Семь человек, семь стульев. Братья расположились по кругу. Лица скрыты за масками. Привычная картина. И все же на этот раз что-то было не так.

Случилось то, чего никогда не случалось с момента основания ложи в 1721 году. Великий Мастер допустил постороннего. Человека, который не являлся масоном.

Непосвященного.

Присутствующие явно нервничали, украдкой обменивались взглядами и жестами. Кто этот чужак? Что ему нужно? Как Мастер принял такое решение, не посоветовавшись с остальными?

Неизвестный стоял за досточтимым Мастером, опустив голову и скрестив руки. Он был здесь единственным человеком без маски. Лицо незнакомца находилось в тени, но можно было легко рассмотреть, что нос у него был не раз сломан, а лицо и голову покрывали многочисленные шрамы. О чем думал Мастер, приглашая сюда подобную особу?

Досточтимый Мастер поднял руку. Потом встал и снял маску. Еще одно новшество.

– Воздаем хвалу всевидящему архитектору.

– Воздаем хвалу всевидящему архитектору.

Эрих фон Фалькенштейн был прусским генералом. Командующий пехотой и военный советник покойного императора. Сорока девяти лет от роду, с коротким ежиком волос на голове и аккуратно подстриженными усами. Великим Мастером ложи он стал совсем недавно, но обладал такой силой и авторитетом, что вызывал уважение и у старых мастеров.

Все в нем говорило о военной дисциплине: прямая осанка, безупречно сидящая форма, холодный пронзительный взгляд. Ничто не могло ускользнуть от его глаз. И взгляд был быстрее, чем у белки, холоднее, чем у змеи. Фалькенштейн был ярым врагом демократии и парламентаризма и не скрывал от близких друзей, что считает Вильгельма слишком слабым и снисходительным. Восхищение и уважение, которое кайзер испытывал по отношению к Великобритании, воспринимались Фалькенштейном как большая угроза Германской Империи. Именно поэтому он и другие масоны составили план, как убрать Вильгельма с дороги, образовать военное правительство и обвинить в убийстве социалистов. Убить трех зайцев одним махом, как говаривал Фалькенштейн.

– Пожалуйста, выйдите вперед, господин Берингер. Станьте посередине, – Фалькенштейн указал на каменный глаз в полу.

Мужчина был здоров как бык, коренастого телосложения и очевидно недюжинной силы. Его движения были выверенными, как у профессионального боксера.

Георг Штангельмайер, бывший воспитатель императора, известный как брат Георг, презрительно поморщился. Сквозь аромат дешевой туалетной воды явственно пробивался запах сточной канавы. Мелкий уголовник худшего пошиба. Берингер… Где-то он уже слышал это имя. Министерский советник Натаниэль Штрекер однажды его упоминал. В прошлом они с сыном часто использовали этого человека для оказания мелких услуг. Но что могло побудить Мастера пригласить сюда мелкого воришку? Не спятил ли он?

Но как только человек заговорил, брат Георг понял, как ошибался. То, что, запинаясь и с трудом подбирая слова, сообщил Берингер, повергло его в шок. Остальные братья были потрясены не меньше, особенно брат Исмаил. По примеру Мастера он тоже снял маску. В глазах его светилось презрение, смешанное со страхом. По залу пронесся шепот.

– Братья мои! – поднял обе руки Фалькенштейн. – Пожалуйста, успокойтесь!

Но успокоить Исмаила Карренбауэра, казначея только что основанного временного правительства, было не так легко. Он выступил вперед и заговорил, не спросив на это разрешения.

– Какие есть доказательства того, что Гумбольдт испытал машину? Кто-то принимал в этом участие? Есть ли свидетели? Откуда поступила информация? Говорите!

– У меня есть свои источники, – спокойно ответил Берингер. – Можете мне поверить, это все чистая правда.

– А если ваш источник ошибается? Почему он не пришел сам и не рассказал все это нам лично?

– Он еще мальчик, уважаемый господин. Он живет в доме Гумбольдта.

– Еще мальчик, понятно, – рассмеялся Карренбауэр. – Вот оно что. Дети склонны рассказывать небылицы. У вас самого есть дети? Нет? Так я и думал. Они лгут с утра до вечера. Воистину свидетель, достойный доверия.

Георга Штангельмайера покоробило от непочтительного тона, который позволил себе брат Исмаил. Но Мастера нелегко было вывести из себя.

– Придержи свой язык, брат Исмаил, – спокойно сказал Фалькенштейн. – Не тебе ставить под сомнение показания свидетеля. Пока мы не располагаем другой информацией, будем считать, что мальчик прав и машина времени действительно работает. Вопрос в том, как Гумбольдту это удалось? Брат Георг, я хотел бы узнать твое мнение.

Георг Штангельмайер сделал шаг вперед.

– Если честно, у меня нет слов, – сказал он. – Я оставляю за братом Исмаилом право сомневаться в правдивости показаний мальчика. Но сам я склонен им верить. Мне остается только предположить, что Гумбольдт меня обманул. Помните, он сказал, что нужны годы, чтобы перейти к экспериментальной стадии. Еще он заявил, что машине потребуется столько энергии, сколько всему Берлину за год. Теперь все предстает в новом свете. Видимо, в его распоряжении большая машина и источник энергии для ее работы. Эта новость застала меня врасплох, можете мне поверить. Я просто ошеломлен, – опустил он голову.

Великий Мастер принял его извинения легким кивком головы и снова обратился к чужаку.

– Что известно об источнике энергии, который питает машину?

Берингер поджал губы.

– Кажется, это что-то вроде кристалла. Мой источник говорит, что Гумбольдт привез его из одной поездки. Когда-то кристалл был частью большого экземпляра, найденного возле острова Санторини в Средиземном море, и, говорят, родом из погибшей Атлантиды.

– Атлантида? – громко рассмеялся Исмаил Карренбауэр. – Это он вам рассказал.

– Именно.

– Тогда все ясно: ваш осведомитель – лжец и воображала. Мальчишка рассказывает вам сказки. Смешно. Полагаю, теперь нам всем ясно, что думать об этих историях о путешествиях во времени. Согласитесь, такую машину невозможно построить.

Похоже, остальные тоже засомневались. Штангельмайер почувствовал облегчение, которое, однако, тут же исчезло, едва он взглянул на Великого Мастера.

Фалькенштейн поднял руку.

– Не торопитесь, братья мои.

Все взгляды устремились к нему.

– Я телеграфировал в Афины и навел справки. К счастью, получить информацию об армии очень легко. В итоге мне сообщили, что Гумбольдт несколько лет назад действительно был на Средиземном море. Речь шла об исчезновении нескольких кораблей возле Санторини. Говорят, что там он нашел останки какой-то затонувшей империи. Многие ученые не исключают, что это может быть Атлантида. Одни считают эти легенды выдумками, другие соглашаются, что предания Платона основаны на правдивых событиях. Кто его знает. Мой связной сообщил мне об исчезновении гениального корабельного конструктора по имени Александр Ливанос и появлении странного воздушного средства, которое пересекало Гибралтар, – Мастер сложил руки за спиной. – Что там делал Гумбольдт, нас сейчас не интересует. Важно, что у него была возможность заполучить кусок кристалла, и теперь у него оказался хороший источник энергии.

– Но мы даже не знаем, связано ли это с машиной времени, – не отступал Карренбауэр. – Все, что у нас есть, – слова этого человека. А они, простите меня за прямоту, в высшей степени сомнительны. Нам нужны доказательства.

Фалькенштейн кивнул и задумчиво зашагал по комнате.

– Ты прав, брат Исмаил. Может быть, это всего лишь газетная утка. Но мы не в том положении, чтобы игнорировать подобную информацию. Я бы не стал генералом, если бы легкомысленно относился к подобным вещам. Ключ к победе – всегда быть на шаг впереди врага. Если видишь, что кто-то достает оружие, нападай первым. Если в тебя прицелились, стреляй. Эта машина времени – опасное оружие. Мы не можем допустить, чтобы такие, как Гумбольдт, запросто путешествовали по истории. Чего доброго, додумается еще попасть в день покушения. Наша цель – не дать Гумбольдту применить машину против нас.

– Хотите арестовать его, досточтимый Мастер? – спросил Натаниэль Штрекер.

– Нет, – ответил Фалькенштейн. – Это вызвало бы шумиху в прессе. Народ и без того на взводе. Сейчас на нас устремлены все взгляды, и мы не можем позволить себе сделать ошибку. Нам нельзя пачкать руки. Сейчас общественное мнение колеблется. Небольшое усилие, и оно сдвинется в неблагоприятную для нас сторону. А это неизбежно произойдет, если мы схватим Гумбольдта и привлечем его к суду. Он один из самых уважаемых персон нашего города и любимец публики. Если его арестуют или отберут машину, это сразу же вызовет шквал недовольства. Сразу начнут интересоваться причинами, совать нос в дела, которые никого не касаются. Если возникнет хоть малейшее подозрение, что за убийством императора стоим мы, весь наш план рассыплется в прах. – Он развернулся: – Господин Берингер, мне, пожалуй, не нужно напоминать вам, что все, что вы здесь услышали, должно остаться в тайне?

– Можете на меня положиться.

– Клянитесь.

– Клянусь, – поднял он руку.

– Не хочу вас пугать, но если я узнаю, что вы нарушили клятву, вам не жить. Вас разорвут на мелкие части и разбросают кусочки по всему городу, так что придется искать с лупой.

– Понимаю.

– Хорошо, – кивнул Фалькенштейн. – Наш план держится на том, что ненависть народа к социалистам выйдет из-под контроля, и парламенту не останется ничего другого, как провести референдум и сделать временное правительство постоянным, таким образом сосредоточив всю власть в наших руках. Тогда мы, наконец, сможем поставить наших противников Россию и Францию на колени и диктовать Европе свою волю. Кто знает, может быть, машина времени окажется нам полезной.

Георг Штангельмайер нахмурился.

– Если мы не можем арестовать Гумбольдта, то как же тогда с ним поступить?

– Так же, как поступили с Вильгельмом, – холодно улыбнулся Фалькенштейн. – Ликвидировать. Его и эту воровскую банду, которая поселилась у него в доме. Сейчас я хотел бы еще раз от всего сердца поблагодарить брата Натаниэля. Твой сын Карл оказал нам большую услугу. Уверен, что у нас его ждет блестящая карьера.

Названый брат благодарно кивнул.

Фалькенштейн обратился к человеку, стоящему рядом.

– Господин Берингер, вы готовы выполнить для нас эту работу? Вознаграждение будет более чем достаточным, могу вас заверить.

Лицо чужака, которое до сих пор оставалось бесстрастным, просияло. И эта улыбка заставила Штангельмайера вздрогнуть.

– Я уже думал, вы никогда не попросите.