Глава 28. Всё должно сгореть
Нивен быстро прошел мимо нескольких зданий. Нашел нужное. Схватился за ветку одного из стоящих вдоль дороги деревьев, толкнулся, крутанулся вокруг нее — и оказался сверху. Снова оттолкнулся — и перелетел на соседнее дерево. Оттуда — на балкон здания. Под ногами опасно скрипнуло, но Нивен уже вновь прыгнул — и оказался на водосточной трубе, по которой взобрался на крышу. Перепрыгнул на соседнюю, пригнувшись, присел на краю. Он помнил: с этой крыши открывается обзор почти на все прилегающие улочки.
Шаайенн шел точно по заданному маршруту. И даже капюшон был на месте — только немного сполз назад, открыв лицо. Но вот походка... Над походкой надо было поработать. По походке они его и вычислили. Он почти не хромал, шагал легко, широко. И руки в карманы сунул. И головой вертел — смотрел не под ноги, как тут принято. По сторонам и вверх. Будто хотел найти на местных сгнивших карнизах какие-то архитектурные детали.
Так не ходят в Нат-Каде.
За ним увязались трое. Пока — на почтительном расстоянии, чтоб не спугнуть раньше времени. Наперерез шли еще трое.
Нивен побежал, стараясь ступать легко, и все равно под ногами то и дело скрипело. Прыгнул на одну крышу, на вторую. Услышал — не видел их сейчас, перекрывала очередная крыша — как хрипло скомандовали:
— Стоять! Кошель! Медленно снял с пояса. Чего замер? Ножа раньше не видел? Снял кошель! Быстро!
— Так медленно или быстро? — уточнил Шаайенн. — Мне же нужно знать, как двигать… Ого! — перебил сам себя. — А это что? У тебя в ухе?
Нивен остановился у края крыши, сбросил с плеча лук, и неожиданно край пошатнулся. Весь мир пошатнулся, Нивен упал на колено, уперся ладонями в твердую крышу, лук со стуком упал рядом.
Люди снизу вскинулись на звук. Этого Нивен не рассмотрел, догадался. Мир плыл перед глазами цветными пятнами. И очень издали прозвучал голос Шаайенна, который им, вскинувшимся, объяснял:
— А это — эльф. И эльфийский ритуальный…
Люди разом двинулись на Шаайенна — пятна дернулись в его сторону. Решили, наверное, действовать быстрее. Неправильно решили. Нивен вскинул лук, поднявшись на колено, с усилием собрал картинку перед глазами в одно целое. Руки действовали будто сами по себе, но действовали. Раз стрела, два стрела, три стрела. Три мишени поражены. Медленно валятся на землю. Шаайенн делает несколько шагов назад, будто давая ему больше места, чтобы приземлиться. И прыгать совсем не хочется, и снова все плывет, а вторая тройка уже вывернула на улочку и замедлила шаг.
“Уходите”, — мысленно обратился к ним Нивен.
Подхватил лук и спрыгнул. Выпрямился, разворачиваясь лицом к ним, и сбросил капюшон. Те замерли, переглянулись. Ноги подгибались, и Нивен понимал — сейчас он с ними не справится.
— Уходите, — сказал он, теперь вслух. Те переглянулись еще раз и бросились прочь. Нивен пошатнулся, стоило им скрыться из виду. Шагнул к стене ближайшего дома, уперся в нее рукой, привалился спиной. Его мутило, перед глазами, хоть и закрыл, продолжали плыть пятна.
— Эй, эльф! — прозвучал голос Шаайенна, будто сквозь туман. — Вот это, в ухе, как называется?
— Серьга, — ответил Нивен, открыл глаза и сосредоточил взгляд на нем. Тошнота отступала, но ноги были будто тряпичными — не держали.
“Кажется, я правда умираю...” — отстраненно подумал Нивен.
Насчет серьги он правильно догадался. Шаайенн изучал большое позолоченное кольцо, торчащее в ухе одного из грабителей.
— А как ее снять? — он присел над трупом и с детским интересом принялся крутить его ухо. Нивену снова стало тошно.
“Быстро учится, — подумал он, — в лесу убежал, в подземельях смотреть на покойника долго не мог, а теперь пытается серьгу отковырять. Быстро учится. Хорошо. У него есть шансы”.
Сделал шаг, ноги уже держали, но все еще норовили подогнуться. Потому — опустился на колено рядом со вторым грабителем, бросил:
— Стрелу, — и требовательно протянул руку. Нечего в ушах ковыряться, пусть оружие достанет. Рванул на себя вторую. Стрела подалась со второго раза, вымазав перчатку кровью. Нивен бездумно скользнул по кровавому пятну взглядом.
“Я умираю”, — повторил себе, пытаясь свыкнуться с мыслью. Как ни странно, сама мысль не отдалась ничем: ни страха, ни боли, ни злости. Сам факт был нормой. В конце концов, он шел к этому всю жизнь. И просто дошел. И теперь смерть была рядом, совсем рядом, ее дыхание было здесь: холодный ручеек в смрадном мокром воздухе. И это было нормально.
Только немного жаль, что он все никак не доберется до цели. Особенно сейчас, когда осталось совсем немного. Два чертовых квартала. Эти задержки в пути, такие несвоевременные. Каждое мгновение было на счету, а он терял эти мгновения. Останавливался. Возвращался. Зачем было останавливаться?
“Я ведь так никогда не дойду, — подумал Нивен. — Я не дойду”.
Чертов город. Чертов рыжий идиот.
Все должно сгореть.
Только как все сгорит, если дождь заливает улицы?
Он, не глядя, взял протянутую стрелу. Поднялся на ноги. Устоял. Шагнул к третьему покойнику и выдернул третью стрелу, уперевшись в него сапогом. Развернулся и направился прочь. Стрелы держал в руке - и дождь омывал их, и кровь стекала в землю вместе с водой.
“Сколько же тут крови, — подумал он неожиданно. — В земле. Были бы Мертвые живы, они бы за эту землю передрались еще раз. И еще бы раз умерли”.
Нивен знал о богах много — у Алесты было много книг.
— Эй! — окликнул Шаайенн. Догнал и преградил путь. — Куда собрался?
Нивен молчал.
— Ты чуть с крыши не упал, — сказал Шаайенн и пошел спиной вперед, потому что Нивен останавливаться не собирался. — И сейчас шатаешься.
Нивен продолжил шагать.
— Думаешь, непонятно, что у тебя у на уме? Ты пришел сюда за местью? Догнать того, кто за тобой гонится? Да остановись ты хоть на секунду!
Нивен остановился. Идти было трудно. Трудно ли будет свернуть рыжему шею? Трудно. Зато приятно. Нивен скрестил руки на груди. Спросил:
— Ну?
— Не нужно этого делать, — неожиданно сказал Шаайенн. Нивен поднял бровь. — Посмотри, в каком ты состоянии! Тебя же убьют! Тебе нужно отдохнуть, прийти в себя!
“Не убьют, я уже мертв, — подумал Нивен. — Всегда был. Просто выполнял команды. Как химера”.
— Не убьют, — пообещал он, сделал широкий шаг, отодвинул Шаайенна с дороги и пошел вперед. Идти стало легче. Сил прибавилось. Но навалилась усталость. Тяжелая безразличная усталость. И легкое раздражение: рыжий все еще не отстал. Шагал теперь рядом.
— Тебе в другую сторону, — напомнил Нивен.
— А если я хочу помочь?
— Помочь?
— Вот чего ты пытаешься добиться этим своим переспрашиванием?
Нивен покосился на него.
— Чтобы ты понял: говоришь глупости.
— И в чем же здесь глупость? — вскинул брови Шаайенн. — Ты дважды меня спас. Теперь я хочу помочь.
— Ты мешаешь, — ответил Нивен. — В этом глупость. Ты не помогаешь. Мешаешь.
— Мешаю упасть? — уточнил тот. — Ты же сейчас упадешь. Тебе нужен отдых. И лекарь.
— Не поможет лекарь. Я не человек.
— Знахарь? Ведун? — Шаайенн снова будто играл в игру, пытаясь угадать правильное слово. — Колдун? Тут, говорят, колдуны на каждом шагу. Должен же быть кто-то, кто разбирается в нелюдях?
“Вот оно что, — подумал Нивен. — Так бы сразу и сказал”.
Ему снова стало тошно. Он забыл ее, вычеркнул из памяти, вышвырнул в пропасть вместе с амулетом, но она возвращалась. Она всегда возвращалась. Теперь — с вопросом рыжего.
Алеста.
Гадкая ведьма.
Думать о ней не хотелось. Знать, что она здесь, рядом, в этом же городе, не хотелось. Ее бы дом тоже сжечь, но там Пес во дворе. Пса потом куда девать? Добить, чтоб не мучился? Странно: о Бордрере думать он мог спокойно, ровно. Осознавать и планировать. О ней — нет. Вероятно, потому что с Бордрером было все просто. Его нужно было убить.
Убить же ее он не мог. И не хотел. И приближаться к ней не хотелось. И вспоминать о ней.
— Нелюдях, — сказал Нивен и свернул за угол.
— Вот сейчас даже не переспросил, — отметил рыжий, шагая следом. — Просто слово повторил. Как тебя понять?
— Ты сказал: “нелюдях”. Не “эльфах”. Речь не обо мне. Ты ищешь того, кто поможет тебе.
— Ну, если и мне вместе с тобой помогут, я не откажусь, — пожал плечами Шаайенн.
— Есть ведьма. Зовут Алеста, — заговорил Нивен, проглотив ком в горле. — От таверны идти на запад. Чтоб дворец Тейрина был впереди. Первый поворот налево. Потом прямо. Все время. Пройдешь сад, Кривую улицу. В тупике деревянный домик. Забора почти нет. Во дворе пес. Злой.
— Ну, вот! — обрадовался Шаайенн и снова забежал вперед, и снова развернулся лицом к нему. — Ты даже знаешь, куда идти. Так пойдем!
— Отстань! — выдохнул Нивен. Голос прозвучал неожиданно громко. Неожиданно по-человечески. Люди не раз кричали при Нивене. Нивен не кричал никогда. До сегодняшнего дня. - Уходи! С дороги! Сколько можно! Ты мешаешь! От меня надо бежать! Все бегут! Я тебе показал дорогу! Показал! Куда! Бежать! - выдохнул, попытался понять, что произошло. Чего раскричался. Поднял взгляд на Шаайенна и уже тихо закончил. - Так. Беги.
Шаайенн, вместо того, чтоб испугаться, снова подался вперед, заинтересованно изучая его. Будто пытался рассмотреть все детали реакции.
— Ну, убежали те трое, - пожал плечами он после паузы, — может, им серый цвет не нравится. Не скажу, что мне нравится, но если привыкнуть…
Нивен шагнул к нему, схватил за локоть и отшвырнул с дороги. Шаайенн тут же вскочил, разворачиваясь. Желтые глаза недобро вспыхнули, но Нивен не стал ожидать продолжения — двинулся дальше. Догонит — получит по шее. Не догонит — Мертвые с ним. Где таверна, он знает. Где ведьма, тоже уже выяснил. И что стоять у Нивена на пути не стоит, должен был понять.
“Оставайся, где стоишь, — мысленно обратился к нему Нивен. — На тебя нет времени”.
— Они испугались не тебя, — сказал ему вслед Шаайенн. Его голос растворялся в шуме дождя, но разворачиваться, чтоб уточнять, верно ли понял, не хотелось. Хватит. — Они испугались своих страхов. Они не знают, кто ты такой! — и уже громче, перекрикивая дождь, добавил. — Это только тебе решать! Тебе решать, кто ты!
Нивен завернул за следующий угол.
Шаайенна явно что-то задело. Зацепило за живое. Что ж, хорошо. Значит, где-то в нем есть живое. И он все еще считает, что сам решает, кто он такой. И в то же время ничего не может поделать с глазами, вспыхивающими в темноте желтым огнем. Много с такими глазами нарешает?
В любом случае его можно оставить позади.
Всё — оставить.
Нивен отвлекся от ненужных мыслей. Переключился на нужные.
Придержался за стену, когда снова повело. Вывернул к скоплению одноэтажных домов. Древних и покосившихся. Некоторые были заброшенными. Выглядели заброшенными все.
Он скользнул мимо одного, второго, перепрыгнул через невысокую изгородь у третьего — следов жизни в нем не было. Дверь была заперта, и хоть удара ноги хватило бы на то, чтоб ее вынести, Нивен двинулся вдоль стены к окну. Не стоит шуметь. По крайней мере, сильнее, чем дождь. Он толкнул ставню, но и та не подалась.
Тронул водосточную трубу — та опасно скрипнула и пошатнулась.
Отошел на несколько шагов, взял разгон, побежал. Прыжок — ногами на подоконник, руками — за верхний карниз. Тот посыпался под пальцами, но Нивен уже толкнулся, взлетел, схватившись руками за край крыши. Подтянулся, взобрался, присел, замер. В доме Бордрера было тихо, темно. Свет в окнах не горел, хотя тучи застилали небо так, что без света в помещении сейчас должно быть темно, как ночью.
Несколько крыш до забора. Несколько прыжков. Всего ничего.
Нивен сделал очередной шаг, и крыша проломилась. Он редко падал вниз. И всегда падение было контролируемым — он знал, на что и как собирается приземлиться. А тут — не успел даже понять. Упал, откатился в сторону, скорее, по привычке, чем по необходимости. Обычно на голову падало что-то еще.
Но сейчас в дыру в крыше лил только дождь. Колотил по полу. Нивен лежал, смотрел вверх и держался за плечо — второе падение подряд стало для него ощутимым. В последнее время любая боль была слишком ощутимой. С того момента, как вытащил из горящего дома того чертового младенца, как впервые обжегся, каждый удар, каждый ожог становился все ощутимее, все больнее.
И сейчас оно, кажется, достигло пика.
Потому что от боли в плече хотелось тихо выть. И совсем не хотелось шевелиться.
“Наверное, так ее чувствуют люди, — подумал Нивен. — Боль”.
Наверное, он начал умирать еще тогда, после первого ожога. Он просто умирает дольше, тяжелее, чем любое нормальное существо.
“Не хочу, — сказал себе Нивен и попытался сесть. — Не здесь. Не сейчас”.
И снова упал на спину. И снова уставился на потолок, сжимая плечо.
И подумал: может, рыжий прав? Может, ему нужно просто отдохнуть? Как рыжий сказал? Прийти в себя. Ведь если Нивен начал чувствовать боль, как люди, может, и усталость он по-человечески чувствует?
Он врал себе. И врал себе сознательно. Надежда проснуться была слабой. Но подняться на ноги сейчас он не мог. Лишь подумал с горькой насмешкой: “Так, глядишь, в человека превращусь. И устаю, и кричу уже по-человечески”. И закрыл глаза. Спасительная тьма тут же окутала мягким теплым туманом, подхватила, понесла на волнах.
“Хорошо, хоть сны человеческие не снятся, — улыбнулся он, засыпая. — Что бы им там ни снилось...”
***
Дождь колотил по крыше. Нивен спал.
Из дома Бордрера выехала повозка. И несколько человек с оружием наперевес вышли из черного входа — прочесать близлежащие территории.
***
В покои Тейрина вошел Риирдал.
***
Шаайенн, подбрасывая в ладони окровавленную серьгу, открыл дверь таверны в Туманном переулке.
