Глава 21

Прист откинулся на спинку своего офисного кресла, слушая, как ведущая «Скай ньюз» с ямочками на щеках сообщает о том, что тело генерального прокурора сэра Филипа Рена было вчера утром найдено в его доме – по мнению полиции, он покончил с собой. Журналистка стояла в начале подъездной дороги у дома Рена, но она могла с тем же успехом находиться где угодно.

Было дождливое утро. Прист по электронной почте попросил Солли составить подробный отчет о структуре и финансовой устойчивости группы компаний «Эллиндер». Кеннет Эллиндер сказал, что причиной злоключений его пасынка были не деньги; теперь пришла пора проверить эту теорию. Более того, если в «Эллиндер интернешнл» происходит что-то необычное, Солли это выяснит. Семейный бизнес может таить в себе семейные секреты. Вскоре пришел лаконичный ответ от Солли.

Да.

У империи Эллиндера имелись проблемы, но Джессика тут ни при чем. И МакЮэн тоже. Надо действовать кружным путем. Прист взял трубку. Пора запустить козла в огород.

– Коммутатор, – сказал гнусавый голос.

Прист не колебался.

– Ди Окленд, пожалуйста.

– Заместителя комиссара Окленд?

– Разве у вас две Ди Окленд?

– Я соединю вас с ее личным секретарем.

Пауза. В трубке слышались щелчки и другие телефонные шумы.

– Миранда Коулмен, – сказал еще один женский голос, более высокий, чем первый.

– Я бы хотел поговорить с Ди Окленд.

– С заместителем комиссара Окленд?

– У вас что, дв… Впрочем, нет, ничего. Вы можете просто соединить меня с ней?

– Она сейчас на рабочем совещании.

– Скажите ей, что это капитан Кёрк.

Голос секретарши зазвучал менее уверенно.

– Капитан Кё…

– Кёрк. Капитан Кёрк, – любезно подсказал Прист.

Пауза.

– Подождите минутку.

Еще одна пауза, на этот раз длинная. Три минуты шестнадцать секунд, заполненные классической музыкой. Чайковский. «Лебединое озеро». Странный выбор, который показался Присту еще более странным, поскольку в музыку Чайковского время от времени вклинивались отрывки анонимных звонков в полицию, поступивших от свидетелей преступлений.

Наконец-то.

– Что тебе надо, Чарли? – проворчала бывшая жена Приста.

У нее необыкновенно низкий голос.

– Привет, Ди. Как приятно пообщаться с тобой снова спустя столько лет. Судя по всему, курить ты так и не бросила, хотя мы с тобой и обсуждали это еще в две тысячи восьмом.

– Что тебе надо?

– Отзови МакЮэна. Мне надо разгрести кое-какое дерьмо, а он то и дело крадет у меня лопату.

Бывшая жена рассмеялась. Когда-то, давным-давно, Присту нравился этот смех. Его хрипотца казалась ему сексуальной, грудное звучание – интригующим, этот смех обещал ему прекрасное будущее, сулил утешение. Теперь же его звук был для него все равно что царапание ногтями по классной доске.

– Инспектор МакЮэн прекрасно выполняет свою роль, Чарли. – Ди произносила слова так медленно, чуть ли не по слогам, будто она уверена, что иначе он их не поймет.

Ты не утратила ни капли своего прежнего обаяния, лейтенант Ухура .

Она начала громко возмущаться ему в ухо, как в старые добрые времена.

– Этот звонок вообще противоречит правилам процедуры, и тебе отлично известно, что твоя просьба не будет удовлетворена. Если тебе больше нечего сказать…

– МакЮэн – самодовольный дурак, Ди, и мы оба это знаем. Он неправильно квалифицировал смерть Рена. Это никакое не самоубийство.

– Хватит, Чарли.

– Послушай, Ди…

– Нет, это ты меня послушай. Ты сорвал меня с совещания, а его участники сидят вокруг прозрачной доски, на которой вывешены фотографии твоей безобразной рожи рядом с рожами множества других непотребных личностей. В деле об убийстве Майлза Эллиндера ты являешься лицом, находящимся в оперативной разработке, черт бы тебя побрал, и хрена с два я стану мешать МакЮэну и его людям, когда они будут рвать тебя в клочья.

– Может, тебе стоит рассказать своим новым дружкам о нашем недолгом, но незабываемом браке?

– Отвали, Чарли.

– Ди, я лишь прошу тебя о небольшой поблажке, только и всего. Ведь за тобой должок.

– Я ничего тебе не должна, Чарли.

Когда она повесила трубку, в комнате наступила гробовая тишина.

Прист постучал в дверь кабинета Солли и начал ждать. Интересно, сколько найдется таких работодателей, которые стучат и терпеливо ждут под дверью своих собственных сотрудников? Наверное, очень немного, но ведь немного и тех, кто вообще согласится рассмотреть вопрос о найме на работу бухгалтера с обсессивно-компульсивным расстройством личности, не говоря уже о том, чтобы потакать его навязчивым идеям.

Через какое-то время дверь отворилась, и Присту позволили войти. Он подошел прямиком к письменному столу, на котором не было абсолютно никаких бумаг или принадлежностей, обычно ассоциирующихся с офисом, и сел на стул, постаравшись ни на дюйм не сдвинуть его за пределы бороздок, которые он уже продавил в ковре.

Чарли быстро огляделся по сторонам. Кабинет Солли не просто аккуратен и чист – он находился в идеальном порядке. Вдоль двух его стен стояли картотечные шкафы с отдельным ящиком для каждой буквы и двумя ящиками с надписями «не используется». Прист знал, что некоторые из этих ящиков, такие, например, как обозначенные буквами X и Z, пусты, но для Солли важно расположить абсолютно все дела в алфавитном порядке. Книги распределены по категориям согласно жанру и высоте, а ручки – согласно их размерам и цветам. За пустым письменным столом располагалась еще одна рабочая поверхность, на которой стоял ноутбук и лежал сантиметр, предназначающийся для того, чтобы проверять, не сдвинулся ли случайно этот ноутбук с ее центра. Все строго симметрично. Два письменных стола – один пустой, другой для компьютера – стояли точно в центре комнаты, и у каждой из двух противоположных стен стояло по одному книжному шкафу. Здесь царил адский холод, и дыхание Приста превращалось в пар. Солли сделал так, чтобы обогреватель, который располагался не в центре, убрали. Прист знал, что жалюзи опущены ровно на шестьсот пятнадцать миллиметров, поскольку так из-за стола можно видеть только здания, но не отвлекающее от работы небо.

– Привет, Чарли, – сказал Солли.

Кабинет содержался в идеальном порядке, но о внешности того, кто его занимал, нельзя сказать то же самое. Солли слегка перевалило за тридцать, но кожа на лице у него прыщавая, как у подростка. Жесткие вьющиеся русые волосы уже начали редеть надо лбом. Он сидел за столом, положив ладонь на ладонь, и симметрию нарушали только три одинаковых красных ручки, торчащие из кармана его блейзера.

– Привет, Солли.

– Насколько я понял, сэр Филип Рен умер.

– Вот именно.

– Вы с ним были знакомы?

– Он был моим крестным отцом.

Солли понимающе кивнул – по-видимому, этот жест означал сочувствие.

– Меня всегда интересовало, каково это, когда кто-то из тех, кого ты знаешь, умирает. Как ты себя чувствуешь?

– У меня болит голова.

– Да, конечно. Я понимаю.

Чарли догадывался, что Саймон ничего не понимает, но его попытка выказать сочувствие все равно умиляла.

– Так что там с «Эллиндер груп»? – спросил Прист.

– Да, конечно. «Эллиндер груп». Все это очень любопытно. Существуют три холдинговых компании, которыми владеют различные трастовые фонды, принадлежащие семье Эллиндер. В Англии действуют двадцать четыре их дочерних компании с одним и тем же юридическим адресом. Обслуживающая их бухгалтерская фирма находится в Кенсингтоне. Ассоциированные компании действуют в восьми странах, включая Объединенные Арабские Эмираты, но бо́льшая часть операций ведется на внутреннем рынке. Зарубежные предприятия были открыты сравнительно недавно, в течение последних пяти лет. Похоже, Эллиндеры считали, что внутренний рынок Соединенного Королевства ими уже завоеван и надо осваивать новые территории. Причем все операции холдингов производятся внутри них самих – научные исследования и разработки, изготовление препаратов, их упаковка, имиджевая реклама, организация сбыта – они всем занимаются сами.

– А как у них насчет прибылей?

– В прошлом году прибыль группы «Эллиндер» после уплаты налогов составила девяносто четыре миллиона восемьсот шестьдесят две тысячи девять фунтов.

Прист присвистнул:

– Сто миллионов фунтов за жевательный парацетамол!

– Что? – Солли нахмурился и покачал головой. – Что ты сказал?

Прист не понял, что ему непонятно.

– Я сказал – сто миллионов фунтов за жевательный парацетамол.

– Нет, это совершенно не соответствует действительности.

– В смысле?

– Не сто миллионов фунтов, а девяносто четыре миллиона восемьсот шестьдесят две тысячи девять. И они вовсе не специализируются на производстве жевательного парацетамола. Жевательный парацетамол составлял менее двух десятых процента их мировых продаж во втором квартале две тысячи…

– Все ясно, хватит. – Прист поднял обе руки.

Солли два раза моргнул, как будто в глаза ему попала пыль.

– Мне надо закончить предложение, – сказал он.

– Ладно, только делай это быстро.

– Мне надо начать сначала.

В большинстве крупных фирм Солли наверняка пришлось бы нелегко, ведь он, в сущности, был неадекватен. Однако его умение доводить до сведения Приста нужную информацию, анализировать цифры и запоминать невероятные объемы данных и текстов перевешивали его некоммуникабельность.

Саймону так и не удалось вновь начать произносить свое незаконченное предложение, так как дверь вдруг открылась. Без стука.

– Пожалуйста, прикройте ее! – запротестовал Солли. – Эта дверь не должна открываться больше чем на сорок пять градусов.

Его мольба осталась без ответа.

– Прист, – сказал Окоро, – вам лучше спуститься.

Чарли еще никогда не видел, чтобы в его приемной толпилось столько людей. Полицейские в форме и в костюмах стояли вокруг низкого столика, на который Морин регулярно выкладывала по нескольку экземпляров «Таймс» и юридической периодики ради соблюдения приличий. МакЮэн с высокомерным видом стоял, прислонившись к открытой входной двери, и казалось, что под его немалым весом дерево сейчас расколется и он вверх тормашками покатится по лестнице вниз.

Морин продолжала печатать как ни в чем не бывало. Когда Прист спустился в приемную, она лишь на миг подняла глаза.

– Я вежливо просила этого господина хотя бы закрыть входную дверь, – доложила она Присту, хотя ее старые пальцы продолжали все так же быстро набирать текст. – Через нее сюда идет холод.

Винсент стоял за спиной Чарли, скрестив руки на груди.

К Присту подошел невысокий жилистый человечек в голубом костюме и, протянув руку, сообщил, что его фамилия Эванс и он представляет Королевскую уголовную прокуратуру. На вид ему было сорок с небольшим, может, меньше, на его крупном орлином носу сидели очки в квадратной оправе, а преждевременно поседевшие волосы, обрамлявшие начинающуюся ото лба лысину, хаотически падали сзади на воротник. Эванс имел вид бывалого юриста, однако, похоже, нервничал – его голос чуть заметно дрожал.

– Это ордер на обыск, – объяснил Эванс, вручая Присту знакомого вида документ. – Он дает право этим офицерам произвести тщательный обыск всех ваших помещений с целью расследования убийства Майлза Эллиндера.

Чарли едва взглянул на бумагу. Нет нужды ее читать – все понятно и так. Однако полезно посмотреть, кто из местных судей ее подписал.

– На чем основано подозрение, что в моем офисе есть что-то связанное с убийством Майлза Эллиндера? – любезно обратился он к Эвансу.

– Известно, что вы представляете интересы Кеннета и Джессики Эллиндер, отца и сестры покойного. Имеются основания полагать, что один из них – ваших клиентов – или они оба причастны к убийству мистера Эллиндера.

Прист фыркнул. Ордер подписал судья Фернли. Прист обжаловал одно из решений Фернли в апелляционном суде и выиграл, причем вышестоящий суд подверг решение судьи уничтожающей критике. Должно быть, Фернли решил, что настал на его улице праздник, когда нынче утром к нему явился Эванс и обратился за ордером на обыск помещения фирмы «Прист энд компани».

Прист поднял глаза. Похоже, Эванс что-то говорил.

– Мистер Прист? Вы меня слышите?

– Да. – Он перехватил взгляд МакЮэна, и шотландец коротко ему кивнул. Прист кивнул в ответ. – Где бы вы хотели начать? – осведомился он.

Эванс приподнял бровь. Прист догадывался, о чем он сейчас думает. Большинство людей начинают протестовать, когда им предъявляют документ, дающий право полиции и тем, кого она сочтет нужным, переворачивать их дома или офисы вверх дном.

– Вы все слышали, что он сказал, – злорадно рявкнул МакЮэн с другого конца приемной. – А теперь постарайтесь, обыскивая офис мистера Приста, не оставлять после себя такой уж полный бардак.

Полицейские, оккупировавшие приемную Приста, согласно загудели в ответ и двинулись было вперед, однако Прист и Окоро так и не сдвинулись со своих мест. Эванс отвернулся, испытывая то ли удовлетворение, то ли облегчение, – что именно, было неясно.

Прист тихо обратился к Окоро:

– Мы не представляем интересов Эллиндеров, так что это не что иное, как необъективное ведение следствия. Позвоните своему приятелю в вышестоящем суде и обратитесь к судье, который не питает неприязни к нашей фирме, с просьбой отозвать этот гребаный ордер.

– Я сделаю все, что в моих силах, Прист, но не знаю, насколько быстро удастся это провернуть.

– Ничего, я потяну время.

Окоро бросил на коллегу скептический взгляд. Полицейские совещались, видимо, договариваясь о том, как распределить силы, чтобы перевернуть помещение фирмы вверх дном. Нигериец сделал короткий звонок. Закончив, он шепнул на ухо Присту:

– Меня примет судья Берроуз. Двадцать минут. Вы сможете задержать их до моего возвращения?

Прист кивнул, и Окоро стремительно вышел вон. МакЮэн заметил его уход, но не стал возражать.

Чарли опять повернулся к Эвансу и мягко спросил:

– Не могли бы вы дать мне копию уведомления?

Эванс нахмурил брови и наморщил лоб.

– Я же вручил вам копию ордера.

– Да, вручили. Но я также имею право получить копию уведомления о правах. Это документ, в котором излагаются мои права как лица, у которого проводится обыск.

– Я знаю, что это такое, – захлебываясь, проговорил Эванс. – Вы же адвокат, имеющий право выступать в высших судах. Уж кто-кто, а вы наверняка знаете, каковы ваши права!

– Никогда не мешает немного освежить память.

Чарли улыбнулся. Сотрудник прокуратуры провел ладонью по лицу и отвернулся. МакЮэн не спускал с него глаз. Прист не ошибся в своей догадке – Эванс не захватил с собой копии уведомления о правах.

– Ну, что там? – проворчал шотландец.

– Он имеет право получить копию уведомления о правах, – нехотя пояснил Эванс. – Мне придется съездить за ней в прокуратуру.

– Сколько времени это займет? – требовательно спросил МакЮэн.

– Сейчас, при таком напряженном движении на улицах? Полчаса, не меньше.

МакЮэн крякнул и кивком дал понять остальным полицейским, что надо подождать. Он уселся в кресло напротив стойки приема посетителей, за которой сидела Морин, а Эванс поспешно вышел. Теперь все зависело от того, кто сумеет обернуться раньше: Эванс или Окоро – и исход этой гонки был неясен. Приятель Окоро в том подразделении вышестоящего суда, которое ведало расписанием слушаний, сказал, что Берроуз примет решение за двадцать минут, но он исходил из предположения, что судья уже завершил рассмотрение предыдущего дела.

– Есть какие-нибудь известия от Хейли Рен? – Прист посмотрел на МакЮэна.

Инспектор сидел, развалившись в кресле, и снова исходил потом.

– А что? – раздраженно отозвался он.

– Она не появлялась?

– Уймись, Прист. Рен покончил с собой, а его дочь где-то сожительствует с каким-нибудь ублюдком и понятия не имеет, что ее родитель свел счеты с жизнью. И к тебе это не имеет никакого отношения. На твоем месте я бы больше беспокоился о том, что́ мои ребята вышвырнут из твоих шкафов, когда вернется Эванс.

Присту было нечего скрывать, но если полицейские перевернут в его офисе все вверх дном, это вызовет массу неудобств. И повредит делам его фирмы. А время неумолимо шло, его оставалось все меньше. МакЮэн подтвердил, что Хейли так и не объявлялась, значит – она до сих пор не дала о себе знать. Это не предвещало ничего хорошего.

Чарли опять подошел к стойке приема посетителей и облокотился на нее. Морин вперила в него строгий взгляд:

– Во что вы впутались, Чарли?

– Не беспокойтесь, Морин, я все могу разрулить. Честное слово.

– Из вас совсем никудышный лгун, – сказала она и снова начала набирать текст.

К досаде Приста, первым вернулся Эванс. Он скорее не вошел, а ввалился в дверь, держа в руке несколько листков бумаги. Лицо его покраснело, он тяжело дышал, но все же сумел вручить пачку бумаг Чарли, просипев:

– Теперь вы можете освежить свою память.

МакЮэн встал с кресла.

– Не думаю, что теперь мы будем так уж аккуратны, Прист, ведь ты заставил нас ждать.

Винсент не звонил, так что, похоже, придется уступить. Прист подумал о Солли, который никому не разрешал открывать свою дверь шире чем на сорок пять градусов. Он сейчас в своем кабинете и скорее всего дезинфицирует стул, на котором сидел босс. Солли не переживет этого обыска. Надо потянуть время еще, но как? Прист исчерпал весь свой запас удачных идей.

– Кто из вас Эванс? – крикнула Морин из-за стойки.

– Я, – откликнулся тот.

Прист поднял бровь.

– Вам звонят. – Не поднимая глаз от клавиатуры компьютера, Морин подала ему трубку.

Представитель Королевской уголовной прокуратуры взял ее и прижал к уху.

– Эванс у телефона. Кто?.. Да… Да, сэр. Доброе утро… Да… Как вам известно, я представляю в этом деле корону… да. Да. Ордер был подписан судьей местного суда Фернли при обстоятельствах, которые… что? Да, сэр, я понял. Да, конечно… До свидания, сэр.

Он протянул телефонную трубку обратно секретарше. Кровь отхлынула от его лица, он был бледен и, казалось, постарел сразу лет на десять. Эванс взглянул на Приста, по-видимому, желая что-то сказать, но передумал и с нерешительным видом подошел к инспектору.

– Это звонил судья Берроуз, – еле слышно выдавил сотрудник прокуратуры. – Он аннулировал ордер на обыск.

– Что это значит? – рявкнул МакЮэн.

– Это значит, что мы возвращаемся к себе. Ордер был выдан, исходя из того, что Джессика или Кеннет Эллиндер является клиентом Чарли Приста. Как выяснилось, это не соответствует действительности…

Эванс так и не сумел закончить свое разъяснение, поскольку МакЮэн уже вышел вон.