Глава двадцать восьмая
Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?
Мы развернули карту и пометили карандашиком еще одно королевство. Я изумленно смотрела на наши владения. Ничего себе! За три месяца мы фактически завоевали мир. Без войны, без террора, без лишних жертв. Гуманно. Шантажом, обманом, угрозами.
– Осталось два королевства, – вздохнул Фей, показывая куда-то на самый север карты, где на самом верху, омываемом холодным морем, располагалась страна вечных снегов. От одного взгляда на белую шапку мне стало холод-д-дно.
– Так, одно я вижу. А где второе? – спросила я, приглядываясь и разглаживая карту руками.
– Вот. – Крестный усмехнулся и показал пальцем на какую-то точку на карте. – Если с холодильником все можно решить достаточно быстро, то здесь все будет очень и очень сложно.
– И ты думаешь, мы не завоюем эту ма-а-а-алютку? – прищурилась я. – Или они всем населением закроются в одном туалете и будут орать «Занято»? Максимум, что они смогут сделать, так это спустить на нас какого-нибудь Шарика.
– Пока пытаешься свернуть горы, главное – не свернуть шею, – ядовито заметил Фей, тоже приглядываясь к точке на карте. – Поверь мне, это будет твоим худшим приключением. А встреча с тем, кому королевство принадлежит, тебя сильно порадует. Ладно, вернемся к морозильнику. Как там говорится? Местные достопримечательности – желтый снег и… все. Так что наш «Титаник» берет прямой курс на айсберг. И чтобы на него не напороться, я схожу на разведку.
Не знаю, но мне почему-то было очень тревожно. И отпускать котика одного не хотелось. А еще беспокоила одна мысль. Уж не феи ли виноваты в гибели его мамы и папы?
– Как погибли твои родители? – задала я давно мучащий меня вопрос, заглядывая крестному в глаза. – Если не хочешь, то можешь не рассказывать, но… Просто я так понимаю, что твой папа был явно не промах, но как-то так получилось, что он не смог уберечь свою любимую…
– Их убили феи. У этого магического гадюшника на мою маму были особые планы, но тут вмешался папа, став ее законным супругом, и все – «усе пропало, шэф». Примерно со словами «Выкуси, голубятня!» мой папа пояснил феям, что в его жизнь пернатым лучше не вмешиваться, – сладко заметил Фей, прикрывая глаза. – А парочке особо рьяных сразу дал по клюву. Феи пытались и так, и эдак, но папа не оставил им никакого шанса. А потом родился я. «Милый, а может, не стоит учить котенка магии? Он еще совсем маленький!» – жалобно спрашивала мама, глядя на то, как по комнате ползает крылатая жаба моего собственного изготовления. «Надо, мой любимый ингредиентик, надо! – усмехался папа, обнимая маму и следя за моими успехами. – Мы отлично сэкономим на игрушках!» Как говорили мои выжившие родственники, на которых я иногда поглядывал с явным интересом, прикидывая, долетит ли шар плазмы или не долетит до них: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не в меня!»
Я сразу представила маленького мальчика с сапфировыми глазами, с ушками и хвостиком, который внимательно осматривает родню в надежде, что можно на ком-то попрактиковаться.
– Когда мне стукнуло двенадцать, мама с папой решили где-то доставать второго ребенка. Меня тогда спросили, кого я хочу? Братика или сестричку? Я ответил: «Котенка!» Папа рассмеялся, а мама пообещала подарить мне самого красивого котенка. А потом мне намекнули, что все-таки будет братик. Тициан, – произнес Фей, усаживаясь в кресло. – А через три дня им срочно нужно было уехать по делам каких-то родственников. В тот день я сильно вредничал, поэтому меня оставили дома в качестве наказания. «Пока все не выучишь – никаких прогулок! Я проверю!» – заявил папа, усаживая меня за гору книг. Не было ни котенка, ни проверки. Все говорили, что, мол, несчастный случай. Но я прекрасно знал, чьих это рук дело. Они лежали втроем. Мама, папа и мой неродившийся брат, навсегда застывший в животе у мамы. И в этот момент мои розовые очки, которые болтались на единственной надломанной дужке, свалились окончательно.
Я едва сдержала слезы, подошла к нему, молча прижала его голову к своей груди и просто гладила, вплетая пальцы в его роскошные волосы. Фей обнял меня за талию и стал играть с ленточкой. Я нежно, с любовью почесала моего котика за ушком, поцеловала кончик уха и потерлась об него щекой. Представляю, что чувствовал двенадцатилетний мальчик, внезапно оставшись сиротой. Один во всем мире. С кучей алчных родственников, без поддержки, без опоры. Какое коротенькое детство было у моего котика…
– Можешь меня коготками помучить, если тебе станет легче… – прошептала я в его черное ушко. – Прости, что спросила. Я не хотела, чтобы ты расстраивался… Я не знала… Я честно не знала… Я не представляю, каково это – остаться наивным ребенком один на один с жестоким миром!
– Это жестокий мальчик остался наедине с наивным миром. «Да что он нам сделает? Он же ребенок!» – фыркали родственники, пытаясь разделить семейное имущество. «Да вы что?» – удивился «он-же-ребенок», пополняя свежей партией трупов задворки фамильного склепа. Меня воспитывали так, чтобы в любой момент, неважно, сколько мне лет, я мог занять место моих родителей и обойтись без опекунов. Мама и папа знали, на что шли, когда решили сыграть наперекор судьбе, – заметил крестный абсолютно спокойно, усаживая меня себе на колени и расправляя мою длинную юбку.
– А как ты стал Феем? У тебя же папа – чернокнижник? – спросила я, снова запуская руку в его длинные густые темные волосы.
– О! Это было самое быстрое магическое образование. Экстерном. Пять минут – и у меня в руке диплом в виде двух пучков перьев. Ловкость рук и никакого мошенничества, – усмехнулся Фей, поворачивая меня к себе спиной и прижимая к своей груди. – Быстрее, чем корочка в переходе. Я просто забрал их силу, и вуаля! Я – Фей. А кто в этом усомнится, пусть попробует бросить в меня камень, предварительно написав завещание. Можно сразу выбрать место под осинкой. Как ласково называл своих подопечных один мой знакомый сторож на кладбище: «Подосиновики, подберезовики, поддубники и подсиренники».
– Ты еще и на кладбище жил? – ужаснулась я, представляя, сколько «хозяев» было у котишки. – А сколько тебе лет?
– Двадцать четыре… Лет семьдесят, как двадцать четыре. Просто в тот момент, когда я убил двух фей, мне было двадцать четыре. И после этого время для меня остановилось, – сладко заметил Фей, ползя хвостом по моей ноге. – Мышка, а почему ты занервничала? Что такое? Я слишком стар для тебя? Или слишком молод?..
Ой! Х… х… хвостик…
– Мышка, а что такое? Что с тобой, моя Мышка? Я же тебя руками не трогаю. Видишь, у меня руки заняты! Я сижу и играю с твоей ленточкой. Мне она очень нравится. Я, как настоящий кот, люблю ленточки. Не могу понять, почему моя Мышка так нервничает! – коварно заметил Фей мне на ухо, терзая когтями ленту.
Понять он не может!
Фей осторожно прихватил меня губами за ухо, и я услышала смешок.
– Х… х… хво… О!.. стик… Ну за… а!.. ачем так? – Я прикрыла глаза, чувствуя, как крестный целует мою шею.
– Кстати, я заметил, что ты никогда не гладишь мой хвостик, – коварно вздохнул Фей. – Поэтому он решил погладить тебя сам! Зима скоро. Хвостик мерзнуть начал… Еще не распушился к холодам. Ничего, скоро у меня лохматость повысится, и я смогу зимой на снегу спать!
Я вцепилась руками в его руки, понимая, что сейчас мне все равно, что там распушится к зиме! Через минуту я пришла в себя, повернулась к нему лицом и повисла на его шее, смущенно глядя в бессовестные глаза.
– Мне стыдно, – прошептала я, закрывая глаза. – Хвост у тебя есть, а совести у тебя нет…
– А ты хочешь, чтобы все было наоборот? – осведомился Фей, поднимая брови.
– Еще чего! – заметила я, покраснела и осеклась, снова смущенно уткнувшись в его грудь.
– А как же принц? Прекрасный бесхвостый принц? На белом коне, с короной и шпагой? Мечта детства и юности? – усмехнулся крестный, прислонившись лбом к моему лбу. – А что, если прямо сейчас к тебе прискачет твой принц и скажет: «Юлечка, прости, я задержался на десяток лет! Просто столько дел было! Ладно, садись на коня, поскакали в мой сказочный замок!» Что ты ему ответишь?
– Иди ты лесом! Детство кончилось! – буркнула я, пока у меня в голове вертелось: «Может, мальчику без нас плохо?» – «Это нам без него плохо. У него там такой кот, до которого тебе расти и расти. Он за ним как за каменной стеной!»
– Детство кончилось… Но… – Фей коварно усмехнулся, оглядываясь по сторонам. – Я надеюсь, никто нас не слышит? Нет? Так вот… Открою тебе страшный секрет. Когда у нас будут дети, мы сможем с тобой наверстать упущенное! Причем абсолютно беспалевно. И со спокойной совестью. Я хочу себе мешок лего и целый автопарк. А ты?
– Куклу… – рассмеялась я, представляя, как мы с крестным сидим на полу и «доигрываем» то, что не доиграли в детстве. – Много кукол. И кучу платьиц к ним! А то мои куклы превращались в чудовищ еще до того, как я успею ими поиграть… Настя им сразу глаза выкалывала и волосы вырывала. А еще я хочу… паровозик на рельсах! Всегда мечтала, но мне так и не купили… Дорого! И построить целый город из лего! И чтобы вокруг него ездил паровозик! А в городе жили ма-а-аленькие человечки… Прикинь, как круто? А?
– Мышка, а как насчет целой игровой комнаты? – мечтательно вздохнул Фей. – Представляешь, целый игрушечный город… Немного магии, и он оживает! Кстати, паровозик – отличная идея! Только рельсы я буду прокладывать сам! Тебе я это не доверю!
– Ага! – обрадовалась я, представляя миниатюрный Диснейленд. – Вот только боюсь, что мы с тобой за него еще и подеремся на глазах озадаченных детей. Представляешь первое детское разочарование? Папа с мамой дерутся за паровозик и рельсы.
– Травма на всю жизнь, – рассмеялся крестный, глядя на меня. – Так вот, Мышка, я отправляюсь на разведку в морозильник. Я вернусь через три часа. Если все будет нормально, мы сразу же отправимся подписывать договор.
* * *
Прошло три часа с того момента, как котик исчез. Три часа и одна минута. Вечерело. За окном забарабанил дождь. От нечего делать я взяла зеркало, заметно нервничая и каждую минуту поглядывая на часы. Уже прошло полчаса с того момента, как Фей должен был вернуться.
– О, ты! Очей любых услада! Для всех желанная награда! Ты – бриллиант в оправе золотой! Все очарованы тобой! – распиналось зеркало.
Я вдруг вспомнила, что местонахождение сказочной Белоснежки злая мачеха вычислила с помощью зеркала. Отлично! Сейчас попробуем!
– Ты закрой стеклянный ротик! Отвечай мне! Где мой котик? – произнесла я, глядя на зеркало. Зеркало втянуло свою рожу и…
«Зеркало выполнило недопустимую операцию и может быть разбито! Если ошибка повторится – обратитесь к создателю!» – гласила надпись на зеркальной глади.
– Твои глаза, как два алмаза, блестят… – снова вытянулась морда, самозабвенно расписывая мои прелести.
– Над дыркой унитаза! – рявкнула я, негодуя от его непонятливости.
– …сверкают, словно стразы… – заунывно перечисляло зеркало. – Нет никого прекрасней в мире…
– Мочить тебя пора в сортире! – сквозь зубы возмутилась я, тряся им. – А ну быстро говори! Где мой котик, черт возьми! Церемониться не буду! Отвечай же мне, паскуда! Рот скорее раскрывай! Точный адрес называй!
«Приложение не отвечает!» – было написано на стекле. Морда снова вытянулась, разминая губы.
– Ты со мною, если можно, обращайся осторожно! – зевнуло зеркало, глядя на меня, мол, и что ты мне сделаешь. – Я создателя просила: «Дай защиту от дебилов!» Все несут какой-то бред! От придурков спасу нет! Я ответ свой упрощу. Я ПРОПАЖИ НЕ ИЩУ!
– Слушай, ты меня взбесила! Я неясно объяснила? Я разбила телефон, два планшета и смартфон, восемь кружек из сервиза, в детстве – старый телевизор, три окна разбила в школе и тарелку тети Оли, шесть очков, две статуэтки, фоторамочки-виньетки, вазу редкого фарфора, кучу всякого декора, – очень многообещающе начала перечислять я голосом профессионального маньяка. – Шесть фужеров, два бокала, что на праздник покупала… Если зеркала учесть, на счету штук десять есть. Так что прекращай свой ропот! У меня огромный опыт! Как вандал, я – виртуоз! Отвечай на мой вопрос!
Опа! Классики посмотрели на меня с уважением! Это ж надо такой экспромт загнуть от злости! И главное – в рифму!
Я подняла руку вместе с зеркалом и резко опустила ее. Для соприкосновения со столом оставалось каких-то пару сантиметров.
– Ты с ума сошла? Не вздумай! Погоди-ка! Дай подумать! – взмолилось зеркало, скривившись. – Что-то вижу… Правда, тускло… Погоди, идет загрузка.
Я подождала пять минут, нетерпеливо поглядывая на часы.
– По запросу абонента загрузилось два процента! – радостно сообщило мне зеркало, оправдывая пятиминутное ожидание.
– Ты давай не зависай, координаты выдавай! – сглотнула я, понимая, что Пушкин уже выхватил пистолет у Дантеса и направил его в мою сторону. Прошло еще пять минут.
– По запросу абонента загрузилось три процента! – выдало зеркало.
– Пять минут тебе даю. Или сразу разобью! – огрызнулась я, тряся его, как погремушку. Через две минуты я с прищуром посмотрела на зеркало.
– По запросу абонента загрузилось сто процентов! – охнуло зеркало, заметно скривясь. – Только что узнала сводку. Начинаю обработку! В разработке все маршруты. Ожидайте две минуты!
Я нервничала, психовала, ходила по комнате, поглядывая на часы. Две минуты казались вечностью. Стрелки сомкнулись. Две минуты истекло.
– В разработке все маршруты. Ожидайте три минуты! – заявило зеркало, явно издеваясь надо мной.
Я гаденько улыбнулась, положила зеркало на пол, а потом сверху поставила ногу, придавливая зеркальное лицо. Для профилактики, но без фанатизма.
– Осторожней со стеклом! – взвыло зеркало. – Котик в замке ледяном! Он надежд не оправдал! Его сердце лед сковал! Ослепительная вспышка – и забыл котишка мышку!
Я быстро переоделась, натянула на себя футболку, камзол, две пары штанов, две пары носков и сапоги. Я же на Северный полюс собираюсь? Экспедиция из одного полярника готова выдвигаться! Нож я сунула в голенище, схватила со стола деньги, нашла в карманах зажигалку, а со спинки кресла стянула теплый плащ. Хотелось взять с собой зеркало, но потом я поняла, что смысла нет, поэтому, содрав со стены карту, свернула ее в рулончик и засунула в рукав. Все! Я готова. Я летела вниз быстрее молнии, смазанной жиром. Перепрыгивая через ступеньку и скользя по идеально чистому полу, я добежала до стойла.
– Давай, Энцефалитушка! Ты мне сейчас нужен! – Я похлопала коня по морде, под радостное ржание, и тут же оседлала его. Конюх открыл стойло и ворота.
– Давай, лошадкин, давай! – шмыгнула я носом, вцепившись в поводья. – Скачи, быстро, но только не урони меня…
И конь поскакал. Я едва могла удержаться в седле, чувствуя, как холодный ветер обдувает лицо и треплет волосы. Замок оставался позади. Пыльная дорога стелилась под копытами, на обочинах мелькали очертания деревьев и кустов. На улице темнело, но я не собиралась сидеть и ждать у моря погоды. Снова заморосил противный дождик.
Через три часа я доскакала до какого-то замка. Господи, как я устала… И пить хочется – спасу нет.
– Ты кто? – оживилась охрана, разглядывая меня. Один из них подсветил факелом.
– Принц в манто! Кто живет здесь? – спросила я, глядя на двух мордоворотов.
– Ее высочество Рапунцель! – гордо ответили мне.
– Зовите ее сюда! Живо! Я – Принц! – приказала я, стекая с коня. Чувствую, я еще долго буду ходить уточкой на раскорячку.
Через пять минут мне навстречу вышла Рапунцель, за спиной которой маячил… кто бы вы думали? Бертран!
– Принц! – воскликнули они, бросаясь ко мне. – Не может быть! Проходи! Пропустить Принца!
Я вошла в замок, где мне был оказан королевский прием. Мне тут же поставили кресло, в которое я с радостью упала.
– Проходи! Проходи! Сейчас распоряжусь подать ужин! Эй, слуги! Ужин! Быстро! – хлопотала Рапунцель. – Ты к нам надолго? Покои для Принца!
– Нет, я немного передохну, а потом снова уеду! – вздохнула я и потребовала воды. По скорости всасывания воды в себя я победила прожорливую раковину. Даже верблюд разочарованно плюнул, понимая, что ему до меня далеко. Фух!
– Ой! Я хотела показать тебе свое свадебное платье! Его даже Бертик не видел! – кокетливо заметила Рапунцель, провожая глазами субтильную фигурку жениха. – Кстати, Бертик сказал, что мне ни в коем случае нельзя худеть! Он меня обнимает и говорит: «Мое! Все мое!»
Она действительно похорошела. Эдакая жизнерадостная толстушка, ухоженная и красиво одетая. И все такая же болтливая.
– Я как вспомню, как дверь открылась и на пороге появился мой Бертик. Как он на меня смотрел! – щебетала Рапунцель. – А котик уже сделал тебе предложение? Нет? Бертик рассказал, что вы спите вместе! А я и не знала! Вы с котом так ругались, так ругались… Но он на тебя так смотрел, так смотрел! Кстати, как он поживает?
– У нас тут маленькие проблемки, – вздохнула я, чувствуя, что у меня в животе булькает. – А не можешь собрать мне котомку с едой-водой?
Через полчаса я снова залезала на Энцефалита, которого предусмотрительно напоили и даже проверили подковы.
– Давай, Энцефальчик, нам предстоит долгий путь, – прокашлялась я, разворачивая карту. Господи, сколько еще ехать!
– Может, отдохнешь у нас? Утром отправишься! – предложил Бертран, обнимая свою принцессу плюс сайз.
– Не-а! – крикнула я, прижимаясь к гриве коня. – Погнали! Буду ехать, пока не свалюсь с коня! Бывайте! Спасибо!
Я скакала каким-то лесным трактом, ветки царапали меня, ветер дул в лицо, а моросящий дождь заливал за шиворот. Капли стекали по щекам, волосы намокли, но я даже не думала останавливаться. Черные силуэты деревьев тянули ко мне свои скрюченные лапы, грязь под копытами противно чавкала. Где-то вдалеке прогремел гром, а потом ослепительная вспышка осветила все небо. Дождь усиливался. Я пыталась накинуть капюшон, но он постоянно слетал, и я махнула на него рукой. Котик, держись! Я уже иду к тебе!
Через два часа дождь стих. На дороге появилась какая-то скрюченная бабка.
– Постой, девонька! – проскрипела старуха. – У тебя нету с собой хлебушка? А то бабушка сильно проголодалась!
Я спешилась и достала ей хлеб. Честно, я решила немного пройтись. Поездка на коне меня сильно утомила. Старуха быстро съела хлебушек, а потом дала мне длинную, тонкую ветку.
– Сломай! – скрипучим голосом попросила старуха, глядя на меня. Я сломала ветку и протянула старухе результат. Бабка наклонилась и взяла с десяток веточек, а потом протянула мне связку:
– А теперь попробуй сломать!
Я молча поставила сухие ветки возле дерева, а потом врезала по ним ногой. Ветки хрустнули и сломались.
– И? – осведомилась я, поднимая брови. – Мораль? А мораль такая. Было бы желание!
– Да нету никакой морали! Мне неудобно длинные тащить… – прокашлялась старуха, собирая ветки в расстеленную тряпку. – А так я меленькие соберу и быстро донесу! Тем более что печка у меня маленькая… А то ночью мне не спится. Дай, думаю, пойду, что ли, хвороста пособираю…
Я вскочила на коня и поскакала дальше.
Еще через час я поняла, что чертовски устала, а лес все не кончался. Я спешилась и решила пройти пешком.
И тут услышала голос откуда-то сверху.
– Голубушка, – проворковал женский голосок. – Остановись-ка на минуточку. Да не убегай… Я просто хочу с тобой поговорить… Так сказать, попросить прощения за тот случай… Сознаюсь, была не права. Недооценила силу вашей любви… Так что я к тебе с миром…
На ветку села белая голубка. Она повертела головой, а я потянулась за ножом.
– Давай я тебе помогу? – проворковала фея, соблюдая дистанцию. – Сама ты не справишься… Только это будет нашим с тобой маленьким секретиком. Летиферу знать об этом необязательно. Ты меня понимаешь? Я помогу тебе вернуть его, но при условии, что он никогда не узнает о том, что мы с тобой помирились. Так как насчет моей помощи?
– Нет, – ответила я, прикидывая, докину ли я до нее нож, и мысленно проклиная себя за то, что я не чемпионка по метанию ножей. А то сейчас бы уже жарила голубя на палочке возле костра.
– Ну почему сразу «нет»? – ласково спросила голубка. – Ты на меня обижаешься? Зато ты узнала, что он тебя любит! По-настоящему! И все благодаря мне! Да, мне часто приходилось преподавать уроки тем, кому они нужны! И благодаря моему уроку он понял, как сильно тебя любит!
Я прокашлялась, вспоминая несчастного котика, оплакивающего меня, его затуманенные горем глаза и то, как Фей стоял на коленях, целуя крышку гроба. Не дай бог заставить так страдать любимого человека! Я рассерженно засопела.
– Послушай, фея. Я понимаю, к чему ты клонишь. Типа мы спасем его, а потом: «Голубушка, скажи своему котику, чтобы он… бла… бла… бла! Давай, голубушка! Ты же можешь! Тебя-то он точно послушает!» Так что не надо из меня делать дурочку! – усмехнулась я. – Как-нибудь справлюсь сама.
– Ты уверена? – рассмеялась фея. Смеялась она так, словно звенел колокольчик. Я бы ему с удовольствием язычок оторвала…
Если я сейчас пошлю ее, то она попытается сделать какую-нибудь гадость. А если я дам ей надежду, то гадость будет, но поменьше…
– Хорошо, я подумаю над твоим предложением, – вздохнула я, понимая, что в любом случае гадостей не избежать.
Может быть, какая-то степь у Гоголя «чем далее, тем становилась все прекрасней», но мой лес чем дальше, тем ну его на фиг! Мало того что стемнело, так еще и дорога стала едва различимой. Я с сожалением слезла с коня, насобирала хвороста на целый пионерский костер, подожгла зажигалкой сухую кору, достала хлебушек и села жарить гренки. Как узнать, что ты заблудился в лесу? Развести костер. Если тебя не прибегут штрафовать, значит, и вправду заблудился.
Перекусив, я улеглась спать. Моя рука шарила в поисках любимого тела, но нашарила только котомку. Снилось мне, что мы с Феем спим в замке, в камине потрескивает огонь, а его хвостик оплетает мои ноги. Так что, если ночью мне требовалось посетить белого коня, приходилось отпрашиваться у хвостика.
Проснулась я туманным утром в лесу. По мне ползла какая-то букашка, которую я сбила щелчком пальцев. Спать на холодной земле – удовольствие сомнительное, поэтому все тело ломило. Едва продрав глаза, я увидела черное пепелище от костра и морду Энцефалита.
– Ладно, нечего рассиживаться, – зевнула я, рассматривая карту. – Давай выбираться из леса. Потом мы свернем налево, потом прямо, потом снова налево, а на развилке направо, потом прямо и налево. Запомнил? Погнали!
