Глава двадцать первая
Проект «Восток»
Ракетно-космический проект «Восток» оставался секретным больше пятидесяти лет.
Наверное, у многих любопытствующих дилетантов такое заявление вызовет вопросы. Как же так? Ведь модели ракет-носителей «Восток» и космических кораблей «Восток» выставлены в музеях, их можно увидеть в фильмах, на фотографиях в книгах и альбомах, на открытках и марках. Подробности полетов на кораблях «Восток» Юрия Алексеевича Гагарина и других космонавтов хорошо известны, многократно описаны, в том числе и самими космонавтами. Что тут может быть секретного?
Однако исследователи, которые занимаются историей советской ракетно-космической программы, прекрасно знают, что, во-первых, появления даже самых первых и весьма скромных сведений о подлинном облике элементов системы «Восток» пришлось ждать годами, а, во-вторых, информацию подавали часто в таком искаженном и дозированном виде, что возникла путаница, из-за чего до сих пор вспыхивают яростные споры.
Более или менее детально о проекте «Восток», его техническом облике и задокументированной истории стало известно только в 2011 году, когда одновременно появились четыре сборника архивных материалов: «Космос. Время московское» (М.: РГГУ), «Первый пилотируемый полет» (М.: Родина МЕДИА), «Советский космос. Специальное издание к 50-летию полета Юрия Гагарина» (М.: Вестник Архива Президента Российской Федерации), «Человек. Корабль. Космос» (М.: Новый хронограф). Нужно также отметить сборник «Советская космическая инициатива в государственных документах. 1946–1964» (М.: РТСофт, 2009), подготовленный под редакцией летчика-космонавта Юрия Михайловича Батурина и разрешивший многие споры.
К сожалению, тиражи названных книг невелики, и они рассчитаны на подготовленных читателей, имеющих представление о проблемах историографии советской космонавтики. Но теперь мы хотя бы имеем возможность изучать систему «Восток» по подлинным чертежам и техническим описаниям, а не по «веселым картинкам», порожденным воображением художников, многие из которых прославились иллюстрированием научной фантастики. То же самое можно сказать и о полетах космонавтов: в сборниках представлены реальные научно-технические отчеты и расшифровки докладов (увы, пока еще не всех), которые, как оказалось, довольно заметно отличаются от тех псевдоисторических реконструкций, которыми интересующихся потчевали на протяжении полувека.
Зачем искажалась подлинная история проекта «Восток» и с какой целью так долго скрывали правду о нем, мы обсудим ниже. Пока же нам придется углубиться в технические детали, поскольку без их изучения невозможно рассказать, какие проблемы приходилось решать ученым, конструкторам, инженерам и офицерам-испытателям, прежде чем они отправили первого космонавта на орбиту.
К проработке вариантов пилотируемого космического корабля в ОКБ-1 приступили в инициативном порядке, когда стало ясно, что ракета «Р-7» полетит. Имея в своем распоряжении носитель грузоподъемностью свыше пяти тонн, Сергей Павлович Королёв собирался реализовать нормальный запуск с первой космической скоростью, а не прыжок по баллистической траектории, как планировали американские конкуренты.
3 апреля 1957 года, то есть еще до запуска первого спутника, главный конструктор создал в ОКБ-1 отдел № 9, который доверил своему соратнику Михаилу Клавдиевичу Тихонравову.
Изначально собирались делать корабль в виде ракетоплана – дань молодости Королёва, который в 1930-е работал над высотным истребителем с ракетным двигателем. Ракетоплан стартовой массой 3500 кг должен был взлетать на ракете, совершать манипуляции на орбите высотой 300 км, а затем спускаться на Землю, используя подъемную силу крыльев. Однако на продувках моделей в аэродинамической трубе выяснилось, что теплозащитный экран не сможет выдержать нагрев при движении в атмосфере. Требовались дополнительные исследования с натурными испытаниями аппарата-аналога. И хотя Королёв одобрил этот план, его реализация встретила затруднения. Пришлось отказаться от ракетоплана в пользу герметичной капсулы, спускающейся с орбиты по баллистической траектории.
С 1957 года главный конструктор, авторитет которого неизмеримо возрос после триумфа спутников, взял привычку сообщать согражданам о своих космических планах в газете «Правда» в новогоднее или предновогоднее время. Поскольку даже фамилия его была засекречена, Королёв подписывал публикуемые материалы псевдонимом – «проф. К. Сергеев». В статье «Исследование космического пространства», появившейся 10 декабря 1957 года, он сообщал:
«Особое место в исследованиях, несомненно, занимают вопросы о возможности осуществления полета человека в космическом пространстве. Здесь важным является, безусловно, надежное и всестороннее изучение жизненных условий и необходимых для этого мероприятий, подтвержденных большим, серьезным экспериментальным материалом, полученным на подопытных животных. Исследования целесообразно было бы проводить при длительном пребывании подопытных животных на больших высотах и желательно с их последующим спуском на Землю для всесторонних исследований. Следует особо отметить, что разрешение проблемы спуска необходимых предметов с искусственных спутников на Землю (например, кассет с записями на пленке, подопытных животных и т. д.), по-видимому, является в настоящее время уже необходимым требованием для дальнейшего развития научных исследований. При пуске высотных ракет в СССР эта задача успешно разрешена. При спуске со спутников возможно использовать торможение земной атмосферы и построить режим движения таким образом, чтобы не допустить нагрева конструкции выше допустимого предела. По-видимому, всё же в чистом виде эта задача не решится полностью, и для благополучного спуска потребуется небольшая дополнительная затрата топлива».
Фактически здесь описана принципиальная схема полета космического корабля, известного позднее под названием «Восток». За его разработку взялся талантливый конструктор и будущий летчик-космонавт Константин Петрович Феоктистов. Позднее он вспоминал (цитирую по фонозаписи, сделанной 4 декабря 1990 года):
«С конца 1957 года я стал работать в ОКБ-1 главного конструктора С. П. [Сергея Павловича] Королёва. В это время там уже начались работы в группе Глеба Юрьевича Максимова по автоматам к Луне и Марсу, начали размышлять над пилотируемыми полетами. Когда я пришел, Михаил Клавдиевич Тихонравов предложил разделить две темы: пилотируемые корабли – это одно дело, а автоматы – другое дело. Выбирайте, кому что по душе. Я выбрал „пилотируемые корабли“, а Глеб выбрал „автоматы“.
До меня занимался этим [Константин Семёнович] Шустин, очень толковый и грамотный инженер. Была идея – начать с крылатой машины. Но быстро стало понятно, что это очень сложно. Зиму мы возились, смотрели разные варианты и пришли к апрелю к однозначному варианту, что это должен быть бескрылый аппарат.
Основные принципиальные решения закрепились тем, что к этому времени сложился образ корабля. Выбрали форму аппарата – сфера. Это было решающее, с моей точки зрения, преимущество, так как дало нам возможность избавиться от серьезных аэродинамических и тепловых исследований. Сфера очень хорошо известна, ее характеристики являются эталоном тела для всех аэродинамических труб. В общем, это моя, конечно, идея, но я тут не вижу особой заслуги интеллекта.
Мы просматривали всякие конусы, зонтики, и однажды Шустин мне рассказал, как он ездил в НИИ-1 к нашим коллегам, которые занимались этим же делом. Конструкторы [Александр Сергеевич] Будник, брат Будника [Василий Сергеевич Будник], и Кузьмин Евгений Петрович искали путь решения проблемы спуска с орбиты. Они мне рассказали, что у них есть идея посмотреть полусферу, и показали, как они „рисовали“ полусферу в потоке воздуха. Я сначала засмеялся, потому что сразу видно, что появляется „взрывная зона“, всё неустойчиво, будет качаться, центр тяжести куда-то уходит. А потом я понял, что правильно – делать сферу. „Схватились“ мы за нее. Это был конец апреля [1958 года]».
Быстрое торможение в плотных слоях атмосферы шарообразного космического корабля могло вызвать перегрузку до 10 g, но испытания на добровольцах в ГНИИИ авиационной медицины показали, что тренированный человек вполне способен выдержать десятикратную перегрузку.
Затем разработчикам показалось, что при падении в атмосфере шар будет беспорядочно крутиться, что может привести к непредсказуемым последствиям в момент приземления. Но и эти сомнения были тут же разрешены проведением простейшего опыта. В то время работники отдела № 9 увлекались игрой в пинг-понг. Кому-то из членов группы Феоктистова пришла в голову мысль использовать в качестве модели пинг-понговый шарик с небольшой нашлепкой пластилина в нижней части для создания эксцентриситета. Шарик бросали со второго этажа в лестничный пролет, и он всегда падал именно на нашлепку – устойчивость формы была продемонстрирована экспериментально.
Одной из наиболее серьезных проблем была защита корабля от перегрева при входе в плотные слои атмосферы. Существовавшие конструкционные материалы таких температур не выдерживали. Поэтому проектанты решили использовать тот же принцип, что и для головных частей межконтинентальных ракет «Р-7», – на спускаемый аппарат наносили асботекстолит, который испарялся в потоке набегающего воздуха, поглощая избыточное тепло.
Сначала проектанты и не думали о разделяемом корабле, собираясь возвращать его на Землю целиком. Только вот изготовить весь корабль в виде шара не позволяли габариты ракеты, поэтому его поделили на две части: сферический спускаемый аппарат (СА), в котором находился пилот, и приборный отсек (ПО), сгоравший после разделения в атмосфере. Чтобы не усложнять конструкцию корабля системой мягкой посадки, было решено катапультировать пилота из спускаемого аппарата на высоте нескольких километров – такую схему предложил еще в 1956 году Владимир Яздовский. Она давала дополнительный плюс: катапультирование можно было использовать при аварии ракеты на начальном участке выведения.
Первоначальный облик будущего космического корабля определился. Константин Феоктистов подготовил доклад для главного конструктора и представил его в июне 1958 года. Королёв поддержал новую компоновку и поручил написать официальный отчет по проекту «Объект Д-2» (так в бюро назывался космический корабль для орбитального полета) в течение двух месяцев.
В середине августа отчет под названием «Материалы предварительной проработки вопроса о создании спутника Земли с человеком на борту» был выпущен. В нем указывалось, что с помощью трехступенчатой ракеты-носителя на орбиту искусственного спутника Земли можно вывести корабль массой 4,5–5,5 т. Там же были приведены расчеты в обоснование выбора формы спускаемого аппарата и рассматривались шесть вариантов компоновки.
15 сентября 1958 года Сергей Королёв подписал окончательный отчет по кораблю-спутнику, а на следующий день направил письма в Академию наук СССР, руководителям ракетной отрасли и Совету главных конструкторов с уведомлением о завершении исследований, позволяющих приступить к разработке «пилотируемого спутника Земли».
На Совете главных конструкторов, состоявшемся в ноябре 1958 года, было заслушано три доклада: о проекте автоматического спутника-фоторазведчика, о проекте аппарата для полета человека по баллистической траектории и о проекте пилотируемого орбитального аппарата. После обсуждения из двух последних проектов был выбран именно пилотируемый орбитальный. Ему же конструкторы дали наибольший приоритет по сравнению с фоторазведчиком, хотя Министерство обороны настаивало на обратном.
Чтобы ускорить процесс подготовки чертежей, Сергей Павлович приказал расформировать группы, трудившиеся в ОКБ-1 над различными системами корабля, и объединить специалистов в новообразованном секторе, который возглавил Константин Феоктистов. Ведущим конструктором корабля, получившего красивое и многозначительное название «Восток», стал Олег Генрихович Ивановский, до того участвовавший в создании спутников и лунников.
Инженер-конструктор Владимир Михайлович Молодцов вспоминал (цитирую по его статье «История проектирования корабля „Восток“», 2001):
«Надо сказать, что многие возникавшие тогда идеи являлись подлинными изобретениями, но никто и не думал оформлять индивидуальные и даже коллективные заявки на эти изобретения. Времени на оформление этих бюрократических процедур не было. Всё время поглощалось творческой работой.
Как, например, появилось название корабля „Восток“? А вот как. Однажды состоялся неофициальный конкурс предложений по названию корабля. Предлагалось несколько вариантов. Я же предложил название „Восток“. Подоплекой здесь был известный в то время афоризм „Ветер с Востока преобладает над ветром с Запада“, а поскольку, создавая свой корабль, мы стремились опередить Запад, т. е. Америку, то слово „Восток“ как раз подходило для названия корабля. Этот вариант был одобрен и принят руководством в качестве официального названия корабля».
Работа над кораблем требовала широкой кооперации с привлечением смежников, ведь для пилотируемого космического полета нужно было сконструировать и систему жизнеобеспечения, и систему голосовой связи, и телевизионный комплекс, и пульт ручного управления, и посадочные парашюты, и многое другое. Инициативы одного бюро тут явно недоставало – необходимо было получить правительственное постановление. Поэтому для Королёва на новом этапе стало важно, чтобы его поддержали не только соратники по Совету главных конструкторов и члены Академии наук, но и военные, от которых напрямую зависело финансирование перспективных проектов.
Тут Сергей Павлович проявил политическую гибкость – в начале 1959 года он предложил унифицировать системы пилотируемого корабля и спутника-фоторазведчика. На спутнике предлагалось установить сложное и дорогое оборудование, которое должно использоваться многократно. Напрашивался вариант – разместить его в спускаемом аппарате вместо пилота и возвращать на Землю вместе с отснятыми пленками. Разумеется, это требовало полной автоматизации корабля, что Королёва вполне устраивало: в первых пилотируемых полетах он хотел свести влияние человеческого фактора к минимуму. Фоторазведчик был принят в разработку под названием «Восток-2». Во избежание путаницы позднее его переименовали в «Зенит-2».
Тем не менее военные требовали, чтобы работа над фоторазведчиком была приоритетной. В проекте постановления правительства, который обсуждался в феврале 1959 года, фигурировал только этот космический аппарат. Тогда Королёв через Мстислава Келдыша добился включения в текст постановления фразы о пилотируемом корабле-спутнике.
Получается, что космический корабль появился раньше, чем решение правительства по нему. Первые комплекты чертежей были переданы в цеха Опытного завода в Подлипках-Калининграде в начале весны 1959-го, тогда же началось изготовление корпусов, а Постановление ЦК КПСС и Совета министров № 569-264сс «О создании объектов „Восток“ для осуществления полета человека в космос и других целей» вышло только 22 мая 1959 года.
Константин Петрович Феоктистов вспоминал (цитирую по его книге «Траектория жизни: между вчера и завтра», 2000):
«Нам хотелось не только создать космический корабль, но и сделать это первыми! ‹…› Конечно, и технологическая, и производственная, и приборная база у нас была значительно слабее [чем у американцев]. Поэтому время для нас было важнейшим фактором. Это был вопрос самоутверждения. Несмотря ни на что, мы могли стать лидерами, хотя бы в космической технике.
Ни тогда, ни позже не читал (не знаю, к своему стыду, других языков) западную прессу и не знаю, чем они объясняли наш выход вперед. Для меня это дело ясное. Причина в том, что мы уважали соперников и легко могли представить себе, что американцы могут оказаться впереди. Гнали себя вперед изо всех сил. И посмотрите, какие сроки: идеи решения – в апреле 1958 года, принципиальные решения (отчет-обоснование) – в августе 1958 года, решение о начале работ над проектом – в ноябре 1958 года, первые чертежи корпуса пошли на завод в марте 1959 года, исходные данные на разработку бортовых систем (предварительные были выданы еще раньше) – в мае 1959 года, изготовление первого (наземного) образца корабля для комплексной наземной отработки бортовых систем на заводе – в декабре 1959 года!
В целях сокращения сроков всегда хочется, чтобы проектанты работали сразу вместе с конструкторами. Однако практически это невозможно: никогда не получится проекта. Хотя, разумеется, некоторые вопросы мы согласовываем заранее. Конечно, последовательная, поэтапная работа – единственно правильный подход. Но в работе над „Востоком“ этот принцип, как правило, нарушали. Скажем, исходные данные для конструкторов на корпус корабля выпустили еще в марте 1959 года, до завершения общей компоновки. Конструкторы, естественно, роптали и с тревогой следили за нашей работой: ведь по их разработке завод сразу же приступил к производству заготовок для корпусов. ‹…› Они наблюдали это непрерывное „новгородское вече“, размахивание руками, споры и вопли победителей или жертв: проект был явно еще не окончен. На том этапе только так и могло быть. ‹…›
Тогда же в работу включились и другие организации, для корабля начали создавать, изготовлять и поставлять оборудование. Несколько десятков заводов и конструкторских бюро включились в процесс.
Дело было для всех новое, малознакомое. Связи иногда приходилось налаживать всякими способами, чаще за счет использования личных знакомств – времени на официальную переписку терять не хотелось».
Космический корабль «Восток» был именно спутником, то есть в принципе не мог менять высоту и наклонение орбиты. Ее параметры задавались запуском ракеты и радиоуправлением на этапе выведения. Поэтому все эволюции сводились к одному, но очень важному маневру – торможению в космосе и снижению в атмосфере. Для осуществления этого маневра в приборном отсеке размещалась тормозная двигательная установка, которая должна была сработать безотказно.
Работу над проектом тормозной установки ТДУ-1 (С5.4. 0000-0) возглавил Алексей Михайлович Исаев – ветеран ракетного дела и главный конструктор ОКБ-2. Всего лишь через семь месяцев после выдачи технического задания, 27 сентября 1959 года, был проведен первый «прожиг» ТДУ-1 на стенде. Однокамерная установка работала на самовоспламеняющемся топливе и была основана на простых физических принципах. За счет этого в истории не было случая, чтобы она подвела.
Сергей Павлович Королёв требовал многократно продублировать все системы «Востока» для гарантии безопасности пилота, но вторая ТДУ-1 никак не вписывалась в компоновку. Поэтому главный конструктор распорядился, чтобы баллистики из расчетного бюро подбирали орбиту, которая в случае отказа тормозной установки обеспечивала бы сход корабля за счет естественного торможения в высших слоях атмосферы в течение пяти-семи дней после запуска.
Создание системы управления корабля, получившей неофициальное название «Чайка», Королёв возложил на своего заместителя Бориса Евсеевича Чертока. Конструирование системы ориентации, являвшейся частью комплекса управления, возглавил Борис Викторович Раушенбах.
Чтобы торможение корабля на орбите не обернулось ускорением, он должен быть правильно ориентирован в пространстве. Для этого на «Востоке» реализовали две схемы ориентации. Автоматическая ориентация запускалась либо по команде с Земли, либо бортовым программно-временным устройством «Гранит-5В» (в случае отказа устройства – пилотом).
Для надежности схема автоматической ориентации содержала два независимых контура управления: основной и резервный. Основной контур должен был обеспечить трехосную ориентацию с помощью инфракрасной вертикали (ИКВ). Ее придумали и создали в Центральном конструкторском бюро «Геофизика» для научных спутников. Прибор различал границу между «теплой» Землей по всей ее окружности и «холодным» космосом. Инфракрасная вертикаль считалась надежной, поскольку с успехом прошла натурные испытания на геофизических ракетах «Р-5А» в августе-сентябре 1958 года. Резервный контур, предложенный Борисом Раушенбахом, был куда проще. Известно, что корабль летит по направлению вращения Земли – с запада на восток. Соответственно для торможения ему необходимо повернуться двигателем к Солнцу, которое является прекрасным ориентиром. Посему возникла идея разместить на корабле солнечный датчик из трех фотоэлементов (прибор «Гриф»). Главным недостатком такой системы (по сравнению с основной) было только то, что она не могла ориентировать корабль без Солнца, то есть в «тени» Земли.
Оба контура имели релейные блоки управления, которые выдавали команды на пневматические клапаны микродвигателей ориентации, работающих на сжатом азоте. Выбранное направление поддерживали три гироскопических датчика угловых скоростей (ДУС), поэтому орбита корабля на профессиональном жаргоне называлась гироскопической. Перед выдачей импульса торможения вся система проходила тест – если в течение минуты заданная ориентация строго выдерживалась, начинала работать ТДУ-1. Сам процесс ориентации занимал несколько минут.
В случае отказа автоматики пилот мог перейти на ручное управление. Для него разработали необычную оптическую систему: в иллюминатор, расположенный под ногами, встраивался ориентатор «Взор», включавший два кольцевых зеркала-отражателя, светофильтр и стекло с сеткой. Солнечные лучи, распространявшиеся от линии горизонта, попадали на первый отражатель и через стекла иллюминатора проходили на второй отражатель, который направлял их на глаз космонавта. При правильной ориентации корабля пилот периферийным зрением видел во «Взоре» изображение линии горизонта в виде концентрического кольца. Направление полета корабля определялось по «бегу» земной поверхности – при верных условиях она совпадала с курсовыми стрелками, также нанесенными на стекло иллюминатора.
Дублировалось и разделение отсеков корабля. На орбите они были стянуты металлическими лентами. Кроме того, через кабель-мачту осуществлялась связь между оборудованием кабины и приборного отсека. Эти соединения надо было оборвать, для чего использовались многочисленные и задублированные пиротехнические устройства: внешние кабели перерубались пироножами, стяжные ленты и герморазъем кабель-мачты отстреливались пиропатронами. Управляющий сигнал на разделение выдавало программно-временное устройство «Гранит-5В» после окончания работы тормозной установки. Если по каким-то причинам сигнал не проходил, на корабле срабатывали термодатчики, генерировавшие тот же сигнал по повышению температуры окружающей среды при входе в атмосферу. Импульс разделения сообщал надежный пружинный толкатель в центре переднего съемного днища приборного отсека.
Разумеется, все эти и другие системы корабля требовали испытаний в космосе, поэтому Сергей Королёв решил начать с запуска более простого корабля-прототипа, фигурировавшего в документах под индексом «1КП» («Корабль простейший»). Он довольно заметно отличался от конечного варианта «Востока». На нем не было теплозащиты, систем жизнеобеспечения и средств катапультирования. Зато на нем установили блок солнечных батарей и новую коротковолновую радиостанцию «Сигнал», созданную в НИИ-695 для оперативной передачи части телеметрической информации и надежной пеленгации корабля. Чтобы компенсировать недостающий вес (и инерцию), на корабль заложили тонну железных брусков. После этого масса «1КП» стала соответствовать проектной – 4540 кг.
15 мая 1960 года с полигона Тюратам стартовала ракета-носитель «Р-7А» с лунным блоком «Е». Она успешно вывела «1КП» на орбиту с высотой 312 км в перигее и 369 км в апогее. В сообщении ТАСС аппарат получил официальное название «Первый космический корабль-спутник». Через четыре дня по сигналу с Земли была дана команда на включение ТДУ-1. Однако подвела система ориентации, основанная на инфракрасной вертикали. Вместо того чтобы затормозить, корабль разогнался и поднялся на более высокую орбиту (307 км в перигее и 690 км в апогее).
Интересно, что в тот раз советское руководство решило признать наличие проблемы. В сообщении ТАСС, опубликованном 21 мая, говорилось: «Тормозная двигательная установка сработала, при этом осуществлялась предусмотренная стабилизация корабля во время работы двигательной установки. Однако, в результате появившейся к этому времени неисправности в одном из приборов системы ориентации корабля-спутника, направление тормозного импульса отклонилось от расчетного. В результате вместо уменьшения скорости корабля произошло некоторое ее увеличение и корабль-спутник перешел на новую эллиптическую орбиту, лежащую почти в прежней плоскости, но имеющую значительно больший апогей».
Корабль «1КП» оставался на орбите до 1965 года. Если бы на борту находился пилот, его гибель была бы неизбежна. Обратимся вновь к мемуарам Константина Петровича Феоктистова:
«История эта имела анекдотическое продолжение. Через какое-то время… спутник этот за счет торможения в атмосфере снизился, вошел в плотные слои атмосферы и сгорел. Но кое-что (железные бруски, установленные для имитации массы тепловой защиты) долетело и упало на поверхность Земли вблизи какого-то американского городка! Американцы уже имели систему радиолокационного контроля околоземного пространства и связали это падение с нашим первым кораблем без теплозащиты. И были в крайнем недоумении – зачем на спутнике установлены эти гигантские железные кирпичи с какими-то цифрами? На конгрессах по космосу они пытались вручить их представителям нашей страны. Тогда уже сложилось обычное для нашей системы разделение труда: одни делают спутники, а другие, как правило, никакого к этому делу отношения не имеющие (типа [Анатолия Аркадьевича] Благонравова, [Леонида Ивановича] Седова и прочих), ездят на международные встречи представлять достижения. Нам, конечно, это не нравилось. Мы бы и сами с удовольствием съездили за границу. Ну и, конечно, „представители“ отреклись: „Нет! Нет! Это не наше. Не знаем“. А потом привозили к нам фотографии этих брусков с какими-то цифрами, выбитыми на поверхности, и спрашивали: „А что это?“ С некоторым удовольствием наблюдали за их конвульсиями – представлять нас мы не просили. Правда, их, возможно, и не спрашивали. Но они-то всё же взялись. Однако существо дела мы, конечно, им объяснили».
Сергея Павловича Королёва совсем не расстроила неудача с «1КП». Он был уверен, что в следующий раз свести корабль в правильном направлении обязательно получится. Главное – сработала ТДУ-1, а переход на более высокую орбиту сам по себе был ценным экспериментом, хорошо продемонстрировавшим потенциальные возможности ориентируемых космических аппаратов.
