соседи не возмущались.
– Какие люди! – Дверь открыл мистер Обаяние. Его слегка качало: наверное, он успел выпить пару рюмок. Или бутылок.
Я был не в настроении. Посетить «праздник» уговорила Линда. На кухне шумели одногруппники.
Я перекинулся парой фраз со знакомыми, съел бутерброд, закусил яблоком. Линду окружили пять девушек. Какая новость, Оскар влюбился!
Тьфу.
– Я зайду в Сеть через твой комп, лады? Планшет сел, – предупредил я Ларса, обрабатывавшего очередную красотку, и, не дождавшись ответа, прошмыгнул в мини-лабораторию.
Ларс обмотал комнату проводами лет шесть назад, когда вбил себе в голову, что хочет работать с искусственным интеллектом. Тогда же он соорудил что-то вроде полиграфа для изучения человеческих реакций.
– Тук-тук. – Линда переступила порог и замерла. – Ничего себе… Это даже круче твоих экспериментов! Без обид, Оскар.
Я вертел в руках коробку с двумя кнопками. Новый прибор, раньше я его не видел.
– Он программирует разум, – пояснил я, бросив странное приспособление на стол.
– И как? Удачно?
– Ларс не распространяется об исследованиях. В дипломе есть лишь малая часть, я уверен. Он гребаный гений.
Линда уселась на диван.
– Ты ему завидуешь.
– Не без этого.
Я направился к окну. С десятого этажа город казался могущественнее. Темнее. Опаснее. Воспаленными рубцами его оплетали кварталы. Где сегодня прогремел взрыв? Чья жизнь угасла на этот раз?
Полицейские патрулировали улицы – безрезультатно. Твари отыскивали лазейки лучше крыс.
Я зажмурился, отгоняя тревогу. За дверью шумели одногруппники. Тикали часы. Непозволительно близко дышала Линда.
Вдох-выдох. Вдох.
Тишина.
Не на кухне – там веселье продолжалось. В нашем маленьком мирке что-то произошло. Я оглох.
Обернулся: улыбка Линды растаяла, кожа сделалась ядовито-бледной, плечи опустились.
– Мне нехорошо…
Я подскочил к ней, но она, схватившись за голову, попросила отойти.
– Тошнит. Черт. Как же громко…
– Я принесу воды.
Я принесу все, что захочешь, только держись. Будь со мной. Смейся.
– Стой! – воскликнула Линда. – Слишком далеко. Вернись, пожалуйста.
Страх покрыл меня ледяной корочкой. Бессилие обожгло кожу. Я упал на колени. Линда зарылась пальцами в мои волосы, словно намеревалась соскоблить ужас.
Это эксперименты. И моя мягкость. Уж она-то не пьет спирт. Она всегда трезва, всегда готова сломить товарищей-алкоголиков. Но оправдать… Оправдать не отважится даже она.
– А я отважусь. Мы осуществляем твою мечту, – прошептала Линда.
– Ты…
– Да. Я слышу.
Она прочла мои страхи, придала им форму, и, как искусный кузнец, выковала из них восемь букв: «СДАВАЙСЯ».
Я поднялся и прижал Линду к себе. Она заплакала – торнадо больше не бушевал.
И пусть эксперимент удался, я представлял этот миг по-другому. Более торжественно, что ли. Победа с примесью слез – не то, на что я рассчитывал.
Тихо и осторожно мы встречали нечто. Тикали часы.
* * *
Мы сбежали с вечеринки. Ларс развлекал новую пассию – ради записи в блокноте он забыл и о гостях, и о цели праздника.
К утру у Линды появился седой волос. Черные кудри обжигало нечто. Ему было тесно в ней, оно сочилось через поры вместе с потом.
– Слабая пигментация, – пожала плечами она, выдернув волос. – У меня одногруппница вообще не может без краски. А ведь нам всего двадцать!
Я поверил ей. Разрешил монстру развиваться и убивать ее. Да и себе – успокоиться. Пока все не повторилось.
Линда таяла без излучения.
– Я… немного посижу здесь, ладно? – Она наматывала на себя провода.
После процедур кожа освежалась, лютиками на губах расцветала улыбка. «Дозы» хватало часов на восемь.
– По-твоему, я наркоманка, – однажды упрекнула меня Линда, прибежав раньше обычного.
– Не ройся в моих мыслях, – буркнул я, пропуская ее в комнату.
– Оскар, пойми… – замялась она. – Я счастлива. Мне нравится то, что живет здесь. – Линда похлопала себя по груди.
Оно убивает тебя, дурочка.
– Я все слышу!
– Давай сходим в больницу.
– И что мы скажем? Что я телепат? – Она подмигнула мне и сгребла провода. – Кстати! Пора выполнять обещание, Оскар. Ты ведь проиграл. Сегодня вечером идем на «Меланхолию».
Мы потеряли день. Нечто крепло, а я ничего не мог сделать.
* * *
Мы не купили попкорн. Линда считала, что он отвлекает и искажает атмосферу любого фильма.
– Тебе понравится! – подбодрила меня она, когда мы наконец нашли свои места.
Работники кинотеатра закрыли двери. Погас свет. Секунду мы кипятились в тишине. Ощущение чего-то необратимого пустило ростки сквозь кожу. Будто мотыльки, зрители слетелись на свет, не зная, что внутри пульсирует сгусток тьмы. Или не хотели знать.
Экран вспыхнул, из колонок полилась музыка.
Какие глупые мотыльки.
От фильма несло землей. Необратимость, безмолвие топи, гниющая невеста – мир персонажей разлагался. Главная героиня Жюстин, как и мы, летела во мрак, но – странное дело – не боялась. И строила шалаш, чтобы торжественно встретить смерть.
Глупые, глупые мотыльки…
Мы не построили ничего, когда в зал вломилось человек тридцать, не меньше. С оружием. В черных масках.
Они пришли нас убивать.
На миг все замерло – потом паника.
Линда молчала. Ее отчаяние пряталось в трясущихся губах и ледяных кончиках пальцев. Она сжимала мою ладонь. Сильно. Как сжимают те, кому есть что терять. А ей было. Ее бесконечный мир тонул. Вторая Атлантида. Как ни кричи – шансов мало.
Она очнулась первой.
– Падай!
А я, тряпка, не смог даже пошевелиться. На экране до сих пор мелькала «Меланхолия», толпа ломилась к запасному выходу. Мы попали в мир фон Триера. Туда, где не бывает хеппи-эндов.
Некоторым историям место в фильмах и книгах. В жизни это страшно. Настолько, что едет крыша.
– Да проснись же ты! – прорычала Линда. Исчез тонкий голосок. Торнадо окреп.
Она толкнула меня в спину. Мы сидели сбоку и упали на ступеньки. Чьи-то каблуки задели мой локоть. Я превратился в бесполезную игрушку и ненавидел себя за это.
Стиснул зубы. Чтобы отвлечься, начал бубнить детскую считалочку. Раз, два, три…
Умри.
Выстрел. Холостой. Но мне хватило – я укрыл собой Линду.
Запомни ее. Сегодня точно.
Нас топтали обезумевшие от страха люди. На экране показывали финальную сцену «Меланхолии». Из колонок лился голос Жюстин: «Возьмите меня за руки».
Я сжал ладонь Линды.
Фильм вышел слишком реалистичным. Слишком качественным. Мы ждали конца света вместе с главной героиней.
Я чувствовал, как подо мной задыхается Линда. Среди криков я слышал ее тихие всхлипы.
Очередной выстрел – и все замерло. На нас упал мужчина в очках. Струйка крови потекла по моей щеке. Его ранили. Или убили. Вокруг нас образовался остров из тел. Остров, тонущий в красной жидкости.
«Закройте глаза», – шепнули колонки.
Жюстин успела привыкнуть к неизбежному. Мы не успели ничего.
– Мне страшно, Оскар, – простонала Линда, содрогнувшись всем телом.
– Т-с-с-с, – шикнул я. – Зажмурься.
Чужая кровь текла по моим губам, во рту чувствовался металлический привкус. Пахло попкорном и смертью.
Те, кто несся к запасному выходу, лежали на полу.
Выстрел. Детский плач. Вопль женщины.
Безмолвие.
Шаги, все ближе и ближе. Взяться за руки и закрыть глаза. Взяться за руки… Не страшно умереть – страшно умирать.
Чем усерднее я старался не двигаться, тем сильнее напрягались мышцы. Ноги пытались выбить чечетку.
Я плохой актер. До я не умел притворяться мертвым. После – живым.
Из колонок струилась музыка. Гремели шаги. Я считал секунды. Мне казалось, что меня выдает сердцебиение.
Все пропало одновременно: фильм, суета возле нас, рыдания Линды.
У нее получилось притвориться. У меня – нет. Я по-прежнему танцевал чечетку.
Щелчок. Рядом. Тварь зарядила оружие.
В голове роились мысли о незаконченных разработках. О родителях. И о том, что мы с Линдой никогда не были так близки, как сейчас, на маленьком островке из людских тел. На нашей Атлантиде.
Выстрел.
Еще один – мимо.
Просто умри. Умри на пять минут…
Снова выстрел.
Визг и булькающие звуки. Близко. Кто-то плохо притворялся и его наказали.
Не шевелиться, не открывать глаза, исчезнуть – такие условия были на нашем кастинге. Победили лучшие.
Тварь опять пальнула. По мертвым телам – никто не закричал. Вновь шаги. И вопль, чуть дальше.
Это продолжалось целую вечность. Конец света затянулся. Моя спина затекла, правая нога утонула в месиве тел. Позже выяснилось, что я растянул связки. Рот наполнился кровью – чужой или своей, из прокушенной губы, не разобрать, но рвотные позывы я едва сдерживал.
Мы умерли. После такого невозможно выжить, даже если сердце по-прежнему бьется.
Лежа под трупами и захлебываясь в крови, я мечтал вернуть прежнюю жизнь. Но она угасла, когда я переступил порог кинотеатра.
Наша Атлантида шла ко дну.
* * *
Прижавшись к косяку дверного проема, Линда закусила губу. Я отвернулся к окну. Наблюдать за людьми стало интереснее. От резких звуков они вздрагивали, от скользких взглядов – ускорялись. Оцепленный со всех сторон кинотеатр обходили десятой дорогой. И боялись. Боялись за свою Атлантиду.
В тот вечер полиция ехала долго. Я уже не чувствовал тела, когда досчитал до тысячи. Мы были мертвы целых полтора часа. Твари успели смыться.
Нас увезла неотложка.
В больнице мне дали направление к психологу, но я тут же его выбросил. У Линды не обнаружили ничего серьезного. Нас отпустили. Мы дали показания полиции, затем – с трудом протиснулись сквозь толпу журналистов.
Узнав о случившемся, с бутылкой коньяка ко мне примчался Ларс. Ничего не спрашивал – я благодарен ему по сей день.
Родители не говорили со мной о том вечере. Провожали тревожными взглядами, смотрели все выпуски новостей и – молчали.
Пролетела неделя, а я так и не ожил.
– Ты в порядке? – подойдя ко мне, прошептала Линда. Я почувствовал ее тепло лопатками.
– Почти.
Так близки, как тогда, мы больше не были. Тот вечер медленно разъедал нас.
– А ты как? – выдавил я.
– Оскар… – Линда положила голову мне на плечо. – Я не поблагодарила тебя.
– За незабываемое свидание? – криво усмехнулся я.
– Да.
Я повернулся к ней, скользнул ладонью по ее щеке. Из косы выбился седой локон. Не волос – целая дорожка, ведущая в гости к нечто.
– Почему ты не рассказала? – Я разозлился – на себя. – Как давно это случилось?
– День назад. Возможно, из-за стресса?
Мы прекратили эксперименты. На время. Линда таяла на глазах, но ни о чем не просила. А я надеялся, что ее монстр умрет без «дозы».
– Я… что-нибудь придумаю. Обещаю.
Если бы она знала, что я не сдержу обещание. Если бы только знала.
* * *
Наступило тридцать первое декабря. Из кухни доносилось жужжание миксера – мама взбивала крем для торта. Отец пропадал на работе.
Нарядив елку, я хотел набрать номер Линды, но меня отвлек звонок в дверь. На пороге стоял мужчина в черном костюме.
– Кто там? – Мама выбежала в коридор, вытирая ладони о фартук.
– Добрый день. Я Такер, – кивнул он.
Я с трудом сохранил невозмутимое выражение лица. К нам пожаловал хозяин ретроавтомобилей!
– У меня дело к вашему сыну.
– П… Прошу.
Я пригласил его к себе. Несколько вежливых фраз, поздравление с наступающим – он не спешил.
– Чем могу помочь? – поинтересовался я, теряя терпение.
Такера развеселило мое волнение. Он достал из кармана блокнот, что-то написал и протянул мне.
– Столько ты получишь, если будешь работать на нас.
Я сглотнул.
– Работать?
– Мы в курсе, чем ты занимаешься. Твои исследования нас заинтересовали. – Такер смотрел на меня с любопытством, будто наблюдал за зверьком, накачанным какой-то дрянью.
Воображение нарисовало Линду – беспощадно слабую, с посеревшей кожей и белым огнем в волосах. Во мне вспыхнуло что-то плохое, темное. Наверное, это отразилось на лице: гость прибавил к сумме пару нулей.
– Откуда у вас информация?
– От хороших людей, – хмыкнул Такер.
– Нет, – процедил я.
– Простите?
Мне удалось его удивить: он выпрямился, кулаки сжались, лоб покрылся красными пятнами.
– Я отказываюсь.
– Не принимайте опрометчивых решений, Оскар. – Он протянул мне визитку. – Это может плохо закончиться.
Выпрыгнув на лестничную площадку, Такер хлопнул дверью.
– Оскар? – опешила мама, скользнув в комнату. – Что…
– Ты все слышала, – перебил ее я.
– Ладно. – Она села рядом и обняла меня. – Чем ты недоволен? Сколько он предложил?
– Неважно.
– Отец пашет за двоих. Нам не помешают эти деньги…
– Я не соглашусь. Никогда. – Ни за что. Ни за какую сумму. – Извини. Наши эксперименты… в общем, Линда начала седеть. Из-за меня. И еще… много чего начала.
Это прозвучало слишком страшно. Я был не готов. Мама – тоже.
Мы угасали, тонули в ужасе, искажались, как отражения в комнате смеха. Долго. Нестерпимо долго.
– Оскар… – Мама отстранилась. Она что-то придумала, и это сделало ее сильнее. – Почему бы вам не продолжить исследования? Чтобы найти лекарство от этой… болезни. А Такер поможет с оборудованием.
Она была права. По крайней мере, мне так казалось. Я ведь не догадывался, как все обернется.
Вечер подкрался незаметно. Мы с Линдой встречали Новый год на улице. Не из-за фейерверков – после терактов их запретили, чтобы не пугать людей. Нам просто нравилось наблюдать за жизнью пустых дворов.
Я не рассказывал Линде о Такере, а она не читала меня. Боялась или жалела – не знаю. Шутки, детские воспоминания, большие города – вот о чем мы тогда говорили.
Мысли о визитке не покидали меня. Как бы я ни цеплялся за прежнюю жизнь, она умирала.
Мы включили планшет за минуту до двенадцати. Когда дата в углу изменилась на первое января, из-под капюшона Линды выпорхнул седой локон. Он мечтал о полете, а крыльев не было.
– Сейчас, солнышко, – шепнул я, а сам отошел в сторону и набрал Такера.
Я решил и жутко боялся, что утром передумаю. Да что там утром – через секунду.
– С наступившим, Оскар, – прозвенел в трубке его голос. – Слушаю тебя.
– Я согласен, но с одним условием, – выпалил я.
– С каким же?
– Мне нужен Dodge DC8.
