Глава 31
Триста восемьдесят миль между Лос-Анджелесом и Беркли при желании можно преодолеть за день. Но Грейс, вынужденная соблюдать ограничения скорости и останавливаться, чтобы перекусить и зайти в туалет, поняла, что приедет в конце дня или ранним вечером.
Слишком поздно, чтобы узнавать что-то об «Аламо эджастментс».
Следовало учитывать и фактор усталости: взбудораженная симпатическая нервная система сведет на нет естественную склонность ее организма сохранять спокойствие. Она будет не в лучшей форме.
Так что это будет двухдневное путешествие – в глубь континента с ночевкой примерно на полпути, во Фресно или его окрестностях. Она встанет рано утром, приедет в университетский городок задолго до полудня, и у нее будет много времени, чтобы сориентироваться.
Грейс подъехала к супермаркету «Севен-Илевен», пополнила запас легких закусок и некоторое время сидела в машине на парковке, просматривая виртуальный гроссбух, который уже дважды тщательно изучала, решив отправиться в это путешествие.
Если мистер Здоровяк по-прежнему ищет ее – что вполне вероятно, – то отъезд делает ее беззащитной перед проникновением в дом и офис.
С другой стороны, ни там, ни там нет ничего, что могло бы представлять ценность для врага или чего нельзя было бы заменить.
Кроме нее самой.
Дальше шел вопрос соотношения выгоды и риска: просто визит в район, где когда-то находилась несуществующая фирма, может оказаться бесполезным. Более того, она отправилась в путешествие, не имея никакой информации об «Аламо эджастментс», и, если враг где-то поблизости, может выдать себя.
Враг. Пора составить портрет своей цели.
Женщина представила его: высокий, вероятно, все еще привлекательный мужчина с непринужденными манерами, тридцати семи или тридцати восьми лет. Очаровашка со смертельно опасными тайнами, и, если он не так умен, как она думала, с криминальным прошлым.
Если же он умен, то таился два десятка лет – возможно, жил внешне респектабельной жизнью и тайком сеял вокруг себя хаос.
Если он притворялся добропорядочным членом общества, то разглашение его секретов действительно грозит смертью.
* * *
Грейс проехала Санта-Барбару и приближалась к Солвангу, а вестей от Уэйна все не было. Он попросил два или три дня, но доктор думала, что адвокат просто перестраховывался, и теперь ее вера в успех слабела с каждой милей. Потому что – если быть откровенным – на самом деле все предельно просто: позвонить нужному человеку. Он смог или не смог, захотел или не захотел.
Блейдс включила музыку и проверила маршрут. Позади шестьдесят пять миль, осталось двести девяносто. Ее нога уже стала нажимать на педаль газа, когда на шоссе появились патрульные машины. Все равно Грейс ощутила прилив энергии – возможно, она доедет до цели за день. Найдет ничем не примечательный приличный отель в центре Окленда, который граничит с Беркли, спокойно выспится, а утром отправится на охоту.
Когда она подъезжала к Ломпоку, позвонил Уэйн.
– Нашли что-нибудь? – спросила Грейс.
– Вроде того.
– Я слушаю.
– Привет. – Тон юриста вдруг стал шутливым. – Я так рад слышать свою любимую племянницу… Весь день занята? Да, сочувствую, дорогая… Конечно, это было бы здорово… Дай запишу… «Рыжая телка»… Санта-Моника… шесть вечера тебя устроит?
Кто-то неожиданно вошел в его кабинет? Быстро же среагировал Кнутсен! Грейс была рада, что он ей помогает.
Обратная дорога займет не меньше двух с половиной часов – даже больше, если в час пик начнутся пробки. Но все равно времени более чем достаточно.
– До встречи, дядя Уэйн, – сказала Блейдс.
Ее собеседник повесил трубку, не рассмеявшись.
* * *
Ресторан был старомодным: просторная зала со сводчатым потолком, тисненые обои зеленого цвета, неяркий свет, кабинки, обитые оливковой кожей, а на полу фальшивый персидский ковер, заглушавший шаги. Репродукции фламандских натюрмортов, сценки из глупых комиксов о вине, а слева от бара – схема разделки туши бедного бычка на стейки, ребрышки и антрекоты.
Грейс приехала на десять минут раньше, но Уэйн был уже здесь – одна половина его пухлого тела была видна, а другая скрывалась в тени угловой кабинки. Несмотря на обилие посетителей, кабинка рядом была свободна. На столе перед ним стоял мартини с тремя оливками, похоже, нетронутый. Адвокат грыз хлеб и почти не отреагировал на севшую рядом с ним доктора Блейдс.
Сегодня его одежда должна была впечатлять: желто-коричневый костюм с мягкими плечами, бледно-оранжевая рубашка и тот же яркий синий галстук, как на официальном снимке. Он не сдвинулся с места, но взял Грейс за руку и на секунду сжал ее.
– Дядя, – сказала она. – Спасибо, что нашли время.
Уэйн слабо улыбнулся.
– Семья прежде всего.
Подошел официант в белой куртке.
– По-прежнему ничего не хотите, мистер Кнутсен?
– Нет, только напитки, Хавьер. – Юрист повернулся к Грейс: – Кэти?
– Кока-колу, дядя Уэйн.
– Уже несу, – сказал официант. Адвокат вложил в его руку купюру, и его глаза округлились. – Вы уже расплатились, сэр.
– Считай это бонусом, Хавьер.
– Большое спасибо. – Официант удалился.
– Бонус за пустую соседнюю кабинку? – спросила психотерапевт.
Уэйн пристально посмотрел на нее, вздохнул, отвернулся и сделал вид, что рассматривает картину, на которой был изображен мертвый кролик, подвешенный среди фруктов, цветов и трав.
Хавьер прибежал с бутылкой колы. Грейс пригубила напиток, а Кнутсен так и не притронулся к своему мартини. Женщина ждала, пока он расправится с целой корзинкой хлеба. Жуя и стряхивая крошки с рукава, Уэйн пробормотал:
– Только углеводов мне и не хватало.
Официант принес новую корзинку хлеба, наполнил бокалы водой и спросил, все ли хорошо.
– Превосходно, – ответил юрист.
– Постоянный клиент, – заметила Блейдс, когда они снова остались одни.
– Стараюсь заглядывать сюда, когда бываю в западных районах. Я живу в Сан-Марино, – ответил адвокат.
Он ехал через весь город, по пробкам, чтобы оказаться как можно дальше от дома. Но не боялся показать свою «племянницу» официанту. Значит, сюда он приходил ради удовольствия, а не по делу.
– Я ценю, что вы нашли для меня время… – сказала Грейс.
– Конечно, ты же мой клиент. – Уэйн взял свой мартини, сделал большой глоток и съел одну оливку. Он слишком долго жевал, а потом окинул взглядом помещение, еще полминуты просидел неподвижно и, наконец, достал из внутреннего кармана пиджака конверт. Маленький, какой обычно прикладывают к приглашению, для письменного ответа. Блейдс постаралась скрыть свое разочарование. Она надеялась на толстый пакет служебных документов.
Кнутсен опустил руку и под столом передал ей конверт. Тот оказался очень легким, словно пустым.
Сто тридцать миль ради…
– Спрячь его, посмотришь потом, – сказал Уэйн.
– Конечно. Вы быстро. Впечатляет, спасибо.
– Хотел бы я приписать это своим добродетелям, но скорее вышло наоборот.
Грейс озадаченно посмотрела на собеседника.
– Я получил его благодаря отсутствию добродетели, дорогая, – сообщил тот. – Более того, благодаря греху. Смертному.
Психотерапевт мысленно просмотрела список из семи смертных грехов.
– Жадность, – догадалась она.
Уэйн потер указательный и средний пальцы друг о друга.
– Вы всегда быстро соображали, доктор Блейдс. Да, все та же мерзость и корысть. Кстати, о беззаконии: я ничего не смог найти об этих чокнутых из Крепости. В том числе и судебных протоколов.
– Суда не было, потому что все погибли в перестрелке, – сказала Грейс.
Юрист выловил еще одну оливку.
– И ты это знаешь, потому что…
Врач поняла, что не знает. Ей вспомнилась одна из старых шуток Софии: «Предполагая, ты ставишь в глупое положение и себя, и меня».
Грейс нахмурилась.
– Я говорю об этом потому, что один маньяк в качестве гуру и три последователя – это еще не культ, – продолжил Кнутсен.
Блейдс пожала плечами, все еще испытывая стыд за свои поспешные выводы.
– С другой стороны, это мог быть мини-культ, – сказал Уэйн.
Грейс пила воду. Адвокат допил свой мартини и махнул рукой, чтобы ему принесли еще один. Когда Хавьер удалился, доктор сказала:
– Если были и другие, почему их не арестовали? Почему в статье больше ни о ком не упоминалось?
– Действительно, Грейс. Вероятно, ты права. Тем не менее меня это удивило – молчание в средствах массовой информации. Обычно пресса любит такие сюжеты – психологическая аутопсия и все такое. – Кнутсен снова потер палец о палец.
– Кто-то заплатил, чтобы все замять?
– Я не исключаю такую возможности.
Блейдс задумалась.
– В этом есть смысл – например, снять с крючка кого-то из родственников, – начала рассуждать она. – Но не Роя. Охранник в тюрьме, без всяких связей… Значит, одна или несколько женщин.
– Ты читаешь мои мысли. – Уэйн кивнул. – Могу предположить богатую, глупую девушку, возможно, наркоманку. Я имею дело с завещаниями и трастами, и мне постоянно приходится видеть нечто подобное. – Еще один большой глоток мартини. – Естественно, это всего лишь предположения, Грейс.
– Значит, придется поработать.
Мужчина повернулся и пристально посмотрел на нее. Блейдс пожала плечами:
– С другой стороны, не исключено, что их было всего четверо, и после Мэнсона и Джима Джонса они не представляли особого интереса для прессы.
– Все возможно, – согласился Уэйн. – Беда в том, что мы просто не знаем, правда, дорогая?
Грейс не ответила.
Адвокат снова занялся своим коктейлем – помешивал его, вглядывался в крошечные кубики льда…
– Ты опять вошла в мою жизнь, и я волнуюсь больше, чем за все последние годы.
– Мне очень жаль…
– Это не твоя вина, просто факт… Извини, я не должен был этого говорить.
Врач дотронулась до руки своего собеседника.
– Уэйн, я очень ценю все, что вы делаете, но для волнения нет никаких причин. Мне нужна лишь информация.
– Ну конечно. – Кнутсен рассмеялся. – Я должен поверить, что ты не будешь никого разыскивать.
– То, что я обратилась к вам, доказывает, что со мной все будет в порядке.
– Что ты имеешь в виду? – нахмурился юрист.
– Я умею не только защищать себя, но и просить о помощи.
Мужчина сделал еще один глоток.
– Я ценю это.
– Что именно?
– Что ты пришла ко мне. Потому что, бог свидетель, я мог бы сделать гораздо больше, когда ты была ребенком.
– Уэйн, из всех людей вы…
Кнутсен махнул рукой.
– Что я сделал для тебя, кроме того, что переложил ответственность на других?
– Рамона была…
– Лучшим вариантом, никто не спорит. Но как только я поставил на нее, то сразу же умыл руки. Бросил все – тебя, остальных, систему… Конечно, можно сказать, что я перегорел, но что это говорит о моем характере?
– Мне кажется, ваш характер не…
– Когда Рамона позвонила мне и сказала, что, по ее мнению, твой коэффициент интеллекта зашкаливает, я от нее отмахнулся. Откуда мне было знать, что она сумеет о тебе позаботиться? Что помешало мне потратить немного времени на знакомство с учебными программами? И пожалуйста, не говори мне, что все закончилось хорошо. Речь не о результате, Грейс, а о процессе.
Доктор Блейдс ласково сжала руку адвоката. Его кожа казалась наэлектризованной.
– Пожалуйста, Уэйн, не мучайте себя. Вы с Рамоной единственные люди в системе, которые мне помогли.
– Неважно… И на что я это променял? На другую систему, такую же аморальную – хуже, чем аморальную, Грейс… Продажную. Я очень хорошо оплачиваемый сторожевой пес. – Кнутсен допил вторую порцию мартини и улыбнулся. – Разумеется, я стал носить Бриони.
Из дальнего конца зала к ним направился Хавьер. Юрист махнул рукой, останавливая его.
– Грейс, откажись от этих поисков, – попросил он. – Должен быть другой путь, получше.
Женщина снова сжала его пальцы.
– Я не мученица, Уэйн, но у меня нет выбора. Мы оба знаем, что информация – это власть.
Опустив руку в сумочку, она провела кончиком пальца по маленькому конверту. Звук – как будто ногти куклы скребут по игрушечной школьной доске – заставил Кнутсена вздрогнуть. Он вырвал свою руку у Грейс.
– Посмотришь, когда я уйду. И пожалуйста, не здесь.
– Конечно, Уэйн. Клянусь, вас никогда не смогут с этим связать.
– Значит… – Не закончив предложение, мужчина неуклюже вылез из кабинки. – В восемь у меня важная неофициальная встреча в Пасадине, и я уверен, что… Вместо бесполезной болтовни со старым хрычом тебе лучше заняться делом.
Он вытащил несколько купюр из золотого зажима для денег, аккуратно положил их на стол и вышел.
* * *
Грейс вышла вслед за Кнутсеном на парковку ресторана и увидела, как он уезжает на серебристом седане «Ягуар». Служащий парковки считал деньги – похоже, щедрые чаевые.
Блейдс проехала два квартала на юг, остановилась в тихом жилом районе и ногтем вскрыла маленький конверт.
Внутри оказался сложенный вдвое тонкий квадратик бумаги. Вроде листка из дешевого блокнота какого-то клерка, находящегося на низших ступенях корпоративной иерархии. Вероятно, он был подобран в отсеке мальчика на побегушках.
Грейс развернула листок и прочла три машинописные строчки:
Самаэль Койот Рой
Тифон Дагон Рой
Лилит Ламия Рой
И на другой стороне:
Лилит: Хауэл и Рутанн Маккой, Белл-Гарденс, Калифорния
Тифон: Теодор и Джейн ван Кортландт, Санта-Моника, Калифорния
Самаэль: Роджер и Агнес Уэттер, Окленд, Калифорния.
Дата усыновления во всех трех случаях отсутствовала. Несмотря на корысть и жадность, источник Уэйна не решился передать ксерокопию.
Но Кнутсен дважды перечислил три имени. На внешней стороне, которую увидят первой, только имена. Первое и второе.
Он хотел привлечь внимание Грейс к именам.
Она еще раз прочла их. Странные, похожие на прозвища. Любопытно, что порядок имен в двух списках разный. На внешней стороне – от старшего к младшему ребенку, но когда речь шла об усыновлении, Уэйн изменил порядок.
Сделал его хронологическим? Безобидная, молчаливая, плаксивая малышка «Лили» первой нашла семью?
Следующим стал скромный, тихий Тифон.
А первенец Самаэль, несмотря на веру в свое обаяние, был вынужден подождать. Может быть, в том же заведении для малолетних преступников, куда попала Блейдс…
Удивительнее всего, подумала Блейдс, что его вообще усыновили – в таком-то возрасте… Большинство приемных родителей предпочитают милых и покладистых малышей, а не подростков с сильной волей.
Интересные люди эти Роджер и Агнес Уэттер.
Из Окленда, штат Калифорния.
Рядом с Беркли.
* * *
Грейс поехала в интернет-кафе, расположенное в нескольких кварталах к западу. Пара кликов – и она уже знала, что скрывается за детскими именами.
Самаэль, в переводе с древнееврейского «Яд Бога», любимое имя мрачных сатанистов. Койот – кто знает? – вызывал ассоциации со злыми духами американских индейцев.
Тифон – чудовище из древнегреческой мифологии. Дагон – злой морской бог у филистимлян.
Лилит, согласно мифу, была первой женой Адама – похотливая, своевольная девица, которую заменили на покорную любительницу фруктов Еву. Несмотря на то что перед ней давно уже преклонялись в феминистских кругах, Лилит тоже входила в пантеон сатанистов.
Что же касается Ламии, то она тоже была персонажем древнегреческих мифов и охотилась на детей.
Очаровательно.
Итак, безумный, одержимый властью Арундел Рой выбрал сторону зла. Что еще нового узнала Блейдс?
Должно быть еще что-то… Возможно, привлекая ее внимание к именам, Уэйн хотел сказать, чтобы она не тратила время зря, потому что их изменили.
Или сильно нервничал сам и пытался напугать ее.
В таком случае – извини, дядюшка.
* * *
Грейс поехала на юг по шоссе 405 и в отделении «Энтерпрайз» сменила «Джип» на «Форд Эскейп» («Побег», очень подходящее название). Ложь, которую она приготовила – хочется чего-то более компактного, – осталась непроизнесенной. Служащий, занятый оформлением документов и торопившийся вернуться к общению в соцсетях, ни о чем ее не спросил.
Редондо был приятным прибрежным городом, но малоэтажным и открытым, и доктор не решилась в нем остановиться. Она поехала на восток, в удобный соседний Торранс и сняла номер в отеле «Кортъярд» сети «Марриотт», почти точную копию ее пристанища в «Хилтон Гарден». Комфорт и знакомая обстановка. Скольким пациентам Блейдс давала этот совет?
Открыв ноутбук и подключившись к высокоскоростному вай-фаю – да здравствуют дорогие отели! – она напомнила себе, что не стоит ни к чему привыкать.
Для таких, как она, в этом нет смысла. Ничто не вечно.
