Глава 24

Сегодня на озеро они приехали поздно. Солнце уже на треть скрылось за горизонтом, нарисовав на гладком стекле воды красно-оранжевую дорожку и приглушив оттенки окружающего леса. Для работы оставалось еще минут тридцать-сорок, а затем нужные краски окончательно уйдут, поэтому Марк выскочил из машины едва ли не на ходу, получив от Риты соответствующий комментарий.

Прошло чуть больше месяца с тех пор, как он пообещал ей снова поработать над выставкой, и обещание свое неукоснительно сдерживал. Он приезжал на озеро каждый вечер, когда стояла хорошая погода. Пришлось перебороть себя и наконец-то сесть за руль машины. Рита иногда работала допоздна, иногда просто уделяла время бабушке, поэтому не могла ездить с ним каждый раз, как это делала Лера.

Та словно в Лету канула. Полиция нашла ее машину, но самой Леры и след простыл, хотя — в этом Марк был уверен — искали ее хорошо. Убийство психически неуравновешенной девушкой вызвало острый резонанс и прогремело на весь город. Хорошо хоть ее мать и сестра никому не рассказали о попытке убить и их. После того, как выяснилось, что Ксения сама была вором и убийцей (естественно, все следы привели к ней, о Никите никто так и не узнал), несколько изданий попыталось обелить Леру и выставить ее чуть ли не спасительницей, однако их слабые голоса остались незамеченными в общем оре и быстро стерлись из памяти. Радовало хотя бы то, что его имя, благодаря вмешательству отца, сильно не полоскали в желтой прессе. О Рите и вовсе не упоминали, чем сильно облегчили ей жизнь.

Марк каждый день ждал, что Лера придет к нему. Она должна была это сделать, ведь она совсем не умеет жить одна, не умеет решать проблемы, а уж больших проблем, чем сейчас, трудно было себе представить. И он обязательно помог бы ей. Не потому, что считал себя виноватым. Как раз вины перед ней он не чувствовал, но и осуждать ее не собирался. Просто в том, что случилось, она была виновата не одна. Пожалуй, Марк искренне считал, что Лера была виновата меньше всех. И он собирался помочь ей, если понадобится. Но она не пришла, и с каждым днем ему все больше казалось, что уже не придет.

Вчера вечером ему позвонил участковый из Соснянки. То есть уже не участковый и не из Соснянки, но Марк не запомнил ни его новое звание, ни должность. Знал только, что все его заслуги в раскрытии убийства Павла и Светланы Поликарповны учли, повысили и перевели работать в районный центр. Максим выглядел чрезвычайно довольным этими фактами и, кажется, уже записал Марка и Риту в свои лучшие друзья. Поэтому, когда в ходе каких-то там мероприятий — Марк вообще плохо запоминал все эти официальные формулировки — был обнаружен гребень Светланы Поликарповны, Максим сделал все возможное, чтобы вернуть его им.

К нему они поехали вдвоем. Максим зазвал их на обед и торжественно вручил найденный гребень.

— Я всегда сдерживаю свои обещания, — заявил он. — Делайте с ним, что хотите.

— Скорее, что захочет эта ваша Поликарповна, — вздохнул Марк. Старуха не появлялась очень давно, и он не знал, нужен ли ей еще этот гребень или же ее удовлетворила смерть убийцы. В любом случае, с гребнем ему будет спокойнее.

Максим звал их остаться на все выходные, обещая какую-то невероятную рыбалку в, прости господи, четыре утра, поэтому Марк в ужасе поспешил откланяться.

— Ты не фанат рыбалки? — со смешком поинтересовалась Рита, когда они уже ехали обратно.

— Я похож на идиота, желающего сидеть в четыре утра с удочкой на берегу какой-нибудь лужи? — фыркнул он.

— То есть сидеть в четыре утра на берегу лужи с мольбертом лучше? — поддела она.

— Я в четыре утра еще никогда не сидел, хотя это отличная идея! На рассвете краски тоже имеют определенную прелесть. Так что мы можем попробовать.

— Все, все, я поняла, — Рита примирительно вскинула руки, на секунду отпуская руль. Когда они были вдвоем, Марк упрямо не желал садиться на водительское место. — Пиши закат.

Поскольку день выдался солнечным, и даже к вечеру не пошел дождь, они и свернули на озеро.

Пока Марк переносил на холст всю ту прелесть вечерних красок на лесном озере, которая открывалась их взорам, Рита сидела на краю открытого багажника машины и крутила в руках гребень Поликарповны.

— Что мы будем с ним делать, если хозяйка так и не изъявит своего желания? — поинтересовалась она.

Марк нетерпеливо пожал плечами, не отрываясь от своего занятия.

— Может быть, продать его и на эти деньги установить на ее могиле дорогой и красивый памятник? Как думаешь, ей понравится?

Он только хмыкнул в ответ. Рита, видимо, поняла, что разговаривать сейчас он не расположен, и замолчала, больше ему не мешая. Марк не любил отвлекаться, ему и так постоянно не хватало времени. Как будто что-то внутри него стремилось догнать потерянные годы. Что-то, как сухая земля, много лет не видевшая дождя, впитывало живительную влагу огромными глотками, стремясь захватить еще и еще. Он никогда раньше не работал над несколькими картинами одновременно, но сейчас никак не мог насытиться. Рита не знала, но иногда, когда она не приезжала к нему на ночь, он и вовсе не ложился спать. Хотя, надо признать, без нее работа шла хуже. Она была словно своеобразным катализатором, запускавшим его работоспособность. Марк не считал ее своей музой, поскольку точно знал, что музы порой бывают изменчивы. Однако факт оставался фактом: она была ему нужна. И не только для работы. Возможно, именно это и предсказывали когда-то карты Ксении? И рано или поздно у него хватит смелости признаться и самому себе, и ей в том, что именно это называется любовью. Так далеко он пока не заглядывал.

Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, забрав с собой и яркие краски до следующего ясного вечера, он опустил руку с кистью и еще несколько минут молча смотрел на воду, думая о том, что невозможно что-то приобрести, ничего не отдав взамен. Он снова вернул вдохновение, зато потерял возможность гулять по мостам и городам, когда захочется. Вселенная любит равновесие.

Прошло еще слишком мало времени, чтобы он перестал по этому скучать.

— Мертвым плевать, что стоит на их могиле, — сказал он, отвечая на вопрос Риты, который она задала добрых десять минут назад. — Дорогой памятник, деревянный крест, а то и вовсе ничего — все едино. Они не посещают своих могил, для них есть гораздо более важные места.

— Зачем же тогда люди все это делают? — спросила Рита, соскакивая на землю, чтобы помочь ему собрать вещи и уложить их в машину.

На ночь на озере они никогда не оставались, не пили виски и не спали в палатке, согревая друг друга жаром тел. Этого Марку тоже все еще не хватало.

— Люди делают много лишнего, это еще не самое страшное, — усмехнулся он, медленно отходя от мольберта, чтобы оценить то, что успел сегодня написать.

От долгого стояния на одном месте без опоры левую ногу снова начало выкручивать чуть выше колена, и он поморщился, стараясь незаметно потереть бедро, но Рита, конечно же, увидела.

— Когда ты в конце концов займешься физиотерапией?

— Не все сразу.

— У тебя куча свободного времени.

— Я лучше потрачу его на рыбалку с Максимом.

— Марк, я серьезно! — возмутилась Рита.

— Рита, я тоже! — передразнил он, состроив забавную рожицу.

Она вздохнула, понимая, что он в очередной раз ушел от разговора, как делал это всегда, когда она затрагивала подобную тему. Марк сам не понимал, почему упрямится. Время он найти смог бы проблема заключалась не в этом. Возможно, она заключалась в том, что его жизнь опять менялась слишком стремительно. Больше не было магического салона, клиентов, общения с духами, путешествий с Лерой, Ксении. Даже семейных ужинов больше не было. То есть они были, но теперь без Франца и Белль, зато с Ритой, а однажды даже с Верой Никифоровной. Хорошие ужины, с приятными разговорами, с впечатлениями за прошедшую неделю, обсуждением новостей и планов. Но все же не те ужины. Слишком много нового, слишком много изменений. Марк был консервативен и хватался за остатки прошлого, сам до конца не понимая, что пытается сберечь. Просто он помнил, что в прошлый раз, когда его жизнь изменилась стремительно и бесповоротно, это принесло слишком много боли, и отчасти снова этого боялся, хотя никаких предпосылок не было. Скорее наоборот.

Он поймал проходящую мимо Риту в объятия и притянул к себе, чтобы долго и со знанием дела целовать. Она всегда таяла от таких поцелуев и переставала изображать оскорбленную невинность, а он старался больше не обижать ее. В какой-то момент он вдруг понял, что это уже не приносит удовольствия. Только не с ней. Теперь он боялся ее потерять. Боялся потерять ее и все то, что приобрел вместе с ней. И это тоже было необычно, поскольку последние восемь лет он ничего не боялся: ни обидеть кого-то, ни разозлить, ни потерять. Он с трудом осознавал тот факт, что большинство людей живут с такими страхами постоянно, и он тоже когда-то так жил. Правда, ему это не помогло, и поэтому становилось еще страшнее теперь. Насколько легче было бы жить, если бы все зависело только от тебя самого.

— Хочешь, я пообещаю тебе, что подумаю над этим? — спросил он, отрываясь от ее губ и рассматривая черты лица.

После заката солнца все краски и очертания окружающего мира исчезали в темноте так быстро, что разглядеть можно было только ближайшие предметы. Особенно заметно это становилось после яркого, солнечного дня.

— Хочу, — согласилась она.

— Обещаю, — он улыбнулся. — Иди заводи машину, я сейчас.

Рита сорвала еще один быстрый поцелуй и направилась к машине. Марк смотрел ей вслед, пока она не щелкнула брелоком и мгновение спустя темноту не разрезал свет фар, а затем быстро, насколько позволяла нога, отошел чуть в сторону, где под одной из сосен лежал большой камень. Лера всегда брала его, когда им нужно было что-то придавить, чтобы не унесло ветром, а затем неизменно возвращала назад.

Марк приподнял его, убеждаясь, что конверт, завернутый в несколько слоев клеенки, чтобы не промок в случае дождя, все еще лежал там. В этом конверте находилась приличная сумма денег, которой могло хватить на первое время, а также телефон человека, который когда-то уже делал Лере новые документы, и мог сделать их снова. Ради этого телефона пришлось нарушить данное себе обещание никогда не пробовать связаться с Ксенией.

Марк не знал, откуда у него уверенность, что Лера, даже если каким-то образом окажется на озере, заглянет под камень. Скорее, это была огромная надежда, которую он хотел принимать за уверенность. Каждый раз, приезжая сюда, он заглядывал под камень, надеясь не увидеть там конверта, но каждый раз он оказывался там.

Рита, конечно, ничего об этом не знала.